Хвостатое искушение

Сначала был хвост. Рокэ сразу заметил его. Справедливости ради, на такой хвост сложно было не обратить внимание – длиной больше трёх бье, всё ещё невероятно пушистый после зимы, он имел типичную барсовую окраску с чёрными пятнами на бело-серебряной шкурке. Напряжённый и распушённый, хвост то нервно подрагивал, то бил по плитам на площади Святого Фабиана, чуть ли не сбивая стоявших позади своего обладателя «жеребят». Герцогу Окделлу происходящее явно не нравилось, и если бы не один из Катершванцев, осторожно тронувший того за плечо и обративший внимание на хвост, то Ричард даже и не вспомнил бы про необходимость держать кошачью сущность в узде. Оглядев юношу от кончиков ушей до ног, Рокэ едва заметно хмыкнул. Северяне, как известно, росли медленнее и дольше, но для своих лет Ричард казался уж слишком маленьким и тощим, особенно если смотреть на его хвост. Завораживающее зрелище, на самом деле. Интересно, смог бы этот роскошный хвост стать ещё длиннее? Как выяснилось – смог. И ещё как. Но обо всём по порядку. Итак, сначала был хвост. И хвост этот был везде. Иногда Рокэ мог не видеть оруженосца, но хвост видел всегда – ускользающий за угол в направлении спальни, исчезающий между стеллажами библиотеки, мелькающий в дверном проёме кухни… Хвост вообще имел удивительную способность появляться из ниоткуда, когда его совсем не ждёшь, и так же внезапно исчезать в никуда, а ещё обладал катастрофически разрушительной силой – уцелевшие вазы, как и ни разу не запнувшихся о него слуг, можно было пересчитать по пальцам одной руки. Сам Рокэ за первые недели пребывания Ричарда в особняке на улице Мимоз умудрился ни разу не прищемить дверью и не споткнуться о длинный барсов хвост лишь с помощью Леворукого и фамильной кошачьей ловкости. Но и Ворону удача иногда могла отказывать в своей милости – рано или поздно это должно было произойти: – Квальдэто цэра! Юноша! Леворукий бы побрал вас и ваш вездесущий хвост! – Простите, эр… Потиравший пострадавшую после падения поясницу Рокэ раздражённо дёрнул ухом и утробно прорычал: – Кажется, я просил меня так больше не называть, юноша. Ричард стушевался и прижал уши к голове. Ладно, возможно Рокэ перебрал слегка. В конце концов, стоило смотреть под ноги, а не считать ворон. Хаха, как иронично – Ворон считал ворон. Впрочем, свою вину он никогда не признавал. – Будьте так любезны, Ричард, – уже спокойнее сказал Рокэ, позволяя оруженосцу помочь себе подняться с лестницы на ноги, – постарайтесь придумать что-то насчёт своего великолепного хвоста, пока вы дома. Ваз мне не жалко, а вот себя и слуг – весьма. Договорились? Чем-то потрясённый юноша смог лишь коротко кивнуть, хлопая своими прелестными серыми глазами, чьи зрачки пришли в норму, не выдавая ни испуга, ни напряжения. Хоть эта перемена и удивила Рокэ, заниматься её разгадкой было некогда – дворцовые ызарги ждали. О своей просьбе насчёт хвоста Ворон вспомнил через несколько дней, когда поджидал Ричарда во дворе для выволочки по поводу его откровенно глупого проигрыша. После того, как следившие за горе-оруженосцем кэналлийцы доложили соберано о произошедших накануне событиях, Рокэ едва сдержался, чтобы не заорать закатной тварью. Не умеешь играть – не садись! Зачем было поддаваться на такую откровенную провокацию? «Ну ничего, ничего, сейчас мы поговорим», – мысленно Ворон уже предвкушал пылающее от гнева лицо Ричарда. Эмоциональный диапазон мальчишки порой поражал-таки воображение. Заслышав знакомый топот оруженосца, Рокэ медленно развернулся и выдал самый лучший злющий кошкин оскал из своего арсенала: – Добрый день, юноша. Не могу… Он остановился на полуслове, вмиг забыв о том, что хотел сказать. – Фонфеньор? Фто-то не так? Надо было держать себя в руках. И Ворон честно пытался это сделать, однако, право слово, невозможно же! Попробуй не рассмеяться от картины «герцог Окделл с взъерошенными волосами, попыткой в презрительный взгляд и с зажатым в зубах хвостом». Рокэ держался как мог, максимально-вежливо – в его, алвавском, понимании – уточнив: – Ричард, ради чего-нибудь, что у вас, Людей Чести, считается святым, объясните мне, зачем вы жуёте свой хвост? – Фы фе фросили фрифумать фто-нифуфь насфёт хфоста. – Просил, – кивнул Рокэ, сохраняя спокойное выражение лица и впиваясь ногтями в ладонь, чтобы отвлечься. – Фот я и рефыл, фто ф ософняке мофно нофыть хфост, как фома, – пояснил юноша, всё так же не выпуская свою роскошную часть тела изо рта, – Снефные фарсы нофят его ф фуфах, ефли уфтают. Смофрите, он фольше не мефается! …Фонфеньор, пофему фы смеёфесь? Рокэ не смеялся. Он откровенно ржал, да так, что стоящий рядом Моро, похоже, завидовал хозяину. Нет, как-то в Торке Ворону доводилось видеть уставшего барса, который таскал хвост в зубах, но он никогда бы не подумал, что Окделлы не чурались в этом плане своей кошачьей натуры и переняли рабочий метод у диких кошек. Рокэ вдруг представил, как его оруженосец точно так же носился среди надорских скал или по своему родовому замку. Поняв, над чем смеялся эр, Ричард опустил голову и принялся разглядывать носки сапог. С каждой секундой юноша краснел всё сильнее, при этом всё равно не выпуская хвост. Выглядело презабавно и умильно. Вот и как на него такого ругаться? Рокэ отдышался и выпрямился, после чего подошёл к Ричарду ближе и на сей раз действительно серьёзно уточнил: – Вам не больно? – Фто? – Вы же держите его в зубах, – пояснил Ворон, – с учётом ваших клыков это разве не больно? – Нет. Он фуфыстый, – юноша покраснел пуще прежнего, – фне уфофно. – Раз так, то отлично, – Рокэ удовлетворённо хмыкнул, – я бы не хотел, чтобы ваш невероятный хвост или вы страдали из-за моей просьбы. В особняке ходите, как привыкли, но во дворце старайтесь просто контролировать его. Хорошо? Снова поражённый Ричард кивнул в ответ. – К слову о хвостах. Куда подевалось ваше надорское недоразумение, почему-то называющееся конём? …После этого разговора Рокэ всё чаще стал заглядываться на гордость северного края, особенно пока юноша его не замечал, увлечённый чем-то. Ричард старался почаще таскать хвост в зубах, находясь дома, причём, как вскоре понял Ворон, больше потому, что ему так правда было удобнее. Кто знал, сколько весила эта красота со всеми мышцами и густой шерстью? Рокэ вообразил, как если бы ему самому пришлось носить подобную тяжеленную роскошь, и понял, что теперь ценит свой хвост куда больше. Род Алва природа наградила чертами гальтарской королевской кошки, с её короткой блестящей чёрной шерстью, огромными треугольными ушами и пусть длинным, но всё же весьма короче барсового, хвостом. Люди Чести, да и многие навозники из завистников, называли породу «закатной кошкой», однако Рокэ считал, что мощный снежный барс выглядел многим опаснее и разрушительнее. Особенно со столь внушительным хвостом. А хвост ещё проявил себя. И, каррьяра, как же он умудрился это сделать! Ситуация произошла во дворце, во время очередного не имевшего никакого значения – но, по мнению короля, невероятно важного – мероприятия, на которое требовалась идти в сопровождении оруженосца. Ричард, как назло, даже не додумался заболеть, чтобы Рокэ, услышавший очередное «бодседьор», милостиво оставил юношу в особняке подальше от разномастных придворных ызаргов и Её драного Величества. Ворон рассчитывал, что за пару часов ничего не случится, однако… – Мр-р-рау!!! …как всё могло идти строго по плану, если в деле был замешан Ричард? Услышав истошный болезненный мяв на грани с рыком, Рокэ резко развернулся на каблуках и успел застать и момент падения тессория, и процесс скатывания графа Манрика по ступеням, и эффектное сбивание с ног парочки придворных дам вместе с Ги Ариго и Людвигом Килеан-ур-Ломбахом. Скатившийся клубок раздражённо шипел и оттаптывал друг на другу хвосты и ноги, при попытке встать. Красиво. Ворон не сдержал довольной улыбки, а затем резко перевёл взгляд на оруженосца, и всё веселье мигом испарилось – Ричард стоял, держа в руках распушённый хвост, прижимал уши к голове и тихо шипел от боли. Испуганный юноша бросил боязливый взгляд на Рокэ и прикусил губу, ожидая, вероятно, что его начнут ругать. В каком-то смысле ожидания Ричарда оправдались. – Вас не учили манерам, герцог? – прорычал тессорий, наконец поднявшись на ноги и яростно дёргая рыжим беспородным хвостом. Юноша покраснел, а его зрачки угрожающе сузились. – А вас, граф? – не дав ответить юноше, влез в разговор Рокэ. – Мне казалось, во дворце достаточно места, чтобы ни на кого не наступать. – Как бы я мог его заметить?! – М-м-м, а я полагал, что смотреть под ноги в вашем возрасте – давным-давно усвоенный навык. – Да ваш оруженосец со своей метёлкой буквально напрашивался…! – Напрашивался? – прервал Ворон и сделал шаг к лестнице, – Удивительно, он шёл не так сильно позади меня, но я ничего не слышал. Ричард, вы просили, чтобы господин тессорий отдавил ваш потрясающий хвост? – Н-нет, монсеньор. – Вот и я почему-то так подумал. Взбешённый Манрик с нескрываемой ненавистью посмотрел на юношу: – Он выдернул свой хвост, когда я наступил на него, и поэтому я упал! – А вы ожидали, что герцог Окделл будет терпеть, когда вы вдоволь натопчитесь? – Рокэ откровенно наслаждался происходящим – особенно тем фактом, что к лестнице стали подходить и другие придворные, заинтересовавшиеся разговором, – Мало того, что вы имели неосторожность травмировать моего оруженосца и задержать меня, так ещё и сбили столь важные лица. Что бы сказала Её Величество, если бы её брат свернул себе шею из-за вас? Тессорий сжал ладони в кулаки, мешкаясь с ответом, а Ворон и не дал ему возможности сказать ни слова: – Знаете, граф, как Первый маршал я не могу не заметить вашей склонности к разрушению. Мне кажется, мы могли бы использовать эту вашу особенность в условиях военных действий. Что скажете, господин тессорий? Не хотите побыть экспериментальным оружием Талига? Придворные дамы – те самые, что оказались сбиты с ног Манриком – скрыли улыбки за веерами, а вот образовавшаяся у лестницы толпа, наблюдавшая за разговором, зашлась лёгким дружным смехом, отчего Леопольд, похоже, взбесился сильнее. – Благодарю, но вынужден отказаться, – прошипел он. – Жаль, – без тени грусти произнёс Рокэ, продолжая прожигать наглого рыжего кота взглядом. Манрик не выдержал и отвернулся, поспешно принося свои извинения Людвигу и Ги с явным намерением скрыться поскорее. Однако Ворон, мельком взглянувший на Ричарда, который тревожно шевелил пострадавшим кончиком хвоста, не собирался давать тессорию уйти столь просто. О, нет. Ни за что на свете. – Вы ничего не забыли, граф? – обманчиво-елейным голосом спросил Рокэ. Остановившись, Леопольд еле слышно – для других, но не для Ворона с его ушами – рыкнул и повернулся вновь: – Прошу прощения, что задержал вас, сударь. – Принимается, но я не о том, – Рокэ равнодушно пожал плечами, – свои извинения вы должны приносить не мне, а моему оруженосцу. Давно он не испытывал такого удовольствия, что хотелось злорадно урчать. Лицо Манрика завораживало – так быстро менять свой цвет от бордового до белого, а затем до зелёного и снова до багрового… Ах, если бы только существовало устройство, способное запечатлеть эти мгновения! Тессорий посмотрел на застывшего под пристальным вниманием любопытствующей толпы Ричарда и, чуть ли не сжимая зубы, произнёс: – Я был неосторожен и приношу свои извинения, герцог. Больше подобного не повторится. – Надеюсь, – холодно улыбнулся Рокэ и, развернувшись, как ни в чём не бывало направился туда, куда шёл изначально, – Ричард, идёмте, нас уже заждались. Вмиг отойдя от шока, юноша сорвался с места и поторопился нагнать эра – придворные расступились перед ними и тоже разошлись по своим делам, явно разочарованные, что перепалка с тессорием не закончилась хотя бы вызовом на дуэль. Ворон скосил взгляд на хвост Ричарда, который тот до сих пор прижимал к себе. Да, честь такого завораживающего хвоста определённо хотелось защищать. Рокэ немного замедлил шаг и поравнялся с оруженосцем: – Вы в порядке? – Да, – кивнул юноша, – болит, но ничего не сломано. – Рад, что всё обошлось. Ваш хвост – настоящее сокровище, Ричард. Берегите его. Внезапно оруженосец наклонился чуть ближе и прошептал тихо-тихо, но зная, что Рокэ его слышал: – Эр Рокэ… монсеньор… может, мне и во дворце ходить, как в особняке? «И лишить меня удовольствия лицезреть падающих ызаргов?» – мысленно фыркнул Ворон, вслух, впрочем, с загадочной улыбкой произнося совершенно иное: – Не вижу в этом необходимости. Поторопимся, юноша! Вечером, однако, Рокэ решил проверить, точно ли с народным достоянием Надора всё в порядке. В отведённых ему покоях Ричард не обнаружился, хоть и, по словам слуг, недавно вышел из купальни, так что Ворон спустился в библиотеку и не ошибся – юноша правда нашёлся там, сидящий на подоконнике и… «Квальдэто цэра, да он издевается!» Лучше бы Рокэ не искал его, потому что открывшаяся картина пробуждала внутри совершенно неподходящие эмоции и желания, которые стоило бы затолкать поглубже. Ричард Окделл с предельной осторожностью и нежностью… вылизывал свой хвост. Точнее, ту самую пострадавшую от сапога Леонарда Манрика часть – сейчас влажную и блестящую после ванны и… подобных процедур. Рокэ поймал себя на мысли, что не против присоединиться и помочь юноше, так что очень быстро ретировался из библиотеки. Поверить только, всего один хвост, пусть и нереальной красоты, но он заставил отступать самого Кэналлийского Ворона! Чудны дела твои, Леворукий. Отпускать от себя этот хвост Рокэ, кстати, не собирался. Особенно после того, как вступился за него на семерной – талантливый Окделл умел находить самые разнообразные приключения в Олларии, и Ворон то ли завидовал, то ли восхищался – дуэли. Так что Ричард был вынужден сопровождать своего эра на войне, несмотря на заготовленное Штанцлером и графом Лараком письмецо о неожиданно ухудшимся здоровье Мирабеллы Окделлл. И, кошки, как же иронично в итоге получалось! Настолько, что Ворон не смог удержаться и не высказать на первом же собрании: – Не волнуйтесь, господа, пока на стороне Талига настоящий барс – бириссцы нам не страшны! Эмиль некуртуазно хрюкнул, стоявший рядом Хорхе ухмыльнулся в кулак, и даже Курт едва заметно улыбнулся одними уголками губ. Только Ричарду шутка пришлась, судя по грозно стукнувшему об пол хвосту, не по вкусу. Ну, беситься юноша мог сколько его душе угодно, но упоминания его природы неплохо поднимали общий дух, что было немаловажно. Оказались, правда, у этого и определённые раздражающие недочёты – среди мелких офицеров вскоре распространилось поверье, что если погладить оруженосца Проэмперадора по хвосту и сделать это незаметно, то счастливчика будет сопровождать удача. Кому первому пришла в голову подобная наглая идея Рокэ так и не узнал, но лично видел пару раз, как Эмиль – и даже Хорхе! – пытались тянуться к своеобразному пушистому оберегу. От набегов на барсову честь юношу, к великому неудовольствию и скрипу зубов Ворона, защищал генерал Феншо. По мнению Рокэ, зарвавшийся щёголь слишком много о себе мнил и ещё больше себе позволял. Оттого, как Феншо самоуверенно и нахально устраивался на хвосте Ричарда, отдыхая на привалах, у Ворона буквально дёргался глаз. Драный ызарг! – Ты его ещё расстреляй за поползновения к хвосту Дикона, – пошутил однажды Эмиль, проследив за уничтожающим взглядом друга. – Что ты, – Рокэ в ответ мурлыкнул и очаровательно оскалился, – за подобное я расстрелять не могу. А вот за неисполнение приказа – смог. Не без последствий в виде драматичного побега своего барса в лапы чужих барсов, из-за которого Ворон чуть ли не поседел, но всё-таки смог. Почему-то после кончины генерала Феншо-Тримэйна суеверия насчёт хвоста оруженосца Первого маршала резко поутихли. И славненько. К счастью Рокэ, у бакранов юноша популярностью не пользовался. Возможно, как раз из-за своей породы – козопасы косились на Ричарда с подозрением и даже после того, как Ворон уверил их, что истинный барс приносит удачу и является символом свержения бириссцев. Коситься бакраны стали меньше, но всё равно юношу старательно избегали. Где-то в глубине души – если таковая у Ворона вообще имелась – он ликовал по этому поводу. Чем меньше посягательств на хвост оруженосца, тем слаще и крепче спится его эру. Хотя здесь стоило всё-таки оговориться, что со сном на войне у Рокэ совершенно не ладилось. Привычная мигрень накатывала редко, но метко, а в её отсутствие на Первого маршала нападала мучительная бессонница. Был виной тому козий дух или же будоражащий кровь азарт, но урвать пускай жалкие пару часов сна удавалось не каждый день и с большим трудом, так что вскоре хотелось повеситься и расстреляться по заветам Манрика. А вот у кого проблемы со сном отсутствовали, так это у юноши. Ричард даже на войне – хотя какая это война, игра в песочнице и не более – стремился к режиму почтенного племени сов, и если бы не тренировки, устроенные Рокэ, то и продолжил бы спать до обеда. Однако Ворон принялся за воспитание взятого под опеку котёнка и ежедневно издевался над ним, как только умел – гонял с фехтованием, с кинжалом, со стрельбой, с базовыми навыками вроде правильного падения и, естественно, с карабканьем по горам. Справедливости ради, по местным камням Ричард взбирался лучше бакранов, притом не скакал, как их козлы, а лазил с диким северным изяществом, присущим, по предположениям Рокэ, всем Окделлам по крови. Нечто схожее было у Эмиля, который, как и его братья, и его отец, принадлежал к породе эпинских пум – тем ещё мастерам по скалолазанию. Впрочем, у надорских снежных барсов было одно разительное отличие и преимущество, а именно – хвост. – Поразительно, просто поразительно, – присвистнул старший-младший Савиньяк, недавно спустившийся с горы и ещё пытавшийся отдышаться, – я не знаю, завидую или восхищаюсь хвостом Дикона. Это же жульничество! – Направь свои возмущения к природе, – Ворон фыркнул, не спуская взгляда с юноши наверху, – как по мне, так всё здесь честно. И безумно красиво… Озвучивать последнее вслух Рокэ не хотел, но было уже поздно. Однако и свои слова брать назад он не собирался. Правда ведь – то, с какой невероятной грацией и звериной сноровкой Ричард балансировал, взбираясь по горам, не могло не завораживать. Восхитительный пятнистый хвост, начавший снова пушиться перед зимой, помогал юноше удерживать равновесие и балансировать даже на отвесных скалах, даже когда тот порой совершенно не смотрел под ноги. Несмотря на это маленькое кошкино преимущество Ричард уставал и под вечер уползал с тренировок совсем без сил, засыпая сразу, только рухнув на походной кровати. И делившему с ним палатку – бакранское гостеприимство уж сильно пованивало козлятиной и рисковало въесться в шерсть надолго – Ворону по-хорошему начать бы завидовать, подобно Эмилю, если бы не одно умилительнейшее «но», умудрившееся очаровать его в первую же ночь вместе. Юноша засыпал, обнимая свой хвост и устраивая на нём голову, будто на подушке. Такой Ричард в очередной раз поражал своими контрастами: одновременно он казался и огромным диким зверем, и тихонько сопящим в хвост котёнком. Но выглядел он, признаться, весьма комфортно и тепло. Ещё бы, с такой густой шёрсткой спать наверняка было уютно. Самое то для варастийких прохладных ночей, когда сам Рокэ стучал зубами и дрожал под тонким одеялом, посматривая в сторону безмятежного юноши. В подобные ночи Ворону особенно хотелось прижаться к Ричарду и обнять его хвост. Но некоторые прекрасные порывы следовало душить беспрекословно ещё в зародыше. Особенно когда дополнительно к хвосту мысли начинали витать вокруг его обладателя, подбиравшегося ближе и ближе, словно надорский барс на охоте. Впрочем, в некоторых случаях уследить за собой было очень непросто. – Наводи. Спокойно… Хорош! Сконцентрировавшийся на цели Ричард по-кошачьи прогнулся и замер – его уши настороженно встали торчком, а хвост вытянулся, едва заметно подрагивая. Сейчас оруженосец восхищал как никогда – выпусти, и он ринется разрывать бириссцев на кусочки. Какой старательный юноша. Рокэ улыбнулся и слегка коснулся пушки. Всё-таки он сорвался. Не смог дотянуться до хвоста – дотянулся до русой макушки, взъерошил Ричарду волосы и едва коснулся пушистых ушей. Однако этого оказалось достаточно, чтобы раздразнить себя сочетанием мягких волос и густой длинной шерсти. – Давай! Руку Ворон одёрнул, но как же хотелось почувствовать снова. Сильнее – зарыться пальцами в мех или в волосы и гладить. В иных обстоятельствах. Особенно стоило Рокэ заглянуть в восторженные серые глаза обернувшегося к нему юноши. С подобными желаниями следовало бороться. Мало ли к чему они приведут. Уж точно ни к чему хорошему ни для эра, ни для его оруженосца. Только отпускаться на все четыре стороны с Робером Эпинэ Ричард отчего-то не поторопился и вообще вился рядом хвостом. Хвостом с хвостом? Чушь несусветная, хотя происходящее и походило на извращённое испытание от Леворукого для своего любимчика. А Ворон себе не помогал, держа Ричарда рядом почти постоянно. И Повелитель кошек, вероятно, решил этим воспользоваться. Всё произошло после победы, на пути в Тронко, в одну из особенно холодных ночей – Рокэ ворочался на походной постели, стуча зубами, и уже думал, прокляв всё, встать и не мучаться, раз уж заснуть ему никак не удавалось. Но тогда рядом раздался шорох. Ворон напрягся и развернул уши назад, вслушиваясь в шебуршание за спиной – судя по всему, устроившийся по просьбе эра в его палатке юноша придвигал своё спальное место ближе, почти вплотную. И прежде, чем Рокэ успел поинтересоваться, что происходит, на него сверху легло что-то тяжёлое и тёплое – оно скользнуло по талии и прижалось к боку, застыв неподвижно и неожиданно быстро согревая. Хвост. Кошкин огромный барсов хвост! Ворон обернулся, разглядывая в полумраке лицо Ричарда – тот изо всех сил жмурился и пытался сделать вид, будто спит. Какой же юноша был дурной. Но хороший. А хорошего в этом мире мало что осталось. Рокэ фыркнул едва слышно и повернулся обратно, укладывая голову на подушку. Тяжесть хвоста и его тепло начали делать своё дело – Ворон постепенно согревался. И перед тем, как окончательно провалиться в сон, он ощутил, что хвост прижался плотнее, как и сам Ричард. Произошедшее никто из них так и не прокомментировал. Ни ночью, ни на следующее утро. Словно ничего не произошло. Правда теперь Рокэ понимал, что никуда и ни к кому ни Ричарда, ни его хвост не отпустит. Себе мало – закатные кошки, как известно, делиться на любят. Даже с друзьями. Тем более с друзьями. Сидя в придорожном трактире во Фрамбуа, Рокэ подозревал, что выглядел со стороны очевидно раздражённым – распушённый дёргающийся хвост, встревоженно стоящие уши, наверняка злобно сузившиеся в чёрточку зрачки… Пьяный от вина и победы Ричард вероятно подумал бы, что виной тому встреча с Ариго и Манриком, но вот устроившийся в кресле напротив и усмехавшийся в свой бокал Лионель отлично знал истинную причину. И причиной был его брат, зачарованно разглядывающий барсов хвост, то и дело наровившийся лечь старшему-младшему Савиньяку на колени. Возмутительно! – Юноша, будьте любезны, – обратился к оруженосцу Рокэ, – сходите до папаши Эркюля, ибо, боюсь, надвигается ужасная катастрофа. – К-кка-а-ая? – язык вмиг подскочившего Ричарда забавно заплетался. – У нас кончится вино. Юноша серьёзно – слишком серьёзно, а потому крайне очаровательно – кивнул, смекнув, к чему клонил его эр, и, едва не влетев в дверной косяк, поторопился к трактирщику под внимательные взгляды всех присутствовавших в небольшой гостиной. Лишь убедившись, что Ричард скрылся на лестнице, Савиньяки и Ворон отвернулись от двери. – Милле, дорогой? – сладко прошипел Рокэ. – Мяу? – обманчиво-невинно отозвался друг. Лионель хмыкнул и заинтересованно откинулся в кресле, предвкушая кошачью драку. Принимать в ней участие он явно не собирался, а вот посмотреть… Что же, Ворон был не против устроить показательное шоу. – Лапы свои убери, – сказал он, – И даже дышать в сторону его хвоста не думай. Не твоё. – Но и не твоё, – Эмиль очаровательно ухмыльнулся, обнажая клыки. Не медля ни секунды, Рокэ скопировал это выражение и, наклонившись вперёд, провёл ногтем по шее старшего-младшего, слегка надавив. – Милле, тебе давно лицо не расцарапывали? – Он ведь не шутит, Миль, – фыркнул Лионель, пересев поближе и ревниво – приятно знать, что не один Ворон тут с ума сходил – боднув брата в плечо, – и я тебе здесь помогать не буду. – Да понял я, понял. Что сразу угрожать-то? – Эмиль закатил глаза, почесал старшего-старшего за ухом, вызывая у того клокочущее низкое мурчание, и снова обернулся к другу, – Честное слово, Росио, если хочешь потрогать хвост Дикона – просто попроси его! Мальчишка, конечно, смущается жутко, но не отказывает. Уши Рокэ нервно дёрнулись. Лионель рядом тоже напрягся. – То есть ты хочешь сказать, – сквозь зубы прорычал Ворон, – что трогал его хвост? – Р-росио, успокойся, я один раз всего-то… ну, может быть, два… – заслышав утробное рычание, Эмиль вскочил и сделал стратегический шаг назад, но было уже слишком поздно: – Мр-р-ряу! Хвост моего оруженосца – мой хвост! Сидевший на диванчике и раздражённо мотылявший хвостом Лионель даже не думал вставать и спасать брата от кары «закатного кота». Загнанного на шкаф Эмиля спасло только явление яблока или же, правильнее сказать, хвоста раздора – с корзинкой вина и закусок… Уже после торжественного приёма во дворце с не предвещавшим ничего хорошего небесным явлением и после неудачного покушения на Ричарда с последовавшим осознанием, что юношу надо отправить от греха подальше в Надор, Рокэ понял одну вещь – он уже заранее скучал по хвосту и его обладателю, привязавшись. Похоже, дело было дрянь. Они устроились на шкурах у камина за пару дней до того, как Ричарду предстояло уехать в родные края, подальше от голодной до него столицы. Подальше от Ворона, ставшего уж слишком часто думать о юноше для человека, которому следовало избегать привязанностей, чтобы не быть преданным или не стать свидетелем очередной смерти. Исходя из витавшего в воздухе напряжения разговор, если честно, не шёл. На самом деле Рокэ даже не знал зачем позвал Ричарда и утянул его на пол, самостоятельно разлив им вино. Привык к постоянному присутствию рядом, наверное. Потому что дни без новой разбитой в особняке вазы, без забавно перехваченного зубами хвоста, без серо-бело-чёрной шерсти на всей – даже только что выстиранной и высушенной! – одежде, без басовитого северного мяуканья и… и без юноши в целом, пожалуй, жизнь теперь казалась не той. В Кэналлоа говорили «без кота и жизнь не та». И, кажется, Рокэ своего кота нашёл. Его кот отчего-то нервничал сейчас – кончик неплохо выросшего за варастийскую кампанию хвоста подрагивал и бил по шкуре в странном такте, немного напоминая одну северную мелодию, которую однажды удалось услышать Ворону. Ричард не понимал, почему они молчали весь вечер, и наверняка успел мысленно сожрать себя, придумав две дюжины причин, почему он виноват. «Дурной», – подумал Рокэ, пьяно улыбаясь. И всё-таки было в этом северном котёнке своё очарование, потому что Ворон в порыве потянулся рукой к его голове – пусть пьяный, но Ричард заметил движение, однако, вместо того чтобы напрячься, тотчас добровольно подставился под ласку. Где-то здесь скрывался вопрос, кто кого ещё приручил – не знавший подобных нежностей снежный барс или давно отвыкший делиться ими с кем-то закатный кот. Ответить на него Рокэ не успел, услышав… урчание. Оно было скрипящее и низкое, однако это всё равно было урчание, которое Ворону довелось услышать от юноши впервые за месяцы, проведённые бок о бок. И похоже, юноша и сам от себя подобного не ожидал – так широко распахнулись его серые глаза. Шокированный, Ричард продолжал урчать и тереться о руку эра, внаглую почёсывающую его за ушами порой, пока не коснулся пальцами своей шеи, замерев и полностью осознав происходящее. – Ну-ну, Дикон, – постарался успокоить юношу Ворон, – в этом нет ничего плохого. Вполне естественная реакция. Ричард, однако, успокаиваться не торопился – его уши растерянно «гуляли» от переизбытка чувств. При дворе с такой степенью искренности юноше придётся очень непросто, если он не научится незыблемости Скал. – Я… я просто… – Ричард пытался подобрать слова и прикусил губу, собираясь с мыслями перед тем, как продолжить, – Простите, эр Рокэ, для меня это было слишком неожиданно – я не помню, когда в последний раз урчал. – Правда? – Ворон искренне удивился, внутри напрягшись в ожидании вполне предсказуемого последующего ответа. – Да. В Надоре подобное считается неприличным. – В Надоре или по мнению герцогини Окделл? Рокэ попал в точку – Ричард окончательно скис, нахмурившись, уставился пустым холодным взглядом в камин, а потом выпил залпом вино, оставшееся в его бокале. Ворон едва заметно поморщился – иногда мальчишка был таким варваром, но сейчас отчитывать его за манеры казалось чем-то кощунственным. – Знаете, после смерти отца матушка стала очень набожной… – неожиданно произнёс Ричард, хоть и не повернулся к эру, – то есть, она всегда была убеждённой эсператисткой, но чтобы настолько яростной… Нетрудно было догадаться к чему вёл юноша – у Рокэ внутри всё похолодело, а его пальцы сжали бокал слишком сильно, рискуя вот-вот превратить его в осколки. Фанатики вызывали у Ворона откровенное отвращение. – Матушка называла мою внешность «влиянием проклятой крови», – Ричард тем временем продолжал, – и хотела купировать мой хвост. Избавить меня от «внутренних демонов». Рычать Рокэ не планировал. Впрочем, нахлынувшая злость его не спрашивала. Услышав раскатистый пугающий звук, юноша мигом прижал уши к голове и попятился, но Ворон, мысленно обругав себя идиотом, приободряюще погладил его по волосам снова, пока Ричард не успокоился и не взглянул удивлённо на эра. – Я рычу не на тебя, а на ограниченность восприятия герцогини Окделл, – объяснил Рокэ и перевёл взгляд на хвост юноши, лежавший совсем рядом с его собственным сейчас, – Подумать только – купировать этот неповторимый изумительный хвост! Возмутительная дикость и жестокость со стороны вашей матери… Не дождавшись от Ричарда привычного брошенного сквозь сжатые зубы «как вы смеете», Ворон выпил остатки вина прямо из бутылки и посмотрел в сторону притихшего юноши – тот помрачнел и насупился, то приоткрывая искусанные алые губы в попытке что-то сказать, то сжимая их в тонкую полоску из-за своей нерешительности. Ладони Ричард, отставивший куда-то бокал, сжимал в кулаки и сразу разжимал, кажется, даже не замечая этого. Наконец юноша качнул головой, убирая упавшую на глаза чёлку, и неуверенно взглянул на эра, чтобы затем еле слышно пробормотать: – Эр Рокэ… монсеньор… я вас не понимаю. – Я и сам себя не понимаю, так что неудивительно, – хмыкнул Ворон. – Да нет же! Вы…! – юноша взбешённо мотнул хвостом, с грохотом подвинул стоявшее позади него кресло, – Вы постоянно говорите комплименты и, кажется, говорите их абсолютно всерьёз. Но, в таком случае, я не могу понять почему же вы избегаете моего хвоста? – С чего вы взяли? – в интонации не должно было прозвучать ни капли заинтересованности или тревоги. Ричард передёрнул плечом, будто вспоминая нечто неприятное и, спустя небольшую паузу, ответил: – Все хотят его потрогать. И только вы предпочитаете смотреть издалека и не прикасаться. Каким же проницательным оказался этот котёнок. Однако Рокэ зацепился за его реакцию, не преминув с ядовитым смешком уточнить: – А вам нравится, когда ваш хвост гладит и трогает кто попало? – Нет, конечно! – в подтверждение своих слов Ричард недовольно застучал хвостом по полу, а затем вдруг отвернулся и добавил уже тише и слегка запинаясь: – Но когда это делали Арно с Паоло и Берто… или эр Эмиль… мне не было неприятно. И… мне кажется, если его погладите вы, то… мне тем более не будет неприятно, эр Рокэ. «Тем более»? Рокэ склонил голову на плечо, с интересом разглядывая сидящего перед ним оруженосца, который стремительно краснел и походил лицом на родовой багряный. Занимательная реакция, ничего не скажешь. Ворон дёрнул стоящими ушами, улавливая участившееся сердцебиение и становившееся рваным дыханием. Не хотелось бы вызвать у юноши надорскую болезнь, но Рокэ было любопытно – настолько, что он забыл о том, как часто любопытство губило кошек. – А если я захочу не просто провести рукой по вашей шёрстке на пару секунд? – уточнил Ворон, подсаживаясь ближе и касаясь кончиком хвоста подбородка Ричарда, заставив того повернуться. Юноша глаза поднимать боялся, смотря не то на шкуру, не то на колени Рокэ. Устав бороться с собой, Ричард нервно облизнулся, перед тем как дать тихий ответ: – Такое вам тоже можно. Но вероятно… можно только вам. На самом деле Ворон даже не успел спросить, потому что в следующий момент огромный пушистый хвост лёг ему на колени, в целом лишая возможности двинуться с места и встать из-за того, что придавил своим весом. Но не то чтобы Рокэ хотелось вставать, если честно, ведь надорское достояние наконец-то было в его руках, и что-то старательно сдерживаемое все эти месяцы теперь имело возможность прикоснуться к самому сокровенному. И тогда Рокэ положил ладонь на хвост. Рука смотрелась невероятно маленькой, чуть ли не детской, а пальцы почти сразу же утонули в густой мягчайшей шерсти, столь плотной и тёплой, что верилось с трудом. Ворон восторженно вёл по хвосту – опять и опять, запоминая ощущения, походившие на прикосновение к приятному дорогому шёлку. Полагая, что молчание – знак согласия, Рокэ уверенно зарылся в шерсть пальцами обеих рук и чуть ли не закатил глаза от удовольствия. Приятно до дрожи. Прежде, чем он успел осознать что-либо, Ворон уже размеренно массировал чужой пышный хвост, мял его, перебирал по всей длине и постепенно почти потерял связь с реальностью, потому что было нереально хорошо. В эту минуту Рокэ мог назвать себя по-настоящему счастливым. Сидящий рядом и громко восхищённо урчащий Ричард разделял его чувства. И, осторожно поглядывая на своего юношу, с пылающего румянцем щеками и целиком и полностью зачарованным происходящим, Рокэ всё же признался себе, что дело было определённо не в хвосте. Точнее, не только в нём одном. – Эр, вам правда так нравится? – раздался хрипловатый смущённый голос через какое-то время. Ворон фыркнул и тепло ухмыльнулся, встретившись с блестящим серебряным взглядом и почти утонув в расширенных зрачках. Да, определённо – Ричарда Окделла он полюбил от ушей до кончика его длинного-предлинного хвоста. – Настолько, что сейчас вы можете попросить меня о чём угодно, и я буду не в силах отказать вам, – промурлыкал Рокэ. На несколько секунд Ричард, вспыхнувший будто бы алое закатное солнце, касающееся горизонта, замолчал, явно взвешивая все «за» и «против» и пытаясь понять степень своей наглости. Ворон с интересом рассматривал меняющееся лицо и дрогнувшие в лукавой улыбке уголки пухлых возмутительно-привлекательных губ. – Тогда могу ли я… – юноша сглотнул перед тем, как повторить уже громче: – могу ли я тоже потрогать… потрогать ваши уши? Ожидав чего угодно, но только не этого, Рокэ несколько раз удивлённо моргнул и уточнил: – Мои… уши? Ричард смущённо кивнул. – Да, ваши уши. Они… Они… – он затараторил на одном дыхании, – Создатель, они бесподобны! Такие огромные, величественные и изысканные! У Берто и Паоло тоже большие, но с вашими им не сравниться! Я… – Всегда поражался вашей нахальству, юноша. Решив, что переступил черту дозволенного, Ричард застыл, едва услышал голос эра. Рокэ же тем временем продолжал: – Понимаете ли, обычно на такие просьбы я предпочитаю вызывать на дуэль или расцарапывать лица… Это казалось правильным – дразнить юношу, не выдавая эмоций в своём тоне, но вечер был слишком хорош, чтобы портить его, случайно перегнув палку, так что Ворон оскалился и подобрался ближе. Оруженосец не шелохнулся, неотрывно следя за каждым движением, однако подуспокоился, услышав чужое урчание, а затем и вовсе расслабился, стоило эру развязно и по-домашнему потереться о его плечо и промурлыкать: – …но тебе можно. И Ричард со скромной улыбкой потянулся к ушам Рокэ.