Гарри Джеймс... Барнс?

— Скажи мне сразу, мне пора верить в переселение душ или я так горевал по поводу твоей гибели, что на самом деле пускаю слюни в алкогольном бреду вон на том диване? — Командир, это и правда я, и да, ты угадал — меня каким-то мистическим образом занесло в чужое тело. Я верю в твою богатую фантазию, но вряд ли ты бы вообразил, что я притащу тебе младенца. — Ну не такой это и младенец, пацану явно больше года. И ты не прав, я знал, что ты способен подобрать всё, что способно вызывать материнский инстинкт, хотя я ставил на что-то более хищное. — Да, я услышал про крокодила… а зачем мы пришли в ванную? Я думал, мы будем его кормить. — У тебя в новом теле так плохо с нюхом? С таким запашком я его на кухню не пущу… Опаньки! — За разговорами Брок оперативно застелил стиральную машинку полотенцем, не глядя смахнув с неё всё лишнее на пол, и уложил на него ребёнка, раздевая. Вопреки ожиданиям, одноразового подгузника под штанишками у малыша не обнаружилось, его заменяла самая обычная пелёнка, сложенная треугольником, развернув которую Брок обнаружил, что со стороны, обращённой к коже, она расшита рунами. Странно знакомыми рунами. — А вот сейчас у меня возникло много новых вопросов, хотя твое вселение в чужое тело как раз стало менее удивительным. Ты вообще что-нибудь помнишь? — Я помню не просто что-нибудь, командир. Я вспомнил всё, что мне стирали в Гидре. А прежний обитатель этой невзрачной тушки мне ещё и про своё житьё рассказать успел. Ты знаешь, меня, оказывается, звали Джеймсом. Я это имя терпеть не мог, а из-за него вот тут с тобой сейчас стою, так как этого оленя тоже Джеймсом звали. — Так, мы сейчас детёныша вымоем, покормим и уложим, а потом ты будешь меня развлекать сказками, идёт? Правда, тебе бы самому в душ сходить, ты какой-то пыльный, как будто тебя по полу валяли. Сам справишься? В гостевой ванной есть чистые полотенца, и халат вроде был. — Командир, а можно я сначала посплю? — как-то очень жалобно спросил Зимний, нет, теперь уже Джеймс, и сполз по косяку, к которому так удачно до этого прислонялся, отключаясь. А до Брока вдруг дошло, что бледный, почти белый цвет лица совсем не является для него нормальным. Он подавил желание тут же броситься на помощь, так как ребёнок всё ещё оставался у него в руках, беззвучно выматерился и достал телефон. — Летти, родная, признаю, что я был неправ, а ты провидица и вообще очень мудрая женщина! — начал он, как только гудки сменились женским голосом. — Да, ты угадала, мне всё же понадобилась твоя помощь, причём срочно. Нет, стой, я не ранен и вообще со мной всё в порядке, но проблема серьёзная. У меня на руках взрослый маг, до сегодняшнего дня им не бывший, с сильным магическим истощением, и ребёнок чуть старше года, судя по всему, тоже будущий волшебник. И в доме ни грамма подходящей для ребёнка еды. И нет, я не буду обращаться с этой проблемой к своему руководству, потому что эти двое — моя семья. Проверив пульс у Джеймса, Брок убедился, что тот просто очень крепко спит. Прикинув, что на тёплом полу тому ничего страшного не сделается, он переключился на продолжавшего хныкать ребёнка, чьё имя так и не успел узнать. Тёплая вода с несильным напором практически моментально успокоила малыша — похоже, капризничал он больше от дискомфорта, чем от голода. Вытерев и завернув его в сухое полотенце, Брок вышел в гостиную, где уложил засыпающего малыша на диван, подложив с краю подушек, чтобы ребёнок не упал. Вернувшись в ванную, он поднял почти ничего не весящего Джеймса на руки, раздумывая, стоит ли его мыть в таком состоянии, или дождаться, пока выспится и позволить самому решить эту проблему. Но раздавшийся из гостиной характерный хлопок, а за ним плач разбуженного этим звуком ребёнка решили за него — прямо с Джеймсом на руках Брок поспешил встретить сестру. Летиция Хилл, в девичестве Рамлоу, была добропорядочной ведьмой, всё ещё считающей своего любимого младшего брата-сквиба ребёнком. Её раздражала его работа на МАКУСА. Она признавала, что он приносит ощутимую пользу магическому миру, но предпочла бы, чтобы он занимался чем-то менее опасным. Когда они виделись последний раз, Брок, не выдержав чересчур плотной опеки, заявил, что хоть Летиция и маг, а он всего лишь жалкий сквиб, но он не представляет себе ситуации, когда ему пришлось бы обратиться к ней за помощью. Что ж, ситуация и впрямь выходила за рамки его воображения, а при всей своей вредности, сестра не была тем человеком, который использует выражение «а я же говорила». — Привет, Брок, мы с мамой ужасно соскучились! — черноглазая племяшка, которую Летти зачем-то притащила с собой, держала корзинку с какими-то припасами, но это не могло заставить её устоять на месте. Брок сгрузил Джеймса на второй, свободный, диван, подхватил рыдающего ребёнка на руки и только после этого подошёл к сестре поздороваться. Он поцеловал Летицию в щеку, буркнув что-то среднее между «привет» и «спасибо», а потом обхватил племянницу свободной рукой за плечи и чмокнул в макушку. — Привет, красотка Мэри! Я тоже по вам соскучился, хотя по мне это и не заметно. _____