***
На самом деле, домовики не перемещаются на такие большие расстояния, океан для них слишком значимая преграда. Но в этот раз так совпало, что домовушка Милли слишком сильно хотела попасть к своему воспитаннику, мальчик Гарри вдруг вспомнил свою няньку, и этого «вдруг» хватило, чтобы дозваться её даже настолько издалека, и у этого самого мальчика Гарри хватило магии, чтобы поделиться ею с домовушкой, в связи с чем она не впала в спячку для восстановления сил, затраченных на перемещение. Домовая эльфа Милли вырастила четыре поколения Поттеров, Гарри был уже пятым. Джеймс Поттер тоже вырос у неё на руках, и нынешнего Джеймса с ним она не перепутала бы, даже если бы внешность не изменилась. Магия у Джеймса осталась прежней, и самозванцем домовушка его не сочла, но рассказывая о настоящем отце Гарри она говорила «мастер Джеймс», как звала его, должно быть, в детстве, а к Барнсу-Поттеру обращалась вежливым «хозяин Джеймс». Брока она тоже восприняла как члена семьи, и её «хозяин Брок» почему-то выходило гораздо уважительнее, чем обращение к Джеймсу, хотя магии у последнего было значительно больше. Джеймса Поттера Милли хозяином вообще не считала. Когда умер «хозяин Карлус», Джеймс уже был под влиянием Дамблдора — имя старого мага, приходившего к ним как к себе домой, Милли запомнила прекрасно. Она правда пыталась открыть непутёвому воспитаннику глаза на его состояние, но тот, поблагодарив любимую няньку, отправился за разъяснениями к виновнику всех бед. Вернулся он совершенно забыв разговор с домовушкой, но при этом с порога наложил запрет на любое осуждение и обвинение Дамблдора с её стороны. Прямого запрета она ослушаться не могла. Рождению Гарри Милли радовалась безмерно. Мальчик оказался неимоверно силён магически, и Милли была уверена, что старый маг ничего не сможет ему сделать — Гарри был сильнее не только отца, но и старика, считавшего себя Великим. Но для этого малышу нужно было вырасти и начать осознавать, что ему что-то грозит. А пока нянька, для которой защита ребёнка входила в список основных обязанностей, вкладывала в эту самую защиту все свои силы, в том числе в ущерб другим делам и даже ущемляя во многом саму себя. Убедить Лили Поттер, которая будучи маглорожденной, в домовиках не разбиралась, что нянька может заниматься только теми делами, которые касаются непосредственно ребёнка оказалось очень просто, а Джеймс в домашние заботы вообще не вмешивался. Второго домовика Поттеры забрать в дом в Годриковой впадине не смогли — не хватало своей магии, а силы сына они просто не принимали в расчёт, будучи уверенными, что раньше пяти лет дети магичить не способны. Одурманенный магией Дамблдора Джеймс полноценным главой рода стать не сумел, поэтому Поттер-холл закрылся и попасть туда семья не смогла, пришлось ограничиться домом в посёлке со смешанным населением. Сына Лили действительно обожала и при этом боялась сделать что-то не то, поэтому выбирая между возможностью на кого-то свалить привычные для неё домашние обязанности по готовке и уборке, и няней, которая точно знает, как и что делать и всегда убережёт ребёнка, выбрала няню, и Джеймс вызвал Милли, а остальные домовики уснули вместе с Поттер-холлом. В итоге Милли круглосуточно была с Гарри, родители с ним только играли и мило общались, а в остальное время Лили занималась домом, а Джеймс пропадал на службе и собраниях у Дамблдора. Но за месяц до той роковой ночи всё изменилось. К ним в дом в очередной раз наведался Дамблдор, он долго разговаривал с Лили, укоряя её в том, что воспитание сына она доверила магической твари, а сама даже боится взять его в руки. После этого бессовестно подслушивающую Милли вызвали в кабинет, где в присутствии Джеймса происходила эта беседа, и Джеймс запретил появляться рядом с Гарри без прямого зова по имени. Обязанности няньки с неё снимались до тех пор, пока её не позовут к ребёнку, а до этого времени она должна готовить и убирать, но при этом ей было строго запрещено показываться на глаза Гарри. Милли спокойно соглашалась со всеми распоряжениями, уверенная, что выучивший её имя раньше, чем «мама» и «папа», Гарри позовёт её сразу же, как проснётся после дневного сна. Заставить малыша её забыть никто бы не рискнул — для этого потребовалось бы стереть ему память с самого рождения, а от таких варварских манипуляций защиты Гарри хватило бы. Но всё предусмотреть домовушка не могла — сразу после того, как Джеймс закончил говорить, Дамблдор направил на Милли палочку и наложил на неё заклинания отвлечения внимания. Теперь все, кто не находился рядом в момент наложения заклинания, просто не могли сосредоточиться на мыслях о домовушке. То есть Гарри продолжал её помнить, но считал теперь кем-то неважным, и думать о ней настолько долго, чтобы возникло желание позвать её, у него просто не получалось. А напоследок Джеймс запретил Милли пытаться сбросить с себя это заклинание и приказал сразу же сообщать ему, если оно начнёт ослабевать. За месяц домовушка четыре раза говорила Джеймсу об ослабевшем заклинании, не имея возможности пойти против прямого приказа, и Дамблдор каждый раз приходил обновить его. Всё это время Джеймс почти не выходил из кабинета, занятый составлением каталога артефактов — название книги домовушка подглядела, когда вытирала со стола пыль. А перед той самой ночью, ещё с утра, Милли было велено запереться в своей каморке и запрещено оттуда выходить что бы ни произошло, даже если её позовёт Лили. Гибель Джеймса и Лили она почувствовала, так же, как и возвращение другого человека в теле Джеймса. Но запрета это не отменяло. Чары отвлечения внимания постепенно ослабевали, но так как Джеймс погиб, то распоряжение сообщить ему автоматически аннулировалось. Запертая в своей каморке Милли ничего не делала, так что силы тратились только на поддержание тела в порядке, но для этого хватало магии самого дома. Правда спустя несколько дней домовушка начала думать о том, чтобы уйти в спячку, как делали все домовики, когда надолго лишались хозяев, но при этом находились в родовом доме. Но уснуть Милли не успела — очень издалека пробился еле слышимый, но всё равно узнаваемый зов, разрушающий все предыдущие приказы и запреты.***
— Я, может, идиот, — начал Джеймс, когда стало очевидно, что домовушка рассказала всё, что собиралась, — но я не понимаю, зачем было устраивать эти сложности с удалением няни от Гарри, а в конце вообще запирать её. — Ты не идиот, ты просто мало ещё знаешь про магический мир в целом и про домовиков в частности, — успокоил его Брок. — Если бы Милли была рядом с ребёнком в момент нападения, она бы или смогла его защитить, или, что даже проще, перенесла бы Гарри, причём скорее всего вместе с матерью, просто чтобы мелкий потом не плакал, в безопасное место. И даже если вокруг дома стоял барьер, не позволяющий сбежать оттуда при помощи аппарации или портключа, а я уверен, что он там стоял, домовушка бы этот барьер даже не заметила бы. И тогда вся операция по устранению Поттеров и ритуала с Гарри провалилась бы. — Но её можно было бы, прости, Милли, уничтожить, или там приказать вернуться в этот, как его, Поттер-холл и там уснуть с остальными домовиками. Зачем было усложнять? — Уничтожить домовика практически невозможно, — Милли совершенно не обиделась и ответила на вопрос Джеймса с некоторой гордостью. — Даже хозяин может убить домовика только если домовик сам устал жить и позволит хозяину это сделать. Домовые эльфы без рода в этом смысле более уязвимые, их можно убить и против их воли, хотя и с большим трудом. А если бы мастер Джеймс приказал Милли вернуться в Поттер-холл и уснуть, Милли всё равно пришла бы на зов мастера Гарри, если ему грозила бы опасность. Милли няня рода Поттеров, а няня обязана заботиться о наследниках рода в любом случае. Поэтому старик Дамблдор выбрал единственно возможный вариант. — И оказался ещё большей сволочью, чем мы считали, — подытожил Брок. — Хотя я был уверен, что ещё большей сволочью быть невозможно. _____