Покой

Звонкой акустикой слышались неторопливые шаги. Пространство слабо освещалось жёлтым светом от лампы на столе покинувшего пост дежурного в самом конце коридора. Шум смолк, едва мужской силуэт остановился перед той самой дверью и замер в нерешительности. Через маленькое окошко на усталое лицо упал яркий свет, что казалось, будто он концентрировался за хрусталиком, искрясь и тепло горя изнутри. Чертовски ярко, не выключаясь. Как всегда. Кулаком, сжимавшим ключ, я коснулся глаз, возвращая себе способность фокусироваться, и увидел, что мой пациент не спит. Эндрю тяжело привалился спиной к изголовью, а жёсткая перьевая подушка, вертикально поставленная, позволяла не ощущать прохлады металла. Поза выглядела очень напряжённой, но на лице застыла непроницаемая маска. Меня это мало удивило, впрочем, впечатление оставило удручающее. Я не случайно вспомнил слова Лэддиса, сказанные доктору Коули в тот день, когда мы начали игру. «К чёрту их покой». И сейчас он продолжал думать так же: к чёрту покой. Эндрю вспомнил всё, и теперь эта навязчивая мысль его не отпустит, или он её. Жена тоже просила отпустить её. Он не смог с этим смириться, поэтому он здесь. Сидит передо мной. Каково жить, когда твой мир изощрённых иллюзий падает и режет осколками душу словно бритва? Каково знать, что ты совершил, и быть не в силах это изменить? Каково это? Мог ли он просить о большем? Я проскользнул внутрь и закрыл дверь изнутри. Я не оглядывался в коридор – Том не подведёт. Эндрю быстро поворачивает голову к моей вжавшейся в косяк фигуре. – Доктор Шин? – Его взгляд абсолютно ясный, но удивлённый. Узнал. – Что Вы здесь делаете? – Как ты, Эндрю? – Медленно подхожу так, чтобы встать напротив. Повторяю менее уверенно имя, – Эндрю? – Как Вы сюда попали? – Повышает голос Лэддис – шестьдесят седьмой пациент клиники. Он снова обращается на Вы, хотя нам ни к чему формальности. – Тише, и никто не узнает, – мягко осаждаю его прыть. – Тебя ведь не это беспокоит? Расскажи мне. Давай поговорим. В моих руках не раз были фотографии Рейчел, которые лежали в личном деле. Сколько раз я слышал от него, как она шептала отцу во сне: «Ты должен был меня спасти». «Спаси меня! Ты должен спасти меня! Лестер!» – прочёл я во взгляде. Но этот крик, наверняка разрывавший его сознание, которому никогда не будет покоя на земле, так и остался висеть в воздухе, немой, непророненный. – Завтра, – голос сорвался, и я прокашлялся, – завтра будет решено всё. Я не дам согласия Совету на операцию, и Коул сделает то же самое, если… Если только ты сможешь принять реальность, Эндрю. Наверное, я пропустил момент, когда он подскочил с надрывно скрипнувшей кровати и распластал меня у стены. Он держался за грудки белого халата, как утопленник хватается за соломинку. Глаза отчаянно искали малейший шанс и надежду на неведомое в моём лице. Я уже всерьёз испугался, что сейчас он нас выдаст, но Лэддис удивил меня. Он попросил о большем, которое я мог, но меньше всего на свете хотел ему дать. – Нет, нет, – горячо прошептал Эндрю мне в лицо, отпустил ткани и нежно обхватил шею, где виднелись синяки, ещё днём появившиеся от этих же рук. – Ты должен настоять на операции. – Высокий, он весь съёжился, что стал ниже меня, и уронил голову на грудь. – Пожалуйста, я не смогу. Не смогу принять себя. Эндрю, как ошпаренный отлетел от меня, вцепившись в волосы, и начал метаться поперёк помещения. – Я не могу. – Ты можешь. Ты можешь! – Со слезами на глазах срывается Эндрю и подбегает обратно, вжимая в стену, целуя потрескавшимися губами. Я мягко отвечаю и отдаю себе полный отчёт. Если сейчас это подарит ему хоть немного покоя, пусть будет так. Хватка на моих плечах слабеет, даёт мне возможность оторваться, и я мягко утираю солёные дорожки, сам тянусь за поцелуем и разворачиваю его лицом к стене. Эндрю продолжает тихо всхлипывать, я чувствую, как подрагивают плечи, когда начинаю ласкать шею, мысленно заставляя себя возбудиться, потому что он попросил. Ему это нужно. Насухую, сразу медленно начиная толкаться и набирать амплитуду, но не темп. Мучительно. Тогда, на маяке, он считал меня предателем, знакомым, которого не узнавал. Теперь он верил мне полностью. Лэддис расслабляется и успокаивается, знает, почему я это сделаю. Еще немного. Но вместо подступающего освобождения чувствую подступающий к горлу комок. Мимолетно мелькнувшая на лице Эндрю умиротворенность, которую я не вижу, доводит меня до предела. Просто я почувствовал, как он открылся и подался назад, на секунду прогнав разъедающие мысли. Я не произнёс согласия вслух, но он понимает это без слов, когда я наполняю его. Из глаз хлынул поток, чтобы оставить меня полностью опустошённым, а я натягиваю штаны и плача сбегаю, даже не справившись о самочувствии любовника. – Я вот здесь оказался и задумался. Что по-твоему лучше: жить монстром или умереть человеком? Я скажу им всё что угодно, любую ложь, лишь бы подарить Эндрю покой. Навсегда ли я потеряю собственный? Это не важно. Мы сделали правильный выбор, который причиняет больше всего боли. Но и это теперь не важно.