Кислотный осадок

Премьера долгожданного фильма вскоре заканчивается. Вначале вся Корея ею потрясается, а через пару дней и весь мир будет в восторге. Рейтинги взлетят, интервью участятся, фанбаза несомненно расширится. Встречи, знакомства, куча рукопожатий, принятие поздравлений и похвал — вот чем заняты в этот вечер Канемото Йошинори и Пак Джихун. В своих персонажах Йошинори всегда может найти что-то похожее на себя — наверное, поэтому отлично вживается в роль и безупречно с ней справляется. Он смутно помнит свою первую роль, первую премьеру и о чём вообще был тот фильм, но дорожку артисту проложили именно они. Главные роли Канемото начали давать уже скоро: благодаря привлекательности, которой он не обделён и которая умеет располагать к себе, его персонажи зачастую являются протагонистами. Для них и создан Джихун, чьи роли по обычаю — антагонисты. Глядя именно на развязный тон, уверенную речь, острый язык и — вот это просто обезоруживающая деталь — наглую циничную ухмылку, режиссёры не могут давать мужчине какие-либо другие роли. Джихун их исполняет так, что ещё долгое время — пару недель, а то и больше — одет в эти маски, будто не хочет с ними расставаться. «Нетфликс» вложил кой-какие немалые деньги в этот фильм, но посредством самой только строчки в Википедии, эмблемы или заставки этой киностудии любому станет ясно, чего ожидать. Очередного «бум». Можно не прикладывать усилий, чтобы вложения тут же окупились и все остались довольны. Какая бы чушь не вышла в свет — народ это примет. Но фильмы, главные роли которых достаются Канемото Йошинори и Пак Джихуну, обречены на яркий, заслуженный успех. В сопровождении охраны весь каст и гендиректор после премьеры направляются на Чхондам в заказанный на всю ночь ресторан. Для них всё подготовили по высшему разряду, иначе любая оплошность повлекла бы за собой внушительные последствия. Люди расступаются перед ними, чуть ли не склоняют головы, а фанаты не смеют мешать и тихонько стоят в стороне, наблюдая за кумирами. Многочисленные и неожиданные вспышки фотоаппаратов не смущают разве что Канемото, Пака да и, пожалуй, ещё парочку актёров, кто уже давно привык к подобному. В ресторане, конечно, пусто. До ушей доносится расслабляющая музыка — что-то вроде лёгкого джаза. Длинный стол под открытым ночным небом ждёт не дождётся посетителей, а персонал, хоть сразу так и не скажешь, весь навзводе, пусть и обращается к почётным гостям с заметным профессионализмом. Но Йошинори знает, кто, вне всякого сомнения, испортит этот вечер. Гостей распределили довольно оригинально: положительные персонажи фильма по одну сторону, отрицательные — по другую. Так Канемото и Пак оказались друг напротив друга, что не мешало создавать короткие зрительные контакты. В общем-то, за этим ужином царила приятельская атмосфера, поскольку каст был весьма дружен. Общие воспоминания, сделанные во время съёмок, согревали души, забавные моменты то и дело вспоминались за столом, повлекая за собой смех и широкие улыбки. Гора с плеч у всех упала, ведь съёмки эти уже позади, проделана невероятная энергозатратная работа. Но Йошинори напряжён весь вечер. Он бросал взгляды — почти убийственные, как и в самом фильме — на Джихуна, не прекращал опасаться, что Пак в который раз сморозит что-то этакое, что заденет Канемото. Он любит так делать, ой как любит. Говорит, что не со зла и всего-то шутит, и да — все остальные смеются, хотя под градусом слабо понимают, что коллега просто-напросто высмеивает и критикует другого. — Не заметили, как Йошинори чуть реплику не забыл? — начинает Джихун высокомерным тоном, со свойственной язвительной ухмылкой, и это заставляет упомянутого вздрогнуть и тут же сжаться его внутренности. — Боже ты мой, я уж было подумал, такой-то ответственный момент — и всё коту под хвост! Почти подставил всю команду! Йошинори есть ещё куда расти, правда же? Впрочем, он ведь не так давно в нашей индустрии, ещё освоиться должен, а это непросто. Малыш ещё. То-то ли мы, да? Гости заливаются смехом, напоенные выдержанным вином, не осознают, что поддерживают открытые злодеяния Пак Джихуна. Он делает это специально, хотя мотив совершенно неясен. Быть может, до сих пор не вышел из роли, а быть может, он такой подонок и есть по жизни. Йошинори не «малыш» в киноиндустрии, опыта у него более чем достаточно. Да, при съёмке одной важной и драматичной сцены реплика по глупости едва не выскочила из головы, но он смог выпутаться в последний момент, сделав сцену даже лучше, чем предполагалось. А Джихун это критикует и оскорбляет. Канемото натерпелся уже давным-давно, однако продолжает держать язык за зубами и делать вид, что тоже считает это смешным, а высказывания Пака — безобидными. В такие моменты ярость почти берёт над ним верх, порождает глубокую неприязнь и отвращение к Джихуну. Кислотный осадок от него першит в горле, дерёт, Йошинори бьёт мелкая дрожь, он боится поднять глаза и вновь столкнуться с плотоядным взглядом и надменным оскалом. Пак загоняет его в угол, в ловушку, как кот — мышь, и что вы думаете, собирается отпускать? Может, на время… А в следующий раз всё то же самое. Везёт, когда они не снимаются в одном фильме, но публика неизменна: люди жаждут видеть их вдвоём на экране. Слишком полюбилась совместная игра этих актёров, которые не просто чувствуют, не просто напяливают маски, а становятся своими персонажами. И каждый такой раз оставляет никому не видимые рубцы, однако фанаты не подозревают и заподозрить ничего не могут. Как только заканчивается ужин, начинается танцевальная часть вечера. Тут-то Йошинори решает смыться, хотя чувствует огромнейшую вину перед остальным кастом. Эти люди потрясающие, он рад, что заимел возможность познакомиться с ними, и искренне надеется, что сможет сыграть с кем-то ещё где-то, но прямо сейчас ему срочно нужно домой. Или просто куда-нибудь в другое место, где не будет Пак Джихуна. Канемото не наводит шумиху и о своём отбытии оповещает лишь гендиректора, поэтому через пять минут уже едет в апартаменты. Люксовая квартира девятнадцатого этажа пуста, как завелось, и угрюма. Освещается только баннерами со стен соседних высоток, благодаря которым можно вовсе не включать свет, что Йошинори и делает. Костюм пропах парфюмом других людей, причёска лежит уже далеко не идеально, как изначально, а тело всё ломит из-за усталости. Голова налилась свинцом, ноги еле держат, хотя Канемото выпил всего один бокал. По итогу он просто отмахивается от всего и засыпает прямо на диване гостиной. *** Мелодия звонка, а затем и стук в дверь вытягивают Йошинори из показавшегося эфемерным сна. Он думает, что ему чудится, но этим только обманывает себя. Мыслей о том, кто это может быть, никаких нет, да и в целом все они спутались во что-то однородное и запутанное, а недосон всё же маловато помог оправиться от недомогания. С трудом он проходит к двери, держится за стенку, чтобы устоять, и включает в прихожей лампы. Затем раздаётся ещё стук в дверь и Канемото открывает её, встречая нетерпеливого, невежественного гостя. Букет багровых роз не даёт разглядеть его, но секундой позже макушка Пак Джихуна выглядывает над цветами и тёмные глаза смотрят на Йошинори слегка затуманенно и как бы сквозь него. Йошинори в шоке. До конца не проснувшись, даже не уверен, что не перепутал его с кем-то. Потом опомнился, сразу же выглянул из проёма, огляделся по сторонам и, схватив Пака за руку, втащил внутрь. Не хватало ещё, чтобы реальность расползлась слухами по всей стране. Стоящий перед ним брюнет слегка покачнулся, но остался на ногах. Гнев переполняет рыжеволосого. Такой, что выедает изнутри, такой, что воспитывается месяцами, а то и годами, и находится не на поверхности, а на глубине. Избавиться от него сложнее некуда, он вспыхивает, как пожар с помощью спички и керосина. Канемото выуживает из рук букет и отбрасывает в сторону. Под тяжёлыми насупленными бровями взгляд становится суровым и неодобрительным. Он смотрит на Джихуна в упор, ожидая внятных объяснений, несмотря на опьянённое состояние того. Пак нахально, почти похотливо улыбается и в мгновение оказывается ближе, чем позволяет себе на людях. О таком ведь не принято кричать, и знать не должна ни единая душа. Нет шанса выбраться из его хватки, одной рукой он держит за ладонь, другой — сжимает плечо. Их губы буквально впиваются друг в друга, потому что Джихун мягче не умеет и желает только одного. Ему безразличны чувства Йошинори, ведь тот о них молчит, а значит, всё его устраивает, как думает Пак. С нажимом целуя рыжеволосого, он кусает его губы, словно не может никак насытиться. Такой Пак Джихун — не новость и не редкость, но Йошинори ради своего же благополучия не перечит, ведь однажды уже пытался… и потерпел неудачу. Джихун шантажирует его. Сама идея какой-либо химии между ними двумя изначально была провальной, и в этом Канемото скоро успел убедиться. Не было нужды создавать с Паком такую связь, но сейчас, увы, поздно. И сколько бы раз он ни делал попыток разорвать её, Джихун вытаскивал новый козырь — ещё что-нибудь провокационное: фото, запись на диктофоне, какие-то «интересные» факты из прошлого, которые уж наверняка понравятся прессе. Йошинори сделал ошибку, но за что Джихун с ним так? — Прекращай, Джихун, — снова пытается остановить Канемото, чувствуя, как немеют в прямом смысле этого слова губы. Он держится обеими руками за пиджак брюнета, тело покрывается гусиной кожей перед страхом, как зверски может поступить Джихун, если что-то выйдет из-под контроля. Йошинори не готов брать на себя такой удар, хочет увернуться, спастись, хоть как-то обезопасить себя. Сейчас он едва способен оттолкнуть Пака из-за слабости после нагруженного дня, поэтому ему действительно страшно. — Я устал, прекрати, пожалуйста. Слышит ли его Джихун? Думает ли о нём или просто хочет поскорее удовлетворить свои желания? Ради Йошинори он и пальцем не поведёт — не таков герой. Скупость и лицемерие — ярковыраженные черты характера, которые, правда, не видит никто, помимо Канемото. Когда Пак срывает с него пиджак и опять властно льнёт к губам, пока руки тянутся к пуговицам рубашки, Йошинори охватывает животный ужас, панический страх, который неизвестно к чему приведёт: либо Канемото прямо сейчас метнётся на кухню и схватит нож, либо встанет в ступор и в очередной раз позволит делать над собой всё что угодно. Но вопреки двум этим вариантам, он находит в себе силы отвесить Паку пощёчину, стряхнув этим самым с себя его мерзкие руки. Вряд ли Джихун отдаёт себе отчёт в собственных действиях, поскольку, возможно, в данный момент призадумался бы и оставил Йошинори в покое. Однако брюнет, держась за щёку — больше рефлекторно, нежели от боли, — глядит на него, как учёный на изучаемый объект, снисходительно и заинтересованно, а потом как хищник на жертву. Что соответствовало реальности. — Ты что здесь вообще делаешь? — голос Канемото чуть не дрогнул, он успокоил себя мыслью, что от Пака в таком состоянии может получиться сбежать. — Что и всегда, — скалится Джихун и опять грубо привлекает его к себе, рукой крепко придерживает за шею и даже может ощутить, как сильно бьются артерии. Если бы он был монстром-кровопийцей… его бы уже ничего не сдержало. Йошинори ощущает себя грязным. Не иначе как самой настоящей шлюхой. У него есть телохранители, но перед Пак Джихуном он всё равно как будто беззащитный. Вот поэтому Джихун абсолютно бесцеремонен. Он знает, что ему всё дозволено, знает, что слова поперёк никто не вставит, знает, что ничего ему за это не будет. Пользуется своим привилегированным положением и получает то, что хочет. — Я тебя ненавижу, — шёпотом произносит Йошинори на выдохе, так искренне, что хочет повторить ещё раз. Слёзы медленно стекают по щёкам, хотя Паку наплевать. — В самом деле? Настолько ненавидишь, что я бываю у тебя чаще, чем у себя дома? — с язвительной насмешкой спрашивает брюнет, нехотя отрываясь от своего занятия. Он ведь прав… Чёрт побери, он прав как никогда. Канемото впускает его, прекрасно понимая, что приводит к нему Пака. Он не посмеет выставить его за дверь или закрыть её прямо перед носом, а ни то Пак Джихун разрушит его карьеру. Это звучит преувеличенно, но разве целая страна сможет забыть обнажённые фотографии знаменитости? Это случилось в их первую ночь. Неужто Джихун не воспользовался бы такой возможностью пошантажировать этого невинного, миловидного Йошинори? Этим он лишь подчеркнул, какую грубую ошибку совершил Канемото. Жалей не жалей, а простить себя за это Йошинори по эту пору не может. Так что давай, Пак Джихун, продолжай издеваться. Рыжеволосому приходится подыгрывать, чтобы Пак не разозлился. Но напоры с новой силой со стороны Джихуна выбивают из лёгких весь воздух, слёзы не заканчиваются, размазывается косметика, на местах под хваткой брюнета образуются синяки. Не первые и, наверное, не последние. Тревога разрастается внутри, точно раскручивается спираль или кружится ураган. Среди смешанных чувств есть и колкая обида. Джихун вгрызается клыками в сердце, вонзает когти, не оставляя Йошинори надежд, что он сможет когда-либо быть в полном порядке. Эти отношения приносят лишь боль и ничего кроме этого. Канемото пытается оттянуть Пака, он вот-вот потеряет равновесие или, возможно, сознание. — Не унижай меня, хватит… — с мольбой смотрит рыжеволосый, надеется достучаться, коснуться чего-нибудь человеческого в Джихуне. Только тот почти не реагирует — разве что замедляется и не сразу, но всё-таки поднимает раздражённый взгляд. Йошинори задыхается. — Уйди. Уйди, Джихун, я умоляю. Почувствов, как брюнет отпустил его, он оседает на пол. — А ты чего этим добьёшься? — наконец допытывается Пак, садясь на корточки. — Я, конечно, могу уйти, но, кажется, нам обоим будет только хуже. — Он недвусмысленно намекает на провокационные фотографии в его арсенале. Йошинори опускает голову. Его раздавили. От безысходности он помалкивает, но Пак нетерпелив. Он цокает и продвигается ближе, касается оголённого участка кожи на груди, где расстёгнута рубашка. Однако Канемото хватает его ладонь в порыве ярости, приближается к лицу и заглядывает в глаза. — Сколько у тебя таких, как я? — со всей ненавистью спрашивает он, готовясь принять реальность. — Я одного тебя люблю, — удивляется вопросу Пак, и непонятно: с сарказмом это было сказано или нет. Цокает и возмущённо говорит: — Не пойму, в чём дело. — Не понимаешь? — сквозь боль усмехается рыжеволосый. — Это я не понимаю. В чём я виноват? За что ты так со мной поступаешь? — Ты всё ноешь и ноешь, — злится Джихун и сжимает воротник Канемото. — Ещё и ненавидишь меня, вот спасибо. А раньше-то не возникал. Ну и ладно, что-то ты не в духе. Когда Пак на секунду теряет бдительность, Йошинори хватается за этот шанс и увиливает в сторону, поэтому брюнет пошатывается и чуть не падает из-за резких движений. Он что-то мямлит, но Канемото не слышит и не слушает из-за испуга. На душе снова оседает кислотный осадок, который появляется после каждой встречи или разговора с Паком. Он медленно, издеваясь и при этом противно ухмыляясь, выедает изнутри, жалит больнее, чем что бы то ни было. Не даёт пасть замертво, а мучает, хотя Йошинори не против уступить. Йошинори сделает всё, лишь бы Пак Джихун оставил его. Но такое ощущение, будто никакая амнезия не возьмёт его, будто напрасно Канемото мечтает об освобождении. А кислотный осадок только рад снова напомнить об этом, положить конец надеждам Йошинори. Он кричит о себе, только когда Канемото находится на переферии между «убежать» и «остаться». Склоняет его решение к «остаться», примешивает к отвратительному вареву эмоций чувство вины, поробощает его волю, так что Йошинори каждый раз возвращается. Но сейчас он куда более уверен и куда менее сомневается в окончательности своего выбора. Он выбирает быть в порядке.