Anа́nke

             Я заношу скальпель над белоснежной кожей, скрытой под слоем пудры. Она стоит ко мне спиной. Она думает, я влюблена в нее. Не боится меня. Фатально.       Мария-Антуанетта, одетая в голубые как ее кровь шелка, трапезничает на розовой софе.       Я стою и притворяюсь стражником покоев ее величества.       - Мари, принеси мне вина!       Мне приходится спрятать лезвие. Молоденькая девочка вылетает из комнаты, захлопнув дверь. А Мария-Антуанетта жеманно потягивается. Не смотрит на меня. Играет. Она изящно встает и идет к зеркалу. А я делаю вид, что увидела кого-то подозрительного под балконом.       Подхожу к открытым стеклянным дверям, скрытым под нежными шелковыми драпировками. Ее величество в двух метрах от меня красуется перед зеркалом, рассматривая румянец на пухлых щеках. Ложь.       Перед балконом проносится стая породистых дворцовых псов, подаренных Марии-Антуанетте пару лет назад. Она смеется, услышав лай, и бежит, чтобы увидеть любимых зверушек. Бежит к балкону.       Я смотрю сверху вниз на ее белокурую головку.       Твоя кровь и вправду голубая?       Я обнажаю скальпель вновь. Она спотыкается о мою ногу:       - Простите, месье, я не нарочно.       Мария-Антуанетта в хорошем настроении сегодня.       Я вонзаю лезвие в ее плечо. Она оборачивается, еще не чувствуя боли, и отталкивает меня. Опустив взгляд вниз, Мария-Антуанетта заходится визгом. Из ее белой ручки торчит половина скальпеля. Ее голубое платье стремительно становится красным.       Красным.       Такая же, как и все.

***

      В Версале мое сердце замедляется. Я слышу каждый шорох, я слышу как капает вода, как топчут мостовую тысячи ног. Гомон, скрежет металла, новые и новые крики. Меня ударом сшибают с ног.       Я вижу ее в королевской ложе. С забинтованной рукой, в окружении, по меньшей мере, половины французской армии. Ее Величество смотрит на меня.       Я - ваше ананке, Мария-Антуанетта.       В Версале мое сердце замирает. В моих ушах гул, как будто я скрыта за толщей воды. Металлический блик слепит глаза. Холодная боль хуже тысячи мелких ножевых. Я чувствую, как ломается мой нос. На руки давят стальные оковы.       Меня спрашивают: «Последнее желание?» Но мне нечего желать, кроме рока. А мое ананке - сверкающая тянущаяся, переливающаяся пустота.       В Версале мое сердце погибает. Я задыхаюсь, но пока не вижу ни ангелов, ни демонов. В рай мне не попасть, знаю. Потому что это не смерть. Это казнь.        Если рай - ложь, то ад - тоже.       Мое сердце не боится смерти.       С такой легкостью, будто ничего никогда не имело значения, оно перестает перегонять кровь.