небеса меня поймут

Страшно ли мне? Да. Должен ли я это сделать? Беспрекословно. Могу ли найти лучший выход из ситуации? Нет. Тогда нечего и думать, Миша. Делай, что должно, и будь, что будет. Главное — я спасу святую Русь. С тяжёлыми думами он поднимется по высокой массивной лестнице в Храм Василия Блаженного. Теперь ему осталось только молиться. Не за себя — за то, чтобы жертва стала ненапрасной. Вышитые золотом, затейливые узоры на красном кафтане Московского утратили свою ехидную притягательность под пустым беспросветным небом города, предвещавшим скорую кончину. У двери, кротко опустив голову, монах приветствует Первопрестольную, не издав и звука. Весь мой город сегодня в гробовой тишине, в воздухе уже витает нежить, завтра вся моя краса сгорит, а за ней и жизнь. Господи, дай сил не сдаваться до последнего, уйти достойно. Московский князь поднимает изящную кисть правой руки и, кланяясь надвратной иконе, осеняет себя трижды крестным знамением. В пределе Василия Блаженного пусто, слышны лишь тихие, но уверенные шаги столицы. Освещения почти нет, только несколько догорающих свечей, Михаил проходит мимо святых мощей к той самой комнатке, в которой кажется, Бог и правда слышит его. Кланяясь, он проходит в круглое помещение, света совсем не хватает, лишь золотой крест в центре сводчатого потолка, отражая огонь свечи, не даёт комнате погрузиться во мрак. Со второго этажа начинают доноситься приглушённые звуки молебна. Великая первопрестольная столица с минуту, задрав голову, всматривается в освещенный крест. Переводит взгляд на 8 архангелов, что с отеческой мудростью и принятием смотрят на своего блудного сына. Глаза снова стремятся к свету креста, рассматривают каждую его деталь, стараясь вобрать в себя божественную тайну. Однако реальность все равно возвращает к себе, и страх с тревогой вновь терзают в своих цепях. Постепенно голова становится свинцовой, Миша теряется в пространстве, кажется смерть уже что-то шепчет на левое ухо, вокруг его родная Москва горит инфернальным пламенем, а в Санкт-Петербурге погибает от французских рук его любовь. От бессилия перед жуткими предсказаниями собственного мозга Миша падает ниц на холодный каменный пол церкви, а по белоснежному лицу катятся слезы отчаяния. Он никогда не позволит кому-то увидеть себя таким, но здесь, в одиночестве, в месте, которому он доверяет свою душу, он как простой человек хочет облегчить боль истерзанного за долгую жизнь нутра и почувствовать хотя бы мнимую поддержку и понимание. Он совершил много нелестных поступков: предавал, подкупал, врал, в конечном счёте убивал людей, никогда не надеясь на чью-то внимательность к его мотивам, он и сам порой не мог себя простить за содеянное. Но здесь, рядом с Богом, смиренно светящийся крест как будто уверяет: — Небеса тебя поймут.