Emma Swan's Love Letter to Regina Mills' Body

Реджина нежная и мягкая. Это одна из первых вещей, которые Эмма замечает в ней в их первую ночь вместе. Губы соприкасаются, и она сразу же замечает это. Красный цвет встречается с естественным розовым, и Эмма чувствует разительный контраст между ними. Там, где у Эммы немного сухие и потрескавшиеся губы, у Реджины все плюшевое и гладкое. Эмма удивляется, как Реджина не испытывает отвращения к ее менее чем идеальному рту, но почему-то кажется, что у женщины все наоборот. Когда Эмма отстраняется, смутившись — как может человек с такими мягкими губами наслаждаться ее сухими губами, — Реджина подается вперед, сливая их рты вместе с таким напором, что на бледных губах остается красный отпечаток. Эмма думает, что никогда не сможет забыть об этом. Она никогда не сможет привыкнуть к тому, насколько мягкой стала эта некогда Королева Зла. Руки пробираются под блузку, чтобы ощутить шелковистую гладкую плоть подтянутого живота, и Эмма испытывает это во второй раз. Она проводит пальцами по плоскости торса Реджины, и ей все еще кажется, что она не может этого понять. Это то, как покаты изгибы тела женщины, упругие и полные во всех нужных местах. Реджина стройна и подтянута, но у нее нет ни зазубрин, ни мест, где проглядывают кости. Эмма замечает это, особенно потому, что это явление так чуждо ее собственному телу. Когда Эмма снимает одежду, она оказывается с неровными краями, которые появились в результате многолетнего воспитания в приемных семьях и плохих домах и никогда не было достаточно еды на ее тарелке, чтобы сохранить достаточно мяса на ее костях, чтобы они не проступали. (Реджина находит все эти места и уделяет им особое внимание своими губами, шепча извинения за то, что они являются причиной их существования; она клянется, что с этого момента всегда будет заботиться об Эмме). Эмма наслаждается тем, что находится под ее руками, под ее губами. Она старается оставить маленькие укусы везде, где находит их особенно привлекательными, везде, где они особенно мягкие. (В основном все тело Реджины. На следующий день женщина просыпается вся в любовных укусах, и, несмотря на то, как сердито она это делает, нет ничего слаще, чем осознание того, что Эмма так тщательно наслаждалась ее телом). Эмма засыпает, окруженная мягкими плоскостями тела Реджины, и удивляется, как она раньше этого не замечала. Как женщина может быть такой невероятно мягкой и оставаться совершенно незамеченной. И это не просто женская черта. Эмма уже была с другими женщинами — да что там, она сама женщина — и никогда прежде не испытывала такой мягкости. Восьмое чудо света, мысленно называет она его. Это не похоже ни на что, что она когда-либо чувствовала раньше. Она знает, что будет ценить это до скончания веков. Ничто и никто не сравнится с Реджиной. Эмма наслаждается тем, что отныне, кроме самой Королевы, она единственная, кто может испытать это. На следующее утро он приходит снова. Утепленная одеялами и горячей кожей, Эмма впервые видит мягкость в лице Реджины. Это новый опыт для нее — женщина, обычно имеющая жесткое выражение лица, теперь стала безмятежной. Линии напряжения от стресса, связанного с работой мэра, матери и просто человека, постоянно окруженного сказочными персонажами, полностью покинули свои привычные места. Жесткий контурный макияж давно исчез, и появилась красота, от которой Эмма не может оторвать глаз. Реджина спит с лёгкой улыбкой на лице, прижавшись к Эмме — кто бы мог подумать, что Реджина Миллс окажется любительницей пообниматься? Эмма точно не ожидала. Расслабление хорошо смотрится на женщине, и Эмма решает сделать все возможное, чтобы видеть Реджину такой как можно чаще. Она еще не совсем уверена, как она собирается это сделать, но такая красота и довольство определенно должны давать о себе знать чаще. Эмма проводит рукой по загорелой щеке и чувствует, как губы изгибаются навстречу ее прикосновению, а рука, обхватившая ее талию, крепнет. На лице Эммы вспыхивает ленивая улыбка от этого жеста, от того, что спящий любовник все еще так отзывчив. Она снова смотрит на лицо Реджины, все еще завороженная тем, что все жесткие грани просто… исчезли. Их заменила неземная красота и мягкость, которую Реджина делает все возможное, чтобы скрыть днем, но выпускает на свободу ночью и ранним утром. Эмма благодарна за привилегию увидеть это. Когда ветер задувает в окно, прядь волос проносится перед лицом Реджины. Эмма аккуратно убирает его за ухо своей возлюбленной и удивляется, как кто-то мог подумать, что эта женщина может быть чистым злом. Но они не видели ее такой, напоминает себе Эмма. У них не было возможности увидеть Реджину такой нежной в ее естественном состоянии, легкие лучи солнца освещают ее лицо, придавая ему ангельское сияние, и она просто так расслаблена. Существует сумасшедший контраст между образом Злой Королевы — даже образом мэра Миллса — и мягким темпераментом… Реджины. Эмма целует спящую женщину в лоб, и в ответ слышит довольный гул и мягкую руку, нежно поглаживающую ее по голой спине. «Ты прекрасна», — шепчет Эмма, прежде чем поцеловать женщину в щеку. «Тебе понадобилось достаточно времени, чтобы перестать пялиться», — пробормотал приглушенный, полный сна голос. Эмма демонстрирует овечью улыбку. «Как долго ты уже не спишь?» Реджина удовлетворенно вздыхает, позволяя своей руке продолжать блуждать по спине Эммы. «Достаточно долго. Я чувствовала, как ты наблюдаешь за мной». Овечья улыбка возвращается. «Прости». Как будто Реджина чувствует смущение Эммы и ее желание отстраниться. Она предотвращает это, крепче прижимая блондинку к себе и заглушая ее мысли ленивым поцелуем. «Никогда не извиняйся за то, что так смотришь на меня», — говорит Реджина, в ее голосе звучат эмоции, которые Эмма не может определить. «Как что?» Теперь настала очередь Реджина смущаться, но она хорошо это скрывает. Она подносит руку к щеке Эммы и говорит: «Как будто ты меня любишь». Эмма немного шокирована тем, что Реджина произносит это слово. Накануне вечером она пришла в особняк, чтобы признаться в любви, но Реджина не сказала ей этого в ответ. Она целовала ее, обнимала, испещряла губами все тело Эммы, но так и не произнесла пресловутое слово на букву «Л». Сначала это обеспокоило Эмму, но чем больше она думает об этом, тем больше понимает, как много эти слова должны значить для Реджины, и как трудно женщине доверять кому-то настолько, чтобы сказать их вслух, даже если она чувствует их — Эмма думает, что чувствует (нельзя обращаться с телом женщины так, как Реджина обращалась с ее телом, если не испытываешь чувства любви). Эмма поднимает руку и прижимает ее к руке Реджины. «Я люблю тебя». Реджина вздыхает в восторге от этих чувств. «Я тоже люблю тебя, Эмма», — говорит она, и это искренне, голос тяжелый. Лицо Эммы озаряется. «Правда?» Реджина улыбается, как будто это самое прекрасное, что она когда-либо видела. (Так и есть.) Она наклоняется для поцелуя. «Да, мисс Свон. Я люблю вас». Эмма прижимается ближе, обхватывает Реджину за плечи и переплетает ноги. Она снова восхищается кожей Реджины, ощущая ее прижатой к своей. Такая мягкая. Но мягкость — не единственное, что доставляет ей удовольствие. На этот раз, когда Эмма снова расслабляется в кровати и поддается тяге тяжелых век, зовущих ко сну (Регина уже практически спит, прижавшись к Эмме, словно она самая удобная подушка в мире), в ее голове повторяются две мысли: Реджина такая мягкая, и Реджина любит ее; Реджина — ее. И как бы ни была она рада первому факту, ничто в этом мире не сравнится с тем моментом, когда Эмма осознала второй.