мальчик, который хотел счастья...

— Кто это сделал? — Жан с прищуром указывает на синяк под глазом Сергея, и тот хлопает глазами испуганно, пятясь назад. — Н-никто… упал просто, — парень опускает взгляд в пол растерянно и думает про себя: не спалиться бы. — Се-рë-жа, не ври мне, прошу, — Жан хватает его за плечи и заглядывает в зелёные глаза пристально, следит за реакцией юношеской. — Mon chéri, если ты не скажешь мне, я найду сам, ты же понимаешь? — Жан Иванович, ну правда, я разберусь, — Барановский пытается улыбнуться убедительнее, чтобы мужчина ему поверил, но выходит скверно, потому что тот охватывает его лицо своими ладонями холодными и целует в губы сладкие и разбитые. Слизывает кровь пряную и вздыхает, когда Сережа шипит от боли. — Ну какой я тебе Иванович, голубчик мой, ну прекращай, — Дешам гладит его по щеке колючей и думает, что если бы был живым юнцом, давно бы в порыве эмоций убил за своего мальчика. — Это отец? — Нет… — Не ври мне, — с нажимом повторяет Дешам и обнимает Серëжу крепко. — Поехали. — Жан, не надо, — парня потрясывет, и доктор слышит, как его сердце бьется беспокойно, но не отступает. — Тогда я один поеду, — мужчина вырывается из приятных объятий и бегом выходит из дома, садится в машину и ждет ровно минуту. Когда уже никого не предвидится, он заводит машину и видит Серëжу, выходящего из дома. Тот угрюмо садится на пассажирское сиденье и смотрит в окно. — Серëженька, — Жан улыбается и, перехватив ладонь парня, целует пальцы наманикюренные. Руки у музыканта красивые и нежные очень, а ещё умелые донельзя, но сейчас Дешам отгоняет от себя порочные мысли и сосредотачивается на человеке. — Я что-то к тебе чувствую. Что-то цепляющее, трепетное и волнующее. Если б был живым, сказал бы, что дышать без тебя не могу порой, — усмехается вампир. — Так что, родной мой, я не могу оставить эту ситуацию просто так. Я не стану его убивать, но больше он к тебе не прикоснется. Потому что ты сейчас же соберешь свои вещи и переедешь в наш с Ольгой дом. Ты понял меня? За Сережку Барановского никто никогда не заступался. Его пиздили родители, пиздили в школе, пиздили в подъезде и во дворе. И всегда обязательно толпой, ну, чтоб не повадно было. То за ногти крашенные, то за девку, с которой он просто подружиться хотел, ну а иногда просто чтобы отобрать деньги, которых у Сережки и так не много было. Барановский прослыл районным трусом и неудачником, а ещё в некоторых кругах педиком. И отпор дать у него порой не хватало сил ни моральных, ни физических. Когда пóтом и кровью поступил в институт, хотя бы вечные издевки от одноклассников прекратились. Одногруппники не трогали его, а он не трогал их, играл себе спокойно на гитаре во внеурочное время, — Ольга Анваровна разрешала брать из репетиционной, а потом и вовсе подарила новую, дорогущую дико, за что — не понятно. Сказала, что за глаза красивые, но Серëжа тогда всерьёз не воспринял. А когда у них закрутилось всë, и Барановский узнал о вампирах, подумал, что вот теперь его точно укакошат. Жан Иванович был красивым и харизматичным до ужаса, но внушал неподдельный страх двадцатилетнему мальчишке, который посмел посягнуть на его женщину. Это уже потом Сергей узнал, что они с Жаном давно и не вместе вовсе. Только вот одно покоя не давало — не только к Ольге у Серëжки чувства проявлялись. Он давно знал, что к пацанам тоже не равнодушен, но чтоб так… После истории с хранителями, Барановский не мог перестать думать о докторе. Нет, чувства к Ольге не остыли, а наоборот с появлением беременности только сильнее стали и крепче, но вместе с этой страстью горячей и любовью пламенной к графине Воронцовой зарождалось в мальчишке что-то спокойное, но глубокое не меньше, к её супругу бывшему. Ольга не могла не заметить терзания своего визави и все-таки вывела его на чистоту. А после рассмеялась только громко и сказала: — Да, Жан умеет очаровать, когда надо. Знаешь, я даже не удивлена. — В каком смысле, когда надо? — не понял тогда Сергей и уставился на женщину любопытно. — Да он же хочет тебя, наверное, с тех пор, как впервые увидел. Ты, вроде, тогда пьяный был… да, точно. Ну, вот я тогда уже и заметила, как он на тебя посмотрел. А потом, когда вы сближаться начали… Знаешь, я в его глазах такое видела, только когда человеком была, — ностальгически улыбнулась графиня и обняла прилегшего на её грудь Серëжу. — Что мне теперь делать, Оль? Я тебя люблю. И его забыть не могу… — Ну что-что. Жить. Как-нибудь, может, и уживемся… Потом был сложный разговор втроем, после которого многое в их жизни поменялось. Ольга с Жаном заключили перемирие и вроде как даже сближаться стали благодаря Сереже своему, и ответственность за его жизнь на себя взяли, только вот никак переехать заставить не могли. А дома у того был пиздец полнейший… но он упрямо продолжал отвергать предложения о переезде. Его и так коробило огромное расстояние между их финансовыми положениями, а тут ещё и жить в их доме… Поэтому он иногда приходил раздражённый по вечерам, с тем или иным синяком на теле, а временами и вовсе из дому сбегал среди ночи, чтобы у вампиров своих ночлег найти. В очередную вот такую выходку Жан не выдержал. Он не мог больше смотреть на вечно грустные глаза своего мальчика. Да и Ольга волновалась больно, а ей нельзя ведь. А Серёжка и поверить не мог, что кому-то до такой степени нужен, раз убить за него готовы. В новинку это было, хоть и знал Барановский, что его семья новая всегда на его стороне будет. — И что, буду вашей содержанкой? — шутит Серëжа в своей манере и смотрит на вампира насмешливо. — Глупости не говори. Будешь мальчиком нашим любимым, как и всегда, — Жан убирает со лба парня чёлку непослушную и целует его нахмуренные брови, а затем к носу спускается и в итоге до губ добирается манящих. Касается их осторожно, чтобы больше боль не причинять, и отстраняется, улыбнувшись. — Поехали? — Поехали.