Любовь дальнего следования

— Да что ж сегодня за день такой, ничего не успеваю, — шипит сквозь зубы женщина, поправляя перед зеркалом синюю форму проводника. — Ах, ну что за память, опять забыла галстук прогладить, — отражение выдаёт недовольное сонное лицо, замученное круглосуточной работой. Резким движением распрямив пиджак, Лиза следует сквозь узкий коридор в тамбур. Ещё несколько минут, и их поезд прибудет на вокзал для посадки пассажиров. Сжимая в ладонях несколько флажков и списки пассажиров, девушка внимательно наблюдает за индустриальным пейзажем сквозь окна в дверях. Пятый по счету рейс из столицы за этот месяц, привычный и скучный маршрут в полутора суток. Железная дорога была крайне популярна среди народа и, самое главное, удобна, ведь ты буквально за день мог проехать всю их небольшую страну. Привычный скрип колёс предвещал остановку всего состава, поэтому женщина внутренне собирается и натягивает на себя вежливую улыбку для обслуживания пассажиров. Вот и просторная станция раскрывает свои объятия, двери открываются, впуская не совсем свежий и приятный воздух Рэйнденбурга, однако даже он сейчас кажется чем-то спасительным. Минси зевает и спускается на саму платформу, чтобы занять своё привычное за столько лет место. Ей действительно повезло с повышением, обслуживать людей из премиального вагона было куда приятнее, чем общий поток народа из всех социальных слоёв. Однако подобный элитный контингент требовал крайне вежливого и обходительного отношения, что для самой Лизы никогда не было проблемой. Рот прикрывается ладонью в белой перчатке, скрывая зевание. В ожидании пассажиров проводница разглядывает здание вокзала, что так величественно возвышается в городском пространстве. — Интересно, как давно его построили, — в ответ с готических башен с острыми шпилями прилетает глубокое вековое молчание, смешанное с мраморной крошкой самого здания. Рэйнденбургский вокзал смотрит строго своими витиеватыми витражами окон, украшенных всевозможными сюжетами на военные и национальные темы. Над центральным входом можно узнать фреску с сюжетом битвы при Карагхе, а под величественным сводом с правой стороны расположена сцена расправы над жестоким правителем Энером Первым. Лиза знает сюжет всех двадцати витражей. Для чего ей это? Она сама не знает, но раз в столичном железнодорожном университете считают данное знание важным, то она и спорить с этим не собиралась. — Здравствуйте, ваш билет, пожалуйста, — Лиза осматривает зелёную карточку из плотного картона, мужчина напротив молчаливо ждёт. — Всё в порядке, спасибо за ожидание, компания Валесских железных дорог рада предоставить вам свои услуги. Хорошего пути, — пассажир не дослушивает речь до конца, торопливо забираясь на борт с небольшим чёрным кейсом. Как и обычно, в её вагоне едут практически всегда военные и госслужащие, а также просто особо важные люди по своим командировкам. Они редко бывают требовательны, так что рейсы проходят в свободной работе с всепоглощающим на восьмой вагон молчанием. — Похоже, у Розарии сегодня тоже идут дела не очень, хотя это даже не удивительно. Кто вообще поедет из столицы на окраину страны прям перед летними праздниками памяти, — женщина машет своей коллеге, стоящей со скучающим видом у соседнего вагона. Высокая и худощавая девушка, напоминающая своей фигурой скелет, слабо машет рукой в ответ, а после снимает фуражку, чтобы запустить руку в короткие красные волосы. — Вечером нужно будет к ней зайти, — Лиза подавляет очередной зевок, рассматривая серые тучи над вокзалом. — Добрый день, — из созерцания неба её вырывает мягкий голос, подошедшей незаметно девушки. — Здравствуйте, ваш билет, пожалуйста, — переведя взгляд на пассажирку, у Минси перехватывает дыхание, и она слегка колеблется, перед тем как забрать из тонкой бледной руки требуемый билет. Движения становятся излишне неуклюжими под холодным взором голубых глаз напротив. Проверяя по списку необходимую фамилию, женщина несколько раз сбивается. Проверка подлинности билета также не проходит без волнения, в один момент проводница чуть не роняет зелёный треугольник между поездом и платформой. — С вами всё в порядке? Вы как-то трясётесь, — лицо незнакомки не меняет своего спокойного выражения, хотя при таких словах очевидно беспокойство. Её рука совсем невесомо касается плеча проводницы, ставя вторую в ещё более неудобное положение. — Извините меня, пожалуйста, голова немного закружилась, не стоит внимания. Прошу вас пройти на борт. Компания Валесских железных дорог рада предоставить вам свои услуги, — Лиза отходит в сторону, чтобы пропустить девушку, и непонятно что тянет её за язык, случайно вырываясь: — И я тоже рада предоставить вам свои услуги, — руки нервно поправляют фуражку, надвигая её козырьком со лба к бровям, дабы скрыть выступивший румянец. — Ох, спасибо вам, — на красивом лице пассажирки появляется еле заметная улыбка, перед тем как девушка скрывается в узком коридоре вагона. — Святые небеса, я дура! Я такая дура! Что это вообще было, — шепчет со смесью стыда и злости на себя Минси, закрывая лицо русыми волосами. Даже при зажмуренных глазах всплывает очаровавший образ высокой блондинки с острыми чертами лица. — Отношения существуют для тех, кому заняться нечем, — она помнит эту грубость, срывавшуюся с её подросткового рта на каждое признание в любви. Её утомляло видеть то, как разочарованно они смотрят после отказа, порой это даже бесило и раздражало, ведь понять подобное Минси была не в силах. Лиза нравилась многим. Самой Лизе не нравился никто. Непонятно даже, откуда пошло это отрицание всего романтичного. Возможно, она боялась признаться самой себе в том, что у неё нет сердца. — Так и умрёшь одна в своих поездах, Лизонька, — слушала она каждый раз дома от матери. Теперь же, сидя в своём маленьком рабочем купе, она не может собраться с мыслями, чтобы начать работать. Сердце бешено стучит, от мозга нет адекватных сигналов, голос разума остался где-то на станции отправления. Непонимание, что делать с новыми чувствами, заставляет одновременно бояться и желать. Поезд вот уже как пять минут стучит колёсами, унося их от хмурого вокзала, а Лиза всё ещё держит в руках флажки и смотрит потерянно на мелькающие за окном здания. Вариант решения проблем приходит сам собой в затуманенную голову. Поэтому, сжав руки в кулаки, Лиза уверенно идёт в соседний вагон, преодолевая расстояние быстрее, чем обычно. Лишь спустя несколько минут описания заинтересовавшей её незнакомки Лиза понимает, что коллега как-то подозрительно долго молчит. — Ну так что, ты её трахнуть хочешь или захомутать? — у Розарии выходит говорить это так легко и бесстыдно, так же как и выдыхать кольца едкого дыма из приоткрытого рта. Они отъехали всего минут десять назад, а проводница уже курит в тамбуре, явно не волнуясь о работе. Лиза бьёт себя по лицу рукой, пытаясь смириться с прямолинейностью коллеги. — Извините, вы проводница? Нам нужна помо... — начинает было мужчина в серой кепке, выглянувший лишь частью тела в тамбур. — Да, я ваша проводница и прямо сейчас я с коллегой решаю рабочий вопрос, между прочим, вашего комфорта, — звучит настолько равнодушно и притворно, что Минси становится даже смешно с этой слабой отговорки. — Ну так трахнуть или захомутать, — продолжает девушка, наплевав на то, что пассажир ещё не ушёл. Мужчина лишь удивлённо поднимает брови и с улыбкой качает головой, оставляя девушек наедине с их личными проблемами. — В тебе есть хоть капля стыда или хотя бы уважения? — проводница задаёт скорее риторический вопрос, однако получает короткий и прямой ответ. — Нет, — заключает Розария, вновь затягиваясь до ужаса дешёвым табаком. — Иначе бы я не работала с этими идиотами с фабрик, — неожиданные размышления вслух от молчаливой девушки заставляют Лизу выгнуть бровь. — Всё равно ты чертяка, — зелёные глаза шутливо щурятся, рука сама собой слегка толкает коллегу в плечо, как бы подбадривая. Розария тяжело вздыхает, перед тем как затушить окурок об урну. — Говори уже прямо, о чем хотела меня попросить, — костлявые руки убираются в карманы брюк, что словно висят на девушке. — Роза, милая, ты последишь за моим вагоном немного? Ты ведь знаешь, они редко что-то просят, а мне позарез нужно познакомиться с той девушкой, — глаза, полные мольбы, смотрят на Розарию, ища поддержки, руки схватили за рукав формы. Впервые на памяти коллеги Лиза выглядит так просяще. — Я куплю тебе нагарского вина или ладосского табака, прошу тебя… — Ладно, только прекрати унижаться, смотреть противно. Подумать только, из-за какой-то первой встречной девки так убиваться, — усмехается, грубит, но на поводу идёт, внутренне задаваясь интересом. — Спасибо тебе большое, в долгу не останусь, всё, я побежала, — короткий поцелуй в бледную щёку, и вот уже Лиза скрылась за дверями в соседний вагон, оставив Розарию с дополнительной работой. — Должно быть, она и правда чересчур хороша, раз заставила Лизу Минси быть влюбленной дурой, — поезд слегка трясёт, заставляя пошатываться девушку, а вместе с тем и её мысли. Ноги сами собой несут к заветному купе, без какого-либо плана, только с чёткими намерением. Перед самой дверью женщина глубоко вдыхает, ещё раз поправляет на себе форму, стараясь выглядеть идеально, и вежливо стучит. — Заходите, — короткое и достаточно громкое, Лизе кажется, что даже приказное. Как будто они сейчас вовсе не в несущемся составе, а в каком-нибудь конторском кабинете. Дверь по полозьям отъезжает в сторону, открывая вид на классическое премиальное купе. — Добрый день ещё раз, вам что-то нужно? — девушка выглядит расслабленно и отстраненно, сидя за столиком и закинув ногу на ногу, она разворачивает перед собой свежий номер столичного «Вестника Правды». — Я бы хотела ещё раз проверить ваши документы мисс... — Минси тянет, ожидая подсказки в продолжении. — Мисс Гуннхильдр, — совсем немногословно. Девушка придвигает к себе лежащий рядом дипломат и извлекает оттуда удостоверение. Лиза следит за изящными руками, следит за тем, как натягивается ткань идеально белой рубашки на девушке, и периодически теряет связь с реальностью. Раскрыв предоставленный документ, она поджимает губы. Как она сразу не догадалась по массивной сумке, что мисс Гуннхильдр столичный редактор газеты. Той самой газеты, что она внимательно рассматривает. — Всё в порядке, спасибо за сотрудничество, — Минси дарит самую соблазнительную из своих улыбок, но не видит ожидаемого результата. Ни намёка на интерес в сторону проводницы. Виснет небольшая пауза, в которой, по логике вещей, самое время сотруднику поезда было бы удалиться, но удаляться из этого купе не входит в её планы, поэтому Лиза ищет какую угодно тему для разговора. — Похоже, у вас не будет попутчика, повезло, однако, — проговаривает задумчиво женщина, проводя своим изумрудным взглядом по пустующему месту. — Его в любом случае не было бы, я выкупила это купе, — Джинн бросает это совсем незаинтересованно, буравя взглядом раскрытую в руках газету, словно выкупить премиальное купе то же, что и купить молока. — Хотите сосредоточиться на работе? — Лиза совсем уж нагло садится на противоположное место, в открытую уже намекая, хотя, скорее крича о том, что она хочет познакомиться. — Пожалуй, хотя это очень сложно под стук колёс, — журналистка хмурится, по высокому лбу проступают морщины. — А вот я уже привыкла, наоборот считаю его довольно медитативным, — проводница двигается немного ближе к столику, складывая руки в замок на коленях. Виснет ещё одна пауза, оставляя женщин в неком подвешенном и недоговоренном состоянии. Лиза даже слегка удивляется, что её не стремятся спровадить или выгнать, хотя, возможно, мисс Гуннхильдр просто соблюдает этикет и манеры. — Хотите чай или кофе? — Минси решает подобраться к девушке через свои рабочие обязанности. — Это вы так свои услуги предлагаете, о которых упомянули во время посадки? — такая очевидная усмешка от настолько не очевидного человека заставляет Лизу потеряться и промедлить с ответом, удивлённо моргая глазами. За газетным листом к её незнанию скрывается весьма довольная улыбка. — Извините, не хотела вас задеть, — голубые глаза, наконец, перемещаются на собеседницу, переключая фокус внимания. — Нет, нет, что вы, всё в порядке, — Лиза приходит в себя, слегка посмеивается со своей же глупости и позволяет себе, наконец, расслабиться, ведь некая формальность с их общения снята. — Конечно, я предлагаю свои услуги, напитки, закуски, разговоры. Всё что мисс Гуннхильдр пожелает, — Лиза откидывается на спинку сиденья, выглядя крайне довольно. — Джинн. Можете обращаться ко мне по имени. На самом деле, «мисс Гуннхильдр» больше подходит моей матери и ассоциируется у жителей столицы исключительно с её персоной, — журналистка откладывает куда-то в сторону новостное издание, что означает настроенность на знакомство. Её черты больше не выглядят излишне острыми и холодными. У Лизы перехватывает в очередной раз дыхание от красоты сидящей напротив. Такое спокойное тепло разливается по купе, заставляя проводницу буквально прилипнуть к этому месту. — Ваша мать главный редактор самого «Вестника Правды»? — брови ползут наверх от осознания того, кто перед ней. — Да, так оно и есть. Порой тяжело жить с одной и той же фамилией. Как бы ты ни старался, такой же популярности не снискать, — Джинн горько усмехается и цокает языком, наблюдая пейзаж за окном, который постепенно сменяется с городского на деревенский. — Ох, Джинн, мне так жаль, но, думаю, вы сможете достичь даже большего, чем главный редактор, если будете отдавать работе всю свою душу, — Лиза совсем без пошлости касается лежащей на столе чужой ладони, накрывая её сверху своей. Журналистка лишь спокойно смотрит на их руки, без намёка на какую-либо эмоцию, но убрать не торопится. — А вы отдаёте работе свою душу? — внезапный, но такой обычный для многих вопрос ставит Минси в тупик. — Сложно сказать, даже не знаю, как вам лучше объяснить. Да и нужны ли вам такие подробности о жизни простой проводницы, — женщина собирается убрать руку, настроение резко ползёт вниз, ведь задета очень болезненная для неё тема. — А что, если я вам скажу, что нужны? — Джинн крепко держит ладонь, которую пытались убрать. — Я бы с удовольствием вас послушала за горячим напитком, выбор на ваше усмотрение, — их взгляды сталкиваются, запуская какой-то невероятный химический процесс. — Хорошо, тогда я сейчас быстренько всё сделаю и вернусь, не скучайте, — с невероятным усилием она заставляет себя покинуть это купе. В абсолютном трансе и потерянности Лиза плетётся к шкафу с посудой. Звон стеклянных бокалов заставляет женщину немного вернуться в реальность. Привычные действия кажутся теперь такими спасительными. Выбрать медные подстаканники, налить кипяток, заварить чай, взять всё на поднос, не забыв о приборах и добавках. Лиза явно не такой философский и грустный настрой хотела получить от диалога с девушкой-идеалом. Хотя, возможно, только от подобных разговоров она кажется ей ещё более идеальной. — Вы вернулись, а я уже успела соскучиться, несмотря на ваши указания, — мисс Гуннхильдр сидит за своим ежедневником, делая одной ей понятные заметки. Её волосы теперь не распущены и струятся до плеч, а аккуратно собраны в хвост и подвязаны лентой. Видно, что у человека рабочий или творческий настрой по тому, как она увлечённо что-то записывает, скрипя ручкой по бумаге. — По вам и не скажешь, что вы сильно скучали, вся в работе, судя по всему, — Минси аккуратно ставит поднос на стол, так, чтобы не задеть рабочее пространство столичного редактора. — Спасибо за чай, — звучит так по-домашнему и привычно. Лиза представляет, как здорово услышать это от мисс Гуннхильдр дома, будучи в браке. — Я просто делаю некоторые заметки насчёт завтрашнего интервью, — кожаный переплёт с достаточно громким хлопком закрывается, и Джинн начинает осторожно закатывать рукава рубашки, очевидно, в поезде стало жарковато. Лиза тоже сняла верхний слой формы, оставшись в тонкой блузке и ярко-синем галстуке, который был визитной карточкой Валесских железных дорог. Под неспешные разговоры о работе и увлечениях, поезд уносит их в тёмный закат, заставляя любоваться раскинувшимися, словно паутина, огнями проносящихся за окном населённых пунктов. От бокалов уже не струится белый пар, чай давно остыл, в отличие от общей атмосферы между женщинами. — Поверить не могу, что рассказала вам всё это, — чувствуя некоторую сонливость, Джинн опускает свою голову Минси на плечо, немного потираясь щекой об него, словно стараясь сделать мягче. — Я ведь никому так не открывалась, даже собственной сестре, которую ценю больше жизни, — редактор чувствует, как её сердце слегка сжимается, а руки сами тянутся, чтобы приобнять проводницу. — Всему есть объяснение, милая, — едва дышащая Лиза гладит пассажирку по светлым волосам, внутренне ликуя, как маленькая девочка, которую привели в парк аттракционов. — И какое же, мисс очаровательная проводница? — девушка прячет улыбку куда-то в синюю форму, прижимаясь лицом к самому воротнику Лизы. — Многим легче довериться абсолютно незнакомому человеку, ведь он подсознательно ничего для нас не значит, — меланхоличная грусть, будто волна, захлёстывает смущённую минутой ранее женщину. Гуннхильдр молчит, только крепче сжимает руки на чужом теле, прижимает к себе, стараясь не словами, а действиями выразить свои мысли и чувства. Писк наручных часов заставляет Лизу тяжело вздохнуть. — Сейчас будет часовая остановка, мне нужно будет выйти, пойдёте со мной? — и Джинн кивает, хоть и не желает покидать нагретого места, словно это не ей сейчас не хочется прекращать слышать этот бархатный голос и чувствовать на себе поглаживания. Поезд долго тормозит, сопровождая ночную тишину скрипом колёс, пока не делает последний рывок, который сбрасывает с верхних полок некоторых неосторожных пассажиров. Мисс Гуннхильдр хватается за поручень, но все равно делает неконтролируемый шаг вперёд, упираясь грудью в спину стоящей перед ней Лизы. — Осторожнее, милая, — говорит, лишь слегка повернув голову, прячет своё отчаяние за маской спокойствия. В конечном счёте, она понимает, чем это всё закончится и к чему это всё ведёт. Понимает, что не бывает никаких чудес, а её рыцарь из столицы в блистающих латных доспехах, всего лишь одинокая девушка, изголодавшаяся по вниманию. Не нужно строить ожиданий, чтобы в финале всё было драматично и грустно, как в романтическом фильме. Отдалённая пустынная станция раскидывает перед собой великолепный вид, точно старается впечатлить случайных гостей. Рельсы выходят прямо к морю, а девушки спускаются на длинный перрон, обдаваемые паром выпускаемого поезда. Луна на небе блестит, отражаясь в воде серебряной дорожкой, а небо светится россыпью золотых созвездий. Всё кажется таким сказочным, оторванным от их серой рабочей реальности, что хочется задержать это время навечно. — Ради таких моментов и стоит работать в железных дорогах, — руки упираются в холодную железную перекладину станционного ограждения. — Вид просто прекрасен, вы так не думаете, Джинн? — она оборачивается на мисс Гуннхильдр и видит абсолютно потерянную и удивленную девочку, щеки которой покрыты румянцем. — Я думаю, что только вы делаете этот вид таким особенным, — журналистка совсем по-ребячески отводит взгляд, смущаясь сказанному, но, несмотря на это, все равно делает уверенные шаги, сокращая расстояние. Сейчас кажется, что они одни во всем этом большом мире. Есть только поезд, море и два человека, что случайно встретили друг друга в момент, когда им это было нужно больше всего. Полуночный холод пробивается под кожу, заставляя женщин на пустом перроне прижаться ближе друг к другу. Гуннхильдр смыкает руки на талии проводницы, прямо под синим пиджаком, большими пальцами поглаживает сквозь тонкую ткань. По спине Лизы бежит волна мурашек, она кладёт свои ладони на ключицы девушки и осторожно опускает туда же голову. Им кажется, что они готовы простоять так хоть всю ночь, уподобляясь статуям античных богов. — Как думаешь, я могу себе за столько лет ограничений позволить сделать одну глупую вещь? — голос журналистки мягок и вкрадчив, она почти переходит на шёпот. — Тебе не нужно слышать разрешение для подобного, — Минси поднимает голову, чтобы увидеть печальные глаза, на дне которых едва можно уловить огоньки надежды. — Мне кажется, что вы мне нравитесь, — произносится на придыхании за мгновение до того, как сухие тонкие губы коснутся чужих. Джинн целует трепетно и нежно, будто закрывая от внешнего уличного холода. Получив медленный, но уверенный ответ, углубляет поцелуй, переводя его в более откровенную форму. Их языки смыкаются, когда девушка запускает пальцы в русые волосы, сбив такую нелепую сейчас фуражку проводника. Их прерывает гудок поезда, что так внезапно рушит всю атмосферу. — Ох, кажется, пора возвращаться, — стук каблуков по металлическим ступеням звучит как конечные аккорды их близости или Джинн так только кажется. — Быстрее, мисс Гуннхильдр, а то уедем без вас, — протянутая рука в белой перчатке выглядит так зазывающе и будто двусмысленно, чему способствует хитрая улыбка из полутьмы тамбура. Она не отпускает её руку до самого купе, смыкая пальцы в замок так, будто не планирует никогда отпускать. Происходит грубый толчок поезда, начавшего движение, который как нельзя кстати заставляет их снова прижаться друг к другу. — Джинн, вы мне тоже нравитесь, — произносится совсем тихо и заговорщически. Девушка загорается словно тысячи фейерверков и, заводя Лизу в купе, тут же целует, прижимая к закрытой двери. — Прошу тебя, запомни эту ночь, — Минси обхватывает ладонями высокие скулы, заглядывая в самую глубину голубых глаз. — У меня нет причин её забывать, — произносит, задыхаясь, Джинн, пока её руки умело расстегивают одежду, ставшую такой лишней между ними. Слабый стон разносится по купе, когда на шее проводницы смыкаются белые зубы. — Джинн, прошу, не так сильно, — она почти скулит это, чувствуя, как сама изнемогает от желания. — Как скажешь, — девушка медленно тянет их на нижнюю полку, переводя в лежачее состояние. — Прости, но придётся побыть снизу, — нежно улыбается журналистка, перед тем как стянуть с женщины остатки верхней одежды, оставив её в одном бюстгальтере. Глаза моментально, так жадно, проходятся по объёмной груди. — Не смотри так, — Лиза тянет за шею, заставляя вместо смущающего разглядывания заключить ещё один поцелуй. Их губы точно сходятся вместе, будто идеально созданные друг для друга. — Не думала, что ты будешь так застенчива, — мисс Гуннхильдр усмехается, медленно разводя чужие ноги в стороны. — А я не думала, что ты будешь такой смелой и опытной, — на последнем слове приходятся зажать рот рукой, лишь бы избежать чересчур громкого стона от прикосновения горячего языка к внутренней стороне бедра. — Нам ещё много предстоит узнать друг о друге, мисс проводница, — заключает Джинн, прежде чем помещение наполнится прерывистыми вздохами и сдерживаемыми поскуливаниями. Вдали поднимается светлеющее небо, поезд несётся, разбивая утреннюю росу на полевой траве как и плотный молочный туман. Стук колёс будто становится тише, погружая в нежные раздумья. На зубах, совсем не вызывая отвращения, хрустит дешёвый валесский кофе, завезенный с юга. Полки даже в премиальном купе не отличались особым объёмом, поэтому Джинн слегка двигается ближе к стене, чтобы освободить больше места для просыпающейся проводницы. — Доброе утро, соня, — девушка совсем легонько трётся носом о заднюю сторону шеи Минси, заставляя ту быстрее проснуться. — Через два часа прибываем на южный Герденский вокзал, — тонкие руки накидывают на женщину одеяло, пряча от утренней прохлады вагона. — Доброе утро, Джинн, — Лиза широко зевает куда-то в подушку, а после поворачивается к журналистке лицом, чтобы чмокнуть ту в холодную щёку. — Как спалось? Что снилось после такой ночи? — пальцы осторожно пробираются под одеяло, а после начинают оглаживать плоский живот проводницы, которая не сопротивляется, а наоборот жмётся ближе. — Мне снилась ты, — бормочет совсем сонно, протирая глаза. — А если быть точнее, мы, — девушка заинтересованно выгибает бровь, явно ожидая продолжения. — Только вот мы были совсем другими, мы жили в большом свободном городе, которым правил смешной бард, — с плеч падает одеяло, Минси начинает лениво одеваться, собирая свою разбросанную одежду. — Правитель бард? Это довольно забавно, а кем же мы там были? — несдерживаемая улыбка расплывается по светлому лицу, а глаза прикрываются в попытке вообразить сновидение. — Ах, ты была кем-то вроде губернатора, таким отважным рыцарем в синем плаще, который вечно занят работой и предан своему делу, — женщина, надевая пиджак, комично его накидывает как плащ, чтобы изобразить схожесть. — Ну, а ты? — мисс Гуннхильдр посмеивается с небольшой театральщины, прикрывая ладонью рот. — А я была рядом с тобой и могла колдовать, наверное, что-то вроде ведьмы или придворного мага? — проводница заносит руки с расправленными пальцами над собой, делая вид, что колдует. — Какое у тебя богатое воображение, — последний элемент одежды элегантно помещается на голову, завершая образ. — Ну почему сразу воображение, кто знает, кем мы были в прошлой жизни. Помимо того сейчас в обществе популярна идея этих, параллельных вселенных, если я не ошиблась в названии, — хлопоты перед зеркалом завершены, поэтому наступает время Лизе возвращаться к своей работе и заканчивать эту сказку. — Мне надо идти работать, встретимся при высадке на перроне, мисс Гуннхильдр, — вежливо говорит Минси, сдерживая из последних сил подступающий поток слёз. — Так. ТАК. Лиза Минси, соберись и не смей распускать сопли, — говорит сама себе в отражении, бьёт ладонями себе по щекам до красных следов, чтобы привести в чувства. — Как ребёнок поверила в судьбу и родственные души, и вот, спустя десять минут мы прибудем, и всё закончится, — платок стирает с нижнего века потёкшую тушь. Нужно возвращаться к реальности, оторванной от высоких чувств и сказок. Гудок поезда и шум толпы звучат так обыденно и знакомо, будто специально намекая мисс Минси, что пора вернуться с небес на землю. Пальцы мнут и скручивают ткань ярких флажков для указаний сигналов, чувствуется, как от переживаний руки в перчатках начинают потеть. Ей хочется задержать дыхание, когда она видит спускающуюся из вагона мисс Гуннхильдр. Вопреки желаниям, проводница отворачивает голову, стараясь скрыть покрасневшие и слегка опухшие глаза. — Добрый день, — по коже проходится мороз от повторения их вчерашней встречи, в которую никто и догадаться не мог, как всё закончится. Девушка подходит ближе, заглядывая под надвинутую на глаза фуражку. Увидев печальный взгляд, Джинн меняется в лице. Немного стушевавшись, она вдруг выпрямляется во весь рост, но розовый румянец предательски выдаёт мысли. — Я вам верю, — говорит серьёзно, почти официально, а может это только её бежевое пальто создаёт этот эффект. — Что? — Лиза робко поднимает голову, чтобы впервые с расставания в купе встретиться глазами. — По поводу вашего сна... Мне кажется, что мы уже где-то встречались, я чувствую, что меня что-то тянет к вам и не хочет отпускать. Поэтому, — мисс Гуннхильдр торопливо и слегка неуклюже достаёт визитку из внутреннего кармана пальто. — Вы можете найти меня в Рэйнденбургском издательстве, я буду там через неделю командировки, — Лиза чувствует, как по её щеке катится, обжигая кожу, слеза, но уже не от отчаяния или печали. — А ещё, я поеду на таком же рейсе, двадцать восьмого числа, я записала вам заранее на листе, вот, держите, — Джинн говорит быстро, вываливая всё волнительно, даже не замечая, что женщина перед ней плачет. — Джинн, — Минси сгребает в свои объятия так сильно и резко, что журналистка даже слегка пошатывается. — Мы ведь увидимся ещё? — спрашивает, пряча раскрасневшееся лицо куда-то в высокое плечо. — Если ты этого захочешь, мисс проводница, — Гуннхильдр обнимает в ответ, сжимая так крепко и приподнимая женщину над землёй, что привлекает внимание проходящих мимо людей. Мне часто казалось, что наша жизнь подобна железной дороге, с бесконечным мельканием вокруг всевозможных видов, которые являются событиями. А люди же, как мне виделось, подобны поездам, двигающимся с разной скоростью, по разным маршрутам. Всё это ведёт меня к последующим размышлениям о том, что только вы сами решаете, на какой станции остановится ваш состав, а какую пронесётся мимо, даже не заметив на своём пути. И ведь даже неважно, какие вы сделаете остановки, важно, какая у вас будет конечная, любимая, финальная...