Хрупкие ребра. Медленное сердцебиение.

-Тойя! — Проносится с другого конца улицы. Это голос Шинономе. Рыжеволосый догоняет Аояги и становится рядом с ним. -Удивительно, что ты меня не заметил, обычно ты внимательнее, думаешь над предстоящим концертом? — Акито пытается заполнить тишину, ему непривычно видеть Тойю настолько молчаливым. Аояги хоть и неразговорчив, но обычно он выглядит бодрее, это напрягает Шинономе, тот пытается разрядить обстановку. -Акито, все в порядке, не стоит беспокоиться. К тому же выступление действительно имеет значимость. Оставшуюся дорогу были лишь неловкие фразы, как таковых диалогов не последовало. Шинономе решил предложить зайти в кафе, в Секай. Сам рыжеволосый от работы не очень любил отвлекаться, но ему хотелось развеселить партнера. Акито не желал, чтобы Тойя ходил в подобном состоянии весь оставшийся день, да, и завтра в сам праздник. Каждое выступление было особой датой, оно часто приносило положительные эмоции, даже Аояги. Но сейчас, казалось, что обладатель неприметной родинки под глазом погружен в абсолютную меланхолию. От Тойи исходила атмосфера напряженности и разочарованности. Напарники дошли до кафе, Мейко мило предложила им кофе, оба согласились. Акито решил взять двоим по порции панкейков, ему показалось это хорошей идеей, потому что он сам был без ума от этого блюда. Да, и в канун перед выступлением стоило расслабиться и меньше беспокоиться, особенно с состоянием Аояги. Во время заказа Шинономе не смотрел на партнера, но Тойя невольно сморщился, его глаза потускнели. Переживания охватили старшего, хотя понять их было сложно. Темноволосый не мог просто взять и сказать то, что скрывал долгое время. Почему? Разве кому-то близкому будет приятно, что ему лгали или недоговаривали все это время, разве после этого ему будут доверять? Полюбит и примет ли его Акито *таким*. Это явно не плюс, это изъян, клеймо, которое будет болтаться за ним всю жизнь. Шинономе не сможет этого понять. Никто не сможет. Тойя будет обречен на одиночество, как это и было в самом начале. Какой смысл пытаться что-то донести. Молчание повисло между двумя, но Акито даже не подозревал о мыслях партнера, он задумался, на время забыв о присутствии Тойи. -Акито, Тойя, ваш кофе и панкейки готовы! — с этими словами вокалоид аккуратно поставила блюда и чаши на стол, миловидно улыбнувшись. — Тойя, ты выглядишь подавлено, что-то случилось? — состояние Аояги подметила даже Мейко. Эта фраза озадачила Шинономе. Вокалоиды чутко ощущали чужие эмоции и чувства. Акито напрягся. -Я поговорю с ним, Мейко, спасибо за блюда, ты можешь идти, — мягко ответил рыжеволосый, поворачивая голову и переводя взор на Тойю. Мейко быстро скрылась за стойкой и покинула зал. -Тойя, прошу, скажи мне, что случилось? Я чувствую, что что-то не так. Твой отец что-то тебе сказал? — Акито недоумевал, почему самый дорогой и близкий ему человек молчит. Обо всем молчит. Не сообщает о проблемах и переживаниях, которые есть у каждого. -А? — Аояги словно выходит из транса, покачивая головой, приходит в себя, — Нет-нет, Акито, все в норме. Если хочешь. поговорим позже. Тишина, она поглощает и угнетает, словно сжирает органы Шинономе изнутри, выжигая. Темноволосый в то время, словно машинально заталкивает куски панкейка в рот, будто вовсе не прожевывая, это выглядит странно и неестественно. Разумеется, это можно оправдать сильным голодом, потому рыжеволосый продолжает трапезу. Действительно, возможно, Аояги просто не в настроении и сил на диалоги у старшего нет, вероятно, тот хочет поесть в тишине. Акито слегка успокаивают эти мысли. Еще немного посидев вместе, поговорив ни о чем, юноши решили разойтись, дабы отдохнуть перед выступлением. Акито, придя домой, завалился на кровать и уснул. Тойя шел до дома в беспокойстве и одиночестве, мысли и переживания не отступали. «Разве не проще сказать все сразу, но можно ли так резко сообщить обо всем, это же будет странным. А, если Акито подумает, что я ему лгу? Я не хочу, чтобы он беспокоился перед выступлением. Мы поговорим об этом. Обязательно, но позже». Время близилось к вечеру, Аояги не оставляли беспокойства. Отец сегодня не посещал его комнату, не беспокоил сына, что было удивительным. Тойя зашел на кухню, взяв первую попавшуюся под руку булку и достал таблетки, которые были убраны за шкаф в его комнате, неприметное место, куда никто не смотрит, выпив медикаменты желтого цвета в количестве около девяти штук. Темноволосый не заметил, как поглотил булочку, желудок невыносимо болел от голода. Опомнившись, Тойя секунду потупил, а после вбежал в ванную. Встав перед зеркалом и оперевшись на края раковины, юноша взглянул на свое лицо. Оно казалось до ужаса безобразным, искаженным и уродливым. Разглядывая его, синеволосый замечал все больше изъянов. «Дурацкая родинка под глазом, неприметный цвет глаз, неаккуратный нос и слишком пухлые щеки», проговаривал про себя Аояги. «Сколько бы я ни старался, все впустую, всегда впустую. Я никогда не имел той же решимости, что была у других, мне все еще жаль, что ты выбрал меня, Акито». На самом деле у Тойи были весьма выраженные скулы, лицо несильно видоизменялось от его пристрастия. Пристрастия к чему? К голоду. Аояги решил, что недостаточно совершенен с той внешностью, что имел сейчас, что он не может в таком виде выступать на людях на столь больших сценах. Стягивая привычную и большую полукуртку, юноша внимательно оглядывал руки, на некоторых местах были шрамы и синяки, порой отец сильно хватал его и сжимал предплечья, из-за чего на нежной фарфоровой коже оставались сине-красные, а иногда и багровые следы. Это было неприятным и противным, Тойя не желал показывать свои изъяны на людях. Сам Аояги, возможно, бы наносил себе увечья, но не хотел привлекать лишнего внимания, лишь изредка на запястьях и плечах бывали мелкие, но весьма глубокие раны. Порезы никто не мог заметить, парень не любил оголять руки перед другими. Они казались ему недостаточно. симпатичными? Худыми? Пальцы порой были подобны ватным валикам по толщине, по крайней мере Тойя считал их недостаточно безупречными. За счет одежды на размеры больше, чем сам парень, нельзя было заметить его болезненной худобы. Проводя рукой по спине можно было нащупать слегка искривленный позвоночник. Дело было не в том, как темноволосый сидел, парня в этом плане сильно контролировал отец. Кривизна возникла от вымывания кальция из костей за счет огромного потребления медикаментов, которые не требовались в таком количестве. Юноша сам стал практически питаться слабительными и мочегонными, это пагубно влияло на здоровье Тойи. Его физическая выносливость стала меньше. Стоило коснуться торса или грудной клетки, можно было с легкостью ощутить проступающие ребра. С того момента, как парень съел булочку не прошло и десяти минут. Аояги аккуратно, словно щадя собственные колени, присаживается, поджимая ноги под себя. Затем устраиваясь поудобнее, юноша приподнимает крышку унитаза, и медленно, будто оттягивая момент, погружает пальцы в глотку. У Тойи они достаточно длинные, так что легко касаются мягких стенок и гланд. Парень чуть царапает ткани, чтобы усилить эффект. Рвотный рефлекс есть, но он уже столь слаб, что порой приходится глотать мыло или «щекотать» небо зубной щеткой, чтобы вызвать хотя бы позыв сблевать. Сегодня обошлось без посторонних предметов. Раздраженное ногтями нёбо вызывает мерзкие ощущение. Дыхание перехватывает, Аояги тяжело сделать даже вздох. Не доставая пальцев изо рта, юношу начинает тошнить. Рвота вытекает быстро, она не выглядит обычной, если так в принципе следует изъясняться. Это просто окрашенная и вязкая жижа с небольшими кусками теста вместе с липким сиропом, но различить это было невозможно, что стремительно вырывается изо рта парня. Она омерзительно пахнет. Попытка вдохнуть не увенчалась успехом. Гидремез начал вытекать из носа, что создавало еще больше проблем. Вязкое нечто стекало по рукам и лицу парня. Волосы частично были измазаны в мерзком содержимом рта. Рвота не заканчивалась, Казалось, что юноша скоро опустошит весь желудок, вместе с вязкой желчью, которая и без того уже не щадила его зубы. Запах был невыносим. Спустя несколько минут, Тойя все же прекратил процесс выплевывание из себя остатков какой-либо пищи. Он был чист. Чист и счастлив. Но это было внушенное ощущение радости и удовольствия. Обычно Аояги взвешивался лишь по утрам, но ему хотелось проверить то, насколько он может быть горд собою сегодня. Вставая на весы, парень закрыл глаза. Разомкнув их через несколько секунд, он увидел приятный результат. С утра он весил на шестьсот грамм больше, следовательно сегодняшний «прием пищи» ни коем образом не сказался на нем. Утро встречает парней теплыми лучами солнца, грядет концерт, важное событие в жизни двоих. Сегодня у них с Акито сольное выступление, Анн с Кохане, решили устроить совместную ночевку и наконец отдохнуть. Но, а дует Шинономе и Аояги против не был. Парни сегодня выступили превосходно, несмотря на то что в этот раз в разы меньше тренировались, но им и не нужно было напрягаться. Любительские шоу всегда были самыми приятными из всех, что доводилось проводить. Люди всегда давали достаточно отдачи, это не могло не радовать. Акито и Тойя покидают эстраду. Аояги выходит за сцену, в глазах темноволосого постепенно темнеет, а шум и звон в ушах лишь увеличивается, последнее, что он слышит это взволнованный возглас Шинономе. -Тойя. Аояги Тойя. — Старший не может открыть глаза, но слышит тихий нервный и знакомый голос. Это Акито. Все это время рыжеволосый сидел рядом в ожидании того, что Аояги очнется. «Это было слишком. Мне следовало понять сразу, что вчерашнее могло привести меня к тому, что я бы сорвал концерт. Я бы испортил настроение Акито прежде всего. Мое желание быть *лучше* стало слишком эгоистичным. Прости меня, Акито. Думаю, что лучше будет сказать напрямую, вывалив все сию же минутно, нежели томить до последнего.» Аояги раскрывает глаза, они слипаются, с тяжестью поддаваясь. Перед очами застывает Акито. Теплый, близкий и такой приятный образ. В глазах Шинономе можно заметить волнение и тревогу. Темноволосый приподнимается. -Тойя, ты дурак! Придирок просто. Ты вновь не спишь сутками и готовишься или этому есть другие причины? Отвечай, — рыжеволосый был серьезнее обычного, — Я знаю, что есть то, о чем ты мне не говоришь. Вновь хочешь оставить меня? Или чего хуже? Мысли в голове Аояги путались. Разве это так легко сказать? Ничего сложно в этом не было, но это казалось чем-то непосильным. -Акито. я, — последовала непродолжительная пауза, — прошу, просто выслушай. Ты можешь делать после этого, что угодно, — выдохнув, после чего помедлив, и набрав в грудную клетку достаточное количество воздуха, юноша продолжил. Шинономе смиренно молчал. Он понимал, когда не следует прерывать Тойю, к тому же рыжеволосый видел с каким трудом Аояги начинает говорить. Акито внимал даже дыханию темноволосого. -Хорошо. У меня есть некоторые проблемы, о которых я не хотел говорить, думаю, что это тебя разочарует. но. — Тойя аккуратно спускает парку, приоткрывая плечи и руки, вплоть до кистей. Оголенные предплечья худощавы, в некоторых местах их легко можно обхватить одной рукой, это не составляет особого труда, — Не знаю, как продолжать что-либо говорить, у меня нет мыслей, — голова, как и желудок, по-прежнему болели. Пауза была слишком продолжительна и давила на Шинономе, потому рыжеволосый решил первым прервать тишину. -Я задам тебе единственный вопрос, хорошо? — Тойя утвердительно кивает, — Аояги, зачем ты это делал? — Темноволосый понурил голову. Отвечать не хотелось, казалось, что причины будут звучать глупо, словно оправдания. Тойя не желал выглядеть жалким в глазах друга. Друга и единственного близкого человека. -Не пойми меня неправильно, Акито. Я хотел сделать лучше. Это глу. — рыжеволосый прервал обладателя серо-голубых глаз. -Лучше? Почему ты не понимаешь, что меняя свои черты, лучше не станет, ты вредишь и приносишь боль себе. Мне не будет легче от этого. Мне не будет легче от твоего блядского молчания, Аояги. Твои проблемы не могут давить на меня. Я могу беспокоиться, но хотя бы буду знать, что с тобою! Тойя, ты просто можешь обо всем, блять, говорить! О чем хочешь, — выпалил Шинономе на одном дыхании. Акито резко прильнул к маленькому худощавому тельцу, прижав к себе. Шинономе заключил Тойю в крепкие объятия. Руки Аояги болтались вдоль его тела. Он не смел пошевелиться, плечи все еще были оголены. Эти объятия казались чем-то интимно-близким. Тойя чувствовал трепещущее ощущение в груди, словно оно сковывало, но давало спокойствие. Казалось, что парень был готов заплакать от этой эмоции. -Спасибо, Акито, — тихо произнес парень над ухом Шинономе. -Если ты не можешь преодолеть это сам, то я тебе помогу, помни, я рядом. — шепча ответил рыжеволосый, крепко стискивая Тойю в объятиях.