Моральная дилемма.

      Очередной тяжёлый рабочий день был наконец завершён, но Джон, забив свой рабочий стол огромной кучей документов, не спешил сдавать свою смену. Желания идти домой совершенно не было, но и идея снова оставаться на работе до поздна казалась детективу тоже не очень заманчивой: дома его ждала его маленькая племянница, совершенно недавно перешедшая с домашнего образования на общешкольное. Новая обстановка, одноклассники и незнакомые учителя — всё это стало большим стрессом для девочки, привыкшей к обществу своего отца и дяди.       Эмили предпочла жить со своим дядей, но Джек — её отец, безработный наркоман и в целом распиздяй — её решения не оценил; Джон провёл длительную беседу с Джеком, приводя железобетонные аргументы почему молодой и некомпетентный папаша не должен оспаривать решения своей дочери и отпустить её: Бишоп даже согласился на то, что Эмили раз на раз будет ночевать у своего отца. Джек был непреклонен и упорно не хотел идти на компромисс, из-за чего Джону пришлось угрожать своему брату уголовной ответственностью. И ведь Джон даже не пользовался своим званием и в целом положением, у него были причины лишить своего непутёвого братца родительских прав: Джек был лютым наркоманом, готовым на всё ради дозы эпикурейского хлорида, он безработный и пару раз отсиживался в изоляторе за разбои и драки, один раз — отсидел два года за воровство. Джек — безответственная скотина, которая половину своей зарплаты тратит на наркотики.       Бишоп неопределённо хмыкает, задумчиво вертит ручку в руках, то и дело поглядывая на наручные часы. Эмили, наверное, сидит голодная дома, скучает и не находит себе занятия, желая обсудить свой школьный денёк с дядей. Эмили знает, что дядя Джон выслушает, дядя Джон поддержит, дядя Джон разберётся с её обидчиками, дядя Джон подарит ей всё, что она хочет, потому что может себе позволить. «Эмили всегда более открытая со мной. Когда я рассказал Джеку о том, что его дочь активно подвергалась буллингу в школе, Джек удивился и пообещал разобраться с обидчиками дочери». В итоге Джону пришлось самостоятельно разбираться с хулиганами, решившими самоутвердиться за счёт новенькой, не способной защититься от их нападок: Бишоп отказался от своего обеда, чтобы забрать Эмили после школы и заодно поговорить с её обидчиками. Мальчишки были мало удивлены тому, что за их одноклассницей приехал полицейский, но были обескуражены тем, что этот самый полицейский, обменявшись с Эмили объятьем, направился в их сторону.       Бишоп предлагал Джеку множество вариантов заработка, но гордость его брата не позволила Джеку согласиться ни на одно из его предложений. Если подумать, посмотреть «в общем», то у Джона и Джека всегда были натянутые отношения, но причина была даже не в нём, причина их постоянных перепалок заключалась в дурном характере Джека — именно он был инициатором всех их ссор.       — Эмили — единственное, что сейчас нас с тобой связывает, Джек. Я не буду вечно идти у тебя на поводу и пытаться научить тебя базовым вещам. Ты можешь губить себя и свою жалкую жизнь, но портить жизнь моей племянницы я тебе не позволю. — Бишоп врал. Нагло обманывал самого себя, потому что знал, что остаётся верен не только своему долгу, но и своей семье. Джон ведь всё делал, чтобы жизнь Джека стала лучше и готов оплачивать ему курсы лечения от наркозависимости, но сам Джек не желает идти навстречу и считает, что его брат — причина всех его невзгод. Считает, что Джон нихрена в жизни не разбирается и что его «легавые друзья» окончательно и бесповоротно промыли ему мозг, совершенно забывая, что у них всегда были разные взгляды на жизнь. Джон ещё с детства мечтал стать полицейским, это было его жизненной целью, поэтому он сам, да и родители, с детства прививали ему нравственность и качества, которые должны быть у каждого уважающего себя полицейского. Джек всегда был полной противоположностью Джона: он был хулиганом, который постоянно искал конфликты на свою шкуру, домой припирался поздно и нередко весь в синяках и ссадинах, когда подрос — стал приходить не только побитым, как шелудивая псина, но и в хлам пьяным.       — Бишоп, уже поздно. Не желаешь отправиться домой? — с громким стуком, в его кабинет заходит Бен — коллега и по совместительству хороший друг Джона. — Ты вроде как говорил, что у тебя племянница сегодня дома. Ты не женат, нянь не нанимаешь. Давай я подсоблю с документами, а ты направишься первым же рейсом домой? — Бен хороший человек, готовый помогать своим друзьям и так же, как и Джон, ценящий семейные ценности. Джон находил ироничным то, что ни у него, ни у Бена не было своей семьи, но они оба являлись семьянинами. Бишоп глухо усмехается и качает головой.       — Джон? Всё хорошо?       — Всё хорошо, Бен. Спасибо, что готов оказать эту услугу для меня. Полагаю, это будет разумным решением с моей стороны — согласиться на твоё предложение. В ином случае я буду не лучше Джека. — детектив откидывается на спинку стула, задирает голову и начинает разглядывать потолок. Вот же срань.       — Джек, может быть, не идеальный отец и однозначно не пример для подражания, но ты будешь не лучше его, если сейчас же не направишься домой. — Рейли глупо улыбается. Бен не по наслышке знает про Джека Бишопа, сам нередко имел дело с этим парнем, который по воле случая часто попадал в участок в его смену. Удивительно, что какая-то женщина решилась родить от него ребёнка, а сам Джек — взять этого ребёнка под свою опеку, но кто он такой, чтобы судить?       — Ну, думаю, тебе уже пора, Джон. И передай Эмили привет от меня.       — Разумеется, Бенни. Ещё раз спасибо, приятель, выручил. — Бишоп встаёт со своего места и, одобрительно похлопав коллегу по плечу, выходит из кабинета, бросив напоследок: — И да, Бен, желаю удачи. На меня сплавили все давние дела и попросили их переоформить ввиду новых обстоятельств, которые не были вписаны после окончания расследования.       Рейли слышал, как Джон посмеялся. «Ты неисправим, Бишоп» — Бен улыбается и качает головой, глядя на уходящего Джона через тонированное стекло: его размытый тёмный силуэт неторопливо прошёл между рядами рабочих столов и немногим позже — скрылся за дверью.

***

      Джон вцепился в ручку своего служебного автомобиля, но открывать дверь не спешил. Бишоп всё никак не находил себе места, размышляя на тему жизни своей дорогой маленькой племяшки: Эмили заслуживает большего. Джек — ужасный отец, который дурно влиял на свою дочь, Джек не в состояние купить даже себе шмотки и еду, что уж говорить про Эмили. Джон — вечно в работе: он либо постоянно на вызовах, либо отсиживается за документами, а в последнее время стал всё чаще возвращаться домой поздним вечером, если не ночью. Они оба стоят друг друга, они оба не в состояние подарить полноценную жизнь одной маленькой девочке: у одного нет возможности, у второго — времени. Бишоп мог бы обратиться в органы опеки, лишить Джека родительских прав, но что из этого выйдет? Эмили — окончательно закроется в себя, перестанет кому-либо доверять после такого предательства со стороны близкого человека, Джек — окончательно погубит себя, потому что безумно любит свою дочь и готов на всё ради неё, в том числе на глупости, стоящие ему если не жизни, то свободы как минимум. А сам Джон… он ведь прогнётся, его стержень сломается и он пойдёт ко дну, потеряв самое дорогое, что у него осталось в этой жизни. Жизнь его потеряет всякий смысл и ему придётся потратить годы на восстановление, огромные суммы денег уйдут на психологов и то не факт, что он сможет отойти от этих потерь. Если он сдаст Эмили в детский дом — она в жизни ему не доверится и не захочет иметь с ним что-либо общее, а Джек… Джек, Джек, Джек…       «Он окажется прав насчёт меня и моих легавых друзей». Бишопу было неприятно осознавать, что, возможно, работа в полиции притупила его эмпатию, которая ранее била из него, подобно фонтану. Он усмехается, прицокивает и качает головой. Он ещё успеет разобраться с этой моральной дилеммой, а пока — дома его ждёт племянница. Ему ещё нужно приготовить ужин. Эмили любит домашнюю еду, особенно ту, которую готовит для неё дядя Джон — с любовью и заботой. Она всегда спешит к нему на кухню, чтобы помочь в готовке, и Джон всегда принимает её помощь. Это стало традицией.       Бишоп открывает дверцу и садится в машину. Достаёт сотовый и среди множества контактов ищет одного конкретного: он знает, что он не возьмёт трубку сразу. Он знает, что он снова покроет его нецензурщиной. Он знает, что он снова будет возмущаться. Но ему это необходимо.       — Джон? Привет, приятель. Как там Эмили? Ты уже добрался до дома? Она не берёт трубку. С ней всё в порядке?       На удивление, голос у него звучал вполне даже трезво. «Неужели не пил? Поверить не могу…» Он ещё и в первую очередь обеспокоился Эмили. Джек не стал орать «какого хера ты мне снова звонишь?», он поздоровался и спросил про Эмили. Точно ли это Джек?       — М-да, прости, Джек, я не знаю. Я только вышел из участка. Как только доберусь до дома, я сразу же тебе позвоню и передам трубку Эмили, окей?       В трубке — тишина. Джон уже было подумал, что Джек сейчас всё же начнёт обвинять его в чём-то, или хотя бы просто матом покроет, но ничего такого не последовало. Тишина на проводе затянулась, Джон уже начал беспокоиться не случилось ли чего за столь короткий промежуток, но Джек вдруг подал голос. То, что сказал Джек, не на шутку напугало детектива и заставило обеспокоиться ещё сильнее, чем было до этого.       — Слушай, Джон, Эмили может пожить у тебя ещё какое-то время? Я привезу её вещи. Я нашёл тут одну работёнку, но… Ты знаешь, у меня проблемы возникли на фоне. Это связано с тем событием. Ещё раз прости за то, что тебе пришёл выговор из-за меня. Тут в старом парке аттракционов требуется охранник, но я боюсь, что пока меня не будет дома… — голос Джека задрожал, Джон начал хмуриться.       — Конечно, я присмотрю за ней. И Джек… — детектив на секунду замолк, обдумывая слова. — Пожалуйста, сообщи мне всё, что происходит. Я подниму дело, и мы разберёмся с твоими… преследователями?       — НЕТ! Нет, нет… Джон, я ценю твою заботу, но я должен сам разобраться. Если я впутаю в это дело полицию — они открутят голову мне и Эмили. Просто пообещай, что ты приглядишь за ней. Это всё, что требуется от тебя.       — Хорошо. Я обещаю, что пригляжу за Эмили. Её никто не тронет.       Джек бросает трубку. Бишоп пытается дозвониться до брата вновь, но тот не берёт трубки. Хмурится ещё сильнее и наконец заводит двигатель, ставит телефон на держатель и отъезжает. Какая бы хрень не творилась у Джека, Джон выяснит что происходит рано или поздно, сейчас его приоритет — Эмили. «Детка, дядя Джон уже в пути. Пожалуйста, будь там и не дури». Джон, не снимая телефон с держателя, набирает номер своей племяшки. Слышатся протяжные гудки, его хмурый взгляд сменяется обеспокоенностью и немногим позже — облегчением.       — Эмили, милая, у тебя всё в порядке? Твой отец сказал, что ты не брала телефон. Он очень обеспокоен.       — Прости, дядя Джон. Я не хотела говорить с папой… Я боялась, что он снова… снова… — Эмили уже начала шмыгать носиком и Бишоп понимал, что она сейчас снова расплачется. От одного лишь упоминания отца у Эмили случалась истерика.       — Всё хорошо, Эмили. Я уже еду домой. Что ты хочешь сегодня на ужин? Давай я заеду в магазин. Или хочешь куплю тебе что-нибудь сладкого?       — М-мороженное. Купишь его, пожалуйста, дядя Джон?       — Конечно, Эмили. Ты закрыла дверь?       — Д-да, дяд-дя Джон. Приезжай, пожалуйста, скорее. — она шмыгнула носом.       — Я уже мчусь, милая. Дядя Джон уже в пути. — Джон улыбается и поворачивает руль. — Так что ты хочешь на ужин?