persecution complex

Тёплые рыжие лучи солнца падают на небольшую, но по виду громоздкую печатную машинку. В прошлом гордо стоявшая ровная стопка листов бумаги уже давно лежала в хаотичном порядке на полу, порой даже пустые листы были скомканы и в раздражении отброшены подальше от глаз кудрявого шатена, что устало сидел в этом антураже беспорядка. Ему уже давно пора отвлечься, он думает. Поэтому, отодвигая от себя печатный прибор, он откидывается на спинку стула, снимая очки и лениво потирая лицо ладонями. Ненароком, юноша поворачивается на стуле прямо в сторону зеркала, что находилось не так уж и далеко от рабочего стола. Он не знает, почему оно располагалось именно здесь, но он ненавидел его, оно показывало ему пример безнадёги, жалости и никчёмности — его самого. И как бы он ни хотел что-то кардинально изменить в своём окружении, где он проводил большее количество времени, это была съёмная квартира, арендодатель которой был очень против перестановок. Ну и пошёл он к чёрту. —"Уилбур, блять, Сут," — беспричинно сетует на себя же парень, тупо глядя на отражение сквозь пальцы — "Писатель хуев" — шипит он, ударяя кулаком по поверхности стола — "Уже почти целый месяц не способен ничего придумать!" И разумеется он был в курсе того, что творческий кризис является нередкой проблемой среди многих людей, что это абсолютно нормально, но неспособность что-то делать его зачастую его выводила из себя, давая стимул либо начать усердные поиски исправления своего положения, либо, в самый крайний случай, просто сдаться, сдаться и оставить на время реальный мир, «отдавая свою физическую оболочку на произвол судьбы, а сознание на обретение новой обитель» - как он это вуалировал, чтобы почувствовать себя хотя бы немного лучше. Он не принимал себя за трудоголика или человека с настолько низкой самооценкой, что самые обычные потребности собственного организма вызывали у него глубинное отвращение к себе. Так считать было весьма опрометчиво со стороны человека, который зачастую не давал себе отдыха «в наказание», из злобы к собственной неспособности нормально работать. Вследствие подобного отношения к собственным нуждам, он начал ловить себя на постоянно растущем чувстве страха и паранойи, вызванных навязчивыми мыслями о том, что все злобные, скрывающие что-то опасное взгляды в трамвае, автобусе, метро, его собственной квартире, где он живет абсолютно один, устремлены прямо на него, никогда не пропускают ни одного его вдоха. У всего есть глаза, он точно это знает, ведь каждый в тайне желает его уличить в чём-то абсолютно смехотворном, но чём-то, чему явно поверят все вокруг! Мир несправедлив по отношению к истощённому писателю, а истощённый писатель, в свою очередь, испытывает ненависть к каждому человеку, который только может существовать. В этом мире, этом. Но не в мире сновидений, куда, парень уверен, он зачастую попадает по ошибке, когда его организм уже в край обессилил, или же когда он наконец решает, что его душа лежит к вдохновению безумием собственного сознания. А также он в тайне, лишь наедине с собой, мог вскользь признать, что порой был не против сдаться под натиском усталости и позволить себе дать слабину, стремительно падая в неощутимые объятия сонливости, что наконец берёт над ним верх. Увы не потому, что он наконец решил, что заслужил полноценный отдых. Всё из-за неизвестного, которого писатель видит почти в каждом своём сновидении: по виду двадцати-с-лишним-летний парень невысокого роста, обладатель карих глаз, тёмных волос до плеч и черт лица, которые Сут уже навряд-ли когда-то забудет. И разумеется он знал, что иметь хоть что-то по отношению к личности, которую ты видишь во сне, является безумием, но Уилбур считал это мелочью: добровольным самоизолированием он довёл себя до непредставимой себе ранее грани, а также зарабатывая бред преследования. Чем плохим может для него окончится банальная влюблённость? Максимум, заставит чувствовать себя вновь человеком. Также он полагал, что если брюнет вообще стал ему сниться, то он, вероятнее всего, явно ненароком встречал его на какой-то из улиц, или же это его мозг решил сыграть с ним злую шутку, создавая образ вовсе несуществующего человека. И с одной стороны это расстраивало, но с другой заставляло его чувствовать себя менее странным ведь, по крайней мере, он может быть уверен, что его состояние ещё не настолько плачевное, но, к собственному сожалению, Уилбур не мог вспомнить, где и когда он мог наблюдать парнишку. Частично сумасшедшим себя нарекать не хочется абсолютно никому, а по этой причине однажды, проснувшись после внеочередного сновидения, где он наблюдал загадочного кареглазого юношу, он воодушевленно поклялся себе же(и, возможно, своему компаньону из снов) в том, что обязательно попытается найти его: на одной ли из улиц, станции метро, Боже, да даже в другом городе, если потребуется. И чёрта с два бы кто подумал о том, что намерения шатена были серьёзными. Парень действительно время от времени стал решаться периодически выходить прогуляться час-другой и, между параноидальными оглядками на прохожих, заниматься поисками заветной личности, которая, по его суждениям, просто обязана также ходить по городу в поисках этого неопрятного, долговязого, кудрявого шатена, на вид явно слишком сильно помотанного жизнью для своих лет которые, казалось, должны были проходить более беззаботно. Сегодня, десятое июля, стал одним из немногочисленных дней, которые он посвятил своей маниакальной идее найти человека, который мог давно переехать из города, находиться на другом его конце, умереть, или давно пропасть без вести. Но ему всё равно. Он видит в вылазках на свежий воздух свою, двойную выгоду, а потому вовсе не расстраивается своим неудачам в провальной затее. Встав со стула, Уилбур направился к прихожей, начиная обуваться. Он уже был одет, ведь иногда парень предпочитает вообще не задумывается о такой идиотской затее, как смена уличной одежды на домашнюю, хотя таковая у него имеется. Жаркий воздух бьёт в лицо, заставляя раздражённо выдохнуть. Теперь, в толпе будет некомфортно не только от взглядов, устремлённых прямо на него. Тридцать минут бесцельного брождения по закромам и шатен заворачивает на доселе неизвестную ему улицу. Он не удивлён её неизведанности, потому что не так часто решается выйти за пределы привычной "местности", но полагает, что, если он будет продолжать ходить по старым, уже многократно внимательно осмотренным местам, его поиски не продвинутся, а потому парень наконец решается быстро влиться в поток толпы, максимально настороженно снуя между прохожими, которые, казалось, прямо сейчас готовы ухватить тебя за запястье и уличить в том, о чём все вокруг и так прекрасно знают. И ты прекрасно знаешь. Все слишком хорошо всё знают. Все они ежедневно за ним наблюдают прямо через окна в его квартире, на улице, в подъезде, блять, даже если он окажется в пустом поле глаза посторонних будут его преследовать! Они везде и одновременно нигде, все здесь, чтобы поймать его и сдать в участок. Но Уилбур Сут тоже сука не простая... Поток обвинений всех вокруг прервался, когда он увидел... Чёрные, как смоль, волосы до плеч... Невысокий ростом... Он! Точно он! Он знал! Точно знал! Энтузиазм внутри бушевал, радости случайной удаче не было предела, когда взор случайно упал на ту самую личность, того самого человека, который глубоко в душе не даёт ему покоя уже несколько месяцев, который даёт ему стимул хоть иногда перестать мучать свой организм, и повод дышать свежим воздухом. Всё развилось слишком быстро, он не был к этому готов. Уилбур лишь проследовал за брюнетом в кафе, куда он спешно завернул, и занял самый дальний от входа столик, исподтишка наблюдая за парнем, что занял место через столик от него. Он лишь старался не терять его из виду. В его планах было проследить за ним, дойти вместе с ним прямо до его дома или, как минимум, до двора. У кареглазого же, в свою очередь, были свои планы, что в миг разрушили абсолютно всё. Неизвестный пересел прямо к нему, настойчиво сверля его взглядом. —"Ты собираешься признаваться в том, что затеял?" Растерянные глаза встретились с твёрдыми, но отчасти озадаченными. Блять. Он попался. —"..Я не думаю, что понимаю, о чём вы..." — что ж, он уверен в том, что за попытку, если что, в лоб не ударят. —"Ох, нет, я крайне в этом сомневаюсь. Как тебя зовут?" —"Уилбур. Уилбур Сут." —"Хорошо, Уилбур." — кивает брюнет — "Сколько тебе лет?" Вопрос заставил Сута смутиться, потупив взгляд на гладкую поверхность стола. —"Двадцать три." — вопрос максимально сильно смущал, чувство беспокойства медленно росло, тревожные мысли собирались тёмными дождевыми тучами над головой. Его визави лишь хмыкает. —"Интересно, что такой далёкий от примитивных умов человек, как ты, мог найти в преследовании таких никчёмных и простых, как я?" — карие глаза на секунду вдумчиво поднимаются к потолку, но после, в сопровождении тяжёлого вздоха, опускаются на собеседника. —"..Род деятельности призывает к грязным трюкам. Я - писатель. И наблюдаю за людьми лишь из интереса к их характерам или рутине, ибо сам, в последнее время, не способен придумать абсолютно никаких отличительных черт для героев своих произведений." — неуверенная ложь мгновенно выскальзывает из него. Тип начинает вызывать подозрения. —"Неужто у такой красноречивой личности не находится, с кем поговорить, чтобы не заниматься обычно маньяческой деятельностью?" —"Почему тебя это вообще интересует?" Брюнет в ответ лишь хихикает, протягивая Суту салфетку и поспешно удаляясь из заведения, оставляя писателя в недоумении. Опустив голову на стол, где лежал переданный незнакомцем предмет, Сут заметил на нём номер телефона с надписью: «Твоя ебанутая натура меня заинтересовала. Позвони мне :] -Алексис» Алексис. Ну, по крайней мере теперь они квиты, не в равной степени, ведь парень теперь знал род деятельности и возраст Уилбура, но квиты. Факт того, что он решил оставить Суту номер телефона, был весьма сомнителен для шатена. Вдруг, он дал ему чужой номер? Вдруг, продиктовал несуществующий? Вдруг он просто решил таким образом просто подшутить над ним? Он не узнает, пока не проверит. Сут встаёт из-за стола, направляясь к выходу из заведения, а вскоре и к своему подъезду. Быстро поднявшись на свой этаж и недолго повозившись с ключами, юноша вваливается в свою квартиру, запирая дверь и, наспех разуваясь, несётся искать свой телефон. Если разочаровываться, то сразу, и неважно, что вне зависимости от того, когда его настигнет отчаяние, остаток этого дня не изменится. Вслепую нашарив нужную вещь, парень судорожно стал набирать номер, глаза бегают с салфетки на экран, ещё пара махинаций и кусок ткани откидывают в сторону, а сам шатен пластом ложится на кровать, глядя на потолок и выжидающе слушая томительно длинные гудки. Ответа долго нет. Может, его действительно просто обвели вокруг пальца? Уилбур устало вздыхает, всё ещё держа телефон у уха лишь из-за того, что начал игнорировать гудки, его внимание перешло на мысли. Мысли о том, зачем Алексу вообще надо было делать нечто подобное? Хотя, будь Сут на его месте, он бы явно поступил также в ответ на то, что его преследует какая-то непонятная, жуткая долговязая личность. Он не мог никак осуждать его. Ухо ловит слабо пробивающийся сквозь поток мыслей голос: —"Алло?” — озадаченно тянул знакомый голос, мгновенно вытягивающий из транса. —"Да, алло, я извиняюсь, задумался…" — по ту сторону слышится приглушённый смешок. —"Так это ты! Не думал, что ты и вправду станешь мне звонить после того, как я тебя оскорбил" —"...Согласен, таким людям не нужно давать вторых шансов, до свидания." — отшучивается шатен. —"Нет, нет! Стой! Подожди!" В ответ на восклицания Уилбур лишь вопросительно мычит в ответ. Неужто Алексу действительно интересно таким путём вытащить из него информацию? Как оказалось спустя полуторачасовой разговор, нет. Даже наоборот, Сут узнал гораздо больше информации про в прошлом такого загадочного брюнета. Это крайне положительно повлияло на их доверительные отношения, а также Уилбуру, наконец, на время расслабиться, почувствовать себя в относительной безопасности при разговоре с человеком. Ведь он знает о нём больше. Телефонные разговоры зачастились, а вскоре перешли во встречи. И Уилбур чувствовал себя комфортно. Наконец чувствовал себя спокойно, находясь в чьём-то обществе. —"Конец июля, Уилл" "Уилл". Именно такое прозвище получил писатель спустя уже несколько недель их дружбы. Небосвод пестрел, словно по чьему-то горлу прошлись сверкающим, гладким лезвием и кровь брызнула, окрашивая небо в ало-рыжие тона с редкой примесью фиолетового и голубого. Оба находили наблюдение за вечерним небом чем-то, что они хотели делать лишь в компании друг друга. Им комфортно наедине. Уилбур хмыкает: —"Будто я не догадывался." Но одна вещь оставалась нерешённой до конца. Уилбур медленно тянет руку к собственному переднему карману в штанах. —"А вот и не догадывался, потому что ты ничего не видишь без очков, неудачник. Просидел все эти годы за своими книжками и привет" — Алексис беззлобно смеётся, Сут присоединяется к нему, смеясь глухо, устало. —"А знаешь, чего не знал ты?" — чуть трясущаяся от волнения рука наконец нащупывает нужный предмет. —"Чего же?" — весело спрашивает парень, мечтательно глядя на небо. Резким движением Уилбур достаёт руку из кармана, мгновенно втыкая Алексу в горло перочинный нож. Опешившая жертва не смогла произнести ни слова. —"Того, что я люблю тебя, Алексис, всей душой люблю, но ты слишком много знаешь."