***
Ужас, безысходность, отчаяние всегда присутствовали в жизни человека. Кто-то мог смириться с этими чувствами, кто-то жил, не имея их, а кто-то переживал их снова и снова: раз за разом окунаясь всё глубже, в самую пучину переживаний. Негативные эмоции концентрировались, уплотнялись, изменялись в размерах, форме, а из их ороговевшей оболочки вылуплялись иные существа — проклятые духи. На их запахи, будто голодные хищники, приходили шаманы, проглатывая вредителей. Устрашающие собаки, клацающие пастью с острыми зубами. Сколько мощи было скрыто в самом их призвании, сколько силы, а люди даже не ведали о могущественных существах, намного выше стоящих в иерархии. Владеющие властью над чужими жизнями и недюжинной силой, никто не мог составить им конкуренцию в борьбе за выживание. Хотя, разве стоило конкурировать обычным людям с ними, если результат такой битвы был уже изначально предсказан? Шаманы могли враждовать лишь сами с собой, с проклятьями, преодолевать своих внутренних демонов. Но многие даже не думали, о том, чтобы истреблять людей, наоборот, считали своим призванием помогать этим беззащитным мешкам с мясом. Иногда опуская детали того, а заслуживают ли они спасения. Некоторые шаманы старались привнести в этот мир немного баланса, спокойствия и мира. Защитить юродивых, обделенных даром. Это было благородно, таков был истинный порядок вещей. «Люди сойдут с ума, если узнают о проклятых духах, и о нас в том числе,» — как по зафонившему радио крутилось одно и то же уже много лет, передаваясь из уст в уста. Но неведение должно было закончится, как когда-то райский сад стерся под натиском жарких песков. И все усилия шаманов закрывать уродливые скелеты в шкаф, все их трепыхания по уничтожению тварей начали рушится как карточный домик, стремительно выпуская мертвецов под ноги людям. Их кости и черепа необыкновенно близко подбирались к пальцам, стараясь откусить. И всему происходящему была определенная причина. То, что неминуемо должно было свершиться.Король проклятий, Рёмен Суккуна, наконец нашел для себя подходящий сосуд в июне 2018 года.
Волна необычной силы прокатилась сильнейшим цунами по столице Японии еще год назад, как зловещее предзнаменование. Существа, что раньше спокойно копошились во тьме, резко всполошились как тараканы, начиная рыскать в поисках источника, желая отыскать куски заветного мяса, которые могли осуществить их мечту — стать могущественнее. Обуздать волну, встать во главе пищевой цепочки. Но разве эти неразумные твари могли здраво оценить ситуацию? Самые зловещие и умнейшие из теней собирались вместе, набирая силу, желая начать Новую Эру, но некоторые из них, сверкая несуществующими глазами, прятались в глубочайших подвалах, чтобы избежать кары, когда Истинный король вернется. Не было смысла, какие бульканья на поверхности кипящей кастрюли создавали пузыри. Факт оставался фактом — вода кипела. И рано или поздно от жидкости ничего не останется, металл оголится, начнет покрываться ржавчиной и коррозией. Это был просто вопрос времени. Так уже начиналась новая эпоха — Эпоха бесчисленных потерь и сожалений. Эпоха бесконечного страха.Запись от конца июня 2018 года. Префектура Токио, город Токио, район Ота. Перекресток неподалеку от Больницы общего типа корпорации Икегами.
Девушка махала перед собой руками, задевая близстоящих людей. Хныкая и сжимая плечи руками, она напоминала кролика, что готов был умереть от страха. На неё косились, подходили и пытались чем-то помочь, но с её затуманенных серых глаз стекали только слезы, а изо рта доносились неразборчивые слова. Дрожь в коленках, падения в ноги, которые девушка не видела, но которые ясно ощущала возле своей головы. Её кожа при каждом соприкосновении извергала всё больше энергии злого духа, заточённой в микроскопические споры. Люди не понимали, что возникший из ниоткуда запах мертвечины — последнее, что они смогут вдохнуть. Это было предшествие болезни, упадка, смерти десятка несчастных. То, что должно было их пугать, то, от чего они должны были шарахаться в стороны и судорожно закрывать рты и носы, они просто не видели. Но девушка по-другому ощущала эту слепоту — как нескончаемую червоточину, в которую она заходила все глубже. Спустя пару секунд на недавно многолюдной улице воцарилась ужасающе прекрасная тишина. Тела валялись под черным одеялом из спор, кто-то только начинал падать в общую кучу. В центре, как срубленное въевшиеся в землю древо средь пепелища, восседала девушка, чьи черные волосы заботливо гладили слабые дуновения Судзукадзе. Она всё плакала от страха, повторяя: «Я ничего не вижу». Она заткнула уши, чтобы не слышать доносящиеся до нее грохот из чьей-то грудной клетки, надрывающийся кашель, что напоминал раскат грома. Ветерок обдувал голые пальцы, заставлял мурашки пробегать по телу. Как успокаивающе. Как умиротворенно. Ноги ощутили чье-то горячее дыхание, в уши снова врезался тихий скрежет, доносящийся из чьего-то рта. Девушка зажмурила свои обтянутые белой пеленой глаза, слабо ударив себя по виску, поджала ближе холодные пальцы, сжавшись в черный шар. Она пыталась не слышать, не видеть, успокоиться. Она уговаривала себя, что это не происходит на самом деле. Страшно. Ужасно страшно. Настолько, что она готова была умереть. Но только не «что-то» внутри нее. Оно зарылось поглубже, готовясь атаковать любого, кто зарился на его благополучие. Оно чувствовало, что должно сбежать со своей маленькой куклой, которой хотелось проснуться от кошмарной реальности. Был это инстинкт самосохранения или терпкое безумие, девушка не понимала. Где-то далеко раздавались недовольные возгласы, металлический скрежет по бетону, людские споры. Какое-то странное наваждение заставило её повернуть голову на звуки, что-то, продиктованное желанием закричать в мольбе о помощи. Девушка привстала, пошатываясь, еле устояв на ногах. Она вытянула руку вперед, расставив пальцы. Темнота. Что она хотела представить на месте этой тьмы? Что её рука хотела схватить? Только легкий порыв обволакивал пальцы. «Чума» — так старейшины оклеймили человека, устроившего попытку массового убийства в центре Токио. Бедствие, что обошло когда-то Японию стороной, пронесшись по всему миру полыхающей черной колесницей, пришло к ним в виде проклятья? Знамение или неизбежная судьба — вот о чем спорили мудрейшие буквально пол часа назад. Но, увидев на месте происшествия споры распространенного по всему миру проклятья — гриба, произрастающего на людях, что исторгают проклятую энергию в неизмеримых количествах, подоспевшие шаманы выдохнули с облегчением. Их называли незамысловато, глупо, не совсем подходяще под их слабую природу. «Проклятья смерти», чьи размеры варьировались от накопленной за годы существования проклятой энергии, черные как смоль, склизкие и пульсирующие, пахнущие затхлостью грибы. Шаманы древности оклеймили их таким пафосным названием совсем не из-за их действия, а из-за места произрастания: люди, что болели неизлечимой хворью; поля, где проходили бойни; могильники и кладбища — то, где сама смерть принимала форму терпеливого сторожа собственной обители, словно росянка, распыляя сотнями лет свои запахи, привлекая и заражая жаждущих, ищущих и обессиленных. Болезнь, к которой шаманы уже привыкли за долгие годы. Сколько случаев было заражения этим проклятьем обычных людей — уже было не сосчитать. Эта цифра росла с каждым новым столетием, однако их влияние на организм не выходило за рамки обычных поражений «сосуда», органов, простых составляющих. Но такой случай… Решив устранить проблему как можно быстрее, кто-то сделал слишком поспешные выводы. Смелый сделал шаг из толпы, воскликнув что-то, что не смогло понять напуганное и опустошённое сознание «черной смерти». Но «оно» поняло. И приняло необходимые меры. Дыхание перехватывало. «Бежать, надо бежать, бежать прямо сейчас,» — лицо тотчас искривилось в гримасе ужаса, голову будто пронзила стрела, легкие сдавило. В её мысли нагло влезли, она не могла видеть, чего стоит боятся, но «оно», «что-то другое», знало. «Оно» могло чувствовать надвигающуюся угрозу, скользящее по асфальту лезвие. И «оно» хотело выжить. Девичью грудную клетку с силой сдавило, выдавливая из неё последний воздух. Будто бетонные стены ломали её хрупкие ребра и позвоночник. Девушка успела лишь открыть рот в немом крике боли. Кашель, смешанный с тихим стоном, вырвался из горла, пройдясь по стенам помещения. Девушка почувствовала, как её веки смыкаются, как горячая слеза собралась в капельку и упала со щеки. Подтянув руки к лицу, девушка вытерла мокрые дорожки на щеках и сочащуюся со рта слюну. Немного опомнившись, ногами она нащупала татами. Это приятное ощущение мягкости на подушечках пальцев на пару мгновений её успокоило. Её разрушенное сознание пыталось ухватиться за все, чтобы сохранить свою целостность. Девушка тонула в той тьме, что окружала её. Неосторожно сделанный шаг назад в темноте был фатальным. Тело, не найдя опоры, рухнуло на пол. Татами смягчили падение, но на языке появился горьковатый привкус стыда. Почему? Почему этот сон длится так долго? Девушка начала двигаться, отклоняясь влево и назад, пытаясь нащупать аккурат спины заветную стену. Через пару секунд неловких движений, скрюченный позвоночник неудачно обнаружил твердую поверхность. Она всхлипнула, подтягивая полусогнутые ноги к телу. Нет сил вставать. Нет храбрости осознать, что все происходящее — не просто часть её воображения или кошмара. Вся боль, все чувства слишком реальны для выдумки. Тишина резала уши. Никаких голосов. Никакого металлического скрежета. Ничего. Совсем ничего. Сколько она просидела в таком положении, зарываясь лицом в ворот свитера, пряча лицо в коленях, трясясь от страха? Девушке казалось, что она попала в Дзигоку, а Великий царь Эмма неслышным громоздким смехом сотрясал пустоту в иллюзорном пространстве. В ушах зазвенело, глаза не просыхали. Она не осознавала, что чем больше она волновалась — тем быстрее росла вероятность того, что она задохнется от выделяемых ею спор. Девушка дышала ими всё чаще, вытирала почерневшими руками лицо, размазывая проклятую энергию. Её можно было легко спутать с ёкаем даже не беря в учет, что она, как бы то ни было, всё еще была живым человеком. Но изнутри она лишь чувствовала разъедающуюся и щиплющуюся плоть, которая перестраивалась под «нечто» внутри. Приняв как можно менее болезненное положение, девушка чувствовала, как нечто ползет вдоль её тонких артерий и вен, проникая в капилляры, застаиваясь в пальцах рук и ног, доходя до сердца, скапливаясь и стекая в желудок. Будто кровь становилась необычайно густой и тяжелой. Ей оставалось лишь надеяться, что это скоро пройдет. Может, пока она спала, крыша её дома обрушилась и придавила её тело? Может, сейчас её душит во сне какой-то грабитель? Нет… Как же тогда чувствуют себя родители? Девушка должна была пойти сегодня в школу. Должна была готовиться к вступительным экзаменам в университет. Должна была снова провести перекличку в классе, отметить, что стабильно отсутствующие почему-то присутствуют. Терпеть выходки девочек, что снова и снова вынуждали её быть сильнее, чем хотелось бы. А после остаться на дополнительные занятия, встретиться с приветливым и немного странным молодым учителем. Поехать домой и сделать домашнее задание, сверх этого заполняя бумаги на очередную поездку. Ведь это и значило — быть идеальной старостой? Как и всегда. Как и много дней до этого. В конце концов, она должна была встретиться с подружкой, что ждала её после одной единственной свободной ночи в её жизни. Откуда-то слева послышался скрип двери. Девушка снова сжалась, пытаясь проморгаться от пленки, закрывающей взор, окунающей её во тьму. Белые помутневшие глаза, как у сдохшей рыбы, посмотрели на вошедшего с пугающей пустотой. Они не видели, но отчаянно пытались. Они радовались, что кто-то нашел её. Они… Беловолосый мужчина аккуратно открыл дверь квартиры — она была не заперта. Металлическая ручка неприятно скрипнула, его рука повелась внутрь квартирки. От проникнувшего воздуха вверх поднялись черные клубни проклятого пепла, пытаясь выскользнуть наружу, попасть на мужчину, осквернить его тело, пустить заветный мицелий. Но безуспешно. Поставленный заранее барьер куполом покрывал близлежащую территорию, блокируя высвобождение крошечных шариков, а его самого окружала собственная проклятая техника — Бесконечность. Споры просто приклеивались к ней плотным слоем, что вызывало у него слабую усмешку. Стольких они убили, а по сути — просто бесполезны против кого-то посильнее. Неужели его привлечение к поиску было так необходимо? Мужчина загадочно хмыкнул, делая шаг вперед. Эта квартирка содержала в себе гораздо меньше энергии, чем то проклятье позволило себе выпустить на площади. Достаточно, чтобы его не обнаружили. Но недостаточно, чтобы совсем остаться незамеченным. Услышав шаги в свою сторону, девушка подобрала ноги ближе к груди. — Есть тут кто? — звонкий мужской голос прорезал тишину с хирургической точностью. Тот постучал пальцем по двери в имитации приветствия. Молодой человек аккуратно сделал шаг вперед. Проклятая энергия наполняла всю комнату, а её источник в какой-то момент стало сложно отслеживать — казалось, споры начинали свой танец в точно установленной последовательности, уплотняясь то в одном, то в другом углу квартиры. Особенно мешало то, что они буквально липли к его технике Бесконечности. Было ли это совпадением или нет только предстояло выяснить. — Ты же здесь? — мужчина прошел глубже в комнату, медленно пытаясь отследить движения проклятой энергии, которые, кажется, рассредоточились в одинаковой плотности по всему пространству. Тот слегка улыбнулся, издавая смешок, — Я не пришел вредить тебе, только поговорить, — сладостно протянул альбинос. Его голос, словно змея, прошелся шершавой чешуей по ушам, выманивая добычу созданной иллюзией безопасности. Внутри девичьей груди сердце пропустило пару ударов, ощущая сладостный и пьянящий вкус надежды. Девушка издала короткий тяжелый вздох, привстав навстречу звуку. Нащупав стену, та попыталась встать на ноги, устоять на дрожащих коленках. Её туманно-белые глаза сверкнули в этой темноте мокрым блеском. Белые мутные комочки метались в поисках найти выход из тьмы. — П-пожалуйста, помогите, я- Её голос был отчаявшимся, напуганным, но мужчина среагировал лишь на его наличие. Девушка услышала только довольный смешок. Звук обуви смягчался татами, становясь больше похожим на звучание лап голодного хищника, который направлялся по мягкой притоптанной траве к своей жертве. — «Чума», а найти тебя было нелегко, знаешь? Девушка чувствовала, как дистанция между вошедшим и её местоположением начала стремительно сокращаться. «Оно» подсказывало. Что бы или кто бы к ней не приближался, червь внутри взбесился, сигналя об опасности. Тело мгновенно потяжелело. — Н-не приближайтесь! — та повысила голос, отшатнувшись в сторону, чуть не потеряв равновесие. Паразит резко сдавил её легкие, будто приказав, чтобы та и звука не смела издать, — Я…Я могу… Вас ударить… И будто в подтверждение того, насколько жалкими были её слова, до ушей снова донесся смешок. Губы задрожали. Она ощущала, как неизвестный подходит, нависая над ней. Чувствовала чужое тепло, слышала чужое дыхание. Такие вещи становятся очевидными, когда не можешь увидеть даже кончик носа. Настолько, что даже вызывают чувство омерзения. Девушка почувствовала прикосновение пальцев ко лбу, мгновенное расслабление мышц застало её врасплох. На кончике языка застыло то, что она не могла прокричать все это время: «Хочу домой». Сознание, не приходившее к ней с начала утра, убежало, сверкая пятками, оставляя хозяйку снова одну. Будто она вообще могла его использовать все это время. Тело ощутило незабываемую легкость, словно его оторвали от пола. Споры бесновались, пытаясь пробиться через Бесконечность, но разве шаману это хоть как-то помешало бы? Цель была найдена, хотя, видимо, не обезврежена. Активность же черных сфер начала снижаться, как только девушка окончательно потеряла сознание. Мужчина хмыкнул, однако барьер снаружи убирать не торопился. Пока споры не осели на пол, как пепел от только бушевавшего огня, пока не освободили его собственную технику от внушительного слоя, было глупо предполагать, что они не «оживут» вновь. Последнее, что девушка ощутила была близость к нагревшейся от тепла чужого тела одежде. Слегка шершавая ткань прошлась по предплечью. Нос погладил слабый аромат мужского одеколона, а под коленями прошла ладонь, длинные пальцы, крепко держа ноги. Другая же рука мужчины осторожно подхватила её под спиной.***
Дыхание с трудом приходило в норму. Веки тяжелели вопреки тому, что девушка пыталась отчаянно ими двигать. Из приоткрытого рта язык попытался выдворить попавшие волосы, облизать засохшие губы. Теперь и руки, и ноги, и все её тело, не могло двигаться. Кажется, что её…связали. Она повела плечом, пытаясь вырвать кисть из толстых веревок, но те лишь сильнее натерли грязную почерневшую от спор кожу. Ещё немного побрыкавшись, с уголка глаза потекла горячая слеза. Это было последней каплей. Девушка потерялась в своих мыслях, в окружении, в настоящем и выдуманном. Она больше не могла находится в бесконечном мраке. «Оно» тоже не могло, высверливая в её животе дыру. «Оно» не хотело выходить, но отчаянно пыталось заставить девушку снова начать пробовать освободиться. — Ну наконец-то ты пришла в себя, — спереди донесся слегка наигранный веселый мужской голос. Тот самый, из квартиры. Мужчина сидел, оперевшись руками о деревянную спинку стула. Его белые волосы были растрепаны, а на переносице красовались темные очки, которые гладил приглушенный свет от пламени горящих свеч. Сколько уже он тут провел — час, два… Хотя нет, он точно знал сколько ему пришлось пробыть в ожидании пробуждения девушки — ровно два часа и четыре минуты. Несколько зловещее предзнаменование, но оно вызвало у него лишь краткий сдавленный смешок, когда тот в который раз сверился с часами. Все же, время неизвестного было гораздо дороже золота, но он потратил его на что-то настолько пустое и бесполезное. Хотя, справедливости ради, мужчина провел его с некоторой пользой для себя — отдохнул в тишине и покое, что удавалось крайне редко. За эти часы тот не раз подходил и рассматривал девушку, чтобы хоть чем-то себя занять, когда становилось уже просто невыносимо скучно. Мокрое от слез личико, красные, слегка опухшие, веки, приоткрытые розоватые губы, длинные черные ресницы и такие же, будто смоль, волосы, тонкими нитями и ручейками тянущиеся к ногам. Округлые щечки, аккуратный подбородок и тонкая шейка, придающие этой картине элемент утонченности — мечта любого уважающего себя японца. А грудь и бедра… В самый первый раз мужчина в каком-то плане пожалел, что не рассматривал её тело, одетое в школьную униформу, более детально, пока связывал. Да куда уж там, во время этого он больше думал о том, как бы все побыстрее закончить и хотя бы на минуточку выйти из этого сырого подвала. Ох, будь бы она только постарше… Сейчас же альбинос смотрел на нее с большим беспристрастием и спокойствием, попривыкнув к зрелищу. Он усмехнулся, отметив, что, увидев это кто-то посторонний, да даже его коллега, назвали бы его самыми разными и не очень приятными словами. — Знаешь, а я ведь почти допустил мысль, что ты умерла, — тот тихо усмехнулся, вставая со стула. Его губы растянулись в надменной, но слегка сочувствующей улыбке, — Хотя твоя проклятая энергия все это время находилась в относительном покое, а значит, что ты, ну, еще не отбросила коньки, пока была в отключке. Но моя техника должна была развеяться еще два часа назад… Ты заснула или просто притворялась? Скажи честно, просто интересно, — мужчина подошел к связанной ближе, разговаривая даже не с ней, а с самим собой. Девушка не совсем разбирала слова, что тот проговаривал. Они казались ей несвязной какофонией, от которой она слегка скривилась и опустила голову, пытаясь избежать нежеланного звука, что резал уши. — Эй, эй, — тот пару раз щелкнул пальцами возле её заплаканного лица. И, присев на корточки, вцепился в девушку взглядом, — Только не отключайся снова, — сказал тот с ноткой мольбы и усталости. Хоть зримые движения девушки и были скованы веревками, а амулеты не позволяли проклятой энергии бушевать, споры все еще в малом количестве парили в воздухе. Некоторые оставались на бледной коже черными капельками. Очевидно, это не являлось хорошим знаком, в добавок, с такими кадрами важно было соблюдать максимальную осторожность. Мужчине, конечно, угрозы это не представляло, но если вдруг в этом подвале когда-нибудь появилась бы необходимость, тут, само собой, за безопасность помещения ручаться никто бы не смог. Повреждения от спор, полученные людьми, были достаточно тяжкими, неизвестно, что бы стало с другими посетителями этого места после прибывания в нем девушки с таким странным проклятьем. Шаманы, конечно, видя эти парящие шарики, не торопились подходить к ним — поэтому и пострадавших среди них не было. Связанная снова скривила милое личико, приоткрыв глаза. Ресницы плотно прижимались друг к другу, сплетались, а затем, как створки моллюска, потрещали по швам, открывая взору две белые жемчужины, которые отчаянно пытались найти источник голоса в созданной тьме. Мужчина прищурился, вглядываясь в мерцание свечей в отражении её чистого взгляда, пытаясь разглядеть там что-то, что только он знал. Её глаза были широко открыты, а голова чуть приподнята. То метание, дезориентация… Он снова щелкнул пальцем с другой стороны её головы, пытаясь доказать возникшую теорию. И та, отшатнувшись, повернула туда голову, учащенно моргая. Её дыхание ускорилось в разы от нарастающего страха, а проступающих черных капелек на белоснежной коже стало заметно больше. Мужчина вздохнул, покачав головой: — Милая, да ты, кажется… Слепа, — его губы скривились в улыбке. Он видел, как проклятая энергия внутри юного тела хаотично забилась. Однако уплотнения, вопреки его желаниям, не показывали четкой картины. Никакого ощущения чего-то целостного, а уж тем более — «эволюционировавшего проклятья смерти», как ему твердили старейшины. То, как проклятая энергия заполняла её тело было похоже на…А точно ли это было проклятье? Мужчина встал с корточек и несколько секунд прибывал в странном для себя настроении. Жалости, отвращения и…некотором восторге. Такая необычная смесь разливалась по его телу жгучей отравой, когда на него повернулись эти два кремовых блюдца полные страха и смятения. — Сле…па? — тихо повторила девушка, пребывая в глубоком шоке. Она задыхалась — червь расползался по легким, проникал в сердце. — Абсолютно и бесповоротно, — мужчина утвердительно кивнул, скорее сам для себя, и всплеснул руками в стороны, отводя взгляд от девчонки. Будто это заставляло его чувствовать себя отомщенным за то время, что он потратил. — Я не понимаю… Я хочу домой… — тихо сказала девушка, не фокусируя взгляда, — Прошу, отпустите меня, я не понимаю, что происходит… — она подняла голову в то место, откуда доносился голос, — Я п-прошу… Я ничего… — всхлипнув, с силой дернула веревки, оскалившись, — Я ничего не понимаю! Отпустите! Мужчина проронил тихий смешок с такой реакции. А эта видимо с характером, да? Казалась такой хорошей девочкой пока была в отключке, но, видимо, не совсем была готова вести с мужчиной диалог. Хотя в её состоянии, в общем-то, и не удивительно - обычная истерика, как же долго он такое не наблюдал? Еще и та нелепость с самообороной в той каморке… Альбинос слегка поморщился, потирая пальцами переносицу. Бедный ребенок. — Давай-ка мы с тобой успокоимся, — начал мужчина, обходя девушку со спины. Он изучал её пристально, пытаясь понять, насколько страх влияет на выходящие из её тела споры, — Все же у меня для тебя припрятана очень важная тема для обсуждения, так что тебе нужно будет слушать очень внимательно, — он слегка наклонился к дрожащей тушке, и тут же к Бесконечности присосалась одна маленькая спора, а за ней другая, и еще, пока не образовалась маленькая веревочка из крошечных шариков. Это произошло за какие-то жалкие мгновения, пока тонкая ниточка не подняла за собой… Черный волосок? Мужчина сделал паузу. Его лицо было все еще весело и расслабленно — такое стремление спор присосаться к единственному источнику проклятой энергии было вполне объяснимым феноменом. Они, как и все проклятья, хотят одного — насытиться, поглощая чужое, вырасти, вобрав в себя больше возможного. Но если это проклятая техника? Альбинос посмотрел на тонкий, будто наэлектризованный длинный черный волос, который был, по видимому, пропитан этими черными шариками, с неким подозрением. Он бы смог увидеть паразита внутри этой девушки, если бы он был. Бедняжка все это время тряслась в недоумении, её дыхание прерывалось, а звук, доносящийся из грудной клетки, напоминал дребезжание старого моторчика какой-нибудь крохотной шкатулки. Такой ювелирной и искусной, созданной из эбенового дерева, чей механизм был доведен до идеала великим мастером, который наверняка потратил на это свои лучшие годы. И ради чего? Её было так легко сломать — и сейчас мужчина наблюдал за тем, как шестерня за шестерней она запросто выходила из строя. Девушка не отворачивалась от говорящего, единственного, кто создавал шум в темноте. Словно если бы немного повернулась в сторону, то нечто большое и страшное прекратило бы попытки с ней разговаривать по-хорошему, перейдя непосредственно к части, где происходит убеждение с пристрастием. Ведь именно так и звучал этот по истине завораживающий игривый баритон — весело и непринужденно, якобы происходящее — лишь крупица обыденности, существующей реальности. Будто все так, как и должно было быть. Его слова звучали сладостно, но не вызывали доверия. Успокоиться? Выслушать? Девушка боялась сказать что-то, что разозлило бы её… Похитителя? Она нахмурилась, и черные бровки сдвинулись к переносице. Если это не сон… И если это реальность… То почему она ослепла? Это сделал человек, стоящий рядом с ней? Может, на неё надели мешок? Нет, она ведь пыталась снять что-то со своей головы, освободиться еще тогда, на улице, но нащупывала только свой собственный скальп. Все эти вопросы мгновенно заполнили всю её голову, все, что ранее пустовало от страха. — Вы… — мужчина отвел взгляд от черного волоска, с интересом вглядываясь в белые жемчужины. Девушка казалась менее напуганной, но её заплаканный вид создавал неприятную картину, где холст пропитался солёными слезами, а от того стал смазанным, — Вы что-то хотите от моих родителей? С ними все хорошо? Мужчина слегка повел бровью вверх от небольшого удивления. Он выпрямился, наконец разрывая маленькое натяжение, которое споры умудрялись укреплять. Помахав рукой у лица, стряхивая последние сферы с Бесконечности, альбинос снова уселся на стул. Услышав отдаляющиеся шаги, девушка забеспокоилась, её подбородок дрожал, как и нежный тихий голосок. Она должна была спросить, но не была уверена, что её странный похититель её просто не ударит или не солжет: — Н-нет, подождите, ответьте..! — Все с ними в порядке. Твое маленькое проклятье не заразило окрестности возле твоего дома, — мужчина цокнул языком и покачал головой. Да, родители. Точно. Это же обычная девушка, с родителями, небось с проблемами в классе и далее по списку. Не зря же «проклятье смерти» паразитировало на ней. Или не зря она приобрела их черты, все должно иметь смысл. Он почесал затылок и тихо хмыкнул, — А может, твоя врожденная проклятая техника? Кто знает, — оперевшись о спинку стула, тот сделал паузу. Он видел, как лицо девушки постепенно начинало отражать недоумение, — Ты же слышала о проклятьях? Тишина. Девушка слегка выпрямила спину, не изменившись в лице. — Что, вообще нет? — тот издевательски хохотнул, подкладывая руки под подбородок, — Хорошо, ёкаи? О них-то ты знаешь, правда? — проклятая энергия в её теле начала циркулировать быстрее. Знает и волнуется? Или «нечто внутри» поняло, что сейчас начнут говорить о нем? Альбинос ухмыльнулся и продолжил, — Будет печально, если нет, ведь один такой, как мне сказали, сейчас сидит внутри тебя и обживается. Ну, или же… Ты сама стала инициатором смертей нескольких человек, что, конечно, отягощает твой приговор. Непонимание на фарфоровом лице сменилось постепенно на нечто более извращенное. Страх. Мужчине показалось, что та даже перестала дышать на пару мгновений. Конечно, тот уже не был достаточно близко, чтобы говорить с уверенностью. — Я…Сделала ч-что? — девушке такая новость казалась совсем из ряда вон, чем-то, что выходило из рамок её реальности. Заикаясь, та продолжила тихим голоском, — Вы должно быть, ошиблись..? Чем больше её растерзанное на клочки сознание не верило в происходящее, тем быстрее приходило успокоение. Это просто абсурдный странный сон, в котором она совсем не… Ресницы снова сплелись в танце и, словно расставшиеся в горячих чувствах любовники, утягивая за собой соленые слезы, они прихватили за собой белые шелковые простыни, влажные и тонкие. Глаза девушки защипали, что-то мешалось под веками, будто бы там образовался маленький комочек. Она зажмурилась и тихо прошипела от неприятной боли. Девушка попыталась моргнуть еще раз, а потом еще, и вдруг… Приглушенный огонь свечей. Каменный пол. Она привязана. Недалеко стоял стул, а рядом чьи-то ноги. Еще неясный и расплывчатый взгляд поднялся и застрял на мужчине с белыми волосами. Теперь она видела. Венки в глазах, расширившийся черный зрачок в серых, почти что белых, радужках с ярко-дымчатым ободком — все это показалось на свет, приветствуя новую реальность. Девушка молча смотрела на фигуру перед ней и осматривала, кажется, подвальное помещение. — О-о? — протянул альбинос, весело улыбнувшись и придвинув стул ближе, словно ребенок. Он слегка наклонил голову, рассматривая необычный экспонат. Очки немного сползли с переносицы, так что мужчина с интересом вглядывался в серые глаза, — Так это временный эффект? Они смотрели друг на друга внимательно: девушка из соображений, что скоро запаникует от общей обстановки, а мужчина — будто увидел забавную обезьянку в клетке, что, в целом, не особо отличалось от реальности. Альбинос вглядывался в серые агаты как и тогда, когда те были чистыми жемчужинами под защитой затерявшегося на дне моллюска. Его одновременно удивлял и восхищал цвет её глаз, но интереса у него к этому было не больше, чем к забавному зверьку — редкость напоминала обыденность, он мог вспомнить более необычную внешность. Однако её левый глаз, видимо, не отошел от последствий — зрачок раскроило надвое тонкой нитью. Что-то это ему напоминало. Девушка не понимала, почему мужчина молчал. Она хотела прервать эту паузу, но изнутри её будто сковали тросами: ни тело, ни бледно-алые губы — никто не хотел отвечать на сигналы и наконец начать оказывать сопротивление. Просто не двигаться. Юная особа даже не могла изучать его лицо — лишь уловила общий тон. Хладность, высокомерие и нечто, что заставляло её внутренности вжиматься в стул. — Ладно, раз одна из проблем решилась, вернемся к теме, — тот всплеснул руками и девушка машинально опустила голову, боясь поднимать взгляд. Однако альбинос не заострил на этом внимания и продолжил, — Ты все правильно услышала, — мужской голос казался столь же колким, сколь его волосы напоминали блестящий снег на закате. Теперь девушка видела того, кто с ней разговаривал. И его, видимо, не смущало то, что она могла его лицезреть. Разве похититель не должен скрывать лицо? Черных очков же явно не было достаточно. Но если это сон — разве тут должен быть смысл? Можно просто помолчать и подождать, пока не проснется. Однако тонким напоминанием ей служило то, что её тело все еще чувствовало боль: спазмы мышц в ногах и, по-видимому, кровоточащие от веревок запястья. Она привязана и сломлена, она все еще чувствовала что-то в своем теле, что заставляло её до паники бояться человека, сидящего перед ней. — Что, ничего не хочешь сказать? — с разочарованием выдохнул мужчина. Он начинал постепенно уставать от этой тихой особы. Когда она кричала, то хотя бы не сидела молча, — Ты же знаешь, что тот, кто приговорен к казни, должен хотя бы пытаться оправдать себя? — на лице играючи проскользнул оскал. Девушка посмотрела на мужчину ошеломленным взглядом, а в свете свечей глаза, казалось, побелели вместе с и так мраморной кожей. — Казнь? — её голос проклюнулся, словно цветок на рассвете, ощутив росу на своих лепестках, — Но я не могу быть приговорена, я же… — «Я же ничего не сделала», да? — мужчина вздохнул и с улыбкой покачал головой. Люди, все же, смешные. Тот сделал краткую паузу, а затем приподнялся, словно на него снизошло озарение, — Хотя, ты ведь ничего не видела до этого момента, я прав? В таком случае, давай я начну сначала. Девушка смотрела мокрыми напуганными глазами на мужчину, который глубоко вздохнул. Как с его губ медленно сползла улыбка, как он поправил свои черные очки, как его беспорядочные волосы отражали свет свечей. Девушка поймала себя на мысли, что у него были глаза цвета летнего неба, такие похожие на её, но такие необычно живые и одновременно холодные. — Тсуки Курода, семнадцать лет, ученица старшей школы Омори, родившаяся в префектуре Яманаси, поселке Хаякава, — тот затих, кажется, наблюдая, как девушка приходила в ужас, — Приговаривается к смертной казни за убийство пяти человек, а также за причинение вреда различной степени людям, явно этого не заслуживших, — тот усмехнулся, однако девушка продолжала смотреть на него абсолютно пустым взглядом. Повисла гробовая тишина. Тсуки смотрела на альбиноса снизу вверх как на умалишенного, но не могла скрыть своего страха от мысли, что он знал о ней…Так чертовски много. Это переставало быть похоже на обычный кошмар. Она опустила голову, её глаза устало рассматривали пол. Голые ноги, сочащаяся кровь из ранок, оставленных тугой веревкой. Боль была реальной. Все это было таким реальным. Курода посмотрела в сторону, рассматривая амулеты и догорающие свечи. Это не сон. Это бредовое настоящее, в котором её схватила, посадила в подвал и связала какая-то секта, что хотела её казнить за то, что пришло в больные головы участников. Альбинос был первым, кто нарушил молчание: — Верится с трудом, да? — он повернул голову в ту же сторону, поправив очки, — Вся твоя жизнь, должно быть, разрушилась. Или разрушится в скором времени. Но, знаешь… Я всегда даю шанс людям, которые готовы за него бороться. Ты ведь хочешь вернуться обратно? — через черные линзы он не мог видеть, как красив огонь, в котором Тсуки так отчаянно искала якорь, который может вернуть ей ощущение реальности, — К родителям? В школу? Сдать выпускной экзамен, ты же в последнем классе? Девушка неспешно вернула на него пустой взгляд, в котором, казалось, как и в догорающей свече, застенчиво пылали искры надежды. Мужчина все еще смотрел в сторону, мягко улыбаясь. Девушка не понимала, что чувствовать в данной ситуации. Противоречивость играла на струнах души. Великий мудрец, рассекая пространство мелодией, сотканной из её непонимания, смотрел на её дрожащую фигуру с насмешкой, и Тсуки ничего не могла с этим сделать. Согласиться с похитителем — фальшивая надежда на спасение, что если она просто подыграет — её отпустят. Курода даже не заостряла внимание на том, насколько красив человек, сидящий перед ней, он казался лишь белым помутневшим пятном на зловещем фоне подвала. — Я…Пусть я не понимаю происходящего, но… — Тсуки наконец смогла выдавить из себя хоть что-то дрожащим голосом, и мужчина повернул на неё голову, сохраняя все то же выражение лица, — Это возможно..? — Тебе придется вступить в очень интересное место… Примерно на месяц. Ну, или на более долгий срок, если ты окажешься… — тот остановился, натянуто улыбнувшись и слегка опустив голову, — В общем, я буду твоим учителем, у тебя на время появится новый коллектив. Но не бойся, ты будешь видеть их редко. Как только мы вылечим то, что внутри тебя — ты можешь быть свободна. Считай это обучением по обмену. — Так я больна? Этим… Проклятьем..? — подавленно сказала девушка. Тсуки находила это все еще невероятным, но если это была болезнь, то секта могла трактовать происходящее как эфемерное «проклятье»…Значит она кого-то заразила, и потому они скончались? Девушка сжалась, — И что если я не… — она затихла, хрипло проговаривая, — «вылечусь»..? Мужчина молчал. Курода ощущала то, как его взгляд смотрел на нее: снисходительно, сочувствующе и… надменно? Неужели её болезнь была настолько ужасной, что тот даже не скрывал своего презрения? Тсуки виновато сглотнула, поджимая ноги к стулу. — Тогда казнь придет в действие с того момента, как я посчитаю, что твое выздоровление невозможно, — коротко сказал мужчина, — Но можешь не волноваться. Даже если мне придется привести твой приговор в действие — ты ничего не увидишь и не заметишь. Мне уж точно можно поверить на слово, особенно в такого рода вопросах, — тот хохотнул, его голова еле как тряхнулась, и очки снова спали с переносицы. Сложно было обдумать слова неизвестного в такой напряженной обстановке, в которой атмосферу можно было резать ножом, в ситуации, в которой она связана и чувствует себя крайне убого, поэтому Тсуки улавливала только общий тон, мысль, что тянулась явной линией через все происходящее — ей лучше согласиться с тем, что говорит этот человек. Проклятья, демоны, амулеты, подвал, необычно выглядящий мужчина, несущий что-то бредовое — происходящее все еще напоминало навязанный высшими силами сюрреализм, но Курода догадывалась, что сопротивление закончится не самым лучшим образом. Только один вопрос крутился в её голове и также легко слетел с языка: — И меня отпустят, если все пройдет..? — девушка хотела скорее задать вопрос: «Все ли закончится, если вы удовлетворите свои больные фантазии?», но она была не из тех людей, кто смог бы так смело дерзить. Лечение - что за абстрактное слово. Проклятье можно будет только изгнать и далеко не самым приятным способом. Такие грибы выведутся только если человек прекратит испытывать те негативные эмоции, что его преследуют, или же его тело перестанет умирать от болезни. Однако, как бы смешно не звучало, "проклятье смерти" подобного рода ненавидит паразитировать на том, кто вот-вот умрет. Не смотря на их произрастание в местах скопления умерших, болеющих, скорбящих, они ненавидят трупы. Их привлекают те, кто излучает так много негативной энергии, что готовы в ней захлебнуться, и, к счастью, для паразитов был фатален факт, если они застрянут в одном, если никто не придет, чтобы разнести их благословление в свой собственный кров. Что за нелепость? Самым быстрым способом, который можно уложить в месяц является изматывание этого юного организма. Выманить и убить - все просто. Однако присутствие паразита необходимо было подтвердить. Но ей это знать необязательно. — Интересный вопрос, но, полагаю, что мы узнаем только если согласишься, — мужчина наблюдал за циркуляцией её проклятой энергии и, несомненно, она периодически делала всплески, а затем также быстро уравнивалась по телу, — Не советую медлить с ответом. Пока я здесь, у тебя есть шанс, но если что — всегда сможешь сдаться. Приговор можно осуществить в любое время, — уголки его губ хитро скривились, добавляя голосу нотку коварства. Каждое существо хочет выжить, весь вопрос: какой ценой? В голове пролетели разные мысли, пока выражение лица все больше приобретало оттенок всепоглощающей пустоты: правда ли её семья в безопасности, правда ли её могли убить и, самое главное, за что они могли это сделать. Где была та грань, переступив которую мужчина мог осуществить задуманное? Безопасны ли торги с ним? И Курода решила опустить последние вопросы. Торги бессмысленны, скорее всего этот человек достаточно уверен в своих словах, а рисковать… Тросы по её телу натянулись, а вместе с тем и тело. Предчувствие чего-то ужасного не отпускало. Будто заставив себя говорить, та тихим дрожащим голосом промолвила: — Я смогу увидеть своих родных? — та подняла макушку, вопрошающе смотря на черные очки. — Конечно! — белые волосы качнулись вслед за головой. Мужчина говорил так, будто это и так было очевидно, но для девушки то оказалось сюрпризом. Он подпер рукой подбородок, — Только не лично, это просто небезопасно, ты же болеешь. Я дам тебе позвонить по видео-звонку, хорошо? Никто не собирается тебя ограничивать. Девушка немного опешила, недоверчиво и неспешно кивнув. Черные брови поползли вверх, а потом рухнули к переносице. Если у нее была такая страшная болезнь, то почему мужчина сидел даже без защитного костюма? Странный похититель, странный сектант. Надо сбежать, как только появится возможность.А пока — просто подыгрывать. — Если твои вопросы исчерпаны, то, я полагаю, ты согласна на все условия? Я пошел на большие уступки, знаешь, так что лучше перестань тратить мое время. Хочешь выжить или нет? — небрежно и устало бросил мужчина. Девушка поджала губы и снова кивнула, что заставило его улыбнуться, — Отлично. Мужчина встал со стула, поворачивая его спинкой назад. Раздался неприятный скрип дерева, исходящий от ножек, отчего Тсуки зажмурилась. Её чувства обострялись с каждым шагом, что альбинос делал навстречу к ней, желудок скручивало, как половую тряпку, но Курода терпела. — Мое имя — Сатору Годжо, кстати, — сказал тот, усмехаясь и распуская веревки на её руках, — Можешь называть меня Годжо-сенсей, — девушка не видела его, но точно могла сказать, что он улыбнулся. Называть его учителем?... Ожидая увидеть хлынувшие споры, мужчина был настороже, но реакции не последовало: после того, как веревки были сняты, черные шарики так и остались на веревках и на белой коже девушки капельками. Лишь малое количество расплылось в воздухе, когда Тсуки поднялась. Проклятье это было или нет, сильным оно не являлось. Курода поднялась на ноги, все еще пошатываясь. Её тело устало от непрекращающегося фарса, но ему необходимо было функционировать - в данных обстоятельствах расслабление равнялось смерти. Когда та повернула голову в сторону альбиноса, потирая натертые запястья, она ужаснулась, а её глазки округлились: все же, пока тот сидел, было незаметно то, насколько он высок. Тсуки сглотнула и сделала шаг назад. Ей не хотелось вспоминать сцены из ужастиков, где похититель просто хотел позабавить свое эго, отпуская жертву для увлекательной погони. И Тсуки подсознательно понимала, что не сможет выиграть в ней. — Не стой, пойдем, — мужчина махнул рукой, подзывая к себе девушку, понимая, что она его боится или, по крайней мере, не доверяет. Что с какой-то стороны он осознавал, а с другой он ведь такой обворожительный, как он мог пугать? Мужчина неспешно пошел по лестнице вверх, пока Тсуки неуверенно смотрела ему вслед. Её глаза снова пробежались по комнате и, на этот раз, тлеющие свечи и бумажные покачивающиеся талисманы наталкивали не на самые веселые мысли. Отсюда точно необходимо было уходить. Пускай сейчас ей было необходимо следовать за этим человеком, Курода надеялась, что, все же, ей удастся выбраться.***
Длинные коридоры, повороты, еле освещенные лампами на потолке, что покачивались в проводах, как в петле, шуршащий сквозняк, гуляющий где-то вдалеке, бетонные лестницы и он - альбинос, назвавшийся новым учителем, который шагал так весело и уверенно по этим не внушающим доверия помещениям. Он иногда оборачивался, одаривая девушку легкой улыбкой. Девушка плелась позади, стараясь сохранять дистанцию, но также и пытаясь не отставать от него, как маленький мотылек, летящий на свет ускользающего вдали маяка. По коридорам раздавался гулом звук каблуков мужской обуви и еле слышное шлепанье босых ног. Тсуки не смотрела по сторонам, в темные повороты, она боялась, что если отвернется, потеряет бдительность, кто-то схватит её, обездвижит, прижав к стене. Однажды она уже пережила такое. В похожем месте. В похожей обстановке. Изнутри все кипело и подталкивало к движению вперед, все равно в каком направлении. С очередным скрипом металлической двери ей в глаза ударил выжигающий солнечный луч, согревающий холодеющую кожу. Мужчина вышел на улицу и с облегчением сделал вдох полной грудью. Тсуки осторожно шагнула за порог, ощутив ногами примятую траву. Она вдохнула пряный летний воздух и закашлялась, что-то попросту мешало дышать, по ощущениям, шматок где-то в легких, который все не мог выйти. Слезы подступили на её и так заплаканных глазах. Мужчина подошел, постучав по её спине, сладостно напев: — Ну-ну, Курода-чан, — в совокупности с тяжелой рукой, такое обращение вызвало у девушки дрожь, и призвало её любыми путями сдержать кашель. Закрыв рот, та постаралась унять приступ, проглотив слюну, — Ты болеешь, поэтому дыши осторожно. Девушка, подрагивая, кивнула, не поднимая взгляда серых глаз. — Ах, да, совсем забыл, — альбинос убрал руку, проходя вперед, по видимому, ступая на каменную плитку дорожки. Девушка не могла разглядеть, что было впереди этой тропинки, но смутно выуживала очертания тории. Глаза Тсуки все еще привыкали к свету, поэтому та усердно моргала. Все лучше, чем снова ослепнуть, снова остаться в темноте. По коже пробежали мурашки только о мысли, что пустота вновь могла объять её тело. — Я думал об этом, когда ты была связана, но теперь я точно уверен, что тебе необходимо провести ма-аленькое собеседование в наше заведение. Ты же не против? Ну, знаешь, как...Протестировать твои физические возможности, — Тсуки подняла голову и посмотрела на мужчину с удивлением, но промолчала, — Не сейчас, не волнуйся, — он поправил очки и хихикнул, — Ты пока немного отдохнешь кое в каком месте, чтобы никого не...Заразить, а потом надо будет провести такую процедуру, хорошо? Теперь Тсуки могла посмотреть на мужчину при свете яркой полуденной звезды, увидеть, как хорошо тот был сложен, но это не приводило в восторг девичье сердце. Ужас, опасение, желание убежать прямо сейчас. Мужчина вряд ли бы погнался за ней, если бы та немедленно ринулась в сторону. Она не могла вернуться в тот подвал, не могла прийти в другой, не хотела ни на какое собеседование, ни в какую школу — прямо сейчас она была на свободе, напуганная и не связанная. Казнь? Болезнь? Демоны? Какой фарс, сектантский бред. Пока её ноги позволяли ходить, она не могла просто пойти за этим человеком. Но "оно" в этот раз сковало её, приковав ноги к земле. Убьет. Мысль пронеслась в голове также стремительно, как если бы из леса, окружающего их, прилетела стрела, предупредительно ужалив перед тем, как охотник действительно нападет. Коленки начинали дрожать, а за ними и все тело. Риск слишком велик. — Х-хоро...шо, — в который раз она кивнула, опуская взгляд. Агаты прятались под поглощающими свет волосами цвета платиновой черни. Они боялись, а потому могли лишь согласиться с тем, кто заставлял их природу раскалываться. Девушка даже не могла объяснить свой панический страх перед этим человеком, не имела возможности противится своей... Интуиции. Мужчина странно улыбнулся, сохраняя молчание. А девушка не смотрела на него, чтобы понять его выражение лица, только бледнея от возникшей паузы. Как только шаги раздались впереди, та смогла взять под контроль свое тело и, не поднимая головы, побрела за альбиносом. Как овца, что цокает копытами на убой, та слепо сохраняла надежду, что не потеряла единственный шанс сбежать. Столь глупо и безрассудно, что, пока альбинос не видел, та молча проронила слезу, столь же соленую, сколь вместило её сердце отчаяния.***
Человек разлагается медленно. Пока никто не видит, тело неизменно выжирают изнутри паразиты, что люди именуют безысходностью, болью, что не может сдержать душа. Она оскверняется в темном углу, в одиночестве.
Весь вопрос в том, как долго выдержит дух под гнетом внутренних демонов?