каждому своё

Алтан любит театры. Нет, серьезно, он их просто обожает. Вадик искренне не понимает, почему его босс так отчаянно пытается это скрыть, но… В башке Дагбаева сам черт ногу сломит. Дракону его ноги дороги. Вадику понадобилось время, чтобы понять, чтобы отличить огоньки в красных глазах от простого света софитов, но когда он наконец осознает, то не может не видеть. Он подмечает, как горящий взгляд Алтана постоянно стремится к сцене, как сердитые морщинки собираются по краям его красивых глаз, когда усилием воли приходится переводить их на нового поставщика, увлечённо затирающего про ну вы сами посмотрите, какой товар, кто Вам еще такое предложит? Зуб даю, самое выгодное предложение! О том, что в случае обмана очередной толстый мужик отдаст не только один зуб, но и все остальные, и еще, может, руку в придачу — по настроению Вадика — он знает наверняка. И все же что-то в его огрубевшей душе возмущается, когда он снова и снова ловит досаду и раздражение во взгляде Алтана. Хрен пойми, конечно, почему босс настолько тащится от мужиков в лосинах (фетиш, что ли?..), но раз недоволен — надо исправлять. Стремный голосок в душе так и подмывает причинить добро. Не отхватить бы, конечно, но об этом он подумает после. С такими мыслями Дракон стучится в кабинет Дагбаева. Не дожидаясь ответа, радостным пинком открывает двери. В горящем ненавистью взгляде Алтана Вадик видит безграничное желание оторвать наемнику яйца. Обычный вечер четверга. — Ты совсем охуел, скажи мне, пожалуйста? — обычно от такого шипения у всех Дагбаевских врагов уши сворачиваются в трубочку, а коленки сами подгибаются, заставляя проебщика вымаливать прощение, но у Вадика иммунитет. Ну или просто атрофированный инстинкт самосохранения. Каждому свое. — И Вам не хворать, Золотейшество. Я по делу, вообще-то, а Вы так грубо. — Дракон довольно лыбится и опирается на дверной косяк. Алтан закатывает глаза так выразительно, что на секунду Вадик начинает переживать, что они не встанут на место. Дагбаев раздраженно потирает переносицу. — У тебя пять секунд. За это время я успею выбрать, что тебе отрезать в первую очередь. Ну золото же! — Так, босс… Сорри, конечно, что отвлекаю, но у меня такое чувство, что Вы кое о чем забыли. — Скепсис во взгляде Алтана уже превратил бы любого другого в камень, но Вадика это лишь раззадоривает. — Но если я Вам так мешаю, то зайду через часок, без проблем. Правда, потом уже поздно будет, опять проблем куча, улаживать все, извиняться… Ну ладно, Вам виднее. Пиздит как дышит. Дракон отвешивает шутливый поклон и разворачивается, чтобы удалиться, но голос босса втыкается ему куда-то в плечо. — И что же, позволь поинтересоваться, я мог забыть? — Вот рыбка и на крючке, Вадим ликует. Приходится выдать самую кислую рожу, на которую он только способен. — Ну как? Вы ж сами говорили, что на сегодня опять с каким-то… партнером, короче, встречу запланировали. Новый чувак, новый товар. Мне его из-за этого пробивать пришлось в два раза дольше. Скепсис постепенно сдает позиции. В алых глазах начинается борьба выебистого босса и паникующего трудоголика. — Вадим, ты думаешь, что я совсем уже с ума схожу? Я про такое не забываю! В отличие от тебя, я всегда знаю, где и когда должен быть. — Ха, а голосок-то неуверенный! Вадик сжимает губы, чтобы не расплыться в самодовольной ухмылке. Неужели реально так просто? — А смысл мне врать? Хотите — проверьте, раз мне не верите. Дело ваше, конечно, просто потом опять с обиженками всякими возиться. Вам самим-то не в падлу, Золотейшество? Золотейшество в полнейшем замешательстве. Вадик слышит буквально, как где-то внутри оплетенной черными косами головы бегают с воплями тараканы. Каких же пиздюлей он потом отхватит, ух… Да пофиг. Ради Алтана не жалко, для любимого босса не мелочатся. Дагбаев нервно выдыхает — сучья маска на лице дает трещину — и начинает судорожно ворошить какие-то бумажки на столе. — Ничего не понимаю… Я что, правда забыл?.. Вадим, а какого черта ты раньше молчал?! — Ну приехали. — Я наоборот — заранее пришел! У Вас как раз есть еще полчасика, чтобы собраться, косички там переплести, я не знаю, а потом в костюмчик запрыгнуть и в театр. — В теа… Да ну нет. Я бы запомнил, Вад! — Конечно запомнили бы, Золотейшество, кто ж спорит? Ради Вас я даже сделаю вид, что этого разговора не было. Алтан почти рычит. Взвивается с кресла — надо же, даже на косички не отреагировал — и проносится мимо Вадика злющей коброй. — Чтобы через двадцать минут ты был готов, иначе я с тебя шкуру спущу! — грозный голос Дагбаева затихает за поворотом. Сам «забыл», а теперь еще и командует… Дракон вздыхает. Никогда не любил костюмы, но ради своего Золотца он готов и потерпеть. Даже если Золотце очень вредное. Все мы люди, все мы не без греха… В салоне машины Алтан все еще пыхтит. Роется в телефоне, стучит черными блестящими коготками по экрану, пытается найти инфу об этой самой встрече. Вадим оттягивает ворот рубашки — ну мерзость… — и ухмыляется в зеркало заднего вида. Костюмы, может, и мерзость, но… Дагбаеву идет, и отрицать это — значит признать себя слепым, тупым и просто не имеющим вкуса. Как можно пройти мимо тонких пальцев, унизанных кольцами, тяжелых блестящих кос с вплетенными золотыми бусинами, мимо трогательно хрупких запястий? (Дракон знает, что при необходимости эти самые обманчивые запястья кого хочешь пополам переломят. Так даже интереснее). Вадик заглядывается в окольцовывающий изящную бледную шею ворот водолазки, скользит — насколько позволяет обзор — по тонкой фигуре в дорогущем костюме с золотой вышивкой. Ублюдское зеркало прячет от него самое сочное — шикарные мускулистые бедра в узких черных брюках, длинные ноги. Этим бедрам Вадик готов позволить и удушающий, и что угодно, только бы почувствовать их на своих плечах, а потом… — На дорогу смотри. — Алтан щурится, окатывает холодным взглядом. Вадим трагично вздыхает — прям оскорбленная невинность — и ерзает на сиденье. Для стояка эти брюки определенно тесноваты. На парковке Вадик пафосным жестом распахивает дверцу машины и едва ли не поклоном в пол встречает выскользнувшего с правого заднего Дагбаева. Тот смотрит на него, как на идиота — знакомый родной взгляд! — и снова закатывает глаза. — Веди себя серьёзно, клоун. Мы сюда не развлекаться приехали. Ну подожди, злорадно думает Дракон. Еще как развлекаться. Звон бокалов, роскошное убранство, напыщенные театралы. Алтан, конечно, выделяется и здесь: весь такой холеный, шикарный, статный. Ей богу, Вадик благодарен судьбе за свою работу. Любоваться Охранять охуенно красивое строптивое Золотце — что может быть лучше? Характер и потерпеть можно, стерпится-слюбится, как говорится. Пока Золотейшество хмурится и опрокидывает в себя бокальчик игристого, Дракон вспоминает о своих обязанностях телохранителя. Окидывает взглядом помещение, подмечая только пару восхищенных взглядов в их сторону. Завидуйте молча, лохи. После третьего звонка Вадик подплывает к Алтану, цепляет за локоток. Тот, ожидаемо, пытается вырваться и шипит, но потом — это все благостное влияние театра — сдается и позволяет увести себя в вип-ложу. В темноте хрустальный блеск люстры, отраженный в алых глазах, кажется Дракону самым горячим, что он видел за всю свою жизнь. Дагбаев окидывает сцену жадным взглядом — даже не удосужился спросить у Вадима, что сегодня показывают. Бедненький, опять настроился на дела, не дает себе расслабиться. Утю-тю, думает про себя Вадим, совсем поплыл. Обними его и поплачь. На первых звуках грянувшего оркестра глаза Алтана расширяются: узнал, конечно. Его любимая «Жизель». Вадик смотрит на то, как босс старательно гасит восхищение в своих глазах с неприятно царапающим душу сожалением. Если отбросить все шутки — это ведь правда грустно. Дракону не нравится, когда его Золотко, и так давным-давно растерявшее весь юношеский задор, детский восторг от жизни, потерявшее веру в светлое и доброе, лишает себя даже таких крупиц радости. Впервые за вечер Вадим с отчетливой ясностью осознает: он все сделал правильно. Алтан чуть подается вперед, ставит острые локти на подлокотники. Позволяет себе совсем немного — лишь пару минут — понаблюдать за происходящим на сцене. Со стороны, из уютной темноты, Дракон наблюдает, как черты его лица слегка разглаживаются, сжатая челюсть, брови, прищуренные глаза — расслабляются. Вадик чуть улыбается — искренне. Смотрит чуть ли не с нежностью. Ну как он такой, а?.. Дагбаев, кажется, вспоминает об изначальной цели их визита. С едва заметным — только Вадику — сожалением одергивает себя, расправляет плечи. Косится на телефон, потом оборачивается на неплотно прикрытые двери ложи. Сердито выдыхает. — Ну и где этот… Как его? Он что, совсем бесстрашный? Думает, я ждать его тут буду, как собачонка? Ему же надо, и посмотрите! Нахал!.. Поток возмущений прерывается, когда Вадим легко кладет на его плечо широкую ладонь, чуть сжимает. Алтан вспыхивает, оборачивается, чтобы отчитать его за распустившиеся руки, и сталкивается с лицом Дракона едва ли не вплотную. Замирает. Вадик задерживает взгляд на его дрогнувших ресницах, на приоткрытых губах. Снова мягко улыбается и наклоняется чуть ближе, обжигает ухо Алтана дыханием, когда шепчет: — Расслабься, Золотко. Никто не придет. Все, кто надо, уже здесь. Отстраняется, глядя в растерянные глаза. Вот это да, чтобы Дагбаев — и не нашел очередной шипящей колкости? Вадим закрывает двери ложи, поворачивает замок. Теперь их точно никто не побеспокоит. Садится на кресло рядом с Алтаном. Тот все еще пялится на него так, будто увидел впервые в жизни. Вадим не может не признать, что это ему льстит. Алтан переводит неверящий взгляд обратно на сцену. Позволяет себе слегка расслабить спину. Пару раз оборачивается, будто действительно ждет гостя. И затем — Вадик внимательно наблюдает за каждым жестом — с головой окунается в происходящее на сцене. На протяжении всего действа Дракон переводит туда взгляд лишь пару раз. Его искусство сидит перед ним: на губах — крохотная, совсем скромная улыбка, лицо какое-то светлое, увлеченное. На пару секунд Ваду кажется, что рядом сидит совсем юный Алтан, без пережитой боли, без груза ответственности… В середине второго действия, когда вилиссы окружают Альберта, Вадим вдруг чувствует на своей ладони едва уловимое касание тонких пальцев.