Спаситель Эребора

- Мы не можем игнорировать закон, - борода Балина нелепо задралась, статусная коса Первого советника стала больше похожа на мочало под нервными пальцами. Двалин выругался на кхуздуле настолько витиевато и смачно, что у Кили от смеха трубочный дым пошел носом. Завеса дешевой махры, желтая и воняющая старыми тряпками, висела высоко, добираясь до самого тайного уголка королевских покоев. У нее было одно несомненное достоинство: пауки и щетинохвостки решили искать местечко посвежее. К их счастью, в оскверненном драконом Эреборе было все еще слишком много запустения и влажной тьмы. Трубка Бильбо давно потухла. Он сидел поближе к воздуховоду и, кутаясь в плащ Торина, время от времени открывал заслонку. Дышал студеным воздухом, терпел холод сколько мог, закрывал. Молчал. Взвешивал все за и против. Спор шел по кругу не первый день. Они перебирали варианты как нищий медяки из дырявой шапки. И Бильбо, если честно, устал до изумления. Дни были наполнены тяжелыми трудами. Воспоминания о чистке главной кухни, раскопке и обустройстве Лекарских палат, восстановлении казарм для зимовки людей Эсгарота и оставшихся ради помощи и охраны воинов-гномов до сих пор вызывали фантомные судороги в перетруженных мышцах. Еще боль, да. Они нашли сотни тел, хотя осмотрели далеко не все. Мумифицированные останки, скелеты, жирный пепел после залпов драконьего огня. Гномы Эребора опознавали родичей и соседей. Пели им и безымянным песню Камня сорванными голосами, собирали прах и кости, несли в усыпальницы бережнее, чем живых. И это было невыносимо: хоронить день за днем, неделю за неделей. Сначала отпускать павших на поле боя. Потом - в горе. Женщины, дети, старики. Воины и ремесленники. Торговцы и шахтеры. Богачи и нищие. Смерть - великий уравнитель. Гам компании усилился, вытягивая Бильбо из горького смоляного прошлого. Он приподнялся было с нагретого места, но вовремя заметил, как Оин размахивает уже третьим за приключение ушным рожком, метко стуча по лбам невезучих соседей, и плюхнулся назад. Слухач Третий справится отменно с любыми горячими головами. Слухача Второго Оин раздавил голой ладонью, когда увидел Вирту. Пациентку, чью беременность он, ученик лекаря, вел восемьдесят лет назад. Ему доверили, потому что все у будущей мамы шло легко и без осложнений. Прекрасно шло, да. До Смауга. Вирта не успела привести в мир Нарну, умерла от голода и жажды в ловушке заваленных обломками Лекарских палат. Ее ссохшееся тело застыло в скрюченной позе, руки прикрывали район живота, пряча почти сформировавшуюся дочь. По Вирте и Нарне плакали равно смертные и бессмертные. Потом утирали слезы, сжимали зубы и шли бороться с разрухой. Ради мертвых и живых. Работали все, без понуканий. Ну, кто мог встать с постели и пройти без поддержки хотя бы суллонг. Бок о бок - люди, эльфы, гномы. Безвременье отвоеванного, но все еще разгромленного Эребора принесло вынужденным союзам народов новые пути. Вон, поначалу считались и родовитостью, и прошлыми обидами. А потом, тягая щербатой ложкой из одного котла жидкий суп на рыбьих головах, равно оплакивая павших на прошлой неделе и почти век назад, разделяя тепло под ветхими одеялами, перестали. И вот это все растерять ни за медянник? Просто потому, что законы гномов неподвижнее скал? Ни за какие пряники, не будь Бильбо хоббитом! Он уже сумел немыслимое: уцелеть в приключении и боях, заболтать дракона, умолить эльфа помочь гномам, а гномов - принять эльфа как равного, полюбить короля и получить от того в ответ не меньше. Вонючему троллю в зад тупые законы. Да что там, он ведь даже умудрился понравиться самому бесстыжему, грубому и нетерпимому существу на всей Арде. Даин лично махал киркой вместе с простыми вояками, безудержно бранясь. Стоило ему заметить Бильбо, как тут же переходил на вестрон. Многоярусные конструкции об экзотических партнерах для сношений каждого камушка из очередного завала вызывали у хоббита неудержимый румянец, а у довольного похабника - восторженный гогот. Но то же Даин стал подсовывать в карманы Бильбо сухари из своего пайка, когда бесцеремонно выпытал у него, что хоббитам голод опасен как никому из разумных. Он же на своем боевом кабане отвез Тауриэль на южный склон Эребора за ацэласом для раненых. И лично выдувал перегонный куб из специального сплава стекла взамен разбившихся. Единственный мастер-стеклодув в Эреборе, плевать, что король. Все это под матерные загибы, оскорбляющие любого, кто попался на глаза. Благодаря кубу Оин пополнил запасы микстур, остановивших осеннюю лихоманку. Ацэлас в умелых руках Тауриэль снял воспаление и жар у многих и многих. И, как Бильбо тайно считал, если бы не дополнительный хлеб от королевских щедрот, одним хоббитом в Эреборе стало бы меньше. То есть вообще не осталось. И это точно был бы конец. Ни Громадины, ни остроухие, ни камнеголовые без вездесущего хоббита не договорились бы никогда. Впрочем, Даину вскоре пришлось вернуться к своим гномам в Железные Холмы. Он дождался, пока Торин смог хотя бы сидеть на больничной койке, оставаясь в сознании больше пяти минут, обсудил с ним что-то за закрытыми дверями, выставив вон даже возмущенного Оина, и был таков. Через три дня после его отъезда в Эребор пришел первый обоз. Видимо, ворона к жене и советникам с требованием собрать самое необходимое Даин отправил сразу после того, как стало ясно, что Одинокая гора будет зимовать не одна. Мука, крупы, вяленое мясо, чай, лекарственные травы, бинты, ткани, теплая одежда, не новая, но крепкая. Разбирая все это богатство, Бильбо и Бомбур то и дело тайком вытирали слезящиеся глаза. И громко жаловались на пыль. Это был не просто обоз. Это была жизнь. А еще через неделю прибыли дары Гринвуда. Эльфы не поскупились. Тогда Бильбо первый раз поверил, что эту зиму переживут все, кого не убили орки и неизлечимые раны. Как долго он боялся, что мальчиков и Торина не спасти. Бесконечно долго. Гэндальф дотащил его после битвы в королевский шатер, бормоча утешительную чушь о величии, храбрости и смертной доле. Фили, у которого страшно клокотало в груди и при каждом вздохе в уголке рта выступала кровавая пена. Кили, неподвижный как камень, белее снега, с запавшими висками. Торин… Торин. Валар не были милостивы к нему: в отличие от племянников он был в сознании и чувствовал каждый миг умирания, своего и мальчиков. А еще звал его, Бильбо. Оин и Двалин старались не дать ему дергаться, пытались удержать на месте и поскорее закрыть раны. Страшный удар Азога распахнул грудную клетку. Бильбо показалось, что он видит пульсирующую багровую тень. Много позже, когда Торин спросил: "Ты знаешь мое сердце?", Бильбо сказал, что знает, и зарыдал так, как не плакал даже на похоронах мамы. Он тогда не захотел смириться. Не стал слушать увещеваний, увернулся от попыток остановить и побежал. В глазах двоилось, болели ребра, открылась рана на голове. Но это все было не важно, совсем. Если бы не Тауриэль, к Трандуилу Бильбо бы не попал. Но она, черная от горя, сделала знак страже, и полог еще одного королевского шатра распахнулся. Трандуил уже переоделся после боя, вернул морок на лицо и отдыхал с бокалом вина. Прекрасный, надмирный. Идеальный. Вот только не успел скрыть душевную боль, до того, как понял, что перед ним чужак. Разговор вышел очень трудный. Бильбо был уверен, что даже словесная баталия со Смаугом далась проще. Он льстил, взывал к состраданию, опять льстил, сыпал невнятными угрозами, требовал и снова льстил. Если бы у него было хоть что-то свое кроме шерсти на ногах, он бы все отдал. И шерсть бы отдал. Только она была не нужна эльфийскому королю. Бильбо знал, что на переговоры нужно идти подготовленным. Он, глава богатой семьи и влиятельный землевладелец Шира, прекрасно понимал, что для торга нужен товар. Предложить Трандуилу за чудо было нечего. Но это ничего не меняло. Из шатра без Трандуила, идущего на помощь его умирающим гномам, он добровольно не вышел бы ни за что. Когда король это понял, он кликнул стражников. Немедленно появилась Тауриэль, задернула за собой полог и встала на колени. Нет, упала. Витиеватая фраза ни синдарине прозвучала как ритуальный речитатив. Бильбо разобрал смысл некоторых слов: мольба, спасение, жизнь, смерть. И, понятия не имея, во что ввязывается, рухнул рядом с Тауриэль. Понимать не обязательно, чтоб повторить, он всегда был хорош в имитации чужой речи. Гневная тирада Трандуила оборвалась. И стало слышно, как шумит лагерь, стонут раненые, разноязыко перекрикиваются воины. - Я не Элронд. Мои пути требуют добровольной жертвы разумного. Бильбо хорошо запомнил, как обрадовался, по-настоящему. Этот товар - жизнь - у него по нелепой случайности был. Его торопливое согласие изумило не только короля, но и эльфийку. Они так смотрели на него, так... Неловко поежившись, он поднялся, пошатнулся и вежливо попросил поторопиться. Время для его гномов было на исходе. - Почему? Это был странный вопрос, правда. - Что почему? Ты говоришь, что если я упаду, они встанут. О чем тут думать. Это потом оказалось, что жертвы бывают разные. Потом Тауриэль в ритуале эльфийского короля обменяла свое бессмертие на три жизни. Потом Трандуил и Леголас пели по ней песнь скорби, а Балин придумывал, как легализовать эльфийку в Эреборе. Но в момент, когда появился шанс на чудо такой незначительной ценой как жизнь одного хоббита, ничего кроме надежды и облегчения Бильбо не испытывал. Затянулись раны, вернулись живые краски лиц и легкость дыхания. Целительный эльфийский сон в горе у наследников Дурина закончился в разное время. Первым очнулся Кили. Он увидел рядом Тауриэль, на соседних кроватях живых дядю и брата и засмеялся. И Бильбо улыбнулся. Вторым, спустя три дня, пришел в себя Фили. Он сжал как мог ладонь брата, посмотрел на дядю и улыбнулся. И Бильбо рассмеялся. Возвращение Торина ждали почти неделю. Он открыл глаза, ухватился за племянников, уперся взглядом в Бильбо и заплакал. И Бильбо заплакал вместе с ним. Ну вот, опять. Стоит вспомнить, как жжет под веками и хочется уткнуться в подушку. А лучше - в надежное плечо. Хотя о чем скорбеть. Все живы, будут здоровы. Даже Торин уже в состоянии медленно передвигаться по Эребору. Недалеко, недолго, но на своих ногах. Бильбо опять жадно подышал морозным воздухом, поймал ртом шальную щепоть снежинок. Как поверить, что скоро весна? Но она все равно придет. А с ней и гора проблем для Одинокой горы. Взрыв площадной брани на смеси трех языков вновь продемонстрировал обществу степень озверения Двалина. И Оин, последний оплот здравого смысла, завелся в ответ. Ну все, еще немного, и дойдет до потасовки. Гномы. Бильбо встал, потянулся, выбрался из укромного угла и сразу поймал прямой взгляд Торина. Иногда он думал, что у гнома в предках не Дурин был, а летучая мышь. Темно ли, светло, в комнате толпа или один притаившийся хоббит - Торин моментально его вычислял. Как летучая мышь сталактит, право слово. Думать-то Бильбо думал, но благоразумно не озвучивал. Зачем добропорядочному хоббиту разгневанный гном. Нет уж, лучше гном со-овсем другой. - Замерз? Компания обернулась вслед за королевским вниманием. Лица, лица, лица. Улыбки. Все свои. И так должно остаться. Бильбо отмахнулся от вопроса. Конечно замерз. В горе было далеко до комфортного тепла, запустить пока смогли обогрев только от одной Великой кузницы, не хватало ее для зимнего времени. - Ну вот что, господа. И дама, - Бильбо ласково улыбнулся Тауриэль.- Это все надо кончать. Торин, объяви Начало начал. И будет нам всем счастье. Он пробрался к королевскому креслу, умостился рядом со своим гномом, вжался замерзшим носом в плечо. Его привычно притиснули покрепче. Руки и ноги почти моментально налились теплом. Личная печка из короля работала безотказно. Бильбо было хорошо и уютно. Шквал выкриков, вопросов и прочего безобразия игнорировать совсем не трудно. Вот сейчас Балину это надоест и… - А ну цыц! Бильбо, ты гений! Чего бедный хоббит не ожидал от обычно уравновешенного Первого советника, так это настолько бурной реакции. Балин выдернул его из королевских рук, обнял до затрещавших ребер и пустился с ним в дикий пляс, не переставая орать песню, подозрительно созвучную бранным шедеврам Двалина. Бильбо вырвался из хватки Балина с большим трудом. Отскочив на безопасное расстояние, поправил сильно отросшие волосы, машинально проверил, на месте ли помолвочная бусина и, скрестив руки на груди, стал ждать, когда уважаемому гному надоест выкидывать радостные коленца уже без партнера. - Начало начал! И лорд Зирак никакой не лорд, а просто Зирак, сын Зарака. И глава гильдии ювелиров Гамил идет трахать деревья, а не качать права. И… - Балин. Балин! - мало что свидетельствовало о выздоровлении Торина так же наглядно, как королевский рык. И хотя Балин угомонился и даже позволил дико регочущему брату себя усадить, разъяснить внятно причины своего восторга он был не в состоянии - запыхался. Ждать, пока гном отпьется чаем и отдышится, Бильбо не собирался. Он вышел на самый освещенный пятачок комнаты, встал перед камином, величественно оправил плащ. Этот жест настолько точно спародировал королевские манеры, что приковал общее внимание. - Народ Дурина! В особый день, когда Эребор вернулся в руки гномов, а Воронья корона вновь увенчала голову Короля-под-горой, я хочу отдать дань уважения всем, кто заплатил кровью и жизнью за это. Время новых свершений, новых связей, новой дружбы. Наше новое время. Вслед за моим великим предком Торином I, я, Торин II, объявляю Начало начал! Пока Бильбо, старательно подражая интонациям Торина, импровизировал коронационную речь, лица гномов озарялись пониманием. Они знали свою историю досконально. И теперь все, даже Кили, вспомнили, что провернул предок-тезка нынешнего короля. Торин порывисто шагнул к Бильбо. Его ладони легли на плечи хоббита крест-накрест. - Бильбо Бэггинс, отныне и навеки, ты носишь имя Спаситель Эребора. Да будет так. - Да будет так! От слаженного рявка гномьих глоток Бильбо подпрыгнул бы до высоченного потолка, если бы не теплая тяжесть на плечах. Он сморщил нос и смешливо фыркнул. Торин отдернул руки, на лицах гномах торжественность сменилась удивлением, а потом и обидой. Заметив это, Бильбо кое-как смог подобрать слова, душа прорывающийся смех: - Я правильно понимаю? Это имя мне даровано не за участие в битве Пяти воинств, не за помощь с Азогом и Больгом, не за спасение жизней короля и принцев, а за то, что откопал старый заплесневелый закон? Первым рассмеялся Торин, потом прыснул Кили - и понеслось. Рев, взрыки, гогот - компании наконец-то было весело. Всем и от души. Слава Йаванне и Ауле, еще немного кислых гномов, и одному определенному хоббиту пришлось бы уничтожить для равновесия все скромные запасы меда Одинокой горы. Теперь вроде как неуместно. А жаль.<s></s>