Вдумчиво... вчувственно...

Утреннее солнце сквозь мутное немытое оконное стекло проникает в небольшую комнатушку, ложится на громоздкое пыльное фортепиано, на длинные зелёные листья растений, свисающие до самых клавиш. Кто здесь живёт? Разве можно тут жить? Спать на деревянных лавках, смягчённых старыми узорчатыми диванными подушками. Нет, здесь можно творить, наблюдать за миром из большущего окна, но никак не жить. Вот и она не живёт. Ни здесь, ни где либо ещё. Флюорография на вдох, конец жизни на выдох. Лёгкие саднят с каждым днём всё сильней, или ей кажется? Они не могла ответить себе, почему решила даже не пробовать лечиться, но это сложно было назвать решением. Она его не принимало, оно приняло её само. Так бывает. Зачем ей жить? Для чего бороться, если она даже с музыкой больше не может общего языка найти. У неё была цель - написать мелодию, которую она смогла бы назвать "Прощание Им с землёй." Почему то ей казалось, что она прощается именно с ней, хоть в конечном итоге в ней ей и лежать. Когда солнце уже село, но жёлтая полоска заката ещё не скрылась за серыми тучами, Им ошла по земле. Из города в деревню вела тропа сквозь цветущее поле, уходящее в стороны далеко-далеко. С этой землёй ей прощаться? Им присела на траву, сняла очки, протёрла уставшие глаза, помассировала переносицу. В темноте и так было трудно что-то рассмотреть, а без очков и подавно. Но этот размытый мир был мягким и таинственным. Можно было воображать что угодно. Всё было тёмным, сине-зелёным, состоящим из неба и растительности. А остывающая земля вдруг показалась тёплой и живой, дышащей совсем тихонько, чтоб не потревожить жизнь, взгромоздившуюся на ней. Им почувствовала всем телом, как земля под ней шевелится, как немного двигается холм впереди. Она хотела надеть очки, но поняла, что это лишнее. Она видит самым своим сердцем, как земля поднимается над ней, расправляет затёкший каменный хребет, высвобождает мясистые земляные руки и нежно, слишком нежно для такой громадины берёт Им в свои объятья.