Назад

Ужасы войны уже успели убедить меня в том, что мне пора вернуться обратно, к своему мужу. Тысячи сыновей Трои, отцы, братья и мужья, погибают из-за любви. Это полностью моя вина. Если бы я не была столь слаба, то смогла бы отвергнуть чувства Париса. И в то же время могу сказать, что до встречи с ним никогда не жила той жизнью, о которой мечтала. Я должна сказать ему спасибо, за то, что он делал меня счастливой, пускай и короткий миг. Его я запомню на всю жизнь и всегда буду хранить в своем сердце. Говорят, героизм женщинам не свойственен. Я разделяю это мнение, но существуют моменты, когда заедает совесть. Моя совесть прокляла меня в тот миг, когда первый воин Трои пал на поле брани. Мой план по спасению остальных довольно прост — под покровом ночи пройти мимо охраны и вернуться туда, откуда я родом. Туда, где меня ждет мой законный супруг. Я буду жить в клетке, до конца дней своих оплакивая тот момент, когда согласилась от него сбежать. В этот день я стараюсь не терять Париса из виду. Я смотрю на него, запоминая каждое, даже малейшее движение, еле сдерживая слезы. Я молчу. Он занят и не может обратить на меня внимания, поэтому не спрашивает меня ни о чем. Когда мое сердце уже готово разорваться от скорби, я отворачиваюсь от него и обращаю внимание на закат, который словно нарочно не дает ни одного алого луча. Небо заволокли тучи. Я вся горю, как солнце, которое за ними скрыто. Это мой последний день в Трое. Уже вечером, когда все ложатся спать, я не смыкаю глаз, хотя для Париса претворяюсь, что утомлена и хочу как можно скорее уснуть. Я дожидаюсь момента, когда караул пройдет мимо дверей, а потом кидаю последний взгляд на спящего возлюбленного. Я шепчу одними губами: «Прощай…», после этого осторожно открываю дверь и выхожу наружу. Капюшон скрывает мое лицо, я натянула его по самые глаза. Не хочу лишний раз оборачиваться. Мой путь не встречает препятствий. Я иду мимо всего того, что мне дорого. Когда передо мной открывается последняя дверь, меня окутывает чернота. Та самая, которая будет сопровождать всю жизнь. Греческие военачальники встречают меня недоверчиво, они не верят, что я могла прийти сама. И тут выходит он, Менелай. Он смотрит на меня как на свою добычу. Я не храбрюсь, дрожа всем телом перед ним. — Потаскуха. С этими спокойными словами он заносит надо мной руку и отвешивает увесистую пощечину прямо при своих подчиненных. Слеза все же выступает на моей щеке. Так было. Так будет. Так должно было быть. Я вернулась домой, давай другим людям шанс.