и ни солнце это, на самом деле

       Яркое солнце, чьи лучи старались пробиться сквозь ветки деревьев. Места, где все же светило роняло свой свет, ласково обогревались. Если подставить ладонь, можно почувствовать, как тепло расходилось по всей руке. Ветер шуршал листвой, играя с этими массивами листьев и веток, создавая шум на фоне. На улице было тепло, даже жарко. Так что, верхняя одежда в виде пиджаков, уже давно лежала на траве. На этой же траве, лежало двое людей, чей оттенок кожи напоминал мел. Чувствуя, как мелкая растительность под телом создавала мягкую подушку, ветер ласкал кожу, а солнце изредка, целовало своим теплом открытые участки кожи. Те двое, просто смотрели друг на друга, легко улыбаясь или наоборот в никуда отводя взгляд. Нецах рассматривал человека поблизости, обращая внимание на то, насколько тот уже устал, а волосы потускнели и не были уже настолько фиолетовые, будто кто-то намерено убрал насыщенность. Впрочем, волосы были не единственным, что настораживало во внешнем виде сефиры. Глаза тоже изменились, так же потускнели, стали мутными. Йесоду определенно нужен был отдых, который, благо настал.        Сефира безопасности потянул свою руку к чужому лицу, прикладываясь к щекам, слегка поглаживая большим пальцем. Тот, к кого так нежно решили потрогать, кинул взгляд в сторону, от куда шла эта нежность. А Нецах только по доброму и любящи улыбнулся прикрыв глаза, пробивая и самого Йесода на улыбку. Казалось, что эти мгновения, были лучшей частью их жизней. Нет ни надоедливых сотрудников, за чьи смерти ты несешь ответственность, ни аномалий, ни Анжелы. Сейчас была лишь прекрасная погода и не менее прекрасная компания для времяпровождения. Даже если оно оканчивалось на встречных взглядах и редких прикосновениях. Все равно, то что было дано, было лучшим за последний десяток циклов.        Радость в сердцах, жизнь обрела новые краски, вытесняя серость. Одним словом, хотелось жить. Хотелось, чтобы подобное не заканчивалось, чтобы время остановилось в этой точке. Очередные прикосновения, все еще неловко просто касаться друг друга, хотя с первого раза прошло достаточно времени. Руки сцепились в замок, чувствуя, как сильно различалась температура кистей обоих.        Со временем, и скрипом где-то внутри, до Нецаха стало доходить то, что тут что-то не чисто. Чем больше он думал об этом, тем больше находил странных вещей: ветки разных деревьев которые срослись между собой, создавая паутину, к тому же, деревья росли в никуда. Чем дольше он всматривался в подобные предметы, тем сильнее они искажались, иногда меняя форму на глазах. От подобного слегка начала болеть голова, хотя спрашивается, с чего подобное будет? Ничего же не произошло, так ведь? Повернув голову в сторону единственного человека, разглядывая теперь знакомое и уже настолько близкое лицо. Бегая глазами по предмету изучения, заметил, как теперь и оно искажалось, стиралось. Морщась от того, что происходит, парень хотел снова дотянутся до Йесода, который, был уже не похож на себя. Но не успев прикоснутся и пальцем, как все просто исчезло, рассыпавшись в пыль.        Времени чтобы опомнится не было, так что из прекрасного небытия, наркоман оказался впечатан лицом в пол. Не самое приятное возвращение в реальность. Мужчина приподнялся, голова была будто налитой свенцом. Слышался гул, то ли в голове самой сефиры, то-ли где-то вдали от огромных очистителей. А может и все сразу. Во рту пересохло, глаза никак не хотели открыватся. Он снова приложился головой к полу, ударился с звонким таким звуком. Одним глазом, что он все же смог приоткрыть, глянул в пустую стену. Настолько же пустую, как и сам Нецах. Последний только и мог, что гнить в своём кабинете, в голове жаловаться на жизнь, при этом ничего не делая и мечтая умереть в очередном трипе. Да конечно, может это и было жалко, смешно. Но в корпорации вряд-ли кто-то хочет жить, точнее, вряд ли кто-то хочет жить как он. Без права на смерть, запертым в железной клетке, изо дня в день разлагаясь все больше. И все же. В его голове все ещё была та красивая картинка, где он, Йесод, поверхность. Главное, свобода. Именно свободы он хотел, но не только для себя, но и для девятой сефиры. Тот стал Нецаху совсем родным, любимым. Тоже хотелось, чтобы у него было будущее, даже если обременненое таким дураком как Нецах.        — одним словом, я люблю тебя. Это были последние мысли, перед тем, как провалится в небытие сна, после отходняка. Из глаз появились капли, их неприятно звщипало, ударило в нос и в самое сердце. Они полились куда-то вниз, беззвучно, либо совсем тихо. Все снова изцезло. Темно, одиноко и холодно. Без единого луча солнца.