— Дело не в тебе.
Хёнджин вымученно улыбается и судорожно кивает, стараясь спрятать подрагивающие руки в карманах чёрной кожанки. Взгляд стыдливо убегает, прямо как его измученное сердце, куда-то далеко-далеко, лишь бы больше никогда не видеть сочувствие в глазах Минхо. Ведь Хёнджин прекрасно знает, что эти эмоции — сплошь наигранное и неискреннее. Люди не выглядят так, если им жаль разрывать отношения. Не так, как Минхо сейчас.
— Хорошо.
Выходит увереннее, чем Хёнджин ожидал. Хочется скрыться: нос зарывается в высокий воротник свитера, промозглый октябрь не даёт расслабляться, делая погоду с каждым днём всё хуже. Хёнджин никогда не любил громкое словосочетание «осенняя депрессия», потому что считал, что это выдумали страдальцы-подростки, которые хотят привлечь к себе внимание. Однако сейчас складывалось такое впечатление, будто весь Хван — сплошная «осенняя депрессия» во всей её красе.
Они встречались с Минхо довольно продолжительный промежуток времени. В конце июля Хёнджин признался другу в чувствах. Тот сначала посмеялся, но через пару дней пришёл с извинениями и согласился встречаться. Парень был самым счастливым человеком на свете. Ведь нет ничего лучше светлой и взаимной любви между людьми, правда?
Хёнджин готов взять все свои слова и мысли назад. Есть много чего получше, ещё как.
Минхо обманывал его не всё время, нет. Только ближе к концу, когда окончательно потерял интерес к Хёнджину и решил, что пора поискать себе другого кандидата на роль отношений. Конечно же, когда возникали ссоры, старший всегда вскользь упоминал об угасающих чувствах. Но Хван так сильно дорожил своим парнем, что извинялся бесконечное количество раз, искал компромиссы, вёл диалоги и каким-то чудесным образом находил выход из сложившейся ситуации.
Он и правда был сильно привязан к Минхо. Возможно, они выглядели странновато, их пара в целом производила неизгладимое впечатление на всех, кто узнавал, что они встречаются. Но Хёнджина всё устраивало. Закрывая глаза на то, что его избранник не особо любил искусство, Хёнджин забрасывал рисование. Скетчбуки валялись без дела, краски пылились на полках, а кисточки были разбросаны по всему дому. Хван отдавал Минхо всего себя, менялся, подстраивался, стараясь быть удобным и не подавать ни единой мысли об их возможном расставании.
Но видимо, Хёнджин слишком плохо старался. Сейчас он один идёт домой, опустив голову максимально вниз, стараясь скрыть слёзы от редких окружающих. Было ли ему больно? Ещё как. Если бы ему только сказали раньше, что Минхо уже как месяц ничего к нему не чувствовал, он бы постарался прекратить это всё раньше. К чему мучить себя, если можно просто спокойно поговорить и разойтись, не делая больно? Хван хмыкает себе под нос, тут же шмыгает им и заваливается в подъезд родного дома. Ли никогда не был внимательным к его состоянию.
Квартира встречает темнотой. Хёнджин улавливает тихие звуки из гостинной: наверное, Чонин смотрел очередную дораму. Слабо улыбаясь и оставляя верхнюю одежду в шкафу, старший направляется дальше, желая поскорее увидеть брата.
— О, хён, это ты! Как погуляли с Минхо? — Широкая улыбка на чужом лице тут же меркнет.
— Как ты, чаги? — Хёнджин тяжело вздыхает, усаживаясь рядом на диване.
— Это я должен у тебя спрашивать! Ты плакал? Опухший весь… Что случилось?
— Мы с Минхо расстались.
Больше себя и кого-либо в этой жизни Хёнджин любил только Чонина. Их братская связь была настолько крепкой, что удивлялись не только родители, но и общие знакомые. Ведь те буквально понимали друг друга с полуслова, будто читая чужие мысли. Их мама всегда говорила, что у неё лучшие мальчики на свете, а папа радовался, что воспитал таких детей.
Их не стало пять лет назад, когда Хёнджину только-только исполнилось восемнадцать, а Чонин отметил своё шестнадцатилетие. Катастрофическое событие больно ударило по обоим: младший замкнулся в себе и не подпускал никого из врачей или любых других родственников, кроме брата. Хёнджин рано повзрослел и понял, что если он не возьмёт себя в руки, не станет опорой для Чонина, то в будущем их ждут слишком огромные проблемы.
Поэтому старший принял одно из самых трудных решений в своей жизни. Чонина было решено отправить к психологу, а сам он устроился на работу, чтобы оплачивать не только квартиру и специалиста, но ещё и их учёбу. Через пару недель после похорон Чонин сильно заболел. А потом это случалось стабильно десятого числа каждого месяца. Больничные счета выходили недешёвыми — Хёнджину приходилось вывозить две работы с полными сменами и брать множество мелких подработок, чтобы хотя бы немного оставлять на еду.
Но они справились. Эта чёрная полоса в их жизни закончилась, уступив место белой. Но и она для старшего длилась недолго.
— То есть как это? Что он тебе сказал?
Возмущение Чонина можно понять. Всё-таки он сильно переживает, лучше всех зная, как тяжело бывает Хёнджину справиться с собственными эмоциями. Он даже периодически спит со старшим, когда того мучают ночные кошмары. Хотя приходят они не так часто, но каждый раз младший переживает так сильно, как только может.
— Сказал, что дело не во мне.
Хёнджин хмыкает и пожимает плечами. На экране телевизора мелькают одна за другой картинки. Он присматривается и различает в них Хёнсика, а после и дораму с названием «Счастье». Тихий смешок срывается с его губ. Как же всё было до боли иронично.
— Конечно не в тебе! Как он вообще посмел врать тебе столько времени… Я до последнего надеялся, что он одумается, но… Нет, ты, главное, не расстраивайся! Кто он такой вообще, чтобы ты из-за него переживал? Минхо-хён просто ещё не понял, кого на самом деле потерял. Скоро прибежит, как миленький, ногти кусать будет!
Чонин тараторит быстро, уже даже не обращая внимания на сериал, который продолжал идти по телевизору. Хёнджин улыбается. Хотелось бы ему, чтобы всё было именно так, как сказал младший брат, но он прекрасно знает одну простую истину: этого не будет. Минхо не прибежит. Минхо упёртый и если он что-то сказал или сделал, то обязательно будет следовать своей позиции до конца. Вот такой он человек. Хван закрывает глаза.
— Не сиди долго, лучше готовься к экзаменам.
— Ой, ну всё, не включай этот свой режим серьёзного старшего брата! Тебе не идёт!
Хёнджин тихо смеётся и треплет волосы на голове Чонина, получая в ответ широкую улыбку с ямочками на щеках. Поочерёдно тыкнув пальцем в каждую, он уходит в свою комнату, желая переодеться в более удобную одежду и наконец заняться тем, что так долго откладывал в дальний ящик.
Горячая вода в душе приводит в себя. Хван смотрит в запотевшее зеркало, проводит по нему рукой и ужасается собственной бледности. Под глаза сразу же летят патчи: Хёнджин не любил выглядеть плохо или некрасиво. У него вполне хватало денег на уходовые средства для кожи, чем он успешно и пользовался, поддерживая собственную привлекательность.
Ли Минхо не должен становиться причиной его плохой внешности. Состояния тоже, но…
— Я пойду порисую. Не забудь про экзамены!
— Да-да, хорошо, хён!
Хёнджин только снисходительно улыбается, качает головой и, собрав все нужные принадлежности (руки трясутся, так давно он этим не занимался), выходит из дома, направляясь выше по лестнице.
Крыша была для Хёнджина местом, где он мог отвлечься не только от всех забот, мира и проблем, но и от самого себя. Это было сейчас как никогда кстати, ведь на сердце неприятно скребли кошки (коты Минхо тоже его не любили), а глаза замыливались от непрошенных слёз. Он не хотел плакать перед Чонином. Потому что волновать младшего нужно только в самую последнюю очередь.
Усевшись на пол, что был застелён огромным ковром и несколькими пледами, предварительно завернувшись в ещё одно одеяло, Хёнджин разложил скетчбуки, карандаши с ластиками и ручки вокруг себя. Задрав голову вверх, он дёрнул плечами и поджал губы. Пару слёз всё-таки сбежали из его глаз, окропляя чёрную толстовку едва заметными мокрыми полосками.
Хотелось кричать. Кричать и бежать от всего на свете. Но вместо этого дрожащие пальцы берут карандаш, легонько сжимая его чуть выше середины. Хёнджин около минуты смотрит на пустой белый лист, а потом начинает набрасывать грифельные контуры, непонятные даже самому себе. Руки сами всё помнят, ему даже не нужно напрягаться. Сначала мозг и правда запоздало соображает, просто-напросто не успевая следить за движениями пальцев. Хёнджин улыбается, стараясь больше не плакать. Он не хотел испортить рисунок.
Разбитое сердце, как бы банально это не звучало, печально-красиво выглядело в увядающих розах. Хван скептически рассматривает получившийся набросок и вздыхает, черкая внизу дату и подпись. Пожалуй, кроме Чонина в этой жизни его могло успокоить ещё и рисование. С ранних лет Хёнджин любил раскраски, позже переключившись полностью на альбомы и самостоятельные работы. Мама всегда очень радовалась, а особо хорошие картины они вешали в квартире, чтобы потом похвастаться перед гостями. Интересно, она бы расстроилась, если бы увидела рисунки своего старшего сына сейчас?
***
Через неделю случился Сынмин.
Всё шло своим чередом, пока в один из вечеров Хёнджин не написал своему другу с предложением о совместной прогулке в парке. С Сынмином они довольно хорошо общались, поэтому Хван ему практически доверял, впуская его в довольно близкий круг своих друзей. Чонин был всеми руками «за» эту идею, потому что очень сильно хотел, чтобы брат вышел из своего постоянного грустного состояния.
Тот вечер и правда получился слишком хорошим. Хёнджин успел сделать пару набросков, рассказал про неудачные отношения с Минхо и как-то так вскользь упомянул о том, что не хочет чувствовать себя настолько разбитым. Сынмин, кажется, сболтнул чего-то лишнего. Что именно сказал — Хёнджин уже не вспомнит, да только вот после этого твёрдо решил, что из них получится идеальная пара.
Абсурда ситуации прибавляло ещё и то, что он даже толком не обсудил это с самим Сынмином. Как это часто бывает, он просто хотел помочь своему другу, потому что очень за него переживал. Поэтому и подпустил ближе, упустив тот момент, когда Хёнджин стал позволять себе что-то больше поцелуев.
Хван снова чувствовал себя счастливым. Забыв об ужасном опыте с Минхо, окрылённый новой любовью — из него снова сочилась жизнь вместе с частыми улыбками и хорошим настроением. Даже Чонин был в приятном шоке, искренне радуясь за брата, но всё ещё находясь начеку. Что-то в этой ситуации ему не нравилось, но он не мог понять, что именно.
Хёнджин понял слишком поздно, когда Сынмин отказал ему в очередном поцелуе. Во взгляде читалось прямое непринятие данного расклада событий. Сердце Хвана забилось чаще. Неужели он опять ошибся?
— Джинни, хватит.
— Тебе не нравится?
— Мы не пара, чтобы так откровенно вести себя рядом друг с другом.
— Не пара?
И вот тут-то осознание всей нелепости и смехотворности ситуации ударило Хёнджина по голове огромной кувалдой. Он завис тогда на добрые семь минут, перекручивая в голове по несколько раз всё то, что произошло с ним за последние три месяца его жизни.
Второе подряд расставание из-за него? Это какая-то шутка? Сбой во вселенной или его бракованная судьба? Ответов на эти вопросы нет. Как и объяснения его ужасно глупому поведению.
— Тем более, мне давно нравится Чонин, поэтому…
— Как давно? — Хёнджин не узнаёт свой голос. Сломался или испортился?
— С самого начала наших недоотношений-передружбы.
Хёнджин снова идёт домой один, кутаясь в совсем не согревающую кожанку. Пора бы уже перейти на что-то более комфортное для такой холодной погоды. Вот только эта мысль сейчас одна из многих, которая вообще его не волнует, от чего и затеряется с другими в его памяти.
Он не говорит Чонину ни слова, неосознанно начиная закрываться от самого близкого человека. Разговоры к минимуму, как и выходы на улицу — только в самой крайней необходимости. Телефон на беззвучный, чтобы никто больше не попытался забраться к нему в душу, вывернуть там всё и спокойно уйти, как ни в чём не бывало.
***
Так проходят долгие три месяца зимы, которые Хёнджин переживает и совершенно не осознаёт, каким именно образом. Где-то под Рождество появляется Джисон и становится проще. Они всегда чувствовали друг друга на особом уровне и никогда не думали стать парой, что существенно облегчило жизнь Хёнджину. С Ханом они проводят много времени вместе, постоянно говорят и просто расслабляются. Делают всё то, что Хван никак не мог провернуть один.
— Простишь меня за отношения с Минхо?
— Если ты счастлив, значит я спокоен.
— Джинни, ты тоже должен быть счастлив.
— У меня на это аллергия.
К слову, если на Джисона он не мог злиться в силу многих причин, то вот ненависти к Минхо только прибавилось. С того момента они так нормально и не поговорили, изредка в общем чате перебрасываясь едкими сообщениями. Один раз даже сильно поругались, оказавшись друг у друга в заблокированных. Хёнджин морщится, когда вспоминает об этом. Хан услужливо молчит.
Когда он узнал об отношениях Чонина и Сынмина, то сказал короткое «я рад, что вы сошлись, надеюсь, у вас всё будет хорошо» и успокоил брата тем, что не держит на них зла и не обижается. Это и так, собственно, являлось правдой. Хёнджин был не из тех людей, которые могли врать насчёт собственных чувств.
Однако одиночество всё ещё остро ощущалось в едва склеенном сердце, пульсацией отдавало в мозг, заставляя принимать обезболивающее в два раза чаще. Но в целом Хёнджин чувствовал себя сносно. По крайней мере, он хотел так думать.
Спокойный день нарушил звонок телефона. Хёнджин принял вызов, удивляясь тому, что Джисон позвонил ему раньше обеда.
— Алло?
— Джинни-Хёнджинни, не спишь? Не помешал?
— Нет, я как раз делаю целое ничего. Что-то случилось?
— Не-а, но вполне может, если ты согласишься!
— Что ты уже придумал, Джисонни?
— Ты, наверное, не знаешь, но у Минхо есть младший брат. Он жил долгое время в Австралии, поэтому особо ни с кем не знаком из нашей общей компании. Даже я его знаю только через Минхо. Вчера он прилетел в Корею и я подумал, что было бы неплохо, если бы вы познакомились… Подожди, стой, не ругайся! Я ничего такого не имею в виду! Просто думаю, что у вас может найтись много общих тем и интересов. Тебе нужно возвращаться к прежней жизни, так почему бы не начать с нового знакомства, Джинни?
Хёнджин тяжело вздыхает, прикрывая глаза. Он с братом-то своим только недавно отношения наладил, сто раз извинившись за своё ужасное поведение. А тут совершенно незнакомый человек, которому явно будет всё равно на то, что там произошло в жизни Хвана за последние полгода.
— Джисонни, это пустая трата времени. Я не смогу сейчас в коммуникацию, это слишком тяжело…
— Я буду рядом, тебе не о чем переживать! Главное — начать! Минхо сказал, что его брат тоже особо нелюдимый, поэтому вы точно сможете найти общий язык!
— Не знаю… Только доставим лишний дискомфорт друг другу.
— Неправда! Ну же — соглашайся! Просто попробуй, Джинни, пожалуйста. Не ради себя, так ради Чонина. Он переживает.
— Ладно. Куда там приходить, говоришь?
Возможно, Хёнджин пожалеет об этом, но оно будет потом. Сейчас он пытается набраться уверенности, чтобы быть готовым к предстоящему вечеру.
