Знаешь, Нана?

      Музыка из клуба звучит всё невнятнее и каким-то глухим фоном с каждым моим неловким шагом. Переходя на бег, я вновь и вновь выдыхаюсь, начиная еле плестись. Ноги ужасно ныли, словно я могла в любой момент свалиться от недомогания. Эхо музыки продолжало будто бы преследовать меня. Лицо Такуми со сцены не хотело исчезать из моих видений, даже когда я бежала с открытыми глазами, угольно-чёрные локоны и серебряные украшения блестели со сцены ядовитой вспышкой. Гул барабанов отчетливо чеканил по коже, пробивая до мурашек всех в зале. Я пыталась сбежать оттуда, приступ паники объял меня.       «Ну почему, почему я такая дура!» — Такуми было наплевать на меня, как и на других женщин, которыми он любил себя окружать. Я не была другой, особенной, наоборот, даже хуже других. Глупая, легко влюбляющаяся и привязывающаяся к людям. Просто ребёнок, в конце концов, в теле женщины! Воздуха не хватало, дыхание перехватывало. Даже бежать нормально не могу, тупая, бессмысленная. Мысли продолжают лихорадочно меня атаковать, сильнее и больнее, чем настоящая боль, пронзая голову насквозь контрольным выстрелом. Я снова сбежала, вместо того, чтобы попробовать что-то другое. Не было и шанса, между нами не было любви или даже отношений. Я не могу с этим смириться, не могу принять жестокую действительность. Моя жизнь ничего не стоит на фоне "Trapnest" или "BlackStone". Негативные эмоции пожирали меня, и я в конце концов падаю на тротуар, обессилевшая и уставшая после долгой погони от самой себя. Неизвестная улица Акихабары посреди ночи с множеством закрытых модных бутиков. Даже в бессознательном состоянии я прибежала к магазинам одежды.       Глупая, зачем было тратить все накопления на одежду? Зачем потратила мамины деньги на шмотки!?       Я с остервенением ударяю по земле кулаком, будто бы от этого что-нибудь могло измениться, мне стало бы легче или Бог услышал меня. Асфальт сильнее меня, как ни крути, не стучи и не плачься. От этого осознания я ещё сильнее ударила по нему. Боль отозвалась в сжатом кулаке, он кровоточил, ободрав кожицу о неровный асфальт. К чёрту! Всё к чертям! Кулак летит снова стремительно вниз, разбиваясь от несправедливости жизни. Есть люди, кто намного больше заслужил внимание Такуми, заботливого Нобу, внимательного Ясу, крутую Нану.

Нана...

      От мысли, что я оставила Нану где-то там, позади, в огромном клубе, прямо перед сценой, стало мерзко с себя. Кто, а уж она не заслужила подобного отношения к себе. Нана была сильной, Нана никогда не сдавалась ни перед чем и ни перед кем. Я хотела бы быть как она, сильная и независимая, блистать со сцены, показать миру, кто я такая. Убогие слёзы с новой силой начали щипать ресницы. Я так больше не могу, просто оставьте меня здесь, как собаку.       «Хачико», — да, я просто мерзкая собака, которая слишком много о себе возомнила. Холодный токийский ветер трепал мою юбку, ночные огни пытались избегать меня, погружая место моего падения во мрак, туда, где мне и место. Чем же я это заслужила? Была слишком глупой и наивной? Это правда. За свою глупость люди всегда платят двойную цену и если так тому мне и быть, то пожалуйста.       Девушка рыдала в истерике на пустом асфальте, даже не догадываясь, что её уже ищет Нана.