заговаривая змея

      — ваши одежды такие светлые и яркие, господин врач. не вы ли сшили их сами? они такие небрежные. прямо как ваши волосы. — голубые губы расплылись в улыбке, несвойственной спокойному ежедневно лицу.       — что же вы, что же. мои волосы ни капли не небрежны, а ваши слова сильно тронули меня, — оглядываясь от окна, прерываясь от рассматривания полей золотых. — вам ли осуждать меня? может быть, сшил сам. и то верно будет. со временем подшивка, хоть легка, но нужна. коль не год один хожу я в них. — прикрывая глаза, ощущая когтистые пальцы на своем плече, отворяющие эри, обнажающие часть тела. припадая этими самыми губами к впадинке меж ключиц.       аптекарь в свою очередь лишь уткнулся к стене, раздавая воздуха, чтобы легче было целовать. ласка всегда приятна, хоть и не очень греет душу, зная, что невольный меч всего лишь исполняет желание хозяина.       — будьте спокойнее. будьте спокойнее, меч. я не испарюсь, как когда-то. — терпко дыша, изучая родные силуэты прикрытыми глазами, близкие символы на лице, расходящиеся более чем на своем собственном, чувствуя трепетание рукояти в кармане кимоно.       — господин экзорцист, почему же вы устаете так? — и это явно не то, чего ожидал услышать кусуриури. такого не могло быть как функции в его поданном мече. и это заставило отмолчаться минуту, в то время как сама позолота оставляла отпечатки на бледном теле, томно вздыхая от смущения, — ваши губы всегда в таком напряжении, так сжаты. что беспокоит вас? только синева делает премилые улыбки на вашем лице. аптекарю хочется ответить: «вам ли не знать, благоверный поданный. вы прошли со мной долгий путь, так зачем же спрашивать?», но ком предвкушения в горле не давал.       — позвольте мне… перенять ваше тело, господин аптекарь. — красно-золотые глаза слишком сильно наполнялись страстью, спазмом, которое ощущал и сам кусуриури, будучи воплощением орудия.       — я запрещаю вам, меч, использовать мое тело без нужды на то. — хотелось, конечно, согласится. самообладание нужно соблюдать.       — и вы будете наблюдать за тем, как я мучаюсь от светлого чувства к вам?       — да будет так, мое орудие. — закрывая глаза, позволяя ощутить теплые губы на себе.       — вы не хотите того же, что есть и в ваших книгах. с деликатным содержанием? знаете. вы могли бы быть на месте женщины. — получая толчок в смуглую грудину на легкую шутку. но слыша недовольное цоканье:       — до чего же вы несусветно смешны, меч! вам ли говорить о том, что вы сами в тайне делаете, пока я оказываюсь во сне. — спихивая кисеру с подоконника нахальным брызгом руки, слыша тихий стук деревяшки об цветной пол, вспоминая о том, что действия демона над ним и вовсе оттолкнули аптекаря от наслаждения табаком и видами за витражом.       — мы можем сразиться с вами, и я отстану, господин. — лукавые глаза погрузились в чужие.       — чушь! — усугубляя лиловые губы в отвращении к своему эго, — я проиграю вам! по всем физическим параметрам!       — не серчайте, я шучу. — ощущая потерю бдительности хозяина, золотой воин, и вовсе развязал пояс оби, раскрывая безжизненную кожу на вид нагой, приникая ближе к области живота, целуя, оставляя красные отметины, собственнически трогая их руками, зная, что аптекарь и в постели, быть — не был с кем-то. что врач — аллод. ощущая резко прижавшуюся к затылку седых волос холодную руку.       — да. да. вы тоже несусветно красивы, мой златой принц. — словно в белой горячке саке, повторял господин, и, кажется, осознавая сказанное, ойкает, располагая лицо в румяна, выделяющиеся на лице. похоже, владыка давно ни к кому не прикасался, и к нему никто, раз уж тот так реагирует. и это льстит воину, если признаться. голден переминается с ноги на ногу, нервно продолжая лобызать, но жаждая продолжения. вдруг раздался резкий, пронзительный тишине хруст древка.       — вы и кисеру мою сломали? до чего же вы ужасны, меч! — обхватывая снизу-вверх чужие волосы, заставляя поднимать взгляд на себя, злобно прикрикивая последнюю фразу, искусно выражая в глазах негодование. только воин знает — тот не злится, ему то ничего не стоит, просто выразить свой лисий характер хочет излишне.       — надо же, на то я и есть — ваше альтер-эго. можете не беспокоится насчет палочки, я куплю вам новую, как только вы разрешите мне воспользоваться своим телом, хозяин кусуриури. — и аптекарь вздыхает слишком лениво, укладывая лицо обратно на лучистое тело.