tell me if it means something

— Бери и исчезни, — сказал прилизанный мужик с пузом, которое, как ты ни старайся, все равно выпирает из-под рубахи (надо отдать должное мужику: если не присматриваться, то, в принципе, огрех не виден), бросив в лицо Кори две смятые купюры. Он тяжело вздыхает. Это даже не его деньги, и не будут такими до тех пор, пока он не «вольется». Кори хочет плюнуть набыченному прям в его сальную, склизкую морду, но тот ускользает слишком быстро; но не быстрее, чем гнев начинает заполнять каждую клетку (каждую из живых!) внутри. На его месте образуется другой мужик. Только не такой прилизанный. Более того, этот хотя бы не позерствует лишний раз: если он противный мужик, то он противный, отвратительный, мерзкий мужлан, и это просто есть. — Даже твоя пидорская рожа не спасает положение, — хмыкнув, произносит рожа куда более мужественная (да, конечно...), выхватывая у Кори купюры и засосывая к себе в карман. — А теперь свободен. Шон Крэхан — он из этих, принципиально деловых, которые свою деловитость по первости (руководствуясь, скорее, шилом в жопе; и нечего отрицать, Кори тоже из-за него пару раз оказывался там, где нежелательно) выстраивают из говна и палок. Он как раз из таких, у которых рассусоливать не принято, и хотя бы за это его можно было бы уважать. Хотя то, что мужик оставляет Кори без гроша, которому, в свою очередь, как бы это сказать, негде жить... ладно, это не совсем мерзко, потому что Крэхан ни хуя не знает и не узнает, потому что в Кори достаточно упрямства и гордости, чтобы распространяться о подобных вещах. Сон крепче, если знаешь мало. Или это не совсем так звучит? Да кого это волнует? Кори уже вот развернулся, готовый смыться побыстрее с поля зрения остальных (их тут несколько; точнее, их тут больше, чем просто несколько, он же в группу попал), но до него все равно дошло несколько апатичное, но с чувством: — Но вокалист из тебя не такой дерьмовый, как из предыдущего. Кори напоследок только отсалютовал. Ну и стремный же этот Крэхан, если быть совсем уж честным. Кори даже нормально сигарету попросить не может; ему кажется, что ему в еблет дать проще, чем поделиться спасительным косяком. Они не товарищи даже, в том и дело. Хорошо будет, если он задержится в группе настолько, что станет постоянным вокалистом. Рвать глотку и эпатировать толпу — это ему не совсем чтобы по душе, такого не было при Стоун Саур, но... Блядь, Стоун Саур. У них есть демки; куча демок (это если даже не брать в счет те, которые подсовывал ему Джош; Кори зевал и в сотый раз обещал, что обязательно послушает и потом что-то добавит, чего, в общем-то, пока ни разу не сделал), за которые Джоэл готов был сделать из Кори отбивную, ибо тут ума не мог приложить, что с этой кучей, собственно, делать. Да очевидно было все. Альбом нужно было писать, но тут, как бы, вылез Джордисон, говорит, выручай нас, бро; группе нужен еще один голос, а ты как раз, вроде, поешь. А теперь этот же самый Джордисон смылся вместе с остальными, весьма сомнительными людьми. Крэхан говорит, он из немногих, кто приносит пользу; ну и лицемер же жирный, сам толком ничего не может, но задрать нос и начать в открытую пиздеть — это вот пожалуйста. Иногда хотелось ткнуть Шона ебалом в его же резюме (сварщик — он и есть сварщик, черт его дери!) и перетереть уже по-мужски. Ему сегодня некуда идти. Неужели опять под мостом спать? Да стрем же полный! Поэтому, отчаянно шарясь в карманах своих джинс (пальцы пока только цепляли смятые билеты на автобус; увы, канают лишь раз, и это бесит), Кори все-таки нарыл несчастные пять центов буквально на самом дне. Вот что нужно называть запасом на черный день. Телефонные будки обычно стоят для того, чтобы звонить матери и говорить, что все хорошо, когда ты, в действительности если рассматривать, находишься в полной жопе; говорить, что все заебись, все идет по плану, когда на деле этот твой козырный план гнет тебя и так и сяк. Это душное и узкое пространство смоделировано главным образом для того, чтобы навешать лапшу на уши при значительном расстоянии; но только с матерью у Кори не очень-то ладится, а сестру беспокоить неохота — она все еще ребенок. Кори обычно не тянет резину; это просто не в его стиле. Но на дворе час ночи, так что тут уже пошло в ход банальное везение: либо тот, кому он сейчас наведается, скажем, немного с другой линии (если не с другого конца их ебеней вообще), будет относительно бодр и настроен на диалог, либо Кори отхватит пиздюлей (вербальных, пока что) от жертвы, которая, вот, ловит уже десятый сон, а ее так нагло прерывают. Когда Кори звонит Джиму, он знает вот что: этот если и спит, то обязательно подорвется и на звонок все равно ответит, потому что знает, кто ему звонит. Они с гитаристом, кстати, поладили тоже не сразу; первая джем-сессия Стоун Саур в компании Джима Рута прошла не очень гладко, о чем тот не очень любит вспоминать, а Кори вообще не может вспомнить, ибо узнал про свой косяк уже утром следующего дня, продравший уставшие веки прям с дикого бодуна, через третьи лица. На следующих сессиях Кори пытался вести себя относительно трезво (именно вести, именно пытался, потому что быть трезвым он тогда пока не умел, да и сейчас у него это получается не всегда). Джим дулся, но Кори был осторожный и деликатный, почти ангел, посему и Джим вскоре размяк, и им удалось записать гитарные партии для демо. Более того, Джим потом кое-чего насочинял сам, что в разы облегчало (да и улучшало; качественно и количественно) работу. — Только ответь, я тебя Христом Богом... — нервно притоптывает ногой Кори; он едва круги не нарезает, но будка — она не настолько вместительная, даже для него, относительно компактного. Когда по сторону трубки раздался вздох (эмоциональная база весьма ограничена; Кори не может понять: ему пизда или ему пизда, но позже), Кори аж сам задышал реже. Хорошо будет, если это не шум в его же ушах, а то ведь и в психушке кончить можно. — Кто? — может, Джим спрашивает это из вежливости, потому что, блядь, кто может ему звонить в такой час?! — Не дури, — устало бормочет Кори, чувствуя легкое раздражение, какое пытается в своем голосе упрятать, — это я, Кори. — А, Кори, — апатично бросает Джим. — Чего тебе, Кори? Кори пожевал губу; затягивать с этим не надо, ибо время его на трубке весьма и весьма ограничено, а это были, между прочим, последние пять центов. Они были заработаны трудом неоправданного героизма, а героизм — он, если смотреть шире, противоестественен для обычного человека! — Короче, я в полной жопе, — честно признался Кори, нарываясь не то что на сочувствие, но хотя бы на какую-то живую эмоцию в голосе отвечающего. — Никто в тебе не сомневался, Кор. — Спасибо за поддержку, Джейми, я так тронут, пиздец как тронут, но у меня времени на пиздеж с тобой мало, а я вообще... — Ты где сейчас? — На девятой, Саутвест... — Ебать, — с чувством выпалил Джим; Кори даже притих после такого междометия, чуть было нить разговора не упустил, — ну и забрело же вас. — Так забери меня отсюда! — прикрикнул Кори; ему уже хочется применить акт вандализма, но пока он трезв, причем действительно трезв (в нем ни грамма), он еще сможет какое-то время держать свои порывы в узде. — Если и дальше будешь так орать, то хуй тебе, а не помощь, — строго отрезал Джим, и Кори послушался, потому что не мог не послушаться, потому что ему деваться некуда, а ему жить — жить! — еще одну ночь. — Будь готов; я скоро приеду.

***

Уже находясь в машине, Кори нервно потирает ладони и старается не смотреть на сосредоточенного Джима за рулем. Точнее, он тоже пытается быть сосредоточенным на дороге, но краем глаза Кори уже заприметил (даже в темноте; или Джим просто не пытается лишний раз шифрануться) покрасневшие веки, которые, стоит лишь дать волю, тут же закроются. Это лишь только подтверждает догадку Кори о том, что Джим ни хера не спал. То есть, когда Кори набрал ему, тот мог этого вполне ожидать, так как Кори накануне уже успел болтнуть, что он со своей новой группой проведет концерт, да и вообще, он тоже должен прийти, они же друзья! На что Джим тогда просто кивнул, смотрел себе под ноги или наверх, но не на Кори. Он все еще обижен из-за Стоун Саур. И сейчас, вероятно, тоже, если совсем не реагирует на Кори, который из кожи вон лезет, чтобы напряжение между ними снизило градус. — Мог бы и не приезжать. Я бы сам. — Ты бы сам? Серьезно? — спросил Джим, коротко взглянув на Кори; а взглянул он так, что во взгляде этом все было прозрачно, типа, привет, ты совсем умом тронулся? — Это именно ты попросил, чтобы я приехал. — И ты приехал. — Да потому что ты ублюдок, вот ты кто. Кори зачесал дреды назад, не решаясь признать свое поражение. Ну да, Стоун Саур пришел пиздец — и что с того?! Джим мог бы с ним не возиться; пускай, Кори бы пережил, в конце концов, он эти два года до знакомства с Джимом как-то ведь жил, и мог бы сейчас! — Останови машину, — он может это доказать! — Мы выехали на трассу, Кори; попридержи свой пузырь еще немного, мы почти на месте, — хмыкнул Джим, выпустив никотиновый пар в открытое окно. Кори поежился от холода, что прокатился по его оголенным плечам. — Я говорю: останови машину! — Нет, — спокойно произнес Джим. — Останови, — рычит Кори. — Нет. — Останови, блядь! Кори тянется, чтобы ухватиться за руль, но Джим перехватывает его руку, уже грубее произносит: — Ты отсюда не выйдешь. — Ты не имеешь права держать меня здесь! Джим резко нажал на тормоза. Он тяжело дышит, прислонившись лбом к стеклу. Молчит ведь, и это давит на Кори. — Джим... — Я не понимаю, почему, — тихо прошептал Джим, сглотнув. — Зачем ты это делаешь? Кори выдохнул. — А я не понимаю, почему ты продолжаешь со мной возиться, — он откатился головой на сиденье, сложив руки на груди. — Ты не должен, Джеймс. Правда. — Ты попросил, — устало дышит Джим; Кори хочет прикоснуться к его волосам, собранным в гигантский хвост. Кори положил руку на плечо Джима, легонько спустился пальцами по спине. Он не понимает, почему так делает, зачем так делает и, что главное, почему ему так нравится это делать. Он надеется на то, что Джим заебан настолько, что не станет обращать на это внимания. Хотя хотелось бы. Отчасти. Или не совсем. Отчасти. — Послушай, если дело все еще в Стоун Саур, то... — начал Кори, причем начал весьма нескладно; то ли из усталости, то ли из неловкости и абсурда ситуации, — я не хочу, в общем, чтобы ты переживал на этот счет. Ты хороший музыкант, и я верю, что ты найдешь людей, достойных тебя. — Зачем мне кто-то еще? — повернулся Джим, потеревшись напоследок носом о стекло. — Мне с вами было хорошо. С тобой. Кори совсем поплыл. А ведь он ни грамма не выпил, ни грамма! — А сейчас? Сейчас тебе хорошо? — прошептал Кори, оперевшись на колени и приблизившись лицом к чужому. Что-то определенно происходит, точно произойдет, и это «что-то» пугает Кори. — Даже не знаю, — Джим приближается в ответ. — Не знаю, может быть. — Может быть? — Джим прикрыл глаза; Кори выдохнул. — Может, — Кори сократил расстояние между их губами; Джим выдохнул. Если бы кто-нибудь когда-нибудь сказал Кори о том, что ему по вынуждению собственной души захочется плотно и глубоко (с чувством!) засосать одного из своих бендмейтов (пока что бывшего, но это поправить можно; пусть Джим пока посидит в неведении), он бы точно съездил тому несчастному по ебалу. Джиму он по ебалу съездить не хочет, а вот самому себе — немного. Чуть-чуть. Кори сминает своими губами чужие осторожно, почти совсем не напирая; зарывается пальцами в волосы, массирует макушку, глотает джимов стон, тихий и гортанный. Тут же до него доходит. Он резко отстраняется со словами: — Блядь, — ему резко стало жарко. — Блядь, извини; я просто... момент такой, сам понимаешь. — Да-а... — Джим пригладил спутавшиеся (благодаря Кори, конечно) волосы, зачесав их назад. Он наклоняется вперед, но Кори упирается ладонями в грудь. — Нет, погоди, — прочищает горло. — Это что-то значит? Для нас? Джим откатился назад. — Поехали, короче, — завершил он, нажав на педаль газа; вжарил необычайно быстро. Джим любит скорость. Это правда. Кори повернулся набок. — Закурить будет ведь? Так все-таки, это значило что-то?