Мороз ломит ребра

Он проснулся от спирающего его грудь воздуха. Потеряв счет времени и дней уже давно его сознание не понимало где его владелец, от чего в приступе дикой паники и ужаса металось от одного предмета убранства покоев до другого. Чего то не хватало, чего то такого очевидно-нужного, а именно Матери Ночи! Точно, он оставил ее. Дурак червей решил пойти против догматов, отворачиваясь от той, кто подарил ему смех. Он не хотел предавать ее, он хотел как лучше. Тяжесть последних событий едва ли позволила вспомнить ему хоть что то. За ним послали волка, чтобы тот растерзал бедного Хранителя, который напал на главу убежища. А он бежал на зло всем, бежал спотыкаясь, а после спрятался за дверьми старого убежища, что стояло у холодного моря. Но если Хранитель не в Данстаре, то где же? Это пустота? Пустота не может быть настолько теплой, пустота не может быть теплой шкурой, которая была накинута на его костлявые плечи, которые местами были украшены шрамами старых дней Он тяжело вздохнул, тут же скалясь от боли. Рана полученная преследователем все еще кровила, и как бы он не пытался ее перемотать, не выходило. Магией восстановления он никогда не пользовался, а план выполнил настолько быстро, что и не успел сообразить что да как. Глупый Цицерон рассмеялся, не замечая боль, он то надеялся, что подговорит хотя бы кого то! Этот кто то, пошел бы за ним, против Астрид, этот кто то помог бы уладить все проблемы, но теперь его Мать Ночи там одна! Он уже не один раз пристыдил себя за столь позорный шаг, но его слабый ум вряд-ли бы смог перетерпеть еще одно грязное слово в ее адрес. Но оставаться здесь он не мог. Что это за место? Вероятно, чей то старенький дом, ведь снаружи выл ветер, а стены лачуги сотрясались, как под удары. Оказалось, что его ложе располагалось прямо перед окном, ведь стоило толстой ткани сорваться, как все вокруг стало ярче, и гость зажмурился тихо посмеиваясь. Погода была отвратная, он сразу это пометил. Белая пелена тумана укрывала местами заснеженную землю, реку и густой лес, что стоял дальше. Снег, больше похожий на дождь тут же ударил по стеклу, от чего холодный ветер тут же просочился сквозь щели прогнившего дерева. Видно, сорванная ткань служила защитой от скверной погоды. Еще одна деталь мелькнула в его голове. Ничего кроме смеха и ветра, что впрочем создавали один вид. Ничего. Никакого намека на то, что здесь был тот, кто принес его в это богом забытое место. А судя по убранству здесь будто бы все умерло еще давно, легкий беспорядок, хаотично разбросанные травы, ступки и книги, а во главе этого зрелища его потертый костюмчик. На боку красовались неровные тугие швы, а где то заплатки. "Какая щедрость..."- подумал про себя шут, ловким движением хватая свои поноски. Деревянные ступени страдальчески заскрипели под тяжестью ног имперца, тот держался за рану, останавливаясь, чтобы перевести дух. Нельзя оставаться, мало ли его спаситель брат или сестра, что давно отступились от Ситиса, ему не хотелось повторить судьбы старого героя темного братства, что отдал свою жизнь за темную семью, а смерть его была ужасной! Цицерон точно убьет их всех. Жаль, только что его "герой" спрятал новенький эбонитовый кинжал, может и его бы шут прикончил. - Куда ты? - тихий голос прорезал тишину- ты и так , почти что мертвец- за острым словом последовала неловкая усмешка, а за ней и тишина Цицерон метнулся, в полумраке он заметил темных глаз, что голодно смотрели на него. Это мог быть только один человек - Слышащий! Хотя, может все таки мертвец, вампир же. Именно он посмел залезть в гроб Матери ночи, по приказанию Астрид, именно он стал тем, кем Цицерон уже более и не мечтал стать. Как он хотел убить его! Шут часто рисовал картины , кровавые и такие изящные, Хранитель еще никогда не убивал вампиров, но он предполагал, что кровь их холодна, так же как и их тела. Но брата, которого подарила Матрона трогать нельзя. Да, именно подарила. Цицерон тогда все говорил и говорил, а тот лишь слушал. Его он пытался убедить в том, что Астрид нужно наказать по всем правилам, но он кажется в такие моменты, не слушал его специально. - Ты не должен уходить, и теперь это мой приказ - сказал вампир, сидя у покосившегося стола - Из Слышащего обычно слова не выдавишь, а сейчас он ишь какой умный ! - возмутился шут- да и слышащий ли ты! Нет, нет! Ты слушаешь эту самозванку! И пока ты только обещал, Цицерон взял да сделал все сам - Я ничего не обещал - последовал ответ Вспыхнули бревна в камине, и свет огня освятил лицо мужчины, что уже не было изляпанно краской, но вида его это не изменило. Все те же голодные глаза, которое безразлично прилипли к шуту, да ужасные шрамы, что рассекали нос и губу, как напоминание о прошлом. Цицерон было направился в его сторону, как тот сам протянул ему кинжал - Хочешь закончить дело - иди, но учти Цицерон, ее я ослушался. Сохранил тебе жизнь. Пусть пару дней подумают, что и я сгинул в Пустоте. - А ..- тот растерялся- а Цицерон всегда говорил да! Говорил, что ты не дурак! - Ты сам сказал чтобы я сохранил твою жизнь, ну что ж..- прервал его Слышащий Это был их первый разговор. Настоящий и живой, если ситуация могла такое позволить. Вампир никогда не говорил, лишь кивал в знак согласия или кротко отвечал, но никогда он не заводил разговора ни с одним обитателя убежища, кроме Матери, с которой тот мог проговорить часами. Их разговоры были не известны даже самому шуту, которому стоило только подойти, как тот сразу же замолкал. И тогда Цицерон понял, что мамочка дарит подарок. С тех пор он говорил вампиру многие вещи, и хоть тот не отвечал, он всегда терпеливо ждал. Он слушал все, и он это точно знал, иначе зачем он сохранил ему жизнь, если уж не верил в Ситиса, не любил его, как собственного отца, и дело тут точно не в просьбе умирающего - Как только я удостоверюсь в том, что ты останешься жив, я направлюсь в Фолкрит. А пока, в этом месте никто не найдет наших следов, здесь даже охотники не ходят... - Глупый волк умер? - поинтересовался Цицерон - хоть один погиб от руки бедного Хранителя? Вампир в отрицании кивнул откидываясь на спинку стула, тем самым прося тишины, перед этим указывая на место, куда бы мог сесть и его гость. Он никогда не скажет Цицерону, что тот, оказывается прав. Когда он впервые переступил порог темного братства, он был человеком, что бродил по чужой земле без всякой цели. Убийство Алдуина не принесло ему покоя, как и кучи золота, которыми осыпали его ярлы. Да и не видел он особо смысла в деньгах, прожив без них всю жизнь с ним неизменно оставались его рваные походные сумки, балахоны да клинки, которые служили больше украшением, нежели орудием, ведь огонь давно согревал его и вызывал приступ веселья от вида скрюченных тел, если конечно он бы умел веселиться. Но с приобретением семьи кажется он видел себя настоящего, нашедшего свой очередной, как ему казалось дом. Если бы не Цицерон с его решением проблемы. Он злился, даже ненавидел его в тот момент, но по какой то причине, тот сейчас сидел перед ним. Изредка тот поглядывал на своего гостя, который недоверчиво осматривался по сторонам, замечая местами кровавые следы на половицах. Вампир лишь ехидно оскалился, но и Цицерона это тоже рассмешило, от него тоже пахло кровью, его же кровью, но Слышащий не любил имперцев в качестве обеда, больше нордов, да и мужчинам он отдавал меньшее предпочтение, поэтому, что делать с шутом дальше, он и не предполагал. Однажды его тоненький голосочек разрешал тишину его сознания, когда это случилось впервые, он хотел было уйти, но потом стало стыдно. Неудобно было уходить, когда тот рисовал портеры Матери Ночи, когда шептал, что она услышит когда-нибудь его. Так они стали друзьями, собеседниками, сказал бы Содье, ведь понятия не имел ,зачем ему друг. Зачем ему кто то нужен кроме Матери Ночи? Оказалось, что нужен. Ведь приходя во мрак убежища, он хотел увидеть его у гроба, или может в дальней комнате, чтобы просто услышать бредовые вести, или очередную жалобу на братьев и сестер. Он всегда молчал, ибо не знал о чем говорить, но Цицерон говорил. и так они коротали годы своего одиночества. Оказалось, он чувствовал сострадание, умел жалеть не только себя, но и других. Эта мысль пришла уже тогда, когда казалось, что будет слишком поздно. Поймать раненного оказалось трудно, а привести его в сознание еще сложнее. Раны он перевязал еще в Данстаре, а принялся за них уже здесь, в этом ветхом домишке, которое чудом перешло ему в наследство. Ему было страшно, не от того, что по пятам следуют имперские солдаты, а от того, что жизнь живого человека в его руках Мать ночи всегда посылала ему мучительные сны, от которых он просыпался в холодном поту, но по другому она и не умела. Это ее темная любовь, холод пустоты - ее объятия. Ее холод подобен холоду зимы, лишенный жизни и пугающий. Ему снится лес, озаренный солнечным светом. Снег хищно блестит, заводя их в самую чащу. Младший брат жмется к нему от холода, жалуется на то, что боится волков, но он молчит. Волки, они дома, дома загрызут его и брата, даже лес казался ему безопаснее. Юный сын Матери Ночи, всегда бродил по этим местам, ведь двери дома были закрыты на стальные засовы, к которым его лапы бы не смогли прикоснуться. Убить... темное таинство... мелькало в голове, но Вегейра тронуть он не мог, это дитя ничего плохого не сделало никому, а получал тот также как и невезучий старший брат. Кажется он спросил что то о болящих шрамах, которые уже как с неделю были оставлены волком, он поворачивается, но это не брат. И тогда сон кончается. Перед ним стоит возмущающийся Хранитель, снова вампир уснул у гроба Матроны, вот стыдоба. Но гнев меняется на милость, и вот уже начинается разговор в котором он не участвует. Как Мать Ночи могла выбрать не Цицерона? Преданный до безумия шут отдал свой рассудок, а теперь , как ему самому казалось, брошен как щенок, в самый холод месяца первой руки. Вампиру то проще выслушать приказ Астрид, ведь все что он хотел, это заслуженный покой в убежище, а не очередной кошмар, спасенный им же. Но вероятно так хотела госпожа, которая смилилась над своим новым ребенком. - Ох и не везет Цицерону с ..волками! - pзапречитал шут , хватаясь за больной бок- ой е.. то повозка, то эта злая псина! Вампир лишь тяжело вздохнул. Зачем мать ночи подарила ему шута? Цицерон непонимающе смотрел, выглядел он и правда не важно. Глаза не сверкали привычным огнем, лишь Пустота обволакивала его все больше, когда тот смотрел на него. Синяки под глазами были плодом непомерной усталости, и весь его бледный вид говорил о его состоянии. - Возьми - он протянул тому зачерствевший хлеб- не знал, что придется тащить тебя сюда, поэтому трапезничай тем, что есть Цицерон не жаловался, еда есть еда, а какая уже и не важно. Слыщащий, как он знал, не имел привычки жить на широкую ногу, да и хлеб в его рацион не входил уж точно. Прошло еще стройку дней, как им приходилось делить эту старую хижину. Слышащий уходил часто, и как правило не говоря для чего и зачем. Но он был в убежище, говорил с Астрид о том, что поверг Цицерона, представив ей его шутовской убор, конечно же потом вернув его хозяину обратно потому что шут закатил истерику и отказывался разговаривать после, даже пару раз отказывался есть, но свежая еда быстро поменяла ситуацию, да и настроение тоже. Хоть они почти и не говорили, один раз Цицерон принес шахтера, который работал неподалеку в небольшом лагере, хотя скорее, наверное он заманил его в дом, наврав что его друг тут при смерти, и что мол, помощь нужна. Наверное это была своеобразная плата за спасение, но он и не требовал ничего. День сегодня выдался ясным, и не предвещал каких то хлопот и приреканий со стороны Цицерона который постоянно что то требовал. Такова его учесть. Мать Ночи еще говорила с ним, отчитав конечно, но кажется та была рада тому, что ее любимый шут жив, стало видите ли скучной старой женщине одной, так хоть пред ней плясали Настоящий гурман оказался орком, какая было ирония, но теперь ему предстояло куда более серьезное задание, а если точнее, отравить самого императора. В голове не укладывалось. Он не считал себя особо опытным ассасином, да и другие бы не захотели это уж точно. - Слышащий! - шут выглянул из за двери, слегка жмурясь от солнца.- вот Цицерон все понять не может, как орк мог оказаться гурманом? - Не знаю, Цицерон - тяжело вздыхая отвечает вампир, с силой раскалывая полено. Дом было греть почти нечем , а гость оказался мерзлявым.- орки может хороши в охоте, но готовка? Никогда не понимал всех этих вельмож.. - Ты тоже не искусный повар, может прочтешь что-нибудь? О да, Цицерон кажется читал пару...точно, ты же не умеешь читать! - Немного...- он снова возвращается к своему делу. - Не считается! - тот хлопает дверью выбегая в небольшой дворик у дома где были свалены новые бревна.- а.., где мы? - Рядом с Виндхельмом, в горах Тот кивает, отвлекаясь на какую безделушку что лежала на столе. Прошло всего ничего, но почему то вопрос о том, куда он уйдет после того как поправится, сразу всплыл в его голове, не тащить же его на растерзание к Астрид? - Цицерон - он впервые зовет его- куда ты уйдешь, после того как я уеду в Солитьюд? Конечно же, ты можешь остаться здесь, но меня..- не веря себе самому он испуганно отвел взгляд, неужто он впервые волнуется за кого то кроме себя? - Ну что-нибудь придумаю уж точно! Но Цицерон не думает, что уйдет слишком далеко! - глаза имперца лукаво сверкнули - Дурак затаится и будет ждать, пока Ситис не убьет Императора твоими руками! Поверь мне брат, если не ты, то никто другой! Хотя.. конечно досадно, что я не смогу приложить к этому руки! - Я то вернусь в темную семью, а ты нет..- дрова были сложены, и теперь нож ремесленника обрабатывал свежую шкуру. -Цицерон клянется, он никогда не видел Слышащего таким...живым! - Ты уйдешь, а я кажется снова останусь один- он нервно выдыхает. Убежать некуда, уйдет в дом и тот пойдет за ним. Первая и последняя сказанная им правда сильно гложет и чувства уводят в пучину безграничных, как пустота мыслей. - значит, Цицерон и Слышащий друзья! - шут хлопает в ладоши, кажется не замечая настроение вампира- ты не был один, ты был моим другом, Ситис с тобой и наша темная госпожа, и пусть может, в Фолкрите нам не были рады, ты был рад тишине со скромным дураком. Очень щедро! Ночь скрыла старую хижину. Только дым от очага неспешно плыл куда то вдаль, показывая, что одинокая лачуга не такая уж и одинокая, вокруг лес да горы, ее вечные хранители. Вампир с неловкой улыбкой, скорее больше с оскалом слушает рассказ о пекаре, что подал гостям свою неверную жену, под видом хоркера. Пусть история была услышана уже пару раз, он рад просто слышать. - Отрави императора! и принеси славу нашей семье!- настоял Цицерон, в наглую влезая под руку и разглядывая содержание сумки- а если тебя там убьют, то ну..! Ситис все равно будет рад, и может быт Цицерон станет Слышащим- но поймав неодобрительный взгляд сразу же переменился с счастливого лица, в серьезно наигранную гримасу- Шутка! - Пора- вздыхает вампир. Тенегрив уже ждет. Этот конь, просто дьявольское создание, порой казалось, что создала его именно пустота под руководством Ситиса, иначе никто другой не создал бы столь кровожадного скакуна. Его мощные копыта крушат головы и молят кости, а острые как бритва зубы способны лишить жизни хоть снежного тролля, в общем то идеальный скакун для опытного убийцы, если бы не одно но...лошадка не переносила нового Слышащего! И это мягко говоря. Тенегрив фырчал и злобно клацал зубами каждый раз когда вампир пытался приласкать своенравного зверя. Так и в этот раз он наглым образом сбросил его со своей жилистой спины, и тот с глухим грохотом шлепнулся о снег. Данное зрелище все так же сопровождалось хохотом шута, к которому в отличии от вампира тот относился благосклонно. Конь счастливо жевал морковку, а имперец невинно смотрел на разъяренного мужчину. - Как ты это сделал ради Ситиса!? Цицерон пожал плечами помогая тому усесться на коня снова. Закон подлости, что еще сказать. Прошлый владелец Тенегрива, часто говорил, что он просто своенравное животное, и что душитель из прошлого тоже никогда ему не нравился, да так, что приходилось спасать его из ситуаций когда скакун хватал того за волосы или капюшон... - Разве он не должен служить мне! Я слышащий! - К нему нужен подход- вторил Цицерон- пробовал ли ты кормить его? Тенегрив любит лакомства! - Моя рука видимо ему предпочтительнее... - А ты попробуй - рассмеялся шут Вампир прощается с Хранителем. А тот остается у старого домишки, правда ненадолго, ведь тут же сорвав свой колпак устремляется к Данстару, а может в Солитьюд! Он просто не простил бы себе, если бы пропустил такое грандиозное событие Дым рассеивается с первыми лучами солнца, а в воздухе стоит запах гари, в котором смешивается порох, паленная кожа и едких запах масла. Назир сидит на камне у небольшого ручья, вдыхая свежий воздух и пытаясь оттереть с лица кровь и золу. Баббета сказала, что вернется к нему, когда найдет все что осталось от ее лаборатории в руинах Фолкритского убежища, да только вот что там искать он не знал. Эта чертовщина началась совсем неожиданно для них. Все убежище было в предвкушении от убийства императора, да только вот за места имперца- вампира в убежище вломились Пенитус Окулатус, сжигая все это своем пути. Приезд матери Ночи, чокнутый шут, а в итоге только пепелище осталось от их небольшого дома! Где хоть и темная семья мало была похожа на себя прошлую но все равно вершила свои темные дела. - Эй, ты закончила? Нам еще гроб грузить- рявкнул в темноту редгард- учти я уеду в Данстар сам, если ты, вампирское отродье сейчас не покажешься на свет! Но тут же мужчина затихает, снова погружаясь в свои мысли. Перед рассветом у них был час чтобы захоронить все, что осталось от этих братьев и сестер. Визара и Астрид уже нашли покой в пустоте и холодной земле, а вот Фестуса, пригвождённого стрелами, даже Слышащий не смог отодрать, не говоря уже о телах тех, на кого обрушились камни, что некогда держали их дом. От этого мужчина и не шел. Ему хватило сил признаться, что просто не сможет зайти туда еще раз. - Назир, иди за гробом - прошелестела девочка вампир, с корзинкой в руках, видимо там все, что осталось от ее обширной лаборатории - А может ну? - с надежной тот оборачивается, ловя удивленный взгляд Баббеты- начнем новую жизнь.. - Ты не сможешь- усмехается та- ты слышал Слышащего? Убежище, там в Данстаре, холодно конечно, но думаю, что-нибудь да прорастет! Редгард хотел было съязвить. Но понимал, что та тоже тоскует, пытается пережить ужас, скрывая все за своей кровожадной улыбкой. Поэтому тяжело вздохнув, тот спускается к саркофагу, чтобы перетащить на вверх. -Баббета- позвал тот, краснея от тяжести обители их Темной госпожи, которая теперь беспрекословно была их главой - думаешь, он справиться? - Если он смог сбежать от императорской стражи, то убить самого императора для него будет сущим пустяком- она хихикает, он четных попыток Назира тащить гроб по ступеням. К полудню работа была закончена. Точнее, гроб уже стоял у телеги и усталый мужчина пытался подтолкнуть его. Телега несчастно трещала, а тот в свою очередь будто пререкаясь с ней ворчал и читал проклятия всему, чему только можно было. Как вдруг, он в исступление замер, округлив глаза так, будто бы он видел призрака. И правда! Баббета тоже полная удивления вышла из тени не веря своим глазам. Перед ними стоял никто иной как Цицерон. - А мы, может все таким умерли тоже..? Девочка помотала головой, потирая глаза. Но нет, зрение ее не обманывало. Шут, которого послала убить Астрид маячил у гроба, с легкостью заталкивая его в телегу - Цицерон тоже безмерно рад видеть вас! - он заливается смехом- Слышащий послал Дурака Червей проследить как все пройдет!