Сады Плоти

Лорд Шеогорат появился в вихре разноцветных конфетти, каких-то блестящих и шуршащих бумажек и прочего мусора. Весь мусор был ярким, веселеньким, что, по мнению Нанетт, совсем не вредило мрачному Зазельму. Впрочем, Нанетт на всякий случай спряталась под чьей-то содранной кожей. Бросится ли хозяйка своему ненаглядному в ноги или будет стенать «как ты мог меня бросить» — неважно. Лучше держаться подальше. Шеогорат был одет в странного вида костюм, стряхивал с носков остроконечных туфель комки бумажного мусора и вел под руку существо, по сравнению с которым все эксперименты Релмины, включая шестирукого атронаха и кавардаков, казались обыденнее миски ухи. Даже сама Релмина оторвалась от растерзанного трупа, над которым работала. Сочно чмявкнула об пол половинка сердца. — Мой лорд! — вскрикнула она, прижимая к подбородку окровавленные руки. И оторопело остановилась. Теперь она вслед за Нанетт уставилась на создание, которое Шеогорат тащил за шиворот. Создание напоминало человека, вернее, оттенком кожи — темного эльфа, зачем-то приклеившего к черепу головной щит кланфира. Еще создание шипело и витиевато ругалось. — Эй-эй, потише. Мы все-таки в гостях у дамы, — укоризненно заметил Шеогорат. И вздохнул. — Подопечные Молаг Бала ужасно невоспитанны. Причем во всех мирах. — Мой лорд, — повторила Релмина, вытирая грязные руки о платье и примеряясь, как бы половчее кинуться на шею возлюбленному. Она исхитрилась-таки это сделать — Шеогорат даже выпустил свою «добычу», полузадушенный объятиями. — Ты вернулся ко мне! — всхлипывала Релмина, пока Шеогорат высвобождался, а существо хищно уставилось в сторону Наннет. Или окровавленного трупа. Или того и другого сразу. — Не совсем. То есть, совсем нет. То есть, — Шеогорат увернулся от поцелуя. — Одним словом, познакомься: это дитя Молаг Бала, и в некотором смысле твой коллега. «Дитя Молаг Бала» подобрало половинку сердца и, запустив когти в тугую плоть, наблюдало, как оно расползалось бахромой, похожей на наросты бородатого мха. — Мой лорд, но… — Его зовут Андрей, и он нежить. Надеюсь, вы поладите. С этими словами Шеогорат исчез. Безумный бог или нет, соображал и ретировался от любвеобильной Релмины он всегда очень резво. А «темный эльф» с кланфирьим щитом на голове остался. Андрей Цимисхе, конечно, догадывался, что после Окончательной смерти его ну никак не могут ждать райские кущи, ангелочки с золочеными арфами, или даже нагие девственницы. Тем более что единственным, на его взгляд, применением нагой девственницы было «выпить кровь, аккуратно разделить на кусочки и сделать нечто интересное, вроде головоногого моллюска». С другой стороны, подозревал Андрей, что-то пошло очень не так. Его забрал не черт с рогами, а какой-то попугайски разряженный тип. К тому же чокнутый, как все малкавиане разом, и Андрей в известных ему английских, румынских, латинских и русских выражениях пытался объяснить — вы ошиблись!! Я не псих-Малкавиан, а честный Цимисхе, епископ Шабаша, между прочим, не баран чихнул!! Желтоглазый «малк» его не слушал, обозвал каким-то «дитем Молаг Бала» (нет, Андрей не стал спрашивать, что имелось в виду, еще не хватало в малкавианских глюках логику искать) и затащил… Куда-то. — Хм, — сказал Андрей, пробуя на вкус разодранное сердце. Куда бы ни приволок его безумный тип, вышло не так уж плохо. Здесь уютно пахло гниющей плотью и свежей кровью, на каменных скамьях лежало несколько трупов, а чуть поодаль свешивались со стены чьи-то кишки. Андрей чуть не разрыдался от приступа ностальгии. Будто домой вернулся! «Может быть, я жив… то есть, мертв, но не совсем?» — подумал вампир. — Извольте объясниться! — вырвал его из размышлений женский голос. Андрей с неудовольствием уставился на обладательницу. Да-да, кажется, это она только что вешалась «малкавиану» на шею. — Хм, — повторил он. Женщина явно не была человеком: пепельно-серая кожа, ярко-красные глаза и заостренные уши выдавали какое-то иное существо, но Сородича Андрей в ней не чувствовал. — Ты будешь сегодня говорить или нет?! — потребовала серокожая. Андрей привычно применил дисциплину, чтобы превратить рот настырной барышни в комок кровоточащего мяса, похожий на куриную гузку. «Барышня» немедленно вспыхнула — в прямом смысле, рыже-красным пламенем, причем огонь этот перекинулся на обидчика. Андрей подпрыгнул на десять футов, отрастил крючья на руках и ногах и повис на потолке. — Хватит! Хватит, сдаюсь! — вопил он, потому что пламя никак не сбивалось. — Нанетт! — приказала женщина, и Андрея позорно облили какой-то дурно пахнущей жидкостью, то ли помоями, то ли сразу кошачьей мочой. Какая гадость. — Ч-что это было? — слезать с потолка Андрей не собирался. Женщина стояла внизу, уткнув темные руки в бока. Платье из человеческой кожи (кстати, милый фасон) тускло поблескивало. — Страж предков, — фыркнула она. — Не связывайся с данмерами, вампир. — С к-кем? Женщина вздернула бровь: — Послушай, ты сам выглядишь, будто за тебя Дагот Ур с Молаг Балом подрались и оба своими «благословениями» наградили, и спрашиваешь кто такие данмеры?! Она вздохнула и закрыла лицо рукой. — Лорд Шеогорат тебе ничего не объяснил? — Этот Малкавиан?! Да он чокнутый, как Мартовский Заяц! — Андрей осекся, вспомнив, как дамочка ластилась к «зайцу». Впрочем, та только пожала плечами: — Конечно. Он же принц Безумия. И поэтому, видимо, решил нас… Женщина запнулась. Щеки потемнели — кажется, она так краснела. — Познакомить, — закончил за нее Андрей и спустился с потолка, протянув собственную руку футов на пять. — Примешь ли ты меня в своей земле? — торжественно, как и полагается Цимисхе, вопросил он. — Приму. Итак, меня зовут Релмина Вереним, можно просто Релмина и во-он в той клетке пара нордлингов… можешь перекусить. Парнишка оказался воспитанным, даже слишком. Релмине он напоминал какого-нибудь чопорного альтмера — магистра Тайных Искусств, кстати, ростом он как раз был с высокого эльфа. Ругался поначалу, не иначе, от ужаса. Если бы Релмина умела сочувствовать, обязательно посочувствовала бы бедному «дитю Молаг Бала». Кстати, сам факт не-смерти и вампиризма некромантку пугал приблизительно как оголенная филейная часть — ежа в известной поговорке. Релмина подсчитала расход крови, решила, что на ее запасах это никак не скажется, и позволила Андрею пить жертв сколько угодно. Что с ним делать дальше, она не знала. Для экспериментов оскверненная проклятием Молаг Бала плоть не годится. Андрей бродил в глубинах Зазельма, пугая обесшкуренных гончих и неудавшихся атронахов. Релмина подчеркнуто не обращала на него никакого внимания. На самом деле, она бы предпочла выгнать проклятого упыря ко всем даэдра, вот хотя бы к папочке-Молаг-Балу, но не осмеливалась противиться воле лорда Шеогората. В конце концов, Релмина увлеклась очередным исследованиям (если отрезать одну кисть руки представителям разных рас, то реакция выходит тоже разная!), и совершенно забыла об Андрее. Вспомнила, только проходя мимо одной из лабораторий Зазельма. Ее недавно добытый образец, отличный лесной эльф, которого Наннет кормила свежим мясом — остатками неудавшихся экспериментов — превратился в нечто странное. Его внутренние органы проступили наружу, как роса поутру. Желудок часто пульсировал и тянулся к груде темно-коричневой в синеву мертвечины в углу камеры — она источала глубокий запах падали — тонкими усиками-щупальцами. Рот босмера оказался сшитым. Члена и анального отверстия он тоже лишился, обзавелся зато небольшим отростком, вроде гипертрофированного женского соска. Рядом с клеткой стоял «дитя Молаг Бала». «Андрей», — вспомнила имя Релмина. — Что это значит? — возмутилась она, уперев руки в боки. Окровавленные, они пачкали черное платье. Релмина обозлилась, но поздно — пятна придется выводить верной Наннет. Андрей окинул ее и босмера долгим взглядом. На ней — особенно задержался. — Я сделал его удобнее, — сказал вампир. — Его пища пришла в негодность, и я сделал так, чтобы он оказался способным принимать любой белок, в том числе разложившийся. — Кто тебя просил?! — возмутилась Релмина. Андрей был, строго говоря, прав. Она про эльфа забыла, а Наннет, старая ленивица, и рада дрыхнуть где-нибудь в заброшенной лаборатории… Релмина пообещала себе как следует наказать служанку; может быть, убить и пару раз оживить. Но сначала — наглый упырь. — Никто, — тот пожал плечами. Из-под полуистлевшего красного костюма пробивались костяные шипы; Релмина снова испытала желание немного поисследовать его. — Я просто хотел… помочь. — Спасибо, не надо! — фыркнула она. Склонила голову на бок. Лорд Шеогорат, возлюбленный ведьмы-Релмины, желал, чтобы проклятое дитя мерзкого Отца Чудовищ осталось в Зазельме, среди Садов Плоти и бассейнов крови. С другой стороны, где еще ему находиться? Может быть, Релмине и хотелось прогнать Андрея, но она не решилась бы пойти вопреки воли Безумного Бога. — Ты ничего не понимаешь в Шестом элементе, — сказала она. Андрей уставился на нее из-под своего кланфирьего гребня: — Что? — Ты ничего не знаешь об искусстве плоти, — проговорила Релмина. С тем же успехом она вновь могла призвать Стража Предков, чтобы подпалить кровососу зад. — Ты! Смертная женщина, как ты осмеливаешься претендовать на Знания Ваятеля… Он осекся под внимательным взглядом Релмины. Та думала: мы делим подземелья, а этот тип только жрет моих подопытных, между прочим, даже не заботясь о том, чтобы уничтожить трупы. — Помоги мне с атронахами. Ты сумеешь? Цимисх самодовольно ухмыльнулся. Релмина одарила его очередным скептичным взглядом, но когда Андрей согласно кивнул, взяла за холодную темно-серую руку и повела за собой. В просторной темной лаборатории-пещере с высоким потолком пахло кислятиной мочи, сладковатой гнильцой запекшейся крови и свежатиной. На каменном столе-алтаре были аккуратно разложены запчасти разных форм и размеров. Рядом стояла полка с мечами, булавами, скобами; в общем, всем тем, чем Релмина инкрустировала мышцы, кожу и кости. Из дальнего угла доносился лязг цепей и приглушенные стоны. — Что это? — спросил Андрей, и Релмина вынуждена была сознаться: — Неудачные образцы. Эти проклятые атронахи иногда… недостаточно совершенны. Проклятый упырь сардонически ухмыльнулся. — Приведи мне любого, которого ты считаешь неудачным, смертная женщина. И скажи, что именно тебе надо. Релмина засопела носом, но вместо ответа отцепила от стены одного из самых перекореженных атронахов — бедолага хромал сразу на обе ноги, они у него были левыми. Вместо рук свешивались тряпичные бескостные культи. Выражение шрамированной морды заставляло подумать о щенках в коробке под дождем. — Займись этим. Мне нужны боевые атронахи. Релмина отпустила цепь, а сама отступила. Эксперимент мог выглядеть сколь угодно калечным и несчастным, но это по-прежнему была тварь восьми футов ростом и добрых триста фунтов весом. Упырь смотрелся мелким и тощеньким по сравнению с ее созданием. «Посмотрим, на что он годен», — фыркнула снова Релмина. Ее мысли вернулись к вывороченному наизнанку босмеру. Пожалуй, стоит его как следует осмотреть и препарировать. — Я вернусь позже. Релмина занялась делами: поймала Наннет, пригрозила содрать кожу заживо, а когда та упала на колени, брезгливо потыкала в лицо носком туфли; смилостивилась и приказала тащить то, во что превратился босмер, к пыточной. В пыточной у Релмины хранились все необходимые для вскрытия инструменты. Она все равно собиралась работать без анестезии. Заодно проверить: чувствует ли лесной эльф хоть что-нибудь, после того, как его желудок превратился в дохлую медузу на ниточках? Она провозилась пару часов, поблагодарив про себя Андрея: тот крайне удачно срастил рот жертвы, по крайней мере, никаких надоедливых воплей… и вообще, Релмина поймала себя на том, что некоторые нововведения упыря ей по вкусу. Ничего особенного не выяснила: обыкновенная вивисекция с модификациями. Эффективная, не поспоришь, но ничего такого, на что не хватило бы ее собственного могущества… Даже вот этот отросток. Он выделял — всего-навсего! — кровь. Наверное, упырь собирался кормиться… сосать. Релмина представила, как Андрей облизывает «отросток» босмера. Кашлянула. У него определенно недостаток навыков… «И фантазии», — добавила мысленно. Заметила в углу тень Наннет, рявкнула: — «Убери останки», — и, махнув окровавленным рукавом, направилась к Андрею и оставленному на растерзание атронаху. «Ничем он меня не удивит». Совсем ничем, была уверена Релмина. И все же остановилась на пороге камеры. Андрей… неплохо поработал. Он расплел кривобокого атронаха на мясные волокна, а потом собрал заново; огромная неуклюжая фигура полностью преобразилась, ощерилась костяными шипами и припала на четыре ноги. По-прежнему левые, но теперь это ничуть не мешало. Больше всего создание напоминало оборотня-переростка. — Цени, смертная, — сказал упырь. Он гордо поглаживал своего зверя по холке. Красно-розовые глаза того неярко поблескивали; тварь нервно облизывалась, демонстрируя тройной ряд клыков. — Я создал его по образу священной формы Зуло, я поделился с тобой величайшими тайнами моего клана… — Вот как? — Релмина подошла поближе, тронула тупую морду зверя. Тот облизал ей ладонь, признавая за свою; Релмина мысленно поставила Андрею плюс — не попытался натравить на нее собственного атронаха. — И почем же ты решил доверить мне священные тайны? Она склонила голову набок. Андрей открыл рот, чтобы сказать, наверняка, нечто ужасно возмущенное, и только отмахнулся с высокомерным видом «что-вы-смерные-понимаете». А Релмина подозвала свистком атронаха, после чего кивнула «проклятому упырю»: — Очень неплохо. Если хочешь, можешь быть моим помощником. Но, признаться, Релмина не ожидала, что он согласится. Мертвечину Андрей забраковал: вздернул крючковатый нос и объявил, что он не какой-нибудь там презренный Джованни, чтобы возиться с трупами. Кто такие Джованни (наверное, бретоны какие-нибудь) и чем вампиру — самому не очень живому, между прочим, не угодил хороший, совсем еще не протухший, материал, Релмина так и не поняла, но троих крепких нордов, пару каджитов и даже одного аргонианина предоставила. Зверолюдьми Андрей заинтересовался отдельно: все спрашивал, не оборотни ли они, и не вампиры… с каким-то странным названием. Релмина вкратце выложила теорию, о том, что каджиты и аргониане считаются творениями Гирцина… но здесь запутался уже Андрей. — У вас очень странный мир, — сказал он. Но на тот момент он уже успел поведать о чудесах собственного: железных самоходных повозках, передаче музыки и голосов на расстоянии. Релмина решила: «родной» мир Андрея — наверняка одна из областей Дрожащих Островов. Потому как без Лорда Безумия там явно не обошлось! Еще она погнала служек в Сад Костей и Плоти, приказав доставить мембраны, экстракты дыхания — все, что необходимо для ритуала. Вернулся только один — зато с добычей. — Зачем это? — Андрей брезгливо повертел в когтистых пальцах колбу с зеленоватым пульсирующим экстрактом. — А как иначе ты собираешься вдохнуть жизнь в творение? Лучше бы не спрашивала. Андрей опять состроил крайне самодовольную физиономию. — Не учи меня искусству Ваяния, смертная. Впрочем, милостиво разрешаю поучиться у меня. Релмина только глаза закатила. Нет, этот Андрей определенно был родичем то ли альтмеров, то ли морровиндских Телванни. «Вокруг меня одни идиоты», — девиз, который можно было выгравировать на его гербе. С другой стороны, разве Релмина не считала так же? — Мы работаем вместе, позволь напомнить. И это я открыла Шестой Элемент. — Не удивлен. В мире, где до сих пор ездят на лошадях и ничего не слышали о телевидении и радио, скорее поразительно, что хоть у кого-то хватило мозгов додуматься до подобного… Релмина возмутиться не успела. Андрей, отвлекшись от прикованного к дыбе аргонианина (бедняга потерял сознание от болевого шока, когда цимисх снял с него чешую, словно чистя рыбу на обед), обернулся к ней. — Между прочим, это комплимент. Релмина не выдержала. Рассмеялась: — Вот уж спасибо. Но после еще думала: а может, Андрей и прав? Везде сплошные идиоты. Кроме нее, конечно. Ну и отдельных… бессмертных. Андрей согласился, потому что ненавидел чувствовать себя никем, и уж тем более — на чужой территории. Совместная работа с пахнущей гнилью ведьмой позволяла почувствовать себя в равных условиях. «Проще, чем кожу с младенца ободрать», — думал Андрей. ЧуднОе слово «атронах» он не слишком понял, но это не имело никакого значения: термины разные — суть одна. В первый же день они освежевали «образцы». Андрей предложил срастить рты — вопли ему досаждали и отвлекали, но Релмине, похоже, нравились; она упомянула свой «Экстракт Дыхания» — мол, создается из агонии умирающих. — Чушь, — заявил Андрей. — Агония — это просто состояние организма. Это все равно, что создавать из лунного света, или… Релмина вздернула бровь. — Вообще-то из лунного света можно делать черные камни душ. Андрей прикусил язык, чтобы не спросить, что это такое. Остроухой женщине из застрявшего в средневековье мира надлежало допытываться о чудесах техники и дисциплин, а не наоборот. Потом разделили мясо на куски. Релмина предложила порядок: тело норда, ноги коточеловека (каджита, называла она) и голова ящерицы-аргонианина. Андрей из принципа уперся. Ящеричья плоть с человеческой соединялась плохо — была жидкой, как рыбья; а кошачья воняла мочой. Андрей вывернул двуногого кота шкурой внутрь, гроздьями внутренностей наружу. Релмина аккуратно раздвигала железными подпорками ребра высокого светловолосого человека — он был еще жив, когда она вскрыла его; и кажется, удерживала в предсмертном состоянии. — Учись, женщина, — изрекал Андрей. Разумеется, у них ничего не получилось. «Атронах» вышел слабым и полуживым; кошачьи внутренности болтались, как гроздь порченого винограда. Чешуйчатые лапы подгибались под весом массивного «норда». Когда Релмина нейтральным тоном спросила о способности «атронаха» к магии, Андрей сначала возмутился, потом замялся; но придумывать отговорки — недостойно. — Не знаю, — сказал он. Он давно не считал себя человеком — или хотя бы человекоподобным, и все же сейчас испытал весьма простое чувство: стыд. И очень удивился, когда смертная произнесла: — Что ж, тогда попробуем еще раз. Твои навыки впечатляют, дитя Молаг Бала, но ты из какого-то странного плана Обливиона, если впрямь считаешь, будто магии не существует, а из лунного света нельзя созидать; в конце концов, луны — это плоть мертвого бога. Но я научу понимать. Она уточнила: — Вернее, научишься сам. Конечно, магия существовала. Андрей и сам сталкивался с нею: несколько магов обучили его кое-чему, прежде чем были превращены в предметы домашней фурнитуры. Все дело в специфике, повторял про себя Андрей, пока Релмина обучала его простейшим заклинаниям. Огонь (брр), лед, молнии. Иллюзии и прочая чушь в стиле Вентру или Тореадоров. Изменение здесь означало не столько трансформацию, сколько разную ерунду, вроде «оберегов» или уменьшения веса предметов. Ничего особенного. Но сам мир стоил того, чтобы его изучить. Вернее, миры. Релмина объяснила, что они в царстве безумного богоподобного существа, по сравнению с которым все Патриархи во главе с самим Каином — просто младенцы в песочнице. Релмина называла его лордом Шеогоратом; Андрей только хмурился, вспоминая «малка». «Угораздило же». Наверное, это было какое-то наказание за грехи. Вот только Андрей даже предположить не мог, за какие именно. — Здесь все сумасшедшие? — Именно так, — кивнула Релмина, закончив объяснять про различия Мании и Деменции фразой «но я не появляюсь ни там, ни там». — А как же ты? Релмина промолчала. После лекции Андрей скрылся на время, которое могло быть здесь днем, в глубинах Зазельма, а когда вернулся, попросил показать ему Сад Костей и Плоти. Что-то изменилось в ее лице — Андрей мог бы предположить, выражение напоминает то, какое бывает, если просишь принять в своем убежище… или если просишь женщину пригласить тебя в свой дом. А затем Релмина улыбнулась: — Пойдем. Сады Костей и Плоти — и три их цитадели, Корпускулярная Лаборатория, Каверны Шорохов и Бассейн Кровавых Слез — были сердцем ее владений. Приглашая туда «проклятого упыря» и становясь проводником, она признавала его не просто гостем. Впрочем, Релмина никогда не сомневалась в том, что делает. Они углубились во тьму подземелий — мертвых и одновременно живых. Ползучие корни гладили ее ноги под длинной юбкой. Андрея они попытались схватить и разорвать в клочья, но Релмина приказала корням не трогать его. Упырь же выглядел спокойно. «Словно уже бывал здесь», — мелькнула у Релмины странная мысль. «Нет, не так. Словно создавал нечто подобное», — уточнила она. «Усыхающие луны» озаряли узкие переходы бледно-зеленым призрачным светом. Андрей наклонялся, чтобы ковырнуть наросты грибов, а его глаза светились глубоким красным цветом, словно подтверждая — он не просто какой-нибудь зараженный корпрусом (и оттого логично попавший на Дрожащие Острова) данмер, а самый настоящий вампир. На них набросились обесшкуренные гончие, клацая желтыми клыками — выпученные глазные яблоки дико вращались. Прежде, чем Релмина отогнала бы их, просто махнув рукой, Андрей поймал пару псов и срастил их спинами — они превратились в беспомощное создание, вроде перевернутой черепахи. — Зачем ты это сделал? — спросила Релмина. — Они собирались напасть. Релмина усмехнулась и почему-то не стала объяснять, что твари так или иначе покорны ей — а если и выйдут из-под контроля, как-нибудь справится. Древесные ходы сменялись каменными, где гремели костями кавардаки. Несколько раз слышался отдаленный гул — Релмине пришлось схватить Андрея за руку, а когда случился обвал, тот метнулся от катящихся камней, не отпуская ее. — Эти обвалы тоже твоя заслуга? — фыркнул он. Вдалеке затихал грохот. Под ногами хрустели ссохшиеся ветви и кости. В углу вздулся и разлагался чей-то труп, кажется, одного из невезучих слуг Релмины. — Нет, — кротко ответила она. — Могла бы выбрать убежище понадежней, — сварливо пробормотал Андрей. И добавил, будто устыдившись невежливого замечания. — Хотя я понимаю, приходится рисковать, чтобы создать совершенство… «Совершенство». Релмина в который раз улыбнулась и сказала себе: вот видишь, стоило привести его сюда. Огненные грибы и усыхающие луны попадались все реже. Релмина соткала заклинание звездного света — даже если ее спутник и видел в темноте, а она знала владения наощупь, хотелось показать самое интересное лично. — Корпускулярная Лаборатория, — пояснила Релмина, когда они остановились в одной из каменных пещер, пронизанных древесными корнями — подвижными, как обезьяньи лапки. С некоторых корней свешивались человеческие тела, похожие то ли на паразитов-наросты, то ли на причудливые плоды. — Здесь я беру кожные мембраны и костный мозг для моих творений. Андрей искоса глянул на нее. Она разрешила: — Возьми, — и когда он подобрался к телам, извлекая вытянувшимися пальцами ингредиенты, подумала: он похож на мальчишку, который пришел воровать яблоки в чужом саду, а ему разрешили набрать, сколько вздумается. Зеленый призрак экстракта дыхания поначалу не привлек Андрея, но Релмина указала на переливчатые потоки воздуха сама: — С его помощью я могу возвращать жизнь. — Чушь, — по своему обыкновению начал Андрей, но осекся. «Это я тебе еще легенду о Нереварине Возрожденном не рассказывала», — усмехнулась Релмина. «Окончательная смерть», тоже — придумали… Нет ничего менее окончательного, чем смерть. — Возьми колбу и поймай побольше. Во-он там, — Релмина указала на корневой узел, обрамленный колючками и торчащими прямо из камня и дерева фрагментами скелетов-кавардаков. На самом крупном черепе искрился огненный гриб. К Андрею потянулись покрытые шипами плети — он обрезал их одним ударом; когда зашевелились прикованные кавардаки, разбил прочные кости, словно хрустальную вазу. Релмина покачала головой: — Ты никогда не пробовал убеждать по-хорошему? Андрей развернулся всем телом: — Пробовал. Одного малолетнего придурка. И знаешь что? Он меня убил. Релмина только засмеялась. — Идем дальше. Бассейн Крови тебе понравится. И там относительно безопасно… — в ее голос проникла предательская нотка тоски и близких слез. В Бассейн Крови она приводила самого лорда Шеогората, и там они творили Стража Врат, идеального атронаха, превзойти которого Релмине пока не удалось; иногда она думала, что Стража, на самом деле, создал хозяин Дрожащих Островов, а ей лишь позволил присутствовать. А потом она убеждала: сумеет пережить разрыв и превзойти свое лучшее творение. И возвращалась к экспериментам. Андрею все это рассказывать не собиралась. Наверное. Камень закончился — а лабиринт древесных переходов из непроглядно-темного и тесного раздвинулся до торжественных сводов дворца. По-прежнему попадались искореженные создания — гончие и скелеты, неудачные эксперименты, вроде отрубленной руки с лучевой костью, трансформированной в жучиную голову или двух лесных эльфов, обрубленных до талии и сращенных вместе. Иногда Андрей ловил созданий, разделял мясо на волокна, крошил сухие кости кавардаков, выковыривал воспаленные глаза псов из глазниц. Релмина наблюдала издалека, невольно гордясь собой. Он ни разу не обозвал ее «смертной» или каким-нибудь другим уничижительным прозвищем, отметила она. — Уже близко, — напомнила, когда к сыроватой духоте примешался явный аромат свежей крови. Бассейн пополнялся сам. Это было чудо Дрожащих Островов — такое же, как бесконечные наркотические грезы герцога Мании, или способность людей Деменции терпеть боль, не умирая, ровно столько, сколько понадобится бессмысленной пыточнице Сил. Релмина презирала обоих, герцога и герцогиню. Они тоже получили от лорда дары, но какие же бессмысленные! Релмина единственная доказала Шеогорату: она нечто большее, чем хихикающий или мрачный шут. — Вот он, Бассейн, — проговорила она, останавливаясь на пористом «берегу». Тяжелые красные воды подступали к носкам туфель. Андрей припал на четвереньки, напоминая жаждущее животное; но всего лишь обнюхивал, изучал. — Откуда вся эта кровь? Он попробовал пальцем, неуверенно лизнул своим по-змеиному раздвоенным языком. — Она настоящая. Витэ, жизнь. — Здесь начало жизни и смерти, — сказала Релмина, садясь рядом с нехарактерным для себя изяществом подобрав юбку. — Иногда я думаю, что Бассейн появился прежде всех остальных Островов, а иногда — сам Безумный Бог рожден из него. Или, по крайней мере, его стражи — аурил и мазкен. Что есть воды Обливиона, если не кровь? Андрей пропускал между пальцев темную жидкость. Он опустил голову — «кланфирий гребень» скрыл выражение лица. — Я видел «вождей» — скульптуры из сотни живых тел, слепленных и сращенных между собой, с тысячей глаз и ртов, всегда голодных и всегда готовых проглотить. Я видел дворцы плоти, где колонны были из живого подвижного мяса, мебель передвигалась на голых костях, а стены были обтянуты кожей, которая складывалась в лица тех, кого замечала. Но те творения — просто демонстрация силы, иногда беспомощная и гротескная: они больше забирали, чем отдавали. Твое же убежище… идеально. — Я знаю, — сказала Релмина. И отвернуласьь: нахлынули воспоминания о ее первых днях на Дрожащих Островах и том глупом страхе перед местными обитателями и самим лордом — страхе, который сменился… иным. Она не удержалась. Всхлипнула. — Что? — спросил Андрей, по-прежнему трогая и пробуя на вкус тягучую «воду». — Ничего, — ответила Релмина. — Ты привела меня сюда. Зачем? Релмине захотелось вскочить, взметнув юбками — ну в точности, как какая-нибудь дамочка из Имперского города. Дамочек Релмина презирала. «Просто так» — слишком глупый ответ. — В этом Бассейне зарожден был Страж Врат. Мне помогал сам Безумный Бог, и с тех пор я не сумела повторить результат, не сумела создать ничего и близко столь совершенного… — Но хотела бы попробовать? Глаза у Андрея светились желто-оранжевым. У вампиров, насколько Релмина помнила о проклятии Молаг Бала, это означало голод. Или не только. Она вздернула подбородок: — Почему бы и нет? Сначала Релмина призвала бесформенные «заготовки»- атронахов . Освежеванные туши, похожие скорее на свиные, чем на человеческие, повалились на край Бассейна. Андрей хмыкнул, — магия призыва все еще казалась ему какой-то «невероятной чертовщиной», по собственному выражению. Костный мозг и кожная мембрана заняли свое место под крупной усыхающей луной, разросшейся рядом с берегом. Колбу с экстрактом дыхания Андрей выложил неохотно, признался, что хотел сначала исследовать сам. — Наберешь еще, — деловито фыркнула Релмина. Она хотела приманить алчущего — но передумала, сардонически осклабилась и сказала Андрею: — Сейчас будем охотиться по-настоящему. Готовься. В следующее мгновение Релмина призвала самую настоящую аурил — словно выплавленную из золота, озарившую сиянием волглый сумрак Садов Костей и Плоти. Аурил вскинулась, выхватила меч — такой же сверкающий, ослепительный, как само солнце. Андрей невольно закрыл лицо руками. — Вы, наглые твари! — провозгласила аурил. У дивного создания ярости могло хватить на десяток разозленных големов, и еще дюжине кавардаков досталось бы. Релмина ударила даэдра замораживающим заклинанием. Сияние померкло, чтобы вспыхнуть еще ярче — острие меча очутилось возле горла Релмины. Аурил выплюнула свое «наглая тварь», когда сзади набросился Андрей. Если только это — уродливая тварь, похожая на бульдога-переростка, покрытого костяными шипами, — был он. Тварь рванула горло аурил, заставляя ту пронзительно визжать. Крик напомнил Релмине визги жертв в лабораториях. «Уроки Боли одинаковы для смертных и бессмертных», — философски подумала она, направляя в аурил заклинание захвата души. С телом справилась «тварь». «Бульдог» еще рвал тонкую шею аурил, царапал изящный доспех, разрывал его на чешуйки, когда Релмина сказала: — Довольно, — и Андрей вернулся к более привычному облику. — Это была форма лорда-вампира? Я представляла ее несколько иначе. — Форма Зуло, — уточнил Андрей и скривился. — Это не человек. У нее витэ горькое, как цианид, даже пахнет миндалем. — Аурил — даэдра. — Демоны? Релмина кивнула. — В любом случае, ее душа у нас. А теперь займемся плотью. Андрей облизнулся — то ли в сторону быстро тускнеющего и разлагающегося трупа, то ли вдохнув испарения Бассейна Крови. То ли в сторону Релмины; не первый раз — ее это забавляло. И определенно нравилось. Одежда Андрея оказалась изорванной после боя с аурил — полуобнаженный, в каких-то тряпках, едва прикрывающих узкое тело с сероватой кожей и едва заметными, едва уловимыми трансформациями, вроде шипов вдоль позвоночника или широко распахнутых глаз вместо сосков. Релмина поймала себя на том, что смотрит. Им надо было работать. Она отвернулась. — У нас есть душа даэдра, костный мозг, кожная мембрана, экстракт дыхания… — Плоть и кровь, — закончил Андрей. Перед мысленным взором Релмины была сцена создания Стража Врат. Она зажмурилась, чтобы отогнать ее — а потом расстегнула крючок на платье. — Я не слабее какого-то там… «лорда», — заявил Андрей. Релмине бы хлестнуть его по лицу — как осмелился, наглец; но плечи выскальзывали из растопыренного, колючего, как иглы дикобраза, платья. — Потусторонние создания, разные там призраки и демоны, очень много о себе воображают, но, по сути… знаешь, я бы посоветовал тебе явиться к этому Шеогорату и осушить его досуха. Релмина слушала. И раздевалась. В Бассейн они вошли одновременно. Андрей шагал впереди — длинный, тощий, если глядеть на спину — просто человек. Релмине пришло в голову, что существа эти, вампиры-полиморфы, «цимисхе», как он себя называл, заботились в первую очередь о том, как выглядят. Поэтому Андрей приделал себе «кланфирий гребень», изменил лицо, но сзади остался почти человеком. Ее позабавила эта мысль. Еще казалось, будто он растворяется в плотной, солоно пахнущей, жиже. Куски плоти и ингредиенты Андрей удерживал на вытянутых руках; Релмине досталась душа и дыхание. Упрямый вампир не хотел уступать своей прерогативы. — Здесь идеальное место, — все же сказала она. — Если пойдешь глубже, компоненты просто утонут. Андрей согласился. Куски мяса заняли свое место — но пока они напоминали архипелаг островов, омываемых океаном. Релмина стала на колени — кровь достала ей до груди. Она перехватила взгляд Андрея — и вернула его. Смущаться? Вот еще. Он нелюдь, она… возможно, тоже. Перед тем, как изгнать из Гильдии Магов, Травен обозвал ее исчадием Обливиона, отвратительным и богохульным. Релмина погрузила руки в непрочное месиво плоти: мясо гнило быстро, в крови — особенно; следовало поторопиться. — Начинай, — предложила она Андрею, но тот отрицательно качнул своим «гребнем»: — Вместе. Внутри туш были кости — частично сломанные или раздробленные, или просто обрубленные в неподходящих местах. Андрей вытаскивал их из мякоти, протягивал Релмине, чтобы она заполнила полости мозгом; зачерпывал кровь из Бассейна и сращивал, придавая новую форму. Потом она призвала даэдрический кинжал, чтобы выбрать сердце, легкие — самые лучшие; Андрей остановил ее предупреждающим жестом, и, после того как Релмина выбрала, отделил сердца от путаницы артерий и вен, почки и печень, желудок и скользкие трубы кишок без прикосновения железом. — Живое к живому, — произнесла Релмина, любуясь его работой. — Я не вполне жив, — заметил Андрей. — Неважно. Кровь в Бассейне забурлила — выступила серо-розовая пена. Она оседала на «островах»- тушах ; Андрей смахивал ее тыльной стороной ладони. Релмине пена почему-то напоминала вычурные одеяния в стиле двора Мании. Глупое сравнение. Релмина выложила скелет и распределила внутренности. Андрей натянул мышечный каркас и укрыл кожей — темно-сероватого оттенка кожей, такой же, как его собственная…или Релмины. Это был удивительно заботливый жест. «Проклятый упырь», — подумала Релмина и погладила его пальцы — до кончиков длинных когтей. Создание лежало в Бассейне — в открытые вены затекала кровь из резервуара; Релмина думала о рождении ребенка и о том, что новое создание, возможно, сильнее прежнего Стража. Вместо мечей и креплений из железа Андрей использовал измененные кости, ороговевшую плоть, которая оказалась намного прочнее. Шипы торчали вдоль предплечий, вырастали из мускулов ног. — Он сможет убирать их, словно кошка — когти. Я исследовал этих… каджитов, и понял принцип, в том числе применительно к гуманоидному созданию, — пояснил Андрей. Релмина вздохнула. Оставалось подарить «ребенку» душу даэдра и первый вздох из светящейся зеленым колбы. Лишь бы лорду Шеогорату понравилось. Впрочем, Релмина поймала себя на том, что ей почти все равно, посмеется ли над ней неверный возлюбленный. — Спасибо тебе, — сказала она Андрею. Тот положил руку ей на плечо. Из ярко вспыхнувшего камня-ловушки медленно втекала в тело Стража душа аурил; а следом — дыхание. Андрей наклонился к ней. Релмине померещилось, что хочет поцеловать; вернее — она успела понадеяться на это. Шейные позвонки тихо хрупнули; но за секунду до того, как вампир свернул бы ей шею, Релмина успела отбросить его. Она ударила огненной вспышкой. Пещера наполнилась отвратительной вонью горелой мертвечины, холодного пепла. Андрей повалился на спину, — обугленные кости торчали из быстро тлеющего мяса. Его кожа вытягивалась в трубочки, судорожно глотающие драгоценную витэ. Он не издавал ни звука. И тогда закричала Релмина — тонко, пронзительно, срываясь на всхлипывания и рыдания. Ей вторил новорожденный Страж, бессмысленно заколотил ногами и руками, выпуская и пряча шипы. Страж подполз к Релмине, она оттолкнула его, схватилась за виски, повторяя: — Почему?! Боли хватило бы на несколько Стай — заполнить до отказа яростью и бешенством, чтобы бежали, не различая дороги, пробивали лбами бетонные стены, выли и рвали на части. Боль сжигала его в прямом смысле. Руки осыпались пеплом. С лица облезла кожа вместе со всеми косметическими изменениями; если бы не Бассейн, Андрея все-таки настигла бы Окончательная Смерть — в другом мире. Но сильнее всего хотелось заставить Релмину замолчать. Заткнись, шипел Андрей, превращая клок кожи в пчелиный хоботок и пытаясь проглотить витэ. Заткнись, — когда огонь проедал насквозь, до костей. Андрей чувствовал себя ветхой мумией, в которой даже черви сдохли тысячу лет назад. Витэ из Бассейна уже не помогало. Он лишился рук и ног и лежал там, где недавно покоились острова-туши. Страж прятался за Релмину. Она нависала — грозная, как само возмездие. — Дура, — проговорил Андрей, ненавидя ее — и себя тоже. — Я не собирался тебя убивать. Я хотел дать тебе Становление. Релмина смотрела на него тускло-красным, застывшим взглядом. — Это смешно: у вас здесь ничего не слышали даже о Каине, но ты подобна воплощению Изменчивости, — Андрей клацнул зубами. — Никто и нигде не достоин Становления более, чем ты. Мы могли бы вернуться в мой мир. Ты стала бы архиепископом. Примасом. Частью Черной Руки. Сам Саша Викос просто кастрат с нелепым самомнением по сравнению с тобой. Релмина слушала, склонив голову. И вынесла вердикт: — Глупец. Она подозвала Стража — приказала склониться, а потом подняла Андрея… то, что от него осталось. — Я привяжу тебя к Стражу, а его отправлю на поверхность. Ты говорил, что солнце убивает вас; но я не хочу твоей смерти. Ты сумеешь слиться с нашим… дитя, врастешь в его тело, и я приму тебя — вас обоих, обратно. Когда она закончила, прикоснулась губам к обожженному рту Андрея. Наверное, подразумевала поцелуй, решил тот. Воистину она была еще более достойна, чем он думал. Как жаль, что ничего не получилось. Как жаль. — Таково мое прощение, — заключила Релмина. Привязанный к спине Стража Андрей рассмеялся. Скальпель выскользнул из пальцев и воткнулся в глаз распяленной на столе жертвы со звуком, похожим на шлепок. Вертикально торча, скальпель напоминал серебристый восклицательный знак. В углу вздохнула Наннет. Очень громко, скамп ее побери, вздохнула. — Я вырву тебе язык и заменю его дохлой крысой, — пообещала Релмина. Голос противно дрожал. Наннет притихла, и Релмина дернула скальпель на себя — жертва, молодой данмер, безнадежно задрожал; слишком измученный, чтобы кричать или вырываться по-настоящему. Несколько минут Релмина сосредоточенно ковырялась в его внутренностях. Глаза у данмера закатились, выставив розоватый белок; он умирал. Релмина подумала, что Андрей бы сумел вырастить в дополнение к легким жабры за считанные минуты. И попробовал бы клятый эльф позорно сдохнуть!.. Релмина с ненавистью дернула отросток аппендикса, увлекая брызнувшую мезентерием связку кишечника. Данмер, конечно же, умер. Придется оживлять и начинать все с начала… — Сколько до рассвета? — спросила она, презирая себя за слабоволие. Наннет замялась, завозилась в своем углу. — Отвечай, говорят тебе! — Около часа, госпожа, — пролепетала Наннет. Час. Совсем немного осталось. Как раз успеет оживить подопытного и, если повезет, закончить работу… Совершенно без участия всяких там самонадеянных упырей. Релмина смотрела на распростертое перед ней тело — темная кожа и густо-багряная изнанка; потухший взгляд, искаженное гримасой муки лицо. Интересно, Андрей вплавит себя в тело их дитя? Или предпочтет умереть? — Можете меня наказать, госпожа, — пробормотала Наннет. — Но вы несправедливы. Он же хотел как лучше… — Заткнись. Релмина швырнула скальпелем в служанку, но промахнулась. Наннет закрыла лицо руками. — На самом деле, мне кажется, это он так по-своему… симпатию выражал. — Заткнись! Она ударила кулаком в теплое густеющее месиво внутренностей. Зря все рассказала Наннет, теперь та действовала на нервы; а еще у нее можно было спросить в очередной раз «сколько осталось до рассвета». Пропади оно все пропадом. — Но госпожа, вы же сами говорили… — Еще слово и я… Она не сумела придумать достойной кары. Вместо этого длинно выругалась, почему-то на языке айлейдов, и зашагала к выходу. Небо было темно-индиговым с малиновыми пятнами, как будто разлили банку варенья. На горизонте слабо светлело. Пахло спорами грибных деревьев — пряно, до щекотки в носу. Под ногами расстилалась роса. Предрассветные приметы, если только Релмина что-то помнила о смене дня и ночи. Она нечасто покидала Зазельм. Релмина подумала: — «Осталось меньше получаса». Наверняка, Андрей уже позаботился, чтобы не принять Окончательную смерть. То есть, она опоздала. Атронаха нигде не было видно. Релмина оглянулась, попыталась подозвать чарами — ничего не вышло. Она ведь так и не осенила новорожденное дитя ритуалом магических уз. Она просто выгнала его с привязанным к спине Андреем. Глупая смертная. «Глупая женщина, — уточнила она, — которая влюбляется в лордов даэдра или лишенных всякого человекоподобия тварей». «Что ж, такова моя судьба», — ответила самой себе Релмина. По голеням хлестали болотные усики. Мягко пружинила грибная трава. Она заметила атронаха — тот стоял посреди каменистой равнины, что располагалась между Зазельмом и остальным Пределом. Казалось, будто собрался приветствовать солнце. «Я опоздала», — повторила она и все равно поторопилась. Она сломала невысокий каблук на туфле и с остервенением отбросила обе. Малиновое растекалось все ярче, захватывало области темноты. Звезды почти исчезли. — Андрей! — крикнула Релмина. Атронах повел круглой лысой башкой; рассвет выступал из горизонта, словно вытекала кровь из вспоротой артерии. — Проклятый упырь, только не говори, что… Атронах развернулся. Вампир был по-прежнему привязан к спине. Руки и ноги осыпались пеплом. Из груди выпирал частокол ребер, словно он пытался выбраться из собственного полусоженного тела и восстановить с нуля. — Ты передумала? Готова принять Становление? — ухмыльнулся Андрей. «Кланфирий гребень» раскрошился, потому что его коснулся первый луч света. Рассвет уже здесь. Вот он. «Опоздала». — Нет. Я пришла, чтобы забрать тебя, — вздернула подбородок Релмина. Второй луч обрезал отростки ребер, точно ножом. «Только не это. Пожалуйста». — Милосердие? Не ожидал от тебя подобной слабости. Ты меня разочаровываешь, — дуновением ветра сорвало губы. Пепел угодил Релмине в глаз; и она зажмурилась, смаргивая слезы. — Нет. Литургия боли: когда умираешь, боль заканчивается. Ты же не думал, будто я позволю… Из-за горизонта поднималось солнце. Релмина вскрикнула, будто это она была вампиром и умирала от золотого жара. А потом солнце остановилось; как будто застряло. — Одним словом, это я принимаю тебя…как ты там говорил? В клан, стаю? В мои Сады Плоти, так точнее. И мне плевать, согласен ты или нет. Она потянула атронаха за руку. Глупая сентиментальная женщина, влюбляющаяся в тех, кого не следовало бы. Вот только, кажется, Андрей пробормотал: — «Спасибо». — Ну, разве они не очаровательны? — Шеогорат даже в ладоши захлопал. Возле его трона крутилась сфера, в которой можно было различить Релмину и существо из другого мира. Стоящий позади Хаскилл вздохнул. — О, я предвкушаю, чего они натворят вместе… гирлянды из внутренностей? Обитые живой кожей стены? Пфе, вчерашний день… Хаскилл снова вздохнул. Кажется, у него имелось свое мнение о союзе вампира-вивисектора и пыточницы-ведьмы, но зачем делиться тем, что все равно не найдет поддержки? — Они смотрятся… перспективно, — нейтральным тоном проговорил камердинер. — И, кажется, уже вошли в подземелье. Вы можете запускать солнце, которое, между прочим, отстает уже на, — Хаскилл сверился со спрятанным во внутреннем кармане золотыми часами, — шестнадцать минут. — Ты, должно быть, забыл — Дрожащие Острова — мое царство! Солнце здесь ведет себя так, как хочу я. О, а я хочу посмотреть, что будет дальше… Кровавые ужасы? Ужасные кровавости? Тварь Молаг Бала служит мне! Представляю, как он разозлится! Шеогорат погасил сферу. — Впрочем, не будем торопить события, — он подмигнул Хаскиллу. — Я проспорил десять золотых… себе же! А долги надо возвращать, да. Особенно себе. Но все равно доволен. Релмина теперь прекратит хныкать и оставит меня в покое. Это надо отпраздновать, Хаскилл. Всем сыру!