***
Амнезия. Тигнари сидит прямо на стопке подушек, одетый в пижаму, голова обмотана толстой повязкой. Девушка, одетая в цвета леса, стоит рядом с юношей, а медик осматривает его. Травматическое повреждение головы. Может плохо помнить детали прошлого. Девушка закрывает рот руками. Глаза юноши суровы, закаленный янтарь, который выдерживает песчаные бури. Лекарь подходит к Тигнари и жестом указывает на него. — Я предлагаю вам поработать с ним, чтобы попытаться заполнить пробелы в его памяти. Может пройти несколько дней, недель или месяцев, прежде чем он полностью восстановится. — А есть ли шанс, что он не восстановится? — голос девушки совсем крошечный, как и она сама. — Он невелик, но… да, есть. Будьте терпеливы. Не пытайтесь торопить его. Дайте ему вспомнить естественным образом. Медик исчезает в какофонии звуков, приглушенной закрытой дверью. Тигнари наблюдает, как оставшиеся двое обмениваются взглядами, фиолетовые глаза поднимаются, чтобы моргнуть в суровом янтаре. Эта сцена пробуждает воспоминание в глубине его сознания. — Коллеи? Она поворачивается к нему, достаточно быстро, чтобы он вздрогнул. — Вы помните меня, мастер? — Ах, да. И… — он поднимает взгляд на молодого человека. Их глаза не встречаются. — Генерал… Генерал Махаматра. Пауза. Он не получает ни подтверждения, ни опровержения. Когда наступает тишина, Коллеи спрашивает: — Вы помните его имя или кто именно он такой? — Генерал Махаматра — лидер Матр. Это дисциплинарные офицеры, которые следят за академической честностью. — Тигнари смотрит на него, не в силах удержаться от настороженности. Он покинул Академию из-за несогласия с их основополагающей философией. Неужели Генерал Махаматра пришел сюда, чтобы провести расследование и заставить его вернуться? — Его имя… — Сайно. — это прозвучало как низкое ворчание. Он поднимает глаза, без эмоций. — Мы… Напряжение. Тигнари загибает пальцы на одеяле. — Мы…? — Неважно. — Сайно поворачивается и кладет руку на плечо Коллеи. Она подпрыгивает и замирает, когда он наклоняется вперед, чтобы прошептать ей на ухо. Он выходит, бесшумно закрывая за собой дверь. Тигнари смотрит, как она возится, а потом берет табурет из угла и садится у изножья кровати. Ее руки сжаты в кулаки на коленях. — Вы… помните, что произошло, из-за чего были ранены? — Нет. — Хорошо. В лесу Авидья прошел сильный ливень. Несколько дней назад произошло наводнение, и нам пришлось помогать эвакуировать людей в Гандхарве. Вы руководили эвакуацией. Там был ребенок, который поскользнулся и упал с уступа, и Вы бросились за ним. — она делает паузу. — Г… Сайно спас Вас. Ребенок в безопасности, но Вы получили очень тяжелую травму головы. Это объясняет повязку и потерю памяти. Он переводит взгляд на витраж рядом с дверью, цвета отражаются на деревянном полу. Солнце не знает, что такое гнев природы, и это одновременно и проклятие, и благословение. — Я понял. — Вода помогла смягчить Ваше падение, но медик считает, что Вы ударились головой обо что-то во время падения. Вам придется оставаться в постели еще несколько дней, прежде чем Вы сможете вставать и ходить. — она снова останавливается, тщательно подбирая слова. — Учитель… ничего страшного, если вы ничего не помните. Мы можем помочь Вам, понемногу. У Вас есть ко мне какие-нибудь вопросы? — Да, ну… почему Генерал Махаматра здесь? Обычно его не интересуют ни стихийные бедствия, ни наша работа в качестве лесных дозорных. Он здесь, чтобы присматривать за мной? Боюсь, с моим состоянием я не представляю особой угрозы для Академии. Коллеи потянулась к карману. Тигнари тянется к ней, когда она встает и кладет небольшой предмет на тумбочку рядом с ним. Это золотая серьга с тремя свисающими листьями. — Генерал здесь не для того, чтобы арестовывать Вас. Он… говорит, что эта серьга может помочь. Но Вам пока не стоит ее надевать, — поспешно добавляет она. — Ваши уши также были повреждены во время падения. — Если он здесь не для того, чтобы арестовать меня… это означает, что мы… — Тигнари не может заставить себя сказать это. Есть что-то еще. Как смешно это звучит — отношения между ним и Генералом — помимо рабочих. С чего бы ему проявлять к нему интерес? Его обязанности заключаются в поддержании академической честности, а не в заботе о здоровье одного лесничего. И все же его сердце замирает при этой мысли. Он опускает глаза. Кто я?***
Следующие несколько дней он не видит Генерала Махаматру. Коллеи заботится о нем, поддерживает его руки, когда он держит чашки и миски, мажет мазью его синяки, меняет повязки, когда ему это нужно. Она поддерживает его, когда ему разрешают встать с постели, шаткими шагами идет к двери, где он стоит на пороге и смотрит на Гандхарву, зеленеющий рай под солнцем. Это переполняет его, вызывая всплеск воспоминаний, которые оживляют его дух, пробуждают память о клятве, которую он дал себе, — защитить окружающую среду, несмотря ни на что. Проходит неделя. Тигнари достаточно оправился, чтобы самому ходить по мостам, медленно и уверенно. Он разговаривает с разными лесными дозорными, не упуская из виду, как настороженно следят за ним их глаза. Ему приходят на ум их имена — Амир, Насрин, Ашпази, Ирадж. Это все. Он старается не замечать пульсацию разочарования в их словах, когда они рассказывают ему свои собственные истории. Иногда, краем глаза, он улавливает вдалеке знакомую пару ушей на капюшоне, надвинутом на пепельные волосы. Ночью он слышит тихие шаги кого-то, осторожно ступающего по траве, один за другим. Это вызывало чувство комфорта, но и разочарования, как если бы его ожидания не оправдались. Почему? Почему он так разочарован? Почему Генерал Махаматра все еще здесь? Следующее утро озаряется волной поздравлений. Тигнари выходит из своей хижины, уже не замотанный в бинты, а одетый в свой обычный костюм. Он натягивает перчатки, поправляет капюшон, зашнуровывает сапоги. Золотая серьга остается на тумбочке, спрятанная в тени. Он чувствует себя почти завершенным, но все же чего-то не хватает. — Мастер! — Коллеи подходит к нему, глаза горят энтузиазмом. — Хотите пойти со мной в патруль? Если мы пройдем по одному из наших обычных маршрутов, это может помочь Вам что-то вспомнить! Тигнари улыбается и кивает. — Конечно. Сначала мне нужно кое-куда забежать. Мы можем встретиться с тобой у входа в деревню? — когда их пути разошлись, он поворачивается спиной и направляется вверх по склону, который ведет к городу Сумеру. Разговор между Генералом Махаматрой и Амиром прекращается, когда он приближается к ним. Амир бормочет извинения и спешит прочь, не поприветствовав своего товарища, лесничего. Тигнари шагает впереди генерала в плаще, пряча глаза за волосами. Ему не нравится гул в груди. — Генерал. — Н… Тигнари. Я вижу, ты здоров. — Да. Как долго Вы еще пробудете в деревне? Его пустое выражение лица надламывается, освещенное тревогой. — Что ты имеешь в виду? — Я не совсем понимаю, зачем Вы здесь. В обязанности матр входит расследование нарушений академического кодекса, а никто из Лесных дозорных не является ученым. Даже те немногие, что остались здесь, не проводили никаких исследований, достойных Вашего внимания. Ваше присутствие заставляет их чувствовать себя неуютно. — Я здесь не как Генерал Махаматра. — его тон был резок. — Я здесь по другим причинам. Тигнари смотрит на него суженными глазами. — Каким именно? Он не получает немедленного ответа. Вместо этого тот говорит: — Ты не носишь свою серьгу. Рука со смущением подлетает к уху. — Коллеи сказала мне, что мои уши были повреждены при падении, поэтому я был осторожен. Есть ли еще какие-нибудь изменения, которые Вы заметили во мне? — Я так много в тебе заметил. — слова тихие, предназначенные для него самого, но ничто не может ускользнуть от чуткого слуха Тигнари. Проходит мгновение, и Генерала осеняет осознание. Он поднимает глаза, и его стоическое выражение лица покрывается трещинами. — Прошу прощения. Я тебе мешаю? — Нет. — Тигнари отвернулся. — Если… Вы намерены остаться, то пожалуйста. Просто… имейте в виду. — он идет обратно по тропинке и встречается с Коллеи на другом конце Гандхарве, чтобы начать их патрулирование. С этого момента происходят изменения. Генерал больше не держит дистанцию, а по вечерам стучит в дверь, предлагая чай, финики с медом или сумерскую розу, сорванную с обочины дороги. Тигнари чаще видит, как он беседует с другими лесными дозорными, по-прежнему скрытый плащом. Хотя вокруг него все еще витает властная атмосфера, она смягчилась под влиянием привычки. Ему интересно, как он выглядит без этого наряда. Кажется, будто образ в его сознании искажен. — Коллеи? — Тигнари заглядывает в ее хижину. Сейчас середина дня. Обед уже съеден, птицы объединились в высокопарный хор, направляемый ласковыми водами оврага внизу. — Ты занята? — О, Мастер! — Коллеи сидит за своим столом, учебники раскрыты перед ней. Она застенчиво прикрывает свои бумаги, когда он подходит к ней и заглядывает в глаза. — Я просто… пытаюсь написать письмо. Я Вам нужна? — Письмо? Кому? — Моей подруге, Эмбер. Она живет в Мондштадте. Она очень помогла мне, когда я была там, и мы обмениваемся письмами каждый месяц. Мне давно пора написать ей ответ, поэтому я работаю над этим, но… — она почесала ручкой макушку головы. — Все идет не очень хорошо. Тигнари замечает табурет в углу и приносит его. — Почему бы мне не помочь тебе? У меня такое чувство, что раньше мы вместе писали письма. Это правда? — О, да! Сейчас я стараюсь не просить Вас, так как я стала намного лучше в этом, но это все еще немного сложно. Она рассказывает ему, что хочет написать, а он помогает ей с орфографией и структурой предложений. Он наблюдает, как она бормочет слоги под нос, осторожными движениями пера выравнивая буквы. Сцена кажется… знакомой. Он делал это раньше. Он… уже был в таком положении. Он пишет при свечах. Его почерк аккуратен, отработанный за время написания бесконечных отчетов. Пламя мерцает, когда ветерок пробирается в окно. Возможно, ему это кажется, но воздух кажется сухим и засушливым, как в пустыне на другом конце страны. Письмо представляет собой стандартный отчет о том, что произошло за последние несколько недель. Он пишет о разочаровании Коллеи, когда ее элеазар помешал ей сдать экзамены. Он упоминает, как посланники Академии снова посетили его, чтобы предложить ему должность, но встретили очередной отказ. В заключение он рассказывает, как бессонными ночами он забирался на крышу своей хижины и смотрел на звезды, гадая, видит ли он их тоже. Они всегда заканчиваются одинаково. Я люблю тебя. Я желаю тебе всего хорошего. Подписано его именем. Запечатано и сложено для его сокола-посыльного, чтобы тот улетел в пустыню, где он… — Нари? Нари, ты меня слышишь? Его глаза открываются, сопровождаемые пульсацией боли в черепе. Он застонал, снова зажмурился и зажмурился. Рука ритмично поглаживает его по голове. Раз, два, три. Снова и снова. — Нари. Ты можешь посмотреть на меня? Он изо всех сил пытается подчиниться. Его зрение затуманено, но он фиксирует взгляд на паре глаз цвета заката, обращенных к нему. Прежде чем он успевает осознать это, его рука тянется к нему. — Сайно. — имя дается легко, скользит по гласным, имя, которое он произносил много-много раз. Мозолистая рука крепко сжимает его. Генерал смотрит на него с такой печалью в глазах, что у Тигнари защемляет в груди. Почему ты смотришь на меня такими глазами? Он произнес его имя, когда не должен был. Он протянул ему руку, когда не должен был. Он смотрел на него так, как не должен был. Кто ты? Тигнари забыл, когда не должен был.***
Утро. Глаза Тигнари открываются. Он слегка поворачивается к окну и видит, что уже рассвело. Его уши дергаются. Кто-то стоит за дверью, но пока он открывает ее, присутствие исчезает. Однако его нетрудно отследить. — Генерал. Он встречает его на склоне в сторону города Сумеру. Генерал повернут спиной, голова склонена. — Вы встали ужасно рано, — комментирует Тигнари. — Вы куда-то направляетесь? Колебание. Затем: — Я должен вернуться в пустыню. — тишина, поражение. Тигнари знает, почему. — Я обязан следить за тем, чтобы Хранители Деревни Аару соблюдали правила в изгнании. Я вернусь нескоро. Прошло два дня с тех пор, как Тигнари потерял сознание от этого воспоминания. Он делает шаг вперед, открывает рот. Он знает, что должен отпустить его, но… — Вы торопитесь? Не могли бы Вы пойти со мной в патруль? Генерал поворачивается и смотрит на него. Его взгляд отстраненный, как солнце, что тоскует по луне. — Зачем? — Я знаю… — он делает жест в его сторону, затем обратно к себе. — Между нами… что-то есть. Оно есть, но я не могу получить к нему доступ. Я думаю… если мы проведем некоторое время вместе, это может… — Тигнари сглотнул. — Если не получится, то… мне жаль. Мне жаль, что ты потерял человека, которого любил. — Я согласен. Зови меня Сайно. Это может… — он колеблется. — Это может помочь. Их глаза встречаются. — Сайно. — имя звучит странно на его языке. Не хватает чего-то, что Тигнари не может определить. Он поворачивается. — Давай патрулировать Чинватскую равнину. Позволь мне… сначала взять кое-что из дома. Как только он забрал то, что хотел, они пошли вниз по склону к урезу воды. Тигнари до сих пор не помнит, как упал, хотя смутно помнит бурю и события, последовавшие за ней. Сайно идет на полшага позади него, скрытый волосами и капюшоном. Он не издаст ни звука, пока не заговорит Тигнари. — Ты был в Гандхарве во время бури? — Да. Я вернулся после нескольких месяцев, проведенных в пустыне. Прибыл за день до начала эвакуации. — Правильно ли я понимаю, что ты помогал? — Да. — И… — хвост Тигнари вильнул, задев легкий материал плаща Сайно. — Ты… спас меня? — Да. — Все будьте начеку! — кричит голос позади него. Он оглядывается через плечо, взгляд устремлен на мост из лозы, подвешенный над оврагом. — Осторожно! Земля… — Берегись! — Мастер! — Нари! Он бросается вперед, к Сайно, и тот моргает в ответ, терпеливо и непоколебимо. Тигнари чувствует, как его рот открывается, но у него нет слов. Он качает головой и идет дальше. Они держатся у кромки воды. Это не столько патруль, сколько прогулка, так как его внимание сосредоточено на всем, кроме состояния окружающей среды. Его взгляд задерживается на поникших ветвях, покрытых мхом, лотосах на небольшой глубине, освещенных стволах деревьев и лианах. — Ты… привел сюда Коллеи. Он помнит, что это произошло ночью. Пара отправилась из Мондштадта, чтобы добраться до святилища деревьев. Освещенный фонарями, он опустился на колени перед девочкой. — Ничего страшного, если ты не умеешь ни читать, ни писать. Все мы начинаем с незнания — в этом ты ничем не отличаешься от других. Может быть, начнем с написания твоего имени? Занятый ее практикой, он разговаривал с Сайно. Детали смутные, обрывки слов, которые не могут сложиться во что-то существенное. Все, что он помнит, это торжественное бормотание второго. — Я оставляю ее на твое попечение. — Да. — Ты оставил ее здесь… почему? — Догадайся сам. Тигнари делает паузу, чтобы осмотреть его. — Ты… матра. Забота о ней мешала бы твоей работе, потому что ты часто путешествуешь. Я редко покидаю лес, поэтому ты решил, что здесь у нее будет более стабильный график. — Есть и другие причины — она искренне заинтересована в том, чтобы стать лесным дозорным. Кроме того… — Сайно встречает его взгляд. — Я бы не доверил ее никому другому. Теплота, благоговение, глубина доверия… все это так чуждо Тигнари, но он чувствует, как учащается сердцебиение, как тепло распространяется в груди. Он пригибает голову. — Как… как мы познакомились? — Что ты помнишь? — Я… ты подошел ко мне после одной из моих лекций в Пардис Дхьяи. И тогда… Вспышки. Прогулки по многочисленным маршрутам региона, глубокая беседа или недовольство одной из шуток. Ночи, проведенные в его хижине, в окружении образцов и бумаг, напоминающие об учебных занятиях, которые они проводили в студенческие годы. Маленькие пакеты, сопровождавшие письма время от времени, в которых лежали медовые финики, сохранившиеся цветы из пустыни — память среди разбросанных руин, зарытых в песок. Руки, задерживающиеся на мгновение. Глаза, поглощающие друг друга. Улыбки, которыми они делятся друг с другом. Поцелуи, тронутые жаром пустыни и ароматом леса. Перед глазами Тигнари кружится. Дыхание перехватывает в горле. Он спотыкается, сапоги шлепают по мелкой глубине. Рука подхватывает его, притягивая к теплому телу. Голос шепчет ему на ухо. — Тише. Я держу тебя. Знакомый голос. Тигнари моргает, распознавая беспокойство во взгляде напротив. Жестокий удар бьет по его черепу, и он зажмуривает глаза. Он прохрипел: — Прости. Я просто… моя голова… — Давай, я отведу тебя к бревну. Передохнем. Сайно прижимает его к себе, и они садятся на поваленное бревно, покрытое мхом. Тигнари прильнул к нему, окутанный его теплом, но дрожь продолжает пробегать по его позвоночнику. — Мне кажется, что я близок к тому, чтобы вспомнить, но каждый раз, когда я пытаюсь, оно отдаляется, — шепчет он. — Все воспоминания… они перепутаны и не встают на свои места. Я не хочу, чтобы они исчезли. Я… Нежный поцелуй касается его макушки. Сайно прижимается к нему, кладет свои руки поверх его. Вода течет у их ног, трава взъерошена лягушками и ящерицами в почве. Деревья свистят на ветру. — Ты всегда говорил мне, что природа — это ни что иное, как жизнестойкость. Что бы ни случилось, она всегда восстановится. Ты такой же, Нари. Ты вспомнишь, а я буду ждать столько, сколько потребуется. — А если я никогда не вспомню? — шепчет Тигнари. — Что, если я забыл, как любить тебя? — Мы создадим новые воспоминания. Мне все равно, если ты не ответишь на мои чувства взаимностью — ты важен для меня, и я сделаю все возможное, чтобы обеспечить твое благополучие. — Мое тело реагирует на твои прикосновения. Мое сердце… бьется быстрее, когда ты рядом. Оно помнит, но я… — он качает головой в разочаровании. — Мне не хватает чего-то жизненно важного. Чего-то, что могло бы доказать, что ты и я… Он замолкает. Сайно наклоняется к нему, пытаясь перехватить взгляд. — Нари. Посмотришь на меня? Тигнари подчиняется. Сайно целует его. О. Этот свет, призрак губ на его губах, приглашение или отказ. Если он примет приглашение, то отправится в путь памяти, шаг за шагом к воспоминаниям, запечатленным в небе. Если он откажется, то отвернется, проложит новый путь, по которому сможет идти один. Он целует его в ответ. Мир исчезает. Он чувствует только Сайно — его тепло, его стройное тело, его нежные губы. Его голос эхом отдается в его сознании: то он бесстрастно произносит шутку, то взволнованно рассказывает о новых поступлениях в его коллекцию открыток. Его шаги гулко отдаются вокруг, тяжелые шаги, привыкшие к неровному песку, а не к скользкой лесной земле. Его смех согревает грудь, в ответ на язвительную реплику, бесстрастный ответ, признание в любви. Тигнари помнит это. Я помню. Слезы текут по его лицу. Я не должен был забывать. — Нари. — Сайно обнимает его, поглаживает по спине. — Не плачь, а то овраг снова затопит. — Сайно… — Мм? Он смотрит вверх. Его извинения прорываются сквозь всхлипы. — Прости меня. — Ты спас жизнь ребенку. Если бы ты действительно забыл нас, я бы ухаживал за тобой тысячу раз, потому что ты единственный, кого я люблю, в этой жизни, в следующей, во всех других. Даже если бы ты не ответил на мою любовь, я бы поддержал тебя и сделал счастливым. — Сайно целует его в нос. — Никогда не извиняйся. Я прощаю тебя. Они остаются в объятиях друг друга, пока рыдания не стихают, зрение не проясняется, а разум не обретает ясность. Тигнари лезет в карман и показывает ему серьгу. — Коллеи сказала мне, что это поможет мне вспомнить. Ты… дал мне ее, не так ли? — Да. — Сайно без колебаний берет ее и снова цепляет на ухо. — Это символ нашей любви и подтверждение того, что ты будешь рядом. Тигнари смеется. Он ненавидит это, но все равно любит его. — Я не могу поверить, что люблю тебя. — А я не могу поверить, что ты мой. — он осыпает его поцелуями, душит смешками и теплыми объятиями. Тигнари отпускает его, чувствуя, как слезы застилают уголки глаз человека напротив. Он хотел этого так же сильно, как и Тигнари. Он никогда не забудет. Он клянется, что никогда не забудет.