Преподавательские забавы

— Что это? — Юнги только успела переступить порог учительской, как за ней следом сразу же вбежал один из учеников. Он держал в руках кипу бумаг и с дрожащими поджатыми губами протягивал их Мин. — Это проект, — взволнованно отвечает парнишка, по его виску трагично скатывается капля пота. — К-который вы нам задавали две недели назад. Я немного опоздал, но... Пожалуйста, проверьте сейчас. Юнги выгибает бровь, произносит строгое и ледовитое "нет", и проходит дальше в кабинет, чтобы поставить сумку на один из столов, а ещё проигнорировать звуки спотыкания и нервного бормотания своего ученика у себя за спиной. — Ну пожалуйста, учитель Мин! — он настырно пытается вручить преподавательнице так называемый проект и чуть ли не падает к ней в ноги, умоляя. — Я был очень занят, пожалуйста! Я обещаю, что такого больше не повторится, проверьте! Юнги вздыхает обречённо, упирается бедром в край стола, и всё же принимает из рук парня листы. Тот чуть ли не взвизгнул от неожиданного счастья, словно божественными лучами озарившего его в пасмурную погоду, но серьезно, чего вы ждёте от самой Мин Юнги? Девушка с нечитаемым выражением лица бегает взглядом по страницам, переворачивая одну за другой, и спустя долгих пару минут пытки ожидания — листы со всеми стараниями просто разлетаются по периметру. Шокированный взгляд парнишки пересекается со всё таким же неизменным и незаинтересованным взглядом преподавательницы, которая на этот раз вздыхает уже как-то разочарованно и произносит так, что в пору бы всем надеждам на счастливое и безмятежное будущее ученика рассыпаться в прах и развеяться на арктических ветрах, так же раздуваемых одним лишь взмахом миновской ладони: — Это даже на тридцать баллов не тянет, Ли Джону. Попытайся в следующий раз сдать вовремя, и не заполнять водой основу, списанную из интернета. Даже для офисного планктона способностей больше надо иметь. Кусая губы то ли от злости, то ли от отчаяния, парнишка принимается шустро собирать с пола бумаги. Юнги отходит от стола только когда несчастный ученик выбегает из учительской, кажется, по пути снова роняя парочку листов своей не более важной работы. — Вы так жестоки, — слышится со стороны знакомый голос. Юнги поворачивает голову в сторону, глядя на то, как за одним из дальних столов сидела одна из её молоденьких младших коллег — Чон Хосок. Та сидела так тихо, что Мин её даже не заметила, пока та сама не отозвалась. Девушка улыбается уголком губ и склоняет голову в сторону, глядя на то, как её сонбэ безразлично хмыкает, взмахивает своими белокурыми высветленными волосами и проходит к одному из шкафчиков, чтобы забрать оттуда пальто. — Жестоко было думать, что я приму то, что он принёс. Хосок ничего конкретного на это не отвечает, только мычит якобы в понимании, параллельно так же тихо поднимаясь со своего места и подходя к неспешно одевающейся коллеге. — Может вам просто нравится вести себя, как сучка? — раздаётся внезапно. Юнги ахуевает так, что даже рука, что сжимала бесцветный бальзам для губ, вздрогнув, замирает. Возмущение рвётся наружу и только Юнги хочет развернуться, чтобы высказать пару лестных, как её тут же придавливает грудью к хлипкой дверце другая пара грудей, тесно прижимающаяся к лопаткам. — Вы же не такая стерва, когда меня рядом нет, не так ли? — Что вы себе позволяете?! — Мин не вскрикивает и не взвизгивает, как это обычно ожидается от настоящих жертв насилия, её голос звучит лишь самую малость строго и ещё чуть более возмущённо. Но Хосок знает, что Мин будет сопротивляться лишь для вида. У неё было достаточно времени, чтобы в этом убедиться. — Немедленно отойдите от меня, Чон Хосок. — Ну же, хватит играть со мной, — чуть обижено звучит брюнетка. Она прикрывает глаза, когда проводит носом вдоль белых прядей волос у старшей за ухом, вдыхает их запах, словно мечтала об этом очень давно, и опускается ладонями всё ниже, распахивая получше полы пальто и добираясь до краев чёрной юбки, чтобы после её слегка задереть и аккуратно прикоснуться кончиками пальцев к худым ляжкам. — Неужели вы думаете, что я никогда не замечала ваших взглядов? Ох, какими же разными они бывали. От пылкого возбуждения до холодной ревности, Мин, я замечала всё. И вы знаете об этом. Вы знаете, что я всё время провоцировала вас, и знаете, что я знаю о том, как вы провоцировали меня. Так зачем же нам продолжать эти бессмысленные игры с расстояния? Когда мы так близко... Разве вам не хочется уже сдаться..? Хосок мягко ведёт губами по краю ушной раковины, переходя на шею, на которую Мин так и не успела повесить шарф. Она целует её, не оставляя следов, и заставляет Юнги под такими нежными, и одновременно колючими прикосновениями, вздрагивать. А Юнги под ней, под Хосок, под её руками и губами, действительно плавится, особенно после таких речей, которые заставляют себя почувствовать какой-то графиней или принцессой из средневековья. Кажется, Чон действительно изучала её долго и тщательно, раз уж смогла догадаться о таком необычном фетише своей коллеги. — Не понимаю о чём вы... — дрожь в голосе скрыть не удаётся, зато удаётся её скрыть в локте, удар от которого Чон получает под самые рёбра, и более не из-за силы, а из-за неожиданности валится на пол. Юнги, не оглядываясь, тут же срывается с места, подхватывает свою сумку со стола, и даже не удосужившись закрыть свой шкафчик, выбегает из учительской. Под быстро удаляющийся стук каблуков, Хосок, хрипло посмеиваясь и утирая с нижней губы собственную слюну, которая оказалась вне полости рта из-за судорожного кашля, вновь поднимается на ноги. — Кошки-мышки, значит, — хмыкает преподавательница, зачёсывая свои слегка потрепавшиеся волосы назад. Она смотрит на время, которое показывает, что уже как 10 минут закончился рабочий учительский день (а время учеников закончилось и того раньше, хуй пойми что тут так поздно забыл тот отчаянный парнишка), и, подхватив какую-то связку ключей, выключает в кабинете свет, закрывает дверь и так же неспеша направляется вдоль коридора, слегка срезая по пути к конечной цели. Юнги тем временем уже успешно добежала до поворота. Она устало упирается рукой в стену и пытается отдышаться, параллельно оглядываясь по сторонам, дабы проверить, не подстерегает ли её опасность прямо за спиной. Впрочем, какая тут может быть опасность — ясно не совсем. Разве что теперь так называют главных героев своих влажных снов, которые чуть ли не прямо предлагают тебе потрахаться на работе, только уже наяву. Мин вздыхает облегчённо, будто бы действительно сбежала от чего-то ужасного, а не от своей горячей коллеги, слегка поправляет чёлку и уже на нормальной скорости движется дальше по пустому коридору, намереваясь как можно быстрее добраться до дома, как очень-мега-неожиданно, дойдя до следующего поворота, ее хватают за локоть и грубо толкают в самую ближнюю распахнутую дверь одного из классов. — Далеко собралась? — голос так и сквозит ухмылкой, когда Хосок снова прижимает Юнги к какой-то поверхности, только на этот раз она крепче дверцы шкафчика. Чон сейчас очень похожа на маньячку, которая добивается не добровольного секса со стороны Мин, а хочет просто её словить, усыпить, расчленить и продать на чёрном рынке. Ещё больше она начинает смахивать на такого злодея, когда накручивает на кулак белоснежные волосы и тянет их назад, заставляя старшую болезненно замычать. — Ну же, Юнги, мы же обе этого хотим... Хосоковы губы оказывается на своём месте — на шее Мин. Та от прикосновения к эрогенной точке тяжело выдыхает через рот, но продолжает ещё слабые сопротивления в виде поёрзывания из стороны в сторону и толкания Чон в пах своей задницей. Очень серьёзно и очень грубо, Хосок от такого напора просто в невообразимом шоке, но так даже лучше. Брюнетка слабо кусает Мин в основание шеи, параллельно снова обхватывая девушку за талию со спины, и просовывает руку под юбку между чужих ножек. Ведёт языком от места укуса прямо за ушко, где снова целует, подбирает губами нежную кожу и оставляет цвести засос. Было бы классно, если бы он вдруг превратился в татуировку, но об этом как-то попозже. — Закрой дверь, — раздается хриплое. Ну всё, война окончена, Юнги машет белым флажком. — Не надолго же тебя хватило, — так же хрипло смеётся Хосок, нехотя отстраняется от старшей, которая мигом скидывает с себя пальто, и закрывает дверь, через которую они минутой раннее сюда ввалились. — Мне не нравятся ролевые, — фыркает Юнги, морща свой кнопочный носик и упираясь спиной в стену, ожидая, когда младшая снова её прижмёт. — Больше не соглашусь на такое. — Так ты же сама предложила, — выгибает бровь Чон, но от этого её улыбка меньше не становится. Она вновь подходит к Мин, кладет свои руки ей на бока и толкает колено между чужих ног. — Ну значит больше не буду, — закатывает глаза онни, параллельно обнимая Хосок за шею. Они притягиваются друг к другу без лишних слов, как магниты. Поцелуй ленивый, но вязкий, сразу с языком, потому что так они любят: сначала сильно и пошло, потом невинные прелюдии, а потом снова до синяков и ссадин. Такие американские горки прослеживаются у них, к слову, не только в сексе, но сейчас не об этом. Они в принципе очень разные, но в то же время у них много сходств. Так, наверное, говорят все, кто друг с другом давно и расставаться не планируют ещё дольше. Юнги бреется до гладкой кожи, а у Хосок на лобке стрижка. Хосок любит ножницы, а Юнги нет. Юнги любит нежно и ласково, а Хосок быстро и жёстко. Хосок любит БДСМ, а Юнги только игрушки от них. Юнги любит быть ведомой, а Хосок вести. Хосок рычит сразу, стоит хоть как-то проникнуть в её влагалище, а Юнги на седьмом небе от счастья, когда её долбят глубоко. Юнги врезать может, а Хосок чужой кулак словит и поцелует в костяшки. Потому что на людях Юнги грубая, а дома наоборот. А Хосок что при всех, что один на один — улыбнется и с этой улыбкой потом будет душить тебя, пока глаза не вылезут. Другие люди со стороны скажут, что Юнги спокойнее Хосок. А дома Мин первой закатывает истерики. Хотя ебут они мозги друг другу всё же с одинаковым усилием. Но об этом всём тоже не сейчас. Все разногласия забываются в мгновение ока, когда влажный чонов язык скользит глубже, с напором, изучает всё, будто бы не сделал этого уже давно, а единственная инициатива, которую Юнги может проявить в этот момент — это добровольно тихо поскулить, крепче обнять чужую шею и ближе прижаться грудью к груди. Одежда мешает сильно, хочется как обычно, потереться сосками о соски, даже не смотря на то, что у Юнги грудь меньше, чем у Хосок, их двоих это абсолютно устраивает. Хочется больше контакта, больше стимуляции, трения, поцелуев, касаний. Хосок кусает Юнги за губу резко, а та в этот же момент прижимается своей промежностью к её ляжке, сразу же начиная мелко двигать бёдрами вперёд-назад, потираясь. Чон крепче сжимает её бока, слушая тихие постанывания и сама до жути возбуждается от ощущений того, что киска её девушки сейчас елозит по её ноге, хоть и закрыт весь этот вид парой слоёв одежды, к сожалению. Но в юбке Юнги всё равно выглядит балдёжно, да. У Хосок наверное на это просто фетиш. Как только она видит старшую в юбке — руки сразу начинают чесаться в желании залезть под нее, и неважно уже чем — теми же руками или сразу лицом. Чон понимает, что неосознанно оторвалась от губ старшей, когда та требовательно её тянет к себе за шею вновь и мычит обиженно. Хосок улыбается ей, чмокает, а после сразу кусает, после чего вновь целует глубоко. Как бы по-педофильски это не звучало, но Юнги, когда возбуждена, ведёт себя как ребёнок, и Хосок это нравится. Брюнетка поднимается руками выше и принимается терпеливо расстёгивать каждую пуговку на блузке Мин, одновременно с этим убирая свою ногу, за что тут же получает сильный укус в губу. Хосок шипит, Юнги тоже, но не от боли. Юбка светловолосой падает на пол, после чего они отстраняются от стены, и аккуратно движутся в сторону учительского стола, параллельно стягивая с Юнги блузку, а с Хосок рубашку. Чон падает в преподавательское кресло, а Юнги сразу седлает её, возобновляя то, что начала у стены. Руки скользят друг по другу, согревают, поглаживают, сжимают и никак не могут остановиться на чём-то одном. Бюстгальтеры мешают, но никто их пока не снимает. Они все ещё в обуви, а Хосок ещё и в брюках. Мин наклоняется, позволяя Чон чмокнуть свои ключицы и доступные участки груди, и вместе с этим стягивает с себя туфли, которые небрежно откидывает куда-то непонятно куда. Хосок легче — она в кроссовках, которые стягивает, наступая на пятки и тоже куда-то откидывает. — Блять, — Мин елозит на бёдрах младшей и не может остановиться. Не может остановиться тереться об неё, не может остановиться кусать свои распухшие губы, не может не смотреть на брюнетку, не ласкать все возможные оголённые и не оголённые участки чужого тела. Слишком возбуждены, слишком хотят друг друга просто всегда. Всхлип. — Трахни меня, Хоби, трахни, пожалуйста... Юнги смотрит умоляюще, а её бёдра подрагивают, но ни на секунду не останавливаются. Светловолосая откидывается спиной назад, больно упираясь в стол, одной рукой тут же хватается за его край, чтобы не соскользнуть и не упасть, а второй держится за руку Чон. Мин чуть ли не со слезами на глазах смотрит на хитрую ухмылку коллеги и с ещё большей злостью взмахивает тазом вверх, пачкая своим насквозь промокшим бельем её подтянутый живот. На нём остается поблескивающая в тусклом свете влажная дорожка от природной смазки Юнги, что с таким отчаянием стимулирует свои эрогенные зоны об девушку, сидя у нее на коленях и чуть ли не падая назад. — Как же я могу тебя трахнуть, когда ты так яро буквально дрочишь об меня, Юнги-я? — издевательски тянет Хосок, а после проскальзывает пальцем под резинку чёрных, кружевных, чужих трусов, чтобы заставить Мин вздрогнуть в одно мгновение, а в следующее оттянуть край белья и резко отпустить. Новый всхлип сопровождается шлепком резинки о кожу. На бледном впалом животике остаётся красный след от удара, и лёгкая боль заставляет бёдра несчастной Юнги лишь сильнее подрагивать. — Я всё сделаю, — сипло шепчет Мин, прикрывая глаза и откидывая голову назад. Вопреки словам, её движения лишь ускоряются. Она всё более отчаянно трётся об Хо, и с каждым мгновением дёргается всё прерывистей. Стоны становятся не такими протяжными, а короткими, и учащаются, как и дыхание. — Остановись, — в голосе Хосок не прослеживается и капли того, что можно было бы посчитать за слабость или покорность чужим прихотям. Такое ощущение, что если Юнги сейчас действительно не остановится, то Хосок просто встанет и уйдёт. — Я.. я не могу-у... — воет Мин, жмурясь сильно, дабы слёзы не пролить, хотя те очень просятся. — Й..Я п-почти же.. Ещё... Ах... — Остановись, — снова чеканит Хо. У нее взгляд не холодный, пылающий. От страсти, возбуждения, злости. Она довольно вспыльчивая и Юнги очень хочется узнать, насколько, но точно не сейчас. Под крепкими, но весьма женственными ладонями, что сжимали её ляжки попеременно с ягодицами, Юнги собирает всю свою волю и, с силой прикусив губу, всё же замедляет свои движения, через пару секунд останавливаясь и вовсе. Грудь резко опускается под разочарованным выдохом-стоном. — Умница, — голос Чон тут же становится мягче, довольнее. Была бы Юнги кошкой, замурчала бы, уже позабыв о не достигнутом оргазме, ведь похвала и одобрение Хосок для неё важнее мимолётной вспышки удовольствия. Тем более когда младшая может принести ей их десятки. Брюнетка с нажимом проводит ладонями сначала по бёдрам, а потом по тонкой талии, которую сжимает и тянет снова на себя, заставляя Мин вновь прижаться грудью к груди. Хосок обожает кожу Юнги. Идеально бледная, выше всех корейских стандартов. Мягкая и горячая, хотя со стороны всегда кажется ледяной настолько, что только прикоснись — ногти посинеют и кровь циркулировать перестанет. Хосок обожает шею Юнги. Это одна из множеств эрогенных зон старшей. Всегда такая хрупкая и безупречная, что Хосок хочется целовать её вечно, пятнать своими метками и никогда не отстраняться. Хосок в принципе обожает всю Юнги и всё, что есть в ней. Перечислять слишком долго, и каждый раз будет находиться что-то новое, что Чон будет лелеять и обожествлять. Влажные чмоки заполняют практически пустующий кабинет, ровняясь по частоте вместе с хриплыми вздохами-стонами. Хосок любит шею Юнги в самом глагольном смысле, целует, облизывает, покусывает, пока Мин снова вся трясётся от чувствительности, зарывается музыкальными пальцами в чёрные, словно вантаблэк на фоне её бледности, волосы, и сжимает у самых корней, то оттягивая, то притягивая к себе вновь. Они хоть и не айдолы, но засосы на самых видных местах в их преподавательском мире тоже не особо приветствуются. — Ты от меня сейчас ничего не оставишь, — хрипло смеётся Юнги, когда Чон переключается на её плечи и ключицы, которые та ещё немного и действительно сожрёт, словно дикая собака. — Ты будешь меня трахать сегодня или нам стоит обсудить твой вечно отсутствующий обед? — Когда ты стала такой занудой? — с таким же смешком интересуется Хосок, когда всё-таки отстраняется от своей Белоснежки, и не смотрит в чужие глаза, ведь полностью поглощена разглядыванием своего творчества на холсте под названием "Мин Юнги". — С тех самых, когда ты оборвала мой оргазм а теперь сидишь издеваешься, — Мин закатывает глаза, а после цепляет чужой подбородок, чтобы эгоистично его задрать и заставить Чон обменяться пылкими взглядами. — Кого ты обманываешь? — беззвучно насмехается Хо, отчего только её плечи подрагивают. — Всегда была такой. Зануда Мин. И когда солнечные губы накрывают сахарные, у Юнги совершенно не остаётся никакого желания продолжать ёрничать. Она лишь мычит согласно и прикрывает глаза. Да, пусть зануда, зато насколько же она любима и желанна. Рядом с Хосок, наверное, даже монстром быть не будет страшно. Языки скользят друг по другу ласково, словно это один из их первых поцелуев, но наслаждаться нежностью у них долго не получается, потому что Юнги все ещё сидит на коленях Чон полуголая и как бы невзначай напоминает своими поёрзываниями, для чего они всё-таки сегодня заняли школьный кабинет, где уже завтра с утра будут сидеть и клевать сонными носами ученики, совершенно не подозревая о том, чем тут занимались двое их любимых преподавательниц. — Языком или пальцами? — внезапно и так хрипло-низко спрашивает Хо, отстранившись от губ Юнги. Та, в свою очередь, получает микрооргазм от голоса младшей и вопрос пропускает мимо ушей. — Ч-что? — сипло переспрашивает и не успевает даже глаз раскрыть, когда её стягивают с колен и без лишних вопросов ставят на собственные ноги. Хосок разворачивает Мин к себе спиной и толкает её к краю стола, тут же нагибая и заставляя Юнги прижаться грудью к деревянной поверхности. До светлой головы, полностью затуманенной возбуждением, не сразу доходит, что происходит, но когда Мин всё-таки понимает — чужие пальцы с нажимом проводят по горячему и мокрому клитору прямо через ткань нижнего белья, которое, в прочем, было не более сухим. Юнги коротко стонет и приподнимается на носочках, в желании получить больше прикосновений и больше трения. Хосок хихикает где-то над её головой, одной ладонью ведёт по гибкой спине, а пальцами второй продолжает играть с чужой промежностью. Она двигает подушечками вверх-вниз, натирая, и всё же больше уделяя времени круговым движением у самой чувствительной точки, пока Мин под её руками дрожит, стонет, и пытается хоть как-то подмахивать бёдрами ей навстречу. — Быстрее... — умоляющим шёпотом просит Мин, но остаётся проигнорированной. Чон прекращает стимуляцию и отвешивает по чужой заднице звонкий шлепок, заставляя девушку под собой вскрикнуть от неожиданности, а после резким движением стягивает с неё трусы, которые после сами скользят по худым ногам на пол. Юнги остаётся их лишь быстро переступить и пальчиками ног отшвырнуть подальше. В который раз Мин портят оргазм, но она знает, что каждый такой случай сделает в конце фейерверки лишь более оглушающими и ослепительными. Поэтому она терпит и сдерживает в себе своё привычное ворчание, но не сдерживает очередной громкий вдох, когда пальцы Хосок скользят по всему клитору, собирая на фаланги смазку, а после быстрым, но аккуратным движением, проникают в Юнги до самых костяшек. — Блядство! — выругивается светловолосая, тут же сжимаясь, но спину глубже прогибая. Она крепко хватается за края стола и вновь прикусывает губу, когда пытается расслабиться под нежными поглаживаниями по спине. Нельзя сказать, что ей больно, ведь пальцы у Хосок тонкие, да и проделывали они часто такое, но каждый раз всё так же вызывает трепет, словно впервые. Горячие стеночки то сжимаются, то разжимаются, обволакивая своим жаром и влажностью чужие пальцы, которые плавными движениями то входят, то выходят. И на самом деле это не очень удобная поза для таких фрикций, но какая разница, когда Юнги нравится, а Хосок в принципе и живёт только ради того, чтобы у Юнги было всё, что ей по душе. — Мало... — хнычет снизу Мин, покрутив в нетонком намёке тазом, чему Хосок улыбается слишком нежно, а после грубовато сжимает хрупкое бледное плечо, максимально плотно прижимает ладонь к чужой промежности и с наработанной силой и скоростью принимается долбить мокрую дырочку, из-за чего Мин аж вскрикивает, мелко подкидывая свою задницу вверх. Каждое движение сопровождается хлюпом, смазка вытекает из Юнги, как из самой настоящей течной омежки, скользит по костяшкам Чон и скапывает на пол. Хосок с удовольствием думает о том, как бы она могла заставить свою онни это всё слизать, но вовремя вспоминает, что они не дома, и что песка между зубов ей хватило ещё со времён пляжной поездки. Ведь секс у моря звучит конечно здорово, на на практике весьма залупное дело, особенно когда у тебя под руками такая чувствительная девушка, как Юнги, которая дышит тяжело, вскрикивает и дёргается резко, когда ты проходишься своими ласками по её самым чувствительным местам. Хосок упивается её дрожью, её стонами, двигает кистью резво и сама ощущает, как течёт, ведь выглядит Юнги с любого ракурса крышесносно, а ощущается ещё лучше. Свободная ладонь собирает с кожи спины жар и сжимает где-нигде, пока не добирается до одной из ягодиц, мнёт её со вкусом, царапает под громкое, наполненное неземным наслаждением, мычание старшей, а после скользит между, ниже, где уже работает вторая ладонь, собирает подтек смазки и бессмысленно вытирает об край горячей дырочки, куда мощно вторгаются сейчас пальцы другой руки. Юнги снова стонет, не прекращая, а Хо продолжает играться, разглядывая и надавливая. Всё теми же свободными фалангами она скользит ещё немножко ниже, по горячим влажным краям до самой головки клитора, которую принимается натирать подушечками. — Блять, — на выдохе снова матерится Мин. Она проводит кончиком языка по нижней губе изнутри, выталкивая изо рта вязкую слюну в порыве возбужденного забвения. Раскрытой ладонью с силой проводит по столу, будто бы пытаясь загнать себе занозу и почувствовать что-то ещё помимо жара и удовольствия внизу, что с каждой секундой всё ближе подводят её к оргазму, которого — она знает — так и не получит, ведь у Хосок просто талант — обрывать всё перед самим пиком. И вот в третий раз стимуляция прекращается без предупреждений. Юнги думает, что так скоро станет инвалидом, а Хосок думает, как сильно хочет ощутить свою девочку на языке. — Шестьдесят девяточку? — с лучезарнейшей улыбкой спрашивает Чон, пока Юнги устало гудит, но всё же согласно кивает, разгибаясь со стола: — Погнали. — Что ещё за «погнали»? — недовольно спрашивает Хосок, пока стягивает с себя брюки и такие же, как и у Мин, чёрные кружевные трусики. — Мы трахаемся или в машинки играем? — В машинки играем, — без особых раздумий отвечает старшая, так же стягивая с себя нижнее белье, после чего Чон к ней подходит и они заводят друг другу руки за спины, чтобы расстегнуть бюстгальтеры. — И сейчас будем объезжать трассы друг друга, да? — Определённо. Они обмениваются улыбками из-за такой тупорылой шутки, после чего Мин бессовестно скидывает со стола лишние предметы и удобно ложится на него. Хосок забирается сверху, спиной к лицу Юнги, перекидывая через нее ногу и сразу становясь на колени. Сонбэ гладит руками подкачанные ляжки своей младшенькой, и несильно тянет на себя, чтобы Хосок чуть передвинулась назад. — Невообразимо прекрасна, — бормочет себе под нос Чон, когда раздвигает колени Юнги и наклоняется к самому лону, паралельно максимально прогибаясь в пояснице и разъезжая колени, чтобы у Мин потом не болела шея. — Ты? — со смешком спрашивает Юнги где-то позади. — Ты, — исправляет её Хосок и проводит языком по гладкому лобку, заставляя старшую слабо дёрнуться. — Ах... Нет, ты... — в добавок к спору, Юнги отвешивает Хосок шлепок по заднице, которую после сразу тянет на свой упругий язык. — Блять... — чуть ли не впервые за сегодня матерится брюнетка, теперь полностью падая и прижимаясь грудью к животу Мин, кончик языка которой теперь во всю скользит по всем самым чувствительным местам. Он с силой упирается и елозит вокруг головки клитора, а после сахарные губы накрывают и всасывают одну из больших половых губ Хосок. Она втягивает её слабо, отпускает, смешивая с чужой смазкой свою слюну, целует, лижет вдоль и переходит на другую сторону. Неспеша, будто бы ест десерт, а не делает кунилингус своей девушке на учительском столе, за которым они в будние дни тоже стоят преподают. — Давай ты играться дома будешь... Вздох-стон, сопровождаемый тихим хихиканьем с другой стороны. — Ты тоже там не отвлекайся, — Юнги сжимает ягодицы младшей и оттягивает в стороны, кусает за одну, оставляет засос, а потом ещё один и ещё, снова лижет клитор и на этот раз целует уже внутреннюю часть бедра, принимаясь за свою работу попеременно то там, то там. Хосок снова стонет на выдохе, обнимает онни за ляжки и получше раздвигает её ноги, чтобы потом вновь провести языком по лобку и, не останавливаясь, скользнуть им прямо в щель. Она лижет головку, слегка зацикливаясь на ней, потом кусает слабо со всех сторон и на конце плотнее прижимается лицом к промежности, чтобы языком скользнуть прямо в дырочку, как и любит Юнги. В подтверждение правильности действий младшей, Мин особенно несдержанно стонет и подкидывает свои бёдра вверх. На языке так и вертится "да-да-да, выеби меня!", но Юнги не позволяет себе отстраниться от вылизывания, поэтому в благодарность лишь может ускорить собственные кручения языка и активнее им начать потирать по всей длине. Они дышат тяжело носом, чмокают, хлюпают ртами, стонут и скулят, и жаждут всё больше стимуляций. Поэтому вскоре двигаются уже всем телом, одновременно потираясь о животы друг друга сосками. Девушки дёргают бёдрами и отчаянно, но мысленно, желают сжать волосы друг друга на макушках и затылках и сильнее насадиться на упругие языки. Хочется сказать "быстрее", но получается ускориться лишь самой. Челюсть устает быстро, но передышка сейчас кажется по-настоящему дурацкой идеей. Невозможно её воплотить в реальность, когда так близко. Когда так отчаянно двигаешь бёдрами, течёшь, насаживаешься сама и насаживаешь на себя. Когда руки сжимают друг друга грубо, властно, страстно, оставляя синяки и царапины. Когда стонешь в немогу и любишь, любишь, любишь, что дальше кажется уже нельзя так отчаянно и нереально. Хосок хнычет, стонет судорожно и до боли в коленях склоняется ниже, сильнее насаживаясь на такую же нуждающуюся Юнги, дёргается и бьёт кулаком по поверхности стола, достигая оргазма и чуть ли не теряясь в прострации. Она продолжает быстро проникать языком вглубь Юнги, параллельно поскуливая, и подносит к головке ее клитора два своих пальца, их кончиками принимаясь так же скоро потирать-поглаживать самую чувствительную точку. Старшая вскрикивает следом, кончает, сильно дёргается и сжимает между бёдрами голову Хосок, что продолжает её трахать языком. — Ах, бляхмхмть... — выстанывает светловолосая, снова сильно дёргаясь под брюнеткой. Та всё же останавливается и просто устало валится сверху на задушено прохрипевшую Мин, даже не поменявшись в позе. — Классно... — спустя минуту-две молчания и восстановления дыхания, комментирует Хосок и её тело начинает подрагивать в смехе из-за того, как это звучало. — Да пиздец, — летит в ответ. — На столе неудобно кстати. Не будем больше. — Не будем, — соглашается Чон. — ...Хочу в следующий раз сесть тебе на лицо под трибунами в спортзале.