И все же ты мой отец

      Отцовский кабинет давил своей тишиной. Москвы в нем не было: очередное собрание глав федеральных округов проходило в другом месте. Поэтому Даня сидел на небольшом диванчике у отца, который позвал его для какого-то серьезного разговора, подробностей о котором так и не сказал по телефону.       Пересечься перед собранием тоже не удалось. Так что со вчерашнего вечера Даня как на иголках. Догадок много: от разбитой машины, до едкой грубости Петербургу в последнюю встречу. Грубить последнему кстати не хотелось ( Химки все же обидел Александра, судя по выражению его лица. И после разговора с отцом точно позвонит Северной столице с искренними извинениями). А вот разозлить отца почему-то хотелось.       Химки откинулся на спинку дивана и протяжно вздохнул. Время текло медленно. Очень. С последнего просмотра на часы прошло всего 5 минут.       От скуки Даня окинул взглядом кабинет (уже, наверное, в сотый раз). Единственное, что привлекало хоть маломальское внимание, так это большой стол Столицы, на котором лежали горы документов. Химки еще раз задумчиво осмотрел часы. До конца собрания же еще есть время, не так ли?       Его отец не очень то любил, когда трогали его вещи. В особенности те, что хоть как то относились к работе. И Даня догадывался, что дело даже не в собственничестве или чем-то подобном. Просто хоть постороннему и могло показаться, что в такой кипе бумаг мало что можно было найти, в действительности же, все было иначе. Все в жизни Москвы (как и на его столе) было выстроено только в его знакомом порядке. Чтобы даже когда он смертельно устал и уже почти не видящими глазами мог найти нужную папку или бумажку.       Химки легко провел пальцами по краешку стола. Кроме бумаг и пары ручек в стаканчике на нем больше ничего не было. Никаких фотографий или других упоминаний о личной жизни Москвы. Работа и только работа. Даже грустно.       Даня аккуратно сел на большой кожаный стул. Удобный. Хмыкнув, он осмотрел и ящики в столе. На двух нижних были небольшие замочки. Даня даже проверять не хотел, наверняка, заперты. Смысла дергать их не было. А вот верхние казались обычными и вполне открытыми.       Помедлив пару секунд, раздумывая, стоит ли минутное любопытство наглого вторжения в полки отца, Химки двумя пальцами приоткрыл полку. Ничего не произошло: не сработала сигнализация, не вбежала охрана или разъяренный отец. Тишина. Все так же.       Химки даже усмехнулся своему страху и глупости. Ну не хранил же отец там великие тайны мира.       Догадки подтвердились. В первом ящике все такими же аккуратными стопками лежали какие то документы, ручки и пустые листочки. Неудивительно. Даже скучно. Химки сполз со стула и встал на колени рядом с полкой. Пальцами приподнял верхние листы, но и под ними не было ничего особенного. Все скучно и однотипно.       Второй ящик… был другим. В нем в самом верху. Лежала перевернутая рамка с фотографией. Заинтересованно подняв ее, Химки увидел на ней счастливых Москву и Санкт-Петербург. Даня провёл пальцем по стеклу. Отец редко ему улыбался. А тут вон какой.       Отложив фотографию на пол, Химки продолжил рассматривать полку. Какие то мелкие бумажки, визитки, и бумажки. Только на документы они уже не были похожи. Документы лежали в папках или файликах, или просто были ровными и белыми листами.       Но на этой полке лежали ранее сложенные и немного пожелтевшие листы. Довольно странно, что у Москвы вообще что-то такое лежит. Вытащив их, Химки удивлённо вздохнул.       У него в руках оказались детские рисунки. Стопка детских рисунков. Причём некоторые из них Химки смог узнать. Как минимум потому что нарисовал их сам, когда еще был маленький (и Химки не признается, что помогла из опознать ему небольшая и кривая надпись «С любовью Даня папе» в углу листа). Кроме того нашелся кривое чудовище от Балашихи. Перевернув лист, Химки еле сдержал смех. Оказывается это их отец. Мгновенная мысль, что Балашихе жизненно необходимо это увидеть, промелькнула быстрее и затмила все чувства и осторожность.       С громким щелчком и вспышкой Химки сделал Фото, зашёл в их семейный чат (на удивление он у них был) и начал писать сообщение.       — Не мешаю? — откуда то сверху раздался нескромный вопрос.       — Мешаете, если честно. Вы хоть знаете, где вы находи… — Химки не признал голос. А зря. Подняв голову, Химки увидел Москву, который облокотившись локтями о стол, заинтересованно стоял над Химки. И давно он тут?!       — Я то? — С иронией спросил Москва и потёр подбородок, — прекрасно знаю. Есть встречный вопрос. А ты?       — Отец! — Химки мгновенно встал, а листы разлетелись по полу. Москва проводил их взглядом, но промолчал, — Я.. я…       Найти нужные слова не получалось. Вместо этого Химки снова резко сел и принялся дрожащими руками подбирать рисунки. Пальцы не слушались и бумага выпадала. Химки сидел на корточках и сложил все в кучу на коленях, и когда сверху раздался смешок, Химки вскочил. Рисунки снова рассыпались.       Химки редко краснеет. Это ему, наверное, досталось от отца. Но сейчас он прекрасно чувствовал, как горят уши (а может и щеки тоже). Несмело подняв взгляд на отца, он совсем замер. Тот.. смеялся?       На лице Москвы, и правда, расцвела широкая улыбка. А сам он еле сдерживал смех.       — Чего ты, смеёшься?.. — Химки обиженно посмотрел на Михаила.       — Да так, смешной ты.       — Они сами упали! — воскликнул Химки.       — Ага, я так и подумал, — Москва присел на корточки и за пару секунд собрал все листы и сложил их на столе, — выпрыгнули из полки и разлеглись на полу. А ты истинный герой. В сложном бою принялся загонять их обратно.       Москва не выглядел разозлившимся. Но Химки все равно стало неудобно перед ним, возможно, не стоило влезать в его личное пространство.       — Прости, — с губ сорвалось почти неслышимое извинение. Москва, вернувшийся в свой кабинет, принёс какие-то документы и, убирая их в папки в шкафу, оглянулся через спину на сына.       — За что?       — За то что копался тут.. у тебя. Мне не стоило…       — Перестань, — Москва перебил Даню и запустил перетереть в волосы, растрепывая их, — я не злюсь на тебя.       Москва достал из мини бара бутылку воды и плюхнулся на диван, откинулся на спинку и сделал пару глотков. Химки, неловко помявшись, все же подошел и сел на краешек рядом.       — Устал?       — М? — Москва мельком взглянул на него и прикрыл глаза, — да. Сильно. Надоели все.       Опять стало тихо. На некоторое время. Но на этот раз было довольно комфортно. Химки посмотрела на отца. Тот сидел с прикрытыми глазами, казалось что уже задремал. Только Химки прекрасно понимал, что на работе Москва никогда не уснет.       Вернее так думал. До того как, голова Московского старшего начала медленно наклонятся вниз, в сам он падать вбок. Химки испуганно замер. Но потом медленно подсел ближе и приподняв голову отца положил ее к себе на колени (ну и на подушку, которую заранее взял на том же диване).       Растрепанные волосы Москвы заманчиво лежали совсем рядом. Отец Дани сейчас был больше похож на большого, уставшего, лохматого кота. Слегка проведя ладонью по его голове, Даня чуть пригладил его волосы.       Наверное, чтоит дать ему отдохнуть. Видеть его уставшим было привычно. Но видеть, как он показывает, что он устал — нет. _______       Химки, возможно, и сам задремал. Иди задумался. Он так и не понял. Но очнутся ему в любом случаем помог Москва, который проснулся и поднял голову.       — Я не знал, могли я тебя разбудить, — Химки тихонько забормотал, — но ты выглядел уставшим и проспал вовсе недолго.       — Спасибо, — Москва окончательно сел и посмотрел на сына и, недолго подумав, потрепал его по таким же светлым волосам, — иди домой. Дома поговорим. Я все еще помню об этом, не смотри на меня так.       Москва встал и пошёл к двери. Любопытство, все же съедало изнутри.       — А, — Москва остановился и оглянулся, — зачем… почему ты хранишь рисунки? Ну.. те в ящике.       Москва недолго помолчал, но потом развернулся и открыл дверь.       — Они мне нравятся, — хитро улыбнувшись, Москва вышел, оставляя Химки одного в кабинете.