Since I've Been Loving You

Джимми на миг показалось, что его сердце не бьётся. Хотя в этой безумной вакханалии собственных мыслей и боли было трудно уловить свои ощущения. Окровавленная игла так и осталась торчать из тощей руки, напоминая об удручающе очевидной жалкости обладателя. Гитарист обнаружил себя лежащим на сыром кафельном полу в ванной. Измятая одежда пропиталась разлитым в порыве животной ярости Jack Daniels'ом, волосы, липшие к покрытому испариной лбу, спутались в один огромный колтун. Собственное тело упрямо отказывалось подчиняться ему. Тут музыкант начал вспоминать что именно принимал. Спиды. Да, точно! От воспоминания скрутило живот и Джимми вывернуло желчью. Казалось, что он выблевал все свои внутренности. — Пиздец. – констатировал он, сплевывая и пытаясь отдышаться. В коридоре послышались громкие шаги. — Джеймс, мать твою, Патрик Пейдж! Где носит твою тощую задницу?! – Роберт резко вошел в номер, пиная пустые бутылки от выпивки, дабы пробраться к ванной. Запах стоял столь отвратительный, что музыкант невольно поморщился. – Боги, Джимми... – Смертельный ужас застыл на побледневшем лице. Кажется все его предостережения были напрасны. Это никогда не закончится, так есть ли смысл что-то доказывать раз за разом? Липкий страх растекался внутри, сковывал тело, отнимая возможность вдохнуть. Героин проник в их лагерь давно, и поначалу Плант действительно воспринимал это как шутку, временное увлечение. Но они незаметно поддались сладкому искушению, посему и расплата обещала быть жестокой. Он, сдерживая рвущуюся из груди истерику, мягко поднял гитариста и принялся приводить того в себя. Роберт разумеется знал что делать, т.к не впервой, однако было чертовски больно видеть Джимми таким. — Ну, давай, ну же блять! – взывал вокалист. – Зачем? – прошептал в отчаянии он. Джимми вдруг "ожил" и виновато взглянул на Роберта, одновременно пытаясь вытащить иглу. Прокашлявшись он прохрипел: — Прости, Перси... — А ну-ка цыц! – он осторожно отвёл ослабшие руки от шприца и принялся сам, не чураясь запекшейся крови, доставать его. От сей картины Джимми снова скрутило в приступе тошноты, отчего Роберту пришлось придерживать его волосы. — Ты же обещал... Ты клялся завязать! – кричал Плант, чьи глаза блестели от накатывающих с новой силой слез. – Если тебе плевать на себя, то подумай хотя бы обо мне! Полагаешь это так легко смотреть на твои постоянные мучения? – он уже не сдерживался, дав волю постыдным по его меркам эмоциям. – Джимми, я не хочу тебя терять... – дрожащим голосом закончил он. — Роберт, я... – и он не смог ничего выдавить из себя. Оправдываться больше не было смысла. Он сам загнал себя в угол и теперь постепенно угасал, отравляя жизнь не только себе, но и близким. Отвратительно. — Сейчас все зависит лишь от тебя и твоего выбора. Но ты должен знать – убивая себя, ты убиваешь и меня. Эти горькие слова больно въелись в разум гитариста, и тот без всякого сопротивления принял любезно оказанную помощь. Спустя долгие минуты уничижительных попыток привести гитариста в порядок, Плант потащил Джимми, все ещё находившегося в полуобморочном состоянии, в свой номер. Тот чувствовал себя ужасно, однако не без помощи Планта, благоухал свежестью (насколько это было возможно в его случае разумеется) и поправлял мокрые бинты под длинными рукавами. Его все ещё потряхивало, но рука Роберта, крепко сжимающая его ладонь, внушала защиту и спокойствие. Они молча лежали на добротной кровати. Джимми все не прекращал ерзать от тянущей боли в мышцах. В какой-то момент Роберт не выдержал и схватил дрожащую руку гитариста. Он мягко провел по ней, слегка надавливая, дабы унять тряску, а затем принялся целовать тонкие музыкальные пальцы, хрупкие бледные костяшки, стянутые белоснежной кожей, вызывая усталый всхлип у обладателя. Следом, не выпуская из нежной хватки ладонь, Роберт двинулся к сотрясающемуся в беззвучных рыданиях лицу. Он целовал, целовал и целовал, ловя губами соль слез, пропуская через себя абсолютно каждую эмоцию человека, чей лик был обрамлен страшной печатью дьявола. А если проще и без лишнего пафоса: печатью тяжелых наркотиков. Глаза, говорят, зеркало души. Так вот. Это, черт возьми, абсолютная правда. Они общались одними лишь глазами, и Роберт действительно увидел в почерневших впалых омутах Пейджа раскаяние, смешанное с бесконечной благодарностью. — Пейджи, умоляю, хватит бегать от себя. Разве это помогает? – Плант вновь уткнулся теплыми губами в его ладонь, держась за нее обеими руками, заставляя трепетать гитариста. – Я нашел клинику, Джимми. Если ты не хочешь угробить себя окончательно – решайся. Вполне возможно, что это твой последний шанс. Ты уже большой мальчик, и я не в праве тебя уговаривать. Это только твой выбор, но пойми одно: я ценю тебя и бесконечно переживаю. — Давно это тебя так волнует? – меланхолично проронил Джимми. — С тех пор, как я полюбил тебя. — Я... – на долю секунды замешкался Пейдж, аккуратно переплетая их пальцы. – Я поеду, Перси.