Troublemaker

      — Ковальский, — было сложно не назвать его по рангу, от которого мужчина отказался. — Давно не виделись.       Пара серых глаз уставилась на него, Ковальский прислонился к дверному косяку комнаты, которая принадлежала Александру. Он попросил его переехать туда, чтобы у них было хоть немного приватности. Коридор позади мужчины был в разы ярче, чем тускло освещённый кабинет с Припяти. Если бы Дегтярёв не сфокусировал взгляд, Ковальский выглядел бы тёмным силуэтом.        — Ты испачкал мой диван кровью, — Александру не удалось скрыть хмурый взгляд, когда он потупил его в пол, пытаясь не обращать внимание на обильное кровотечение.       — И это всё? Не спросишь, как я чувствовал себя в последние месяцы?       — Что ж, сейчас ты здесь, не так ли? — по тону Ковальского нельзя было установить, был он рад, или разочарован новой встречей. — К тому же, ты испачкал кровью мой диван. Сядь на стул, или, пожалуйста, ляг на пол.       Вздохнув, Александр встал. Его уставшие ноги затекли. Было ошибкой думать, что Ковальский будет рад его видеть, ведь он — ходячее напоминание о Зоне. Обо всём, что там происходило, и обо всех, кто погиб в Припяти.       Туда сталкер и планировал вернуться, однако это не было так просто. Всё было куда сложнее, потому что его прошлая миссия пошла не по плану во всех смыслах. Это стоило жизни многим бойцам, но также, это приковало его к штабу. Ровно до того момента, пока они не «выяснят, по чьей вине миссия провалилась».       В этом не было ничьей вины. Так уж вышло, это была Зона. Но им приходилось рисковать, посему начальнику отдела нужно было кого-то обвинить, чтобы в провале не обвинили его.       Ответственность за неудачные миссии всегда просачивалась вниз, пока не находился кто-то, кто не мог или не хотел перекидывать вину на кого-то другого.       Александр стоял на месте, не решаясь снова сесть. Он не хотел беспокоить Ковальского или его семью. Он пришёл сюда, потому что не знал, куда идти. Это было глупое, необдуманное решение, но Дегтярёву нужно было где-то переночевать перед возвращением в Зону.       Он не собирался, покорно сидеть и ждать, пока кто-то решит: виновен он, или нет. После побега, у него так или иначе будут проблемы, так что мужчина мог ожидать осуждения в Зоне. Там он не чувствовал себя настолько потерянным, как в городе, который больше не казался ему домом.       Взгляд Ковальского по-прежнему держался на нём, такой напряжённый, можно было сказать, обеспокоенный, хоть Александр этого не заслуживал. Звук двух детей, спорящих в соседней комнате, был слышен из-за частично приоткрытой двери. Отдалённый запах еды всё ещё витал в воздухе, семья, кажется, недавно поела.       Александру здесь не место, он ворвался без приглашения, потому что не мог доверять никому из своих сослуживцев.       И, возможно, он хотел бы встретить кого-то, кто так же как и он не оценил действий ответственных лиц.       Это была ужасно глупая идея.       — Прошу прощения, что побеспокоил тебя. Я… — Александр не смог закончить фразу, так как приступ кашля перехватил его дыхание. Он пытался подавить это, но раздирающая грудь боль не позволяла сделать этого.       Пытаясь спрятаться в локте, мужчина отвернулся, ожидая, когда всё закончится и он сможет уйти.       — Кашель звучит довольно плохо, — заметил Ковальский, приближаясь к нему. — Ты был у врача?       Дегтярёв кивнул, пытаясь сглотнуть ком в горле. Александр уже привык к этим ощущениям, как и к одышке, но это не значило, что ему это нравилось.       — Это… — он изо всех сил старался не выкашлять следующие слова. — Радиационная пневмония, говорят они, хотя я не думаю, что у меня было столько седины. Во всяком случае, ничего заразного.       — Я думаю, это не так. Ты бы не пришёл сюда, если бы это было так, — рука Ковальского, легшая на плечо Дегтярёва, была тяжёлой. — Ты всё ещё работаешь там, полковник?       Попытка Александра засмеяться была жалкой, ведь он снова закашлялся. Сталкер представлял, что передышка от воздуха, забитого радиоактивными частичками, пойдёт ему на пользу. Однако, загрязнённый воздух, казалось, только усугубил положение.       — А как иначе? Я же хотел остаться в Зоне.       И всё же, сейчас он не был в Зоне. Несмотря на то, что смерть была за каждым углом, это было привычно. Киев больше не был его домом. Это было просто место, куда он был вынужден уходить, если кто-то хотел приказать ему или обвинить в его ошибках.       — Прости, что побеспокоил тебя. Я пойду, как только… — Александр махнул рукой в сторону своего туловища, не в силах закончить предложение, не закашлявшись. Он ненавидел это ощущение, будто что-то разрывалось внутри и ему оставалось только глотать слюну и кусочки чего-то непонятного.       Ковальский вздохнул, аккуратно потянув Александра за плечо, отчего второму пришлось повернуться и столкнуться с его взглядом.       — Почему ты истекаешь кровью? — он по-прежнему обладал над ним той же властью, что и раньше, поэтому Александр не мог промолчать.       — Это моя вина. Я должен был покинуть штаб и я должен был знать, что никто не починил эту чертову сломанную водосточную трубу с острым краем.       Не было нужды говорить, что он порвал себе бедро, вылезая из окна, хотя упомянутая водосточная труба и повредила ему кожу. Он не собирался вовлекать Ковальского в свои проблемы, так как не ему было их терпеть. Ковальский сузил глаза, глядя на Александра, продолжая держать ладонь на его плече.       — Почему я не хочу знать, зачем ты использовал заднюю часть здания, чтобы уйти?       — Потому что ты не… — уклончивый ответ Дегтярёва был прерван стуком в дверь. Александр вытянул шею, чтобы заглянуть за плечо Ковальского.       — У вас всё в порядке? — спросила женщина, которую Александр знал, как жену Ковальского. Он был крайне смущён, понимая, что не может вспомнить её имени.       — У нас всё хорошо, спасибо, — ответил Ковальский, сверкнув улыбкой через плечо, прежде чем обернуться и посмотреть на новоиспечённого полковника. — Саша останется у нас на ночь.       Александр было приоткрыл рот, готовясь сказать, что им действительно не стоит, и ему следует уйти, хотя пришёл Дегтярёв как раз таки за этим. Однако его лёгкие вновь предали его, и слова застряли комом в горле, пока мужчина пытался подавить новый приступ кашля.       — Конечно, — нежная улыбка женщины тронула Александра и заставила чувствовать его виноватым во многих смыслах. — Я принесу всё, что тебе нужно. Ты предпочитаешь спать на одной, или двух подушках?       — Только одну, пожалуйста, — ведь в Зоне мужчина спал без подушки.       Александру показалось, что он утонул, как только дверь закрылась на этот раз полностью, и он остался наедине со взглядом Ковальского. Прошло ещё несколько мгновений, перед тем, как сталкер осмелился встретиться с ним взглядом и спросить:       — Она знает о нас? — Ковальский мгновенно нахмурился.       — Всё, что касается Зоны, строго секретно. Она знает, что мы когда-то работали вместе, но не более того.       — Не то, что я имел в виду, — Александр не отводил взгляда, хотя, казалось бы, должен. Как будто ему не следовало спрашивать об этом.       Это была ошибка. Он был там, когда Ковальского выписали. Он хотел поддержать его, потому что Александр чувствовал, что украл всю его честь. Жертв было бы в разы больше, если бы бывший военный не старался до победного конца.       Он хотел поддержать Ковальского, но сделал всё только хуже.       Они были в стельку пьяны, но Дегтярёв всё ещё помнил грубую ткань того самого дивана, который теперь был вымазан кровью с открытой раны; помнил тепло сильных рук Ковальского и помнил привкус алкоголя на его языке.       Это был всего один раз, но Александр вытащил это воспоминание на свет, хотя это было последнее, что ему следовало сделать.       — Ей нечего знать, — во взгляде Ковальского было предупреждение. Касание внезапно закончилось, когда ладонь бывшего военного соскользнула с плеча Александра. Сталкер только коротко кивнул, ведь не знал, что с собой сделать. Он чувствовал себя униженным.       — Конечно, нет.       Никто из них не прерывал молчание в течение нескольких минут, которые были настолько напряжёнными, что Александр надеялся провалиться сквозь землю. Он должен был проверить свою рану, узнать, не ищет ли его кто-нибудь и придумать, как их избежать. Предстояло, также, составить план по возвращению в Зону без машины.       Однако Ковальский всё так же смотрел на него, и Дегтярёв не смел сдвинуться с места, на котором стоял. Он был лишь гостем в этом доме, никем иным, как захватчиком.       В дверь снова постучали, перед тем как она распахнулась. Та же самая тёплая улыбка почти болезненно скрутило что-то внутри него. Он не хотел разрушать их жизнь, не больше, чем уже сломал. Женщина расстелила одеяло, подушку и простыни на одном конце дивана, положив полотенце на спинку.       — Дай мне знать, если что-то понадобится. В коридоре первая дверь справа — ванная.       — Спасибо, — вновь сказал Дегтярёв, чувствуя, что этого недостаточно.       Мужчина не сказал, что уже знает, где находится ванная, потому что там он пытался избавиться от свидетельств того, что произошло в прошлый раз, когда он был здесь.       Дверь снова закрылась, а Александр всё еще не знал, что делать. Штанины его брюк были влажными в области раны, но больше не было ощущения, что он истекает кровью. Стоило промыть рану и сделать ещё столько всего, но всё же сталкер смотрел на Ковальского и чувствовал себя так же неуверенно, как тогда, когда он бегал по Припяти и надеялся найти кого-то, кто ещё не умер.       — Когда ты уезжаешь? — спросил Ковальский, не отводя взгляда.       — Завтра первым делом.       — Хорошо, — рука Ковальского коснулась его предплечья, скользнула вверх, пока снова не легла на плечо Александра. — У меня завтра выходной, так что, полагаю, тебя уже не будет, когда мы проснёмся?       Это было сказано как вопрос, но прозвучало как просьба.       Александр кивнул, его дыхание сбилось, когда рука Ковальского снова двинулась, его большой палец прижался к его шее, удерживая Александра на месте.       — Не делай глупостей, Саша. Ты склонен к этому.       Разумнее было бы промолчать, но Александр смертельно устал. У него болело бедро и он понимал, что его решение бежать означает, что он уже что-то потерял. Быть может, дело в его положении, может, в его звании. Возможно, это был последний раз, когда Зона звала его снова, потому что отсюда уже нельзя было уйти.       — Что, если я уже сделал что-то глупое? — спросил он, пытаясь изобразить подобие улыбки. Хватка на его шее ослабла, когда Дегтярёв снова попытался сдержать кашель.       — Так и знал, — хватка на шее сталкера сжалась ещё крепче, чем прежде. — Значит, это прощание?       — Возможно. Я не знаю, — никто не знал, что произойдёт в будущем. Александр знал только одно: он должен вернуться на родину, домой. Он не был уверен, когда Зона стала единственным местом, где он мог чувствовать себя комфортно. Ведь это должно быть последнее, что он должен чувствовать там, но он не мог этого отрицать. Не мог отрицать слишком долго.       — Промой рану перед сном, — Ковальский указал в сторону письменного стола у стены. — Найдёшь бинты и дезинфицирующее средство в ящике.       — Есть, сэр, — отчеканил Александр прежде, чем успел обдумать подбор слов уставшей головой. Ковальский глубоко вздохнул через нос.       — Если бы я не знал лучше, я бы настоял, что ты сделал это специально, — как только Дегтярёв хотел уточнить, что имел в виду Ковальский, он потянул его на себя, придерживая за шею. Когда губы Ковальского коснулись его губ, Александр понял, что должен отстраниться, но вместо этого прижался еще ближе. На вкус бывший полковник был сладким, как десерт, который он ел после обеда, но всё остальное было грубым.       Зубы, прикусывающие губу, пальцы, сжимающие шею Александра по бокам, жар рта Ковальского, мешающий сдержать стон в его губы.       Как бы Александр ни хотел прикоснуться к нему, он не осмелился. Его руки сжались в кулаки по бокам. Зная, что между ними и семьёй Ковальского только дверь, их могли засечь, и тогда это был бы конец.       Дегтярёв чувствовал вкус крови вместо сладости, когда зубы рвали тонкую кожу его губ, и всё же пытался приблизиться. Даже когда Ковальский отстранился, Александр погнался за его губами, не желая, чтобы всё закончилось так быстро. Он знал, что это будет всё, что у него останется.       Взгляд бывшего военного был тёмным, когда он смотрел на Александра. Их рваные дыхания крали кислород из одного и того же воздуха.       — Лучше оставайся на своём месте, — сказал Ковальский, откинувшись назад, однако всё ещё не отпуская мужчину.       — Среди мутантов и преступников? — спросил Александр, тяжело сглотнув, когда он наклонился ближе и осмелился слизнуть кровь, размазанную по уголку губ Ковальского.       Уголок губ бывшего полковника дёрнулся. — Среди таких же демонов, — Александр мягко улыбнулся.       — В таком случае, пока. Я уйду до утра, — сталкер что-нибудь да придумает, ведь всегда так делал. Всё наладится, когда он вернётся в зону.       — Не заставляй нас всю ночь спать со своей пневмонией.       — Не заставлю, — когда рука не спеша соскользнула с его шеи, Александр почувствовал внезапный холод. Захотелось немедленно её вернуть, ведь всё казалось таким холодным без мнимого прикосновения. — Было приятно работать с тобой.       — Я жалею, что встретил тебя, — сказал Ковальский, подойдя к двери, но слова не звучали злобно. Александр вполне мог понять его чувства, — но я надеюсь, ты найдешь что-то, что сделает тебя счастливым, — Дегтярёв кивнул, щурясь от бьющего в глаза яркого света в коридоре.       — Ты тоже, — Ковальский фыркнул и задумчиво улыбнулся.       — Слишком поздно для меня, — как бы сильно Александр ни хотел ответить, дверь перед ним закрылась. Он остался стоять в полном одиночестве.