Семь уроков

Гониль в совершенстве владел родным корейским, свободно говорил на английском, немного знал японский и мог сказать пару вежливых слов на тайском, но в этот момент единственное, что он смог выдавить из себя, это: — Чё? Чан смущённо улыбнулся, почесал ухо, зачем-то оглянулся себе за спину, будто кто-то невидимый позади держал за него кулачки, а потом несмело повторил: — Не мог бы ты... научить меня играть на барабанах? Гонилю во второй раз показалось, что он ослышался. Да, точно, вчера их неугомонный дуэт чебуреков раскричался из-за видеоигры, и от их крика уши Гониля не выдержали. Да-да, именно поэтому. Потому что переварить, а главное, принять тот факт, что Чан-хён пришёл к нему с просьбой о помощи, было делом сомнительным и вызывающим недоверие. Чан разнервничался ещё сильнее, так и не услышав ответа на свою просьбу, и добавил: — Мне для клипа. А, точно. Клип. Японский. Конечно же, Гониль знал, что сонбэнимы снимают новый клип к своему японскому камбэку, и Чан даже дразняще скидывал ему сырую демку «The Sound» в личку в КаТоке. — Я не прошу сделать из меня второго Джона Бонэма, — тут же поспешил объясниться Чан, потому что Гониль продолжал сохранять стойкое молчание, — просто помоги советами... Ну там, как правильно держать палочки, как вести себя естественнее и всё в таком роде. Не за просто так, конечно! Можешь потом попросить у меня всё, что хочешь. И вот это небрежное чановское «всё, что хочешь» медленно добралось до мозга, закрепилось там, скользнуло вдоль позвоночника до сердца, заставляя его ускорить своё биение в три раза, и ярким румянцем вспыхнуло на щеках. Гониль моментально отвернулся к своей установке и принялся изображать бурную деятельность, чтобы Чан не увидел его горящее лицо. А уж если вдруг узнает, от каких же мыслей он так раскраснелся... Нет, лучше ему с хёном взглядами не встречаться. — Не знаю, почему ты обратился ко мне, разве с вами не работают специалисты? — Гониль вытащил палочки из чехла и привычно перекрутил их между пальцев, вызывая удивлённый выдох Чана за спиной. Нет, разумеется, он не пытается сейчас произвести впечатление на него. Разве что совсем чуть-чуть. — Да, но с тобой как-то спокойнее, — отвечает Чан, и его голос звучит слишком близко: подобрался со спины и сейчас, чуть ли не дыша Гонилю в затылок, с любопытством осматривал ударную установку в зале для репетиций. — Так что, Иль, ты поможешь мне? Гониль на секунду прикрыл глаза, пытаясь не подать виду, как на него подействовало непривычное сокращение имени, а потом развернулся и столкнулся нос к носу с Чаном. Честное слово, как в глупых женских дорамах, которые так любил смотреть Оди, думая, что никто этого не знает. Спойлер: знали об этом все в общежитии. Но сейчас Гониль чувствовал себя той самой глупой героиней глупой дорамы, потому что от нелепого столкновения он пошатнулся, и только хватка Чана не дала ему упасть. Пару секунд они так и стояли — лицом к лицу, ладони Чана на руках Гониля, зажатые барабанные палочки между ними, а потом они оба синхронно моргнули и резко отпрянули друг от друга. Чан смущённо откашлялся, Гониль отступил на пару шагов, остановившись около стула у установки. — Ты ведь не будешь играть в клипе по-настоящему, верно? — стараясь, чтобы его голос звучал ровно, спросил Гониль. Чан кивнул. — Ладно, тогда не будем заморачиваться. Сядь... пожалуйста. Чан с готовностью прошмыгнул мимо него, опустился на стул и выжидающе посмотрел на Гониля снизу вверх, ожидая дальнейших указаний. Ну чисто послушный ребёнок-отличник, которого гиперопекающая мать привела на пробное занятие. Гониль занимался с такими ещё в Америке, когда подрабатывал репетитором в свободное от учёбы время. Правда, он вряд ли ожидал, что эти уроки повторятся уже в Корее, а его новым учеником окажется двадцатипятилетний известный певец, рэпер, продюсер и просто главный объект обожания Гониля во всех смыслах этого слова. — Итак, сначала научимся держать палочки, — произнёс Гониль и невольно скривился от того, насколько глупо это прозвучало. Научимся? Он что, заботливая мамочка с сыночком? Но Чан заёрзал на месте с таким энтузиазмом, что всё моментально вылетело из головы. Гониль стоял у него за спиной и при желании мог с лёгкостью уместить подбородок на его тёмную макушку. Соблазн сделать это был столь велик, что даже пугал, но он постарался взять себя в руки и протянул Чану палочки. — Держи. Чан неуверенно забрал их, пытаясь правильно взять, и Гониль не выдержал, перехватывая его за запястья. — Не так. Смотри, возьми большим и указательным пальцем, — он прижался к Чану со спины, наклоняясь через его правое плечо, и переставил пальцы в правильное положение, — а остальные в замок, вот так. Видишь? Чан заторможенно кивнул, и Гониль продолжил, всё ещё крепко держа его руки в своих. — Тебе не нужно играть на самом деле, только создать видимость для красивой картинки, поэтому просто разучим пару красивых движений, — проговорил он. Держать в своих руках крепкие и сильные руки Чана было до жути приятно. Чан почти не дышал, его взгляд был прикован к палочкам, и Гониль, чуть скосив глаза, заметил, что он едва ли сфокусирован на том, что видит. — Помнишь, как Гермиона учила в «Гарри Поттере»? Рассечь в воздух и взмахнуть. — Извините, а вы точно учитель? — пытался отшутиться Чан, но Гониль заметил, что щёки у хёна слабо покраснели, да и улыбка на его губах была чуть нервной. Это вызвало какие-то совершенно необъяснимые эмоции, жаром отозвавшиеся в груди, и по-хорошему ему надо бы отстраниться и отойти подальше, иначе Чан точно спиной ощутит быстрый стук сердца в его груди, но Гониль почему-то не отстранился. Чан не шевелился, и тогда Гониль сам сжал его запястья в своих пальцах и покрутил ими в воздухе. — Расслабься, Чан-хён, ты слишком напряжён, — произнёс он. Чан медленно втянул воздух через нос. — В игре так дело не пойдёт. — Если бы я мог расслабиться, я бы это сделал, — ляпнул Чан и тут же умолк, и теперь пришёл черёд Гониля замереть в одном положении. Чан сейчас напряжён... из-за чего? Из-за него, что ли? Что на это ответить, Гониль не знал, но судя по всему этому, Чану ответ и не требовался. Он чуть повернул голову вправо, отчего его губы остановились в сантиметре от щеки Гониля, и последний мог поклясться чем угодно, что сейчас Чан нервно сглотнул. Если он сейчас повернётся к нему в ответ, то либо умрёт на месте, либо поцелует Чана, что тоже равно мгновенной смерти от остановки сердца, а может, даже чревато разбитым носом. Рисковать не хотелось, хотя желание сделать это было столь огромно, что могло с лёгкостью придавить Гониля собой. Чан, так и не поворачивая головы и не отрывая взгляда от Гониля, взмахнул в воздухе палочками и медленно опустил их на установку. Медные тарелки тихо лязгнули, и этот осторожный звук заставил Гониля слегка вздрогнуть. Один сантиметр сократился до пяти миллиметров, и небеса тому свидетели, Гониль к этому не приложил ни капли усилий! Взгляд Чана чувствовался уже на уровне субатомном, и игнорировать его стало невозможно, но и повернуться навстречу было выше всяких сил. Он спит, да? Да, он спит, вот через секунду зазвенит будильник Джуёна, который тот ставил на полную громкость, хоть никогда и не просыпался вовремя, а потом Гониль проснётся в своей комнате в общежитии, глядя во второй ярус кровати и вслушиваясь в очередные гавканья Сынмина и Джисока на кухне. Но нет, будильник почему-то не прозвенел, Чан никуда не исчез, а потом Гониль решил, что с него хватит, и повернулся к нему. Чуть-чуть, на пару сантиметров. Чан прикрыл глаза, когда их губы наконец встретились, и Гониль почувствовал, как резко расслабились его руки, которые он всё ещё держал в своих. Он же, наоборот, сжал пальцы на запястьях Чана, словно боялся, что тот вырвется и убежит. Однако Чан ни вырываться, ни убегать не собирался: он лишь сильнее прижался к Гонилю, прихватывая его нижнюю губу своими, а потом и вовсе провёл по ней языком. Гониль тут же отстранился, разрывая поцелуй и ошарашенно глядя на Чана. Даже в своих самых смелых фантазиях он и мечтать о таком не мог, а теперь Чан смотрит на него своими тёмными глазами, и на губах всё ещё чувствуется вкус его поцелуя. Неуловимо сладкий, с нотами вишнёвого тинта и сбывшихся мечт самого Гониля. — Мне кажется, это слишком сложно, чтобы научиться за один урок, — произнёс Чан. Гониль, чьи ученики в Беркли усваивали это за десять минут, согласно закивал головой. Совершенно точно. Очень сложный навык. Урока три точно потребуется. — Но думаю, у меня ещё есть время до съёмок. Ты же мне поможешь? Гониль остановил свой взгляд на губах Чана, зависнув на том, как кончик языка слизывает остатки тинта. Семь уроков. Как минимум.