полудурок...

-ну чего ты как девчонка, - Аонун поймал синие ладошки, упорно липнущие к лицу. Вот же ж проблемный. Вредный. Дурной. Потянул руки на'ви на себя в тщетных потугах заглянуть в янтарные радужки. Нетейам подался вслед за ними, ни в какую не желая оголять дрожащие в истерике губы, покрасневшие глаза и солёные щеки. Рифовый принц, не добившись своего, гулко шикнул на Тейама, в последний раз осторожно дёрнув чужие запястья на себя, и сдался, увлекая эту плаксу в тепло. -д-да пошёл ты, - глотая слова, промямлил хранитель золота, наклоняя голову вниз - ещё больше прячась, ещё отчаяннее сбегая. Но в итоге только ближе жался к чужой груди, утыкаясь в выпирающую ключицу лбом. Аонун уложил ладонь на затылок на'ви, второй принялся невесомо поглаживать спадающие на дрожащие плечи косы. -ох, какой же я плохой, - осуждающе прошептал рифовый, аккуратно запуская пальцы в волосы. Тихое "да" сорвалось с чужих губ почти неслышно, проскребая кожу, мышцы, кости, оседая опухолью на миокарде, неизлечимой болезнью поражая сердце. - и злой, - снова "угу" куда-то вниз. - и совсем не прав, что ты тут реки наревываешь, как девица, - вместо справедливо ожидаемого "угу" бок Аонуна на мгновенье зажгло. Жертва ослабила бдительность, допустив трещину в обшивке своей скорлупы, наконец, отнимая одну из ладоней от лица, дабы щипнуть обнаглевшего обидчика. Рифовый притворно схватился рукой за бок, симулируя нестерпимые мучения, оставляя пальцы второй осторожно лежащими на затылке "девицы". -те-тебе жизнь не дорога, к-кажется, рыбьи губы, - всхлипнул, протяжно так и смачненько. Аонун тоже терпел крушение, позволяя улыбке растянуть его губы, стоило ему услышать дрожащий голосок насупившегося, точно ребёнка, Тейама. Корчась в "болях", чуть согнул туловище, мягко ловя непозволительно-изящно тонкую в области запястья для мужчины руку, заглядывая в заплаканное лицо напротив. Нетейам, в порыве накатившей вновь волны паники, переместил свободную ладонь на глаза, лишь бы скрыть слёзы. Как будто они не сочились сквозь пальцы, стекая рваными дорожками по щекам. Принц Меткайина позволил себе закатить глаза - проблемный. Вредный. И дурной. Мягко надавил на затылок на'ви, тот не успел сообразить хоть что-то - едва ли это было посильной задачей в таком состоянии - податливо опуская голову под давлением чужой ладони. Нетейам не понял, как оказался нагло-бесстрашно поцелованным этими самыми рыбьими губами. Аонун не настаивал. Едва ли это можно было назвать настоящим поцелуем - скорее что-то совершенно девственно-чистое, нетронутое, не оскверненное походило на тихую, неразборчивую мольбу. Мольбу довериться. Они замерли на вечное мгновение. Стояли в объятиях прохладного океанского бриза, пальцы ног тонули в песке, ладонь на затылке чувствовалась пугающе правильной. Там ей самое место. Нетейам всхлипнул по инерции - сердце не успело успокоится от одной волны эмоций, а тут вторая окатила. Рифовый сматерился под нос, разрывая касание. Тейам на секунду испугался, по-детски наивно, будто его бросили в одиночестве, перед этим утопив в надежде размером с добрую вечность. Как в ледяную воду бросили. Словно он вмиг опустел изнутри. -знаешь, что, - крепкой хваткой украли мнимую свободу лесного, уместив кольцо рук вокруг талии первого, - ты проблемный, - земля исчезла из под ног, песчинки защекотали кожу, спадая с ступней бисером, - вредный, - Нетейама хорошенько встряхивают в воздухе. Он изумленно выдыхает, хватаясь за плечи Аонуна, наконец, о Эйва, обеими руками, - дурной, - рифовый крутанулся пару раз, да так резко и рвано, что Тейам бессознательно вцепился в плечи крепче, - от слова дурак. Аонун облегчённо-обречённо посмотрел на Тейама. Немного припухшее лицо, дрожащие губы, всё ещё хранящие мимолетно-быстро подаренное и отобранное тепло, бровки домиком и жалобно-непонимающе-напуганный взгляд. -я тебя вижу, полудурок. - вот так вот просто выдал Аонун, добровольно топя себя в янтаре. Чёртов самоубийца. Звучало грозно, больше походило на угрозу. -сам ты полудурок, - совсем шёпотом ответил Нетейам, смущённо-обиженно отведя взгляд. - и, вообще, поставь меня. -ага, чтобы ты сбежал? - усмехнулся Аонун, чуть подкидывая на'ви, чтобы поудобней ухватиться, - ну уж нет, хороший мой, мучайся теперь. -я же был проблемным и вредным, - возмутился было Нетейам, возвращая взгляд, полный откуда ни возьмись смелости. Но обрывисто замолчал, когда встретился с глазами-стёклышками напротив. -вот и сам думаю, что ж я в тебе нашёл, - почти серьёзно произнёс Аонун, двигаясь с места в сторону поселения. - и ты забыл "дурной, от слова дурак". -да я ангел по сравнению с тобой, - смирился, обвивая корпус Аонуна ногами, скрестив лодыжки за спиной на'ви. Носом робко спрятался в изгибе плеча, обнимая шею руками. Дазайнутый на голову этот Аонун. Решил совершить двойное самоубийство - Нетейама за собой утащил. Ну разве он не плохой и не злой после такого? -ангел? Что это? -и это я ещё полудурок. - пробубнил в чужую шею, от чего Аонун приятно зажмурился, ощущая теплоту на коже. Если лёгкость души осязаема, то она тяжёлая. Она живёт внутри, там, где сердце, патокой стекая с его стенок, оставляя после себя ноющие щекоткой язвы. Почесать хочется, а сердце из груди не вынуть - остаётся только терпеть. Правда, многие привыкают и после таких язв становятся мазохистами, наслаждаясь безболезненно-щекотным гниением. И какой дурак додумался назвать это "лёгкостью души"? Аонун и Нетейам сгниют также. Постепенно превратятся в мазохистов, съедаемые болезнью одной на двоих, имя которой - любовь.