Западня

Эта история произошла со мной, когда мне было пятнадцать лет. Я была милым и нежным ребенком с кукольным личиком и белокурыми волнистыми волосами. Взрослые и дети, смотря в мои ярко-голубые глаза, пропадали, я видела, как они тонут в их глубине, я чувствовала , и мне нравилось это чувство власти. В том году было невыносимо жаркое лето, солнце было белое и горячее, оно обжигало кожу, которая превращалась в тонкую пленку, и слезала как змеиная кожа. Я не люблю жару, потому что на солнце моя очень нежная, белая кожа либо покрывается коричневым загаром, либо обгорает, оставляя после себя пятна непонятных цветов. В один знойный день я сидела в беседке и пила холодный морс. Деревянная беседка, обвитая азариной, всегда помогала и верно прятала меня от лучей солнца, а холодный напиток спасал от смертельной жажды. - Катенька, - окликнула меня нянечка, - иди скорее в дом, матушка приехала. Недолго думая, я поднялась с кресла и побежала в сторону дома, и зайдя в гостиную, я увидела маму. Она так изменилась за год, в ее черных, как смоль волосах выделялась белая седая волосинка, а на переносице появилась тонкая морщинка, которая образовалась, скорее всего, из-за того, что она много пишет и думает. Моя матушка писательница, пишет исторические романы и повести. Я совсем не похожа на нее, родственники говорят, что я копия папы, но я его никогда не видела, по слухам, говорят, что его загрызла собака. У матушки длинные черные волосы, собранные в пучок, маленький вздернутый носик и большие зеленые глаза с длинными черными ресницами. А какая у нее талия! Такая изящная, тонкая - ее можно обхватить двумя руками, и все это сочетается с невысоким ростом и тонкими длинными пальчиками на маленьких, почти детских ладошках. Я так засмотрелась на маму, что даже не заметила, рядом с ней, спиной ко мне, сидел парень, по фигуре и ширине плеч которого, можно было предположить, что ему порядком семнадцать-восемнадцать лет. - Здравствуй, мама! – я подошла ближе и обняла ее за плечи, вдыхая сладкий аромат волос, чувствуя тепло объятий матери, ласковое поглаживание рукой по моим волосам, – Мамочка, я так соскучилась! - Я тоже, дорогая, - она взяла мое лицо в ладони и слега коснулась холодными губами моего лба. – Милая, я хочу тебя кое с кем познакомить… Кирилл… Парень встал со стула и повернулся к нам. То, что я увидела, привело меня в шок, потом в панический страх, а после – в полное уныние. Его лицо было изуродовано полностью: на коже не было живого места - сплошной шрам, нос впалый, губ будто и вовсе не существует, левый глаз отсутствует и эту пустоту закрывает верхнее веко, только правый глаз смотрит печально на носки острых ботинок. Он молчал, боясь поднять глаза вверх и увидеть страх и отвращение в моих глазах. - Мам… - Это твой сводный брат по отцу. Мама Кирилла умерла, и теперь я буду опекать его, – она наклонилась к моему уху и тихо прошептала, - Не бойся его, ему очень одиноко. Я снова изучающе посмотрела на него и подумала, что к этому можно привыкнуть. Если не смотреть на лицо, то можно увидеть большие с выступающими венками, ладони, возможно, он из деревни и много работал там, широкие плечи, высокий рост, я не дотягивалась ему до плеча, и снова лицо … Как он ходит по улице? - Я не выхожу на улицу, - он словно прочел мои мысли, - сижу дома, читаю книги и слушаю пластинки. Вы любите Бетховена, Враницкого? - Нет, - не сразу даже поняла, что он говорит со мной, - я не люблю музыку, больше предпочитаю театры. Вы были на «Щелкунчике» ? - Нет, я не люблю театры. Повисла пауза, мы не знали о чем нам еще поговорить, постояли молча, смотря в пол, еще пару минут, и после я вышла на улицу, вернувшись в прохладную беседку. Сидя в кресле, сложила руки на стол и, положив голову на них, глядела куда-то вдаль. Смотрела на лес, слушала, как шуршат листья яблонь, вдыхала легкий аромат азарины, ощущая чувство неопределенности, тоски, сожаления и сочувствия.