Take a breath, take it deep
Calm yourself, he says to me
If you play, you play for keeps
Take the gun, and count to three
Rihanna — Russian Roulette
Гарри делает паузу в своих мыслях и прикрывает глаза, пытаясь собраться с духом. Его руки движутся слишком медленно, будто сделаны целиком из ваты, — револьвер в мгновение ока становится чересчур тяжелой ношей. Дуло наконец касается подбородка и обжигает холодом кожу. Гарри вздрагивает. Прикосновение кажется ему инородным, пугающим. Словно поцелуй смерти. Горло пересыхает, несмотря на то, что в него полминуты назад влили бренди. Гарри сглатывает остатки загустевшей слюны. Он чувствует, как по нему проходятся алчным взглядом. — Смелее, Гарри, — говорит ему властный бархатный голос, — если играешь, то играй до конца. Гарри делает вдох. Дерево рукояти, нагретое чужими ладонями, отдает рукам успокаивающее тепло. Удивительно, но оно совсем не кажется влажным: ублюдок, сидящий напротив, похоже, даже не волновался, когда направлял его на себя. Гарри чувствует, как взмокают его ладони. — Ты знаешь какую-нибудь молитву? — невозмутимо спрашивает его голос, и Гарри слышит, как слегка скрипит кресло, когда его партнер по игре переносит вес. — Помолись за себя. Некоторым помогает. — Выжить? — сипит в ответ Гарри и ужасается тому, насколько убито звучит сейчас. Ствол револьвера, опасно дрогнув, врезается ему в шею. Его партнер мягко хмыкает. — Успокоиться. Гарри фыркает, но этот звук почти сразу превращается в хрип, а затем — в истерический смех. Боже, как он оказался в такой ситуации?***
Приватный клуб. Гарри останавливается перед входом и нервно поправляет пиджак. Ему не нравится, как при этом подрагивают его пальцы, но это то, с чем придется смириться: попытка влиться в банду головорезов — все-таки несколько волнительное событие. Гарри не жалуется. Никто не обещал ему, что задание будет легким. Он был готов принять и более тяжелые предложения по искуплению своей «вины перед обществом» — неудачного ограбления, в котором почему-то именно он стал крайним. Его хотя бы не упекли за решетку. И не отправили сразу в рейд. Он не был готов убивать людей, кем бы они ни были, — может быть, именно поэтому ограбление не задалось, — этим займется полиция, как только он добудет улики… Снаружи дверь клуба выглядит совершенно непримечательно — спрятанная в тупике, облезлая и покрытая слоем грязи, — он бы ни за что не нашел ее, если бы не указания старших. Выдает это место только маленькая змея, выгравированная на дверной ручке. Пожиратели смерти. Избыточной информацией его никто нагружать не стал, так что Гарри знает о них немного. До недавнего времени он считал это справедливым: о том, что актер из него посредственный, он сказал старшему детективу сразу, и на последнем брифинге было решено дать ему только то, что он мог узнать у случайного информатора. Ему сообщили, что у Пожирателей есть дресс-код, несколько паролей, чтобы отсеять тех, кто «случайно» забрел на их территорию, и какая-то процедура инициации при вступлении в группировку. Однако об одной мелочи при нем умолчали. О том, что другого агента, его предшественника, нашли с простреленным горлом, он узнал от старика Олли, заведующего оружейным складом. Гарри нервно прикасается к волосам и тут же отдергивает ладони, вспоминая, сколько времени было потрачено на укладку. Ковыряет ногтем змею на ручке. План с проникновением в банду кажется ему все более ненадежным. И все же он должен. Гарри не может до конца объяснить самому себе, зачем он это делает, но он хочет вырваться из собственного порочного круга. Он чувствует, будто на самом деле создан для другой жизни: той, где он был бы безусловно хорошим парнем. Нет, не героем, — он слишком прост для этого, — но может быть, полицейским или спортсменом… И уж точно не идиотом, попавшим в плохую компанию в школе Святого Брутуса. Он собирается с духом и тянет дверь на себя.***
Изнутри клуб оказывается совсем не таким, как он представлял себе. Это место выглядит до смешного обычным. Вместо убийц с пушками наголо — пара охранников; вместо пугающих мафиози — прилично одетые посетители. Приглушенная музыка, извивающиеся на шестах стриптизерши, бар… Только когда его досмотр затягивается, а охранник, не поменявшись в лице, прощупывает даже его бедра и ягодицы, притом, что им далеко до флирта, Гарри вспоминает, что это место отличается от других. Но это не мешает ему моментально впасть в краску. — Я могу пройти? Его голос слегка хрипит, но не от страха, а от смущения. Упрекнуть его не в чем: дресс-код соответствует, а от прослушки он избавился заблаговременно, не желая повторять судьбу продырявленного агента. Перед начальством оправдается позже. Охранник выуживает у него из-за пояса маленький револьвер. Гарри безобидно пожимает плечами. Эта вещь годится в лучшем случае для самозащиты. Он знал, что его найдут, даже не надеялся на обратное, но приди он сюда совсем с пустыми руками — приняли бы за малохольного идиота. — У меня есть лицензия. Шутка получается неудачной, судя по тому, как резко его прижимают лицом к стене. Гарри грязно ругается, но бросает на то, чтобы не сопротивляться, все силы. В том числе те, которые уходили на то, чтобы держать за зубами острый язык. — Можно было бы и понежнее. Все-таки это у меня первый раз. Гарри слышит, как взводится курок его собственного оружия. — Эй, стоп! — кричит он, теперь уже пытаясь вывернуться из хватки. — Я слышал от друга, что здесь можно сыграть со смертью! Кодовая фраза должна быть верной, но по какой-то причине что-то идет не так. Охранник на мгновение замирает, но его хватка не исчезает, а револьвер не опускается вниз. Вышибала издает крайне нехороший смешок. — Думаешь, все так просто? Интуиция Гарри моментально взрывается. Все идет не по плану. Кто-то отследил его. Или сдал. Или код, который им сообщили, был липовым. Неважно, что привело его в текущее положение, исход будет один. Его пристрелят. Сейчас. Адреналин, бьющий в голову, дает ему силы. Гарри умудряется выдернуть одну руку и, присев, двинуть под дых охраннику. Пары секунд замешательства хватает, чтобы окончательно вырваться, дернуть револьвер из ослабленной хватки верзилы… и услышать, как рядом кто-то снова взводит курок. Гарри замирает, наставив револьвер на голову охранника. И в ужасе вспоминает, что в клубе их было двое. — Хочешь сыграть, говоришь? — сухо спрашивает охранница, лицом немного походящая на своего напарника. Это ее не красит. — А чем тебе сейчас не игра? — Я хочу сыграть с другим человеком. Удивительно, но эта фраза выходит довольно уверенной для того, кто уже начал просчитывать свои шансы оказаться пристреленным. Сто к одному. — Алекто… — рычит охранник, но Гарри угрожающе качает револьвером у его головы, и тот захлопывает рот. В его глазах плещется страх и ярость. Черт. Блять!!! Гарри даже не уверен, что сможет спустить курок у лица преступника. А вот в способностях мужеподобной охранницы он не сомневается. Однако эта Алекто, похоже, верит, что у него хватит дури. В ее маленьких глазках тоже появляется страх. — Кто твой «друг»? — спрашивает она вместо того, чтобы раскрасить стену его мозгами. Гарри медленно сглатывает. — Петтигрю. У него отличное «преступное» алиби: информатор агентства оказался бывшим другом его покойных родителей (наверное, поэтому самого Гарри и вытащили из-под ареста). Если Пожиратели решат покопаться в его семейных делишках, найдется много чего интересного. Охранник под дулом револьвера издает нехороший смешок. — Крыса всегда тащит сюда всякий мусор. — Кто еще из нас мусор, — огрызается Гарри, не успев прикусить язык. Опыт его ничему не учит. В этот раз дергается рука у охранницы, и сердце Гарри мгновенно падает в пятки. Он видит движение ее пальца, как в дурацком слоумо, и машинально бросается вбок от выстрела — быстро, но недостаточно. Опытному стрелку не составит труда попасть в цель с пары метров. Гарри вздрагивает всем телом, когда по клубу прокатывается смертельный хлопок. На смену приглушенному свету приходит тьма. Спустя секунду он обнаруживает, что все еще ощущает себя в пространстве. Он стоит. Он держит глаза закрытыми и прикрывает руками голову. Он жив?! Спустя еще секунду он остается без револьвера: кто-то из двух охранников все же вырывает его. Должно быть, верзила, потому что почти сразу Гарри получает удар под дых и падает на колени, судорожно хватая губами воздух. В его мозг, распаленный адреналином и отсутствием кислорода, приходит образ аквариумной рыбки. Однако… Он жив. И все еще рискует потерять эту привилегию. Гарри пытается встать. Встретить смерть на коленях перед убийцей — самое ненавистное, что он может себе представить. Но свои силы он явно переоценивает: ему нужно еще какое-то время, чтобы хотя бы вернуть дыхание. Лучшее, что он может — это придать себе вертикальное положение, карабкаясь по стене. Его пальцы натыкаются на свежую выбоину с застрявшей в ней пулей. Он ждет повторного выстрела, но почему-то тот не раздается. Гарри запоздало осознает, что в момент его короткой схватки с охранниками, похоже, что-то произошло. Во-первых, он больше не на прицеле: когда Гарри наконец поднимает взгляд, то обнаруживает, что оба ствола опущены. Во-вторых, охранники кажутся ему более озабоченными собственными наушниками, которые он замечает только сейчас. На него никто не обращает внимания. Что случилось? У Гарри плохое зрение, но хороший слух. Он слышит тихое шуршание голоса из чужих динамиков, которое вскоре смолкает. Охранники выглядят неуверенными. Верзила недовольно качает головой, скалится и наконец цедит сквозь зубы: — Можешь пройти. Он смотрит куда-то вбок, будто в самом деле считает Гарри грязью. Довольно самонадеянно для того, кто был бы трупом, будь на его месте кто-то более кровожадный. Гарри проглатывает эту мысль и кивает, имитируя благодарность. Помедлив, охранники расступаются. Он тянет руку за своим револьвером, но тут же получает отказ. — Без оружия, — хмуро отвечает верзила на его недовольство и толкает Гарри дальше в салон. — Получишь позже. Охранница издает подозрительно ехидный смешок.***
Время тянется медленно. Гарри ожидал, что после такой шумной встречи, стрельбы, в клубе его окружат вниманием, но, похоже, до него никому нет дела. В его сторону не оглядываются даже танцовщицы — что говорить о заносчивых хмырях за приватными столиками. Не то чтобы Гарри хотел этого в самом деле… Однако он чувствует себя уязвленным. Здесь что, каждый день так гостей встречают? Или только по четвергам? Так или иначе до бара он добирается без происшествий. Никто к нему не подходит, не ввязывается в разговор или драку, не пытается пристрелить. Гарри отчасти рад этому, отчасти это заставляет его растерять весь пыл. Он забирается на шаткий высокий стул и роняет на стойку сначала руки, а затем — голову. Скучно. Бар пуст. Разве здесь не должен дежурить какой-нибудь бородатый мачо с татуировками, готовый предложить любой алкоголь: от пива до баснословно дорогого вина и бренди (с каплей смертельного яда)? Возвращается ощущение двойственности: он точно попал туда, куда должен был? Нехитрая умственная гимнастика помогает Гарри избавиться от сомнений. Глупо предполагать, что он в другом клубе, когда охранники приняли его код и сознались, что знают Петтигрю. И пытались его убить. Чтобы сильней укрепиться в мыслях, он начинает разглядывать посетителей. Бледный длинноволосый мужчина со снобским лицом. Трио женщин в изящных платьях — две из них кажутся похожими, словно отражения в зеркале. Разношерстная компания, наплевавшая на дресс-код и больше походящая не то на потрепанных барахольщиков, не то на рок-группу. Танцовщицы… Они все — Пожиратели смерти, или здесь есть и те, кто не относится к мафии? Есть ли здесь кто-то в том же положении, что и Гарри? Когда на него обратят внимание? — Кого-то ищешь? Гарри вздрагивает, переводит взгляд на мужчину, материализовавшегося за барной стойкой, и замирает в растерянности. Смотреть, казалось бы, не на что — никаких татуировок, шрамов и бороды, на которые Гарри любил заглядываться у бармена Билла, когда брал выпивку рядом с домом, — но оторвать взгляд все равно невозможно. Этот мужчина красив настолько, что походит на статую Микеланджело, с тем лишь допущением, что выглядит старше и одет: в рубашку с брюками и классическую жилетку, выглядывающую из-под рабочего фартука. Сердце Гарри глупо пропускает удар. Все мысли моментально выветриваются из его головы. — Я, эм… Еще немного, и он совсем потеряет способность думать. Гарри нервно оглядывается, чтобы зацепиться взглядом еще хоть за что-нибудь. Получается: одна из танцовщиц — красивая азиатка — как раз изгибается так, что должна бы, по его мнению, просто сломаться надвое, будь она человеком. — Нагини хороша, верно? — усмехаясь, спрашивает бармен. Кажется, он подходит ближе и наклоняется, потому что следующую его фразу Гарри слышит прямо у своего уха. — Осторожно, змеи могут быть ядовитыми. Гарри вздрагивает и снова поворачивается к мужчине. От того, насколько низким и вкрадчивым вдруг стал его голос, во рту у Гарри начинает скапливаться слюна, а внизу живота возникает тяжесть. Он кашляет в попытке прочистить горло. — Не люблю змей, — говорит он чуть сипло. — Красивые парни в фартуках мне нравятся куда больше. Последнее Гарри произносит быстрее, чем успевает задуматься, и когда до него доходит смысл сказанного, он краснеет как помидор. Глаза бармена в удивлении округляются, и он тоже, кажется, теряет дар речи. Какое-то время между ними звучит только музыка. Паузу прерывает Гарри, неловко крякнув и все-таки забравшись руками в волосы. Черт! Черт!!! Он даже не знает, нравятся ли этому красавчику парни. А если он занят? А если… он вообще осуждает это?! Бармен изумленно хмыкает и облокачивается на стойку напротив Гарри. Тот краснеет еще сильнее. — Ты меня удивил, — говорит мужчина; его взгляд становится серьезным, но не лишенным интереса. — Я сам себя удивил, — смущенно отвечает Гарри, но отвести глаза, по крайней мере, надолго, уже не может. — Извини, я, наверное, не должен был говорить этого… — И все же ты это сделал, — прерывает его мужчина таким тоном, будто он только что совершил что-то непоправимое. — Обычно никто в этом клубе не осыпает меня комплиментами. — Что? Да ты шутишь! Ты же… — слова снова вырываются раньше, чем Гарри хотелось бы, и он смущенно обрывает себя. Впрочем, он успевает заметить, что в голосе бармена слышится многое, но не осуждение. — М-м? Мужчина почти мурчит. Теперь тяжестью наливается не только низ живота. — Ты… красивый… — Гарри делает вдох, чтобы вернуть себе смелость и не выпалить все скороговоркой: в конце концов он уже не нецелованный школьник, — дьявольски красивый… Глаза мужчины вновь округляются, но в этот раз — чуть меньше. Вместо этого его изящные брови медленно ползут вверх. Похоже, он действительно не привык к комплиментам… или не ожидает их? Гарри смотрит на него удивленно: в его голове это совсем не вяжется с тем, как выглядит и держит себя мужчина. Он излучает по меньшей мере киловатты харизмы — у него точно не должно быть отбоя в поклонниках! С другой стороны, местная публика может быть больше заинтересована в танцовщицах или в своих преступных делах… Ой. Гарри наконец вспоминает, зачем он здесь. Фантазии о приятном вечере — или, может быть, ночи? — с красивым барменом разбиваются в мгновение ока, но не до конца: вдруг получится совместить? Что-то, должно быть, происходит с его лицом, потому что взгляд мужчины тут же становится прохладно-серьезным. Деловым, сказал бы Гарри, если бы не был так огорчен необходимостью прекратить флирт. — Так кого ты ищешь? — спрашивает бармен. Гарри ненадолго задумывается, отстраненно радуясь, что эта способность вернулась к нему. Кого он ищет? Кого-то, кто точно является Пожирателем смерти? Их босса? Процедура инициации, насколько он знает, связана с ним… Того, кто спас его от охранников? — Друга, — наконец, решается он. Бармен кивает. — И кто твой друг? Гарри на мгновение заминается. Что-то в тоне мужчины — нарочито безразличном — заставляет его интуицию взволнованно заворочаться. У него возникает смутное ощущение, что его собеседник на самом деле знает ответы на все вопросы. — Питер. Питер Петтигрю. — О, — бармен хмыкает каким-то своим мыслям; на его лице появляется лукавая полуулыбка. — И это он пригласил тебя? Гарри кивает. Интуиция начинает вопить: что-то не так. «Крыса» — так назвал охранник их информатора? — Это плохо? — спрашивает он у бармена, немного понизив голос. Гарри надеется, что недавние комплименты хоть немного растопили сердце мужчины. Может быть, он получит хотя бы намек? Бармен прищуривается, оглядывая. Его глаза — карие, почти черные, — будто видят Гарри насквозь. Мужчина вновь усмехается. — Можно сказать, его приглашение несколько устарело. — У них есть еще и срок годности?! — гаррино лицо удивленно дергается. Он фыркает. Эта мысль забавляет его, но лишь до тех пор, пока он не вглядывается в глаза собеседника. Они будто бы темнеют на тон. В его голову закрадывается подозрение, мигом сгоняющее краску с его лица. — Что с ним случилось?.. Наверное, он звучит испуганнее, чем должен — это ведь всего-навсего информатор, пешка в большой игре. Гарри даже не был знаком с ним лично… — Он не оправдал ожиданий, — отвечает бармен, чуть кривя губы. — Не то чтобы они были высокими… Гарри медленно холодеет. Что значит — не оправдать ожидания, являясь Пожирателем смерти? Его понизили? Или… — Он мертв, — ошарашенно шепчет он. — Это тебя расстраивает? Бармен наклоняется ближе в то время, как Гарри, наоборот, пытается отодвинуться от него. Питер мертв. — Он был другом моих родителей… Гарри собирался поговорить с ним. — Ох, — бармен касается подбородка большим пальцем, будто бы вспоминает что-то. — Да, точно. Гарри чувствует, что вот-вот перестанет дышать от шока. Он не знает, что его ужасает больше: то, что друг его родителей мертв, или то, что его собеседник прекрасно знает об этом. Он пытается отъехать как можно дальше от барной стойки, но ножки стула за что-то цепляются, и в следующую секунду он чувствует себя в невесомости: где-то между опасно накренившимся стулом и падением на пол. Адреналин снова бьет ему в голову, но поздно: он не успевает зацепить пальцами даже край стойки. Но он видит, как бармен совершает рывок… Длинные пальцы в перчатках хватают его не за руку — за выбившийся из-под пиджака и жилетки галстук — и резко тянут назад. Узел на его шее затягивается сильнее, лишая возможности на нормальный вдох. Ножки стула скрипят и с оглушающим грохотом врезаются в пол. Гарри вцепляется в руку мужчины и собственный галстук. — От… пусти… Ему кажется, что он вот-вот задохнется. К счастью, хватка мужчины ослабевает, и Гарри в спешке оттягивает петлю. Вдох. Вместе с поступающим кислородом, кажется, проясняются и его мысли. Гарри прикрывает глаза и дышит. — Чертова удавка… Мужчина напротив фыркает. Гарри гневно хмурится и открывает глаза. — Зачем ты схватил меня?! Бармен аккуратно приподнимает брови. — Не хотел, чтобы ты упал. — Ты мог меня задушить! — Прошу прощения, — на самом деле, мужчина выглядит ни капли не сожалеющим: происходящее скорее забавляет его. — Ты успокоился? Гарри продолжает хмуриться, но кивает. Наверное, он отреагировал чересчур остро: Питер был преступником, а его родители были… хорошими людьми, — во всяком случае он выбрал думать так, — может, они перестали общаться с ним задолго до своей смерти? На всякий случай в дополнение к галстуку Гарри расстегивает пуговицу рубашки. Дышать становится легче. Бармен лезет под стойку и выставляет перед ним бренди и округлый стакан. — За счет заведения, — говорит он, великодушно наполняя алкоголем не меньше трети стакана. — Как твое имя? — Гарри, — он сердито потирает пальцами шею. — Сочувствую твоей утрате, Гарри, — с вежливой улыбкой говорит бармен. — Не сочувствуешь, — бурчит Гарри, но вливает в себя весь стакан залпом и тут же вздрагивает, кривясь: алкоголь оказывается слишком крепким. Бармен, глядя на его кислую мину, широко улыбается и начинает смеяться. Его смех чистый, громкий — это заставляет мозг Гарри снова расплавиться. — Ты новичок? — с улыбкой спрашивает мужчина. — Разве не знаешь, что хороший коньяк нужно пить медленно? Гарри мотает головой из стороны в сторону, чувствуя, как по его горлу прокатывается пламя. Кто бы ему объяснил — он вообще-то больше по пиву. Улыбка мужчины становится мягче. Он вновь ныряет под стойку и возвращается уже с плиткой шоколада в руках. Гарри не успевает моргнуть, как небольшой кусочек оказывается прямо у его губ. — Ешь. Голос мужчины звучит вдруг настолько властно, что Гарри проглатывает шоколад не задумываясь. На мгновение ему становится лучше, а затем — жарче в разы, вместе с осознанием, что он только что коснулся губами пальцев бармена. Мужчина смотрит на него с прищуром, вовсю забавляясь. — А как твое имя? — говорит он, отгоняя тяжелые мысли. Лицо мужчины на мгновение вновь становится удивленным, а после — задумчивым. Будто он выбирает из нескольких вариантов. Гарри думает, что понимает в чем дело: вряд ли члены банды представляются реальными именами. — Том, — наконец говорит бармен. Гарри в удивлении поднимает брови. Это имя выглядит настоящим. Он улыбается: может, это и правда так? Том подливает ему в стакан новую порцию алкоголя. В этот раз Гарри пьет медленно, не забывая принимать из его рук шоколад, за что удостаивается одобрительного кивка мужчины. Его разум мирно плывет. — Мне нужна твоя помощь, Том, — наконец сокрушенно говорит он, наклоняясь поближе к стойке. — Скажи, что мне делать дальше… — А ты не знаешь? Гарри мотает головой из стороны в сторону. Том почему-то на это хмурится и грубо обхватывает ладонями его раскрасневшееся лицо. Гарри замирает от неожиданности, сталкиваясь с чересчур внимательным взглядом мужчины. Почему-то в этот момент он боиться даже моргнуть. — О, — спустя несколько тягучих секунд взгляд Тома вдруг заметно смягчается, — ты, и правда, не знаешь… Почему-то он снова начинает смеяться. Гарри чувствует себя странно, но этот звук ему все еще нравится. — Я думал, что встречу здесь Петтигрю, — оправдывается он, выпутываясь из чужих рук. Нехорошо прикрываться мертвыми, но Питеру уже явно нечего возразить. Гарри оглядывается, чтобы просто собраться с мыслями, но замечает, что теперь на них смотрят. Это заставляет его чувствовать себя неуютно. Благо, Том прекращает смеяться довольно быстро, и Гарри снова поворачивается к нему. — Так ты мне поможешь? — Я дам тебе пару подсказок, Гарри, — вкрадчиво говорит Том, упираясь локтями в стойку. — Что ты сказал охранникам, чтобы пройти сюда? Что хотел сделать? Гарри на минуту задумывается. Мысли, разбавленные алкоголем, текут медленнее обычного, но он вспоминает код. — Я должен был… во что-то сыграть со смертью… — говорит он и удивленно вытаращивается на Тома, когда тот кивает ему. Так это не просто фраза? Гарри хмурится и садится ровнее. Сыграть… он должен сыграть. Он вспоминает, что у Пожирателей есть какое-то испытание, которое проводит их босс. Оно смертельное? Или Смерть — это просто титул? — И где же мне найти Смерть? — говорит он, решив остановиться на более жизнеутверждающем варианте. Том ухмыляется. Он выглядит, по крайней мере, довольным, если не впечатленным, значит, Гарри угадал верно?.. — Ты уже нашел ее, Гарри, — приятным глубоким голосом говорит он. — Я и есть Смерть. Мысли Гарри замораживаются на пару мгновений, — пока он смеется над словами Тома, как над хорошей шуткой, смотрит на пляшущие в стакане огоньки и наконец покрывается липким потом, — после этого они начинают сменяться в его голове с бешеной скоростью. Он мгновенно трезвеет. Когда Гарри поднимает взгляд от стакана, на его лице уже нет улыбки. — Ты… Том наблюдает за ним с завидным спокойствием. Он улыбается, хищно, и протягивает ладонь. Гарри хватается за нее, все еще достаточно напуганный и изумленный. — Волдеморт, — представляется мужчина, теперь уже честно, и насмешливо щурится, когда глаза Гарри становятся еще шире. — Ну вот, а говорил, совсем ничего не знаешь. — Все еще просто Гарри, — нервно усмехается парень. Его слова заставляют Волдеморта вновь рассмеяться. Гарри со стыдом отмечает, что этот смех от знания, что перед ним сам босс Пожирателей, хуже не стал. Может, даже чуточку лучше… Тем не менее, это не мешает ему снова покрыться мурашками, когда мужчина, не разжимая руки, тянет его со стойки. Гарри вцепляется в нее мертвой хваткой. — Думаешь, я куда-то пойду с тобой после того, как ты представился Смертью?! — Думаешь, у тебя есть выбор? Гарри беспокойно оглядывается. Отлично, теперь на них смотрят все, включая танцовщиц и охранников. Он неохотно сползает с места. — А у каждой стриптизерши есть ствол, или только у той охранницы? — язвительно говорит он. Волдеморт тихо фыркает и кривит губы в ухмылке. — Это не стиптизерши, а элитные танцовщицы, — поправляет он. — И, нет, не у каждой. Некоторые предпочитают иглы. Он ненадолго отпускает руку Гарри и выбирается из-за бара. Гарри остается стоять как вкопанный. Его может убить даже стриптизерша. Блеск. Волдеморт мягко приобнимает его за плечи, подталкивая вперед — к неприметной двери. — Что за дверью? — То, что ты хочешь получить здесь. — Даже если я хочу переспать с тобой? — шепчет Гарри раньше, чем успевает заткнуть себя. Волдеморт замирает и смотрит на него сверху вниз, немного приподняв брови. — Я серьезно! Ну, может быть, теперь уже не совсем, но какая-то его часть все еще увлечена мужчиной достаточно сильно, чтобы помечтать о таком. Волдеморт улыбается и наклоняется ближе. — Все может быть.***
За дверью оказывается длинный коридор, объединяющий кучу комнат. Часть из них закрыта, часть представляет собой хозяйственные помещения, а в одной Гарри видит что-то, напоминающее террариумы. — У тебя есть питомец? Какая-то его часть — та самая, которая лелеет мечту о сексе, — отказывается бояться этого человека, продолжая мысленно называть его Томом и активно флиртовать с ним. — Да, — Том кивает, — их много. Я люблю змей. «В этой комнате целая куча змей», — догадывается Гарри. Его пронимает дрожь. — А я собак и… — Парней в фартуках, я запомнил, — улыбается Том, то ли забавляясь, то ли принимая его маленькую игру. У Гарри снова алеют уши. Последней оказывается комната, которую Гарри может назвать роскошной. В самом клубе тоже не было дефицита в дорогой мебели и вещах, но там преобладало серебро в паре со всеми оттенками серого и зеленого — тут же явно отдавалась дань золоту. Он даже на мгновение забывает, зачем он здесь, слишком занятый разглядыванием интерьера. На землю его возвращает Том, звенящий стаканами и новой бутылкой выпивки; он относит их на маленький стол, ютящийся между парочкой алых кресел. — Ты правда работаешь здесь барменом, или это способ обрабатывать посетителей? — вежливо интересуется Гарри. — Да, — отвечает Том и, когда видит, как Гарри хмурится, добавляет с мягкой улыбкой: — На оба вопроса. — А я-то думал, что я особенный, — с наигранным расстройством говорит парень. — Ты особенный. Мужчина снимает фартук, небрежно бросив его на дальнее кресло, и надевает вместо него пиджак. Он как-то неуловимо меняется. Будто одна из его масок остается отложенной в сторону, раскрывая истинную натуру. Мужчина перед Гарри больше не дружелюбный бармен — он властный, сильный и… притягательный. Волдеморт, похоже, чувствует его внимание и одаривает Гарри долгим глубоким взглядом, под которым тот снова начинает медленно плавиться. — Так во что мы будем играть? — интересуется Гарри, пока у его возбужденной части не создалось впечатление, что он на свидании. — Шахматы? Волдеморт одобрительно хмыкает и, не стирая с лица улыбки, достает револьвер. Его револьвер. В Гарри умирает всякое желание веселиться. — Эм… спасибо, я думал, что получу его только на выходе, — нервно улыбаясь, говорит он. — Садись, — властно бросает Том. Гарри послушно падает в кресло. Том — Волдеморт — медленно садится напротив. Он не отдает револьвер, а ломает раму, высыпая себе в руку патроны. — Ты слышал что-нибудь о «русской рулетке», Гарри? Гарри взволнованно сглатывает. Конечно, он слышал: один придурок в их банде хвалился, что как-то играл в нее; он же немногим позже выстрелил себе в голову. — Говорят, ее придумали русские офицеры, когда их государство и армия разваливались на части. Они вытаскивали из барабана один патрон… Вторя своим словам, Волдеморт вкладывает патроны обратно: все, кроме одного. — Раскручивали его… По комнате прокатывается щелчок, когда захлопывается рама, а после — тихий скрип барабана. — А затем отдавали себя на волю судьбы. Когда барабан останавливается, Волдеморт улыбается, взводит курок и подносит ствол к подбородку. Гарри привстает в кресле. — Эй! К его ужасу, это не останавливает Волдеморта, и тот без малейшей задержки нажимает на спусковой крючок. Сердце Гарри падает в пятки. Щелчок. Он вскакивает, но выстрел не оглушает комнату. Гарри замирает с руками, вытянутыми к Волдеморту. Холостой. Глядя на его глупую попытку геройства, мужчина широко улыбается и кладет револьвер на столик. Гарри ошеломленно моргает. Не в силах даже смутиться, он садится обратно в кресло. Его сердце начинает громко стучать. — Так я должен… Волдеморт кивает раньше, чем Гарри успевает закончить фразу. — Понимаешь, мне не нужны те, к кому не благосклонна судьба, — с улыбкой говорит он. — Это мои люди и называют: «Сыграть со Смертью». — Каждый из них играл с тобой? — Да. Гарри поеживается в кресле. Не может же быть столько желающих. — Но были и проигравшие? — Разумеется, — снова улыбается Волдеморт. От того, насколько спокойно и самодовольно он говорит это, Гарри охватывает мелкая дрожь, причина которой кроется не только в испуге. Как можно так легко относиться к смерти? Как можно забрать у другого жизнь? Как можно заставить кого-то самостоятельно сделать это?! В нем медленно зарождается ярость. В голове мелькают образы вероятных жертв; он вспоминает агента, чья смерть, по данным криминалистов, была результатом самоубийства, и начинает кое-что понимать… Тот агент, Снейп, должно быть, не застрелился и не был убит, как думал Гарри, — в конце концов, он был гораздо старше и опытнее его! — но он тоже вступил в поединок с судьбой и смертью. И проиграл ей. Гарри пытается оценить свои шансы. Он тоже может умереть здесь. Но вдруг удача не станет от него отворачиваться? А если он будет очень удачлив, то Волдеморт сам застрелится в этой игре, ведь так?.. Это мысль однако больше пугает его, чем поддерживает. Тем более, что он уже сделал свой ход… — Это была всего-навсего демонстрация, — великодушно говорит Волдеморт, будто прочитав его мысли. — Я с удовольствием сыграю с тобой еще раз. Гарри смотрит на него, как на сумасшедшего. Какое удовольствие может быть в том, чтобы ставить свою жизнь на кон? Это даже не соревнование или опасный спорт — это самоубийство!!! С другой стороны, ряды Пожирателей как-то ведь пополняются? В банде много членов (если посчитать всех, кто присутствует в клубе). Значит, шанс выжить есть, а у Гарри это обычно хорошо получается… Он наконец кивает, принимая игру и решив положиться на волю случая. Волдеморт растягивает губы в довольной улыбке. Только когда это происходит, Гарри понимает, что все не должно быть так просто. В его голову приходит коварная мысль, что Волдеморт всех так принимал в банду. Почему он до сих пор жив? Как он смог не проиграть ни разу?! Может быть, это какой-то трюк. Может, этот сукин сын крутил барабан столько раз, что может остановить его на пустой каморе не глядя. Может быть, пока револьвер был у Волдеморта, тот успел заменить патроны на холостые для себя и боевые — для Гарри, пусть он и может проверить вес… Это все уже не имеет значения, потому что теперь игра начинается в самом деле, и Гарри остается пригвожден к креслу гипнотическим взглядом Волдеморта и долгом службы. Первым снова великодушно играет Том: медленно берет револьвер, заряжает его… — Я могу… проверить патроны? — все-таки решается Гарри. Мужчина поднимает на него взгляд и ухмыляется, будто Гарри спрашивает у него какую-то глупость, но высыпает патроны в протянутую ладонь. Гарри осторожно качает ею и покрывается липким потом. Все настоящие. Волдеморт, пользуясь моментом, наклоняется к столику и разливает по стаканам не то виски, не то коньяк — надпись на бутылке французская, а по цвету и запаху Гарри едва ли может различить их. Он не прикасается к алкоголю, а отдает патроны обратно и пристально наблюдает за тем, как Волдеморт один за другим вкладывает их в барабан. Одна камора остается пустой, как и положено. Мужчина вновь щелкает рамой и раскручивает барабан пальцем. Делает паузу. Взводит курок и прикладывает ствол к своей голове. Гарри перестает дышать. На секунду в его мыслях возникает образ того, как красивое лицо Тома превращается в месиво из кровавых ошметков. Щелчок. Гарри вздрагивает, но выстрела вновь не случается. Удача, или что бы то ни было, не изменяет Волдеморту. Мужчина на мгновение прикрывает глаза и ухмыляется уголками губ. Очередь Гарри. Принимая пистолет в руки, он с трудом перебарывает желание наставить его на Тома. Это глупый и проигрышный вариант. Даже если он наберется смелости, чтобы угрожать ему, он либо сразу потерпит крах (Гарри помнит, насколько быстрым может быть милый «бармен»), либо попросту не сможет потом сбежать. О том, чтобы пристрелить Тома, он даже не думает. Он, черт возьми, не убийца! Гарри глотает бренди, не чувствуя горечи. Не убийца — зато агент на испытательном сроке. Двойная дрянь. Гарри думает, что ненавидит все эти игры. Он ведь ужасен в них! Так плох, что профи бы уже давно догадался, тем более, что Петтигрю… Мертв. Гарри пришибает очередным осознанием. Питер — не друг родителей, а в первую очередь информатор — был убит Пожирателями. «Не оправдал ожиданий», — так сказал Волдеморт? Значит ли это, что они знали о предательстве Питера? Гарри смотрит на Волдеморта. Тот держится уверенно и спокойно и выглядит ни капли не заинтересованным в лежащем на столе револьвере. Он смотрит только на Гарри, как хищник, загнавший добычу в угол — так, будто уже знает исход, но чувствует возбуждение оттого, что жертва будет метаться. Сколько информации об агентстве Петтигрю мог сдать перед смертью? Достаточно, чтобы отследить его? Что Том еще сказал? «Ты особенный»? Да, о нем знали — понимает наконец Гарри. Интуиция весь вечер кричала ему, что все пошло не так с самого начала. Но он и думать забыл о ней, поддавшись очарованию красавца-бармена… «Как изящно», — скрипя зубами думает парень. Теперь он обращает внимание и на то, что барабан услужливо подкрутил ему Волдеморт. Он перекручивает его сам, но избавиться от ощущения, что очаровательный ублюдок учел и это, все равно не выходит. Шансы Гарри не убить себя этим выстрелом минимальны — точнее, равны нулю. Уверенный проницательный взгляд напротив прямо кричит ему об этом. Гарри делает паузу в своих мыслях и прикрывает глаза, пытаясь собраться с духом. Его руки движутся слишком медленно, будто сделаны целиком из ваты, — револьвер в мгновение ока становится чересчур тяжелой ношей. Ствол касается подбородка и обжигает холодом кожу. Гарри вздрагивает. Прикосновение кажется ему инородным, пугающим. Словно поцелуй смерти. Горло пересыхает, несмотря на то, что в него полминуты назад влили бренди. Гарри сглатывает остатки загустевшей слюны. Он чувствует, как по нему проходятся алчным взглядом. — Смелее, Гарри, — говорит ему властный бархатный голос, — если играешь, то играй до конца. Гарри делает вдох. Дерево рукояти, нагретое чужими ладонями, отдает рукам успокаивающее тепло. Удивительно, но оно совсем не кажется влажным: Волдеморт, похоже, даже не волновался, когда направлял его на себя. Гарри чувствует, как взмокают его ладони. — Ты знаешь какую-нибудь молитву? — интересуется голос, и Гарри слышит, как слегка скрипит кресло, когда его партнер по игре переносит вес. — Помолись за себя. Некоторым помогает. — Выжить? — сипит в ответ Гарри и ужасается тому, насколько убито звучит сейчас. Ствол револьвера, опасно дрогнув, врезается ему в шею. Волдеморт мягко хмыкает. — Успокоиться. Гарри фыркает, но этот звук почти сразу превращается в хрип, а после — в истерический смех. И он снова чувствует ярость. Не только на Волдеморта, но и на агентство, которое, как он сперва думал, великодушно предоставило ему шанс искупить прошлые преступления и начать жить достойно, а на деле просто отправило его на убой. Он замолкает, глядя Волдеморту — Тому — в глаза. Он его не боится. Он готов испытать судьбу, что бы она ему не готовила, а потом трахнуть этого парня или хотя бы посмеяться с неба над идиотами из агентства. Из чувств в нем остается только уверенность и железное желание жить. Он взводит курок и стреляет себе прямо в голову, в последний момент успевая увидеть, у Тома резко меняется взгляд.***
После того, как по переговорной комнате прокатывается знакомый звук выстрела, Волдеморт сидит неподвижно еще минуту. Он испытывает нечто, отдаленно напоминающее ему шок. Такого на его глазах еще не случалось. Чтобы кто-то, кого он считал идеальной жертвой, выглядел так, будто все осознал, но при этом не бросался с мольбами в ноги. Чтобы кто-то стрелял себе в голову с такой обреченностью и уверенностью одновременно. Чтобы кто-то так смотрел на него. Чтобы кто-то, кто реально выстрелил себе в голову, не умер от этого. Спустя минуту созерцания распластанного на кресле тела, он слышит тихий жалобный стон и чувствует, как по его телу разливается волна удовлетворения. Он с удивлением понимает, что, если бы его отшлифованная годами схема снова сработала без ошибок, он бы расстроился. Волдеморт тихо фыркает. Парень в самом деле оказался особенным. Не потому что был самым глупым и наивным шпионом в истории, а потому что судьба действительно благоволила ему. Иначе, как этот Гарри, выстрелив себе в голову, отделался всего лишь сквозным ранением челюсти, Волдеморт объяснить не может. Он поднимается, огибает стол и нависает над парнем, чтобы поближе рассмотреть рану: она действительно аккуратная, пусть рубашка бедняги и кресло под ним уже пропитываются кровью. Волдеморт почти с благоговением прикасается к ней, чем вырывает из Гарри еще один слабый стон. Он чувствует, как от этого звука в нем поднимается что-то по-настоящему темное: животная алчность, которая едва ли поддается контролю. Волдеморт с трудом загоняет ее обратно, вглубь самого себя. Он должен закончить начатое. Мужчина поднимает револьвер, выпавший из обмякшей руки шпиона, и снова проверяет патроны. Ему все еще не верится до конца, что выстрел в упор не стал для парня последним. Может, не хватило ударной силы?.. Это можно легко исправить, изменив точку приложения. Волдеморт захлопывает раму привычным движением и взводит курок. Сперва он думает выстрелить парню в висок. Это может быть несколько грязным, но зато обеспечит мгновенную смерть. Волдеморт считает это проявлением милосердия: Гарри даже не успеет проснуться… Та его часть, которая является эгоистичной и жадной, начинает протестовать: он даже не наигрался со своей новой жертвой! Рациональная его часть говорит, что ему нужно покончить с этим немедленно. Есть еще одна часть — неуверенная и тихая — которой этот парень понравился и которая хочет оставить его себе. Волдеморту приходится пойти на небольшой компромисс: вместо виска, он приставляет ствол к губам Гарри. Темнота внутри него довольно рычит. Ему приходится надавить парню на кровоточащий подбородок, чтобы разжать челюсти. Гарри стонет, и этот звук приятно вибрирует вокруг стали. Волдеморт чувствует, что возбуждается только от этого. «Один выстрел, и все прекратится», — думает он, облизывая пересохшие губы. Он, на самом деле, не хочет этого. В этот момент у Гарри слабо вздрагивают ресницы, и он приоткрывает глаза. Волдеморт замирает, плененный их зеленью. Даже сейчас, когда взгляд парня затуманен от боли и потрясения, она остается яркой, как отблеск драгоценных камней. Волдеморт открыто любуется. Возможно, было бы неплохо увидеть, как лицо Гарри становится таким же при других обстоятельствах. Эта мысль спонтанная и опасная. Она грозит испортить все его планы. Но, если подумать, были ли они так хороши, чтобы потом сожалеть о них?.. Он почти уверен, что пожалеет, если убьет Гарри прямо сейчас. Он уже жалеет об этом. Этот парень, если поработать над ним, мог бы стать приятным, хоть и нестабильным активом… Мутная пелена наконец спадает с глаз Гарри, делая их еще ярче. У него уходит пара секунд, чтобы понять, в каком положении он находится. Гарри замечает Волдеморта и вложенный ему в рот револьвер. Он испуганно дергается. Его глаза вспыхивают от боли и страха. Волдеморт наслаждается. Ну разве можно уничтожить подобный вид? — Мне очень жаль, Гарри, но ты должен умереть в любом случае, — говорит он почти искренне. — Ты ведь не думал, что я оставлю шпиона в своих рядах? Его слова медленно вливаются в уши парня. В его глазах появляется что-то новое: принятие и укор. — О яа выи-аал! — обиженно мямлит он, кривясь от того, что заставляет свою челюсть двигаться. Зубы Гарри окрашены в алый. Он что-то пытается проглотить, но закашливается и фыркает, стуча зубами по стали и забрызгивая кровью идеальный костюм Волдеморта. Из его глаз от боли начинают течь слезы, но в сравнении с теми, кто был до него, он переносит ее прекрасно… Волдеморту хочется собрать языком все капли соленой жидкости с его лица — будь то кровь или слезы. Он чувствует кратковременный прилив нежности и вытаскивает ствол изо рта парня, позволяя ему говорить. Гарри тут же плюет в него, снова морщась от боли. — Яавы… Он так упорно пытается сказать что-то, но срывается в стон и закашливается, не успев договорить фразу. Но его взгляд не гаснет. Такой упрямый. — Ты выиграл, — говорит Волдеморт, догадавшись о причине обиды. Он вытирает лицо ладонью и медленно облизывает ее, все же пробуя, каков гнев Гарри на вкус. Соль и металл, разумеется. С лицом Гарри случается что-то. В его глазах на короткий миг появляется удивление, похоть и… отрицание — к разочарованию Волдеморта. Мужчина снова начинает играть с револьвером. — Скажи мне, Гарри, о чем ты думаешь? — интересуется он, ведя им по окровавленной шее парня. Гарри красиво вздрагивает. — О-ом, сто ты оеял м-ме сехс! Глаза Волдеморта в удивлении округляются. Ствол револьвера на секунду замирает у яремной впадины парня. — Интересная мысль перед смертью. — Осальые усфел фодумать до этофо, — хрипит Гарри, пытаясь игнорировать боль. Волдеморт усмехается. — Думаю, если я трахну тебя сейчас, ты в процессе либо отключишься, либо истечешь кровью, — отвечает он. — Два д-ела са отно, йелно? Гарри звучит озлобленно. Это снимает с предохранителей те желания Волдеморта, которые ему до сих пор удавалось держать в узде. Он действительно хочет трахнуть его до жути… Он снова подавляет это желание, сглатывая скопившуюся слюну, но не может перестать пожирать парня взглядом. Гарри, кажется, замечает это, потому что его лицо становится ни к месту смущенным. — Я мог бы тебя оставить — говорит Волдеморт, не успевая обдумать свои слова, потому что та его часть, которая была незаметной и тихой, внезапно становится сильнее всех остальных. — Ты — что?.. Глаза Гарри распахиваются в изумлении, а затем в них вспыхивает нечто прекрасное в своей чистоте. Надежда. Обычно Волдеморт над ней насмехается, но теперь, когда это он — тот, кто дает ее, когда глаза напротив светятся, словно ограненные изумруды, он находит ее чарующей. Он решает все быстро. Гарри даже не дергается, — не успевает сообразить, — когда Волдеморт нажимает на спусковой крючок. В комнате гремит выстрел.***
Сколько раз жизнь пролетала перед глазами Гарри за этот вечер? По правде говоря, ни одного. Он был слишком испуган, слишком упрям или слишком уверен в своей победе для этого. Его разум был занят тем, что будет после, а не что было до. Но сейчас, когда Волдеморт на мгновение дает ему ощущение безопасности, а затем спускает курок, время для него останавливается. Он вспоминает детство, проведенное в доме родственников и наполненное голодом и унижением вместо любви. Вспоминает школу для тяжелых подростков, куда должны были отправить Дадли, а не его, потому что именно Дадли был виновником драк, в которые влипал Гарри, а дядя с тетей, ограничивавшие его в еде и вещах, стали триггером, сподвигшим его на кражи. Вспоминает, как ему говорили, что это все просто гены; что во всем виноват его отец, наркоман или алкоголик, — тетя так и не определилась с эпитетами, — и мать, которая с рождения была «ненормальной». Гарри не верил им. Он не видел в себе того, на что указывали окружающие, а значит, их слова о его родителях тоже могли быть ложью. Или нет. В конце концов, они были знакомы с Петтигрю… Его мысли не задерживаются на этом, а вихрем летят вперед и являют ему наконец приятные события жизни: выпускной из ненавистной школы, совершеннолетие, его первую собственную комнатушку, походы в бар. Свободу — так бы он сказал раньше. Но теперь Гарри думает, что тогда тоже ходил по кругу, ведь деньги приходили к нему от работы, которую предлагали бывшие одноклассники. Она могла быть и грязной. Гарри пропускает и это. Он вспоминает свою первую любовь в школе и неловкие, постыдные тогда, поцелуи. Свой первый пьяный секс в пабе. Бармена Билла, на которого он заглядывался потом. Громкий смех Тома. Все заканчивается быстрее, чем Гарри хотелось бы. Гремит выстрел, умножая боль в его голове. Все темнеет. Он думает, что совсем не успел пожить. Но почему-то после этого у него получается сделать вдох. И снова. Кровь стекает по его горлу вниз. Он глотает ее и закашливается. Стонет на каждом выдохе. Сердце, которое замедлилось на секунду, пускается вскачь. Только боль усиливается настолько, что затмевает ему глаза. — Том?.. — сдавленно хрипит он. — Все равно пришлось бы менять обивку, — говорит ему полный сарказма, но мягкий голос. — Ты все залил кровью. Он шутит, наверное, но у Гарри нет ни сил, ни возможности усмехнуться. Он слышит легкий стук металла о дерево и видит склонившийся над ним силуэт. — Эй, — к его шее прикасаются горячие пальцы, — не вздумай откинуться. Гарри думает, что это требование он уже удовлетворить не сможет, и совершает усилие, чтобы помотать головой. На это уходят последние ресурсы его сознания, и он отключается.***
Вечер завершается в большей суматохе, чем Волдеморту хотелось бы. Ему приходится сделать пару срочных звонков, выдернуть из клуба Нагини и испортить собственную рубашку, чтобы остановить Гарри кровь. Но в итоге все заканчивается приемлемо: Гарри спит на диване в переговорной, иногда что-то бормоча в морфиновой неге (или что там Нагини ему вколола); его подбородок и правая щека зашиты ловкими пальцами танцовщицы. Сама девушка сидит на коленях у Волдеморта, раскинувшегося в кресле, и мягко гладит руками его оголенный торс. Он доверяет ей и позволяет многое: в конце концов, она всегда удовлетворяет его. — Тебе придется найти ему хорошего стоматолога, — говорит Нагини, массируя его плечи и шею. — Этот выстрел лишил его двух зубов. — Но не лишил жизни, — лениво отвечает Волдеморт. — Он необычный, правда? — улыбается девушка. — Алекто сказала, что ее брат едва не погиб, недооценив его. Волдеморт качает головой и опускает руку на ее талию. — Он бы не сделал этого. За все то время, что мы были с ним вдвоем в комнате, он ни разу не попытался меня пристрелить. — Добрый? — Нагини с лукавым прищуром склоняет голову. — Или, может быть, умный? Если бы он попытался, ты бы точно убил его. Волдеморт легко усмехается. — По уши влюбленный, на мой взгляд. Нагини тихо смеется, ведет ногтем по его подбородку и наклоняется ближе, обвивая его шею руками подобно змее. — Но и тебе он нравится, — звучит в его ухе свистящий шепот. Волдеморт бросает на нее снисходительный взгляд, но возражать не берется. Нагини слишком хорошо его знает. Он лишь усмехается снова, когда она оставляет легкий поцелуй на его виске и сползает с колен. — Я загляну позже, — слышит он перед тем, как она оставляет его наедине с Гарри.***
Гарри приходит в себя часом позже. Его веки тяжело поднимаются, являя Волдеморту прекрасные затуманенные глаза; голова и руки нелепо движутся, пытаясь обозначить себя в пространстве. Мужчина сжаливается над ним и пересаживается поближе. — Том?.. И снова именно это имя. Волдеморта удивляет, что Гарри выбирает его. Сила первого впечатления? Впрочем, это не раздражает его так сильно. — Да, Гарри? — он тянет руку вперед и взъерошивает волосы парня, полностью уничтожая дурацкую укладку и лак. Гарри определенно не идет это. Еще меньше его красят бинты, перетягивающие челюсть. — Где… я? — Все еще в переговорной. Гарри прикрывает глаза, видимо, обдумывая услышанное, и рассеянно касается руками лица. Нащупав бинты он сдержанно выдыхает. — Можно… попить? Его голос звучит тихо, но достаточно хрипло, чтобы дать Волдеморту понять, что парень действительно мучается от жажды. Он неохотно встает и идет к буфету. Его первая работа — барменом в подпольном пабе — очевидно останется с ним навсегда. Волдеморт наполняет прохладной водой стакан и берет из ящика трубочку. Это все приходится сперва положить на стол, где за вечер успел побывать алкоголь, оружие и инструменты Нагини, потому что Гарри нужно подняться. Волдеморт нагибается над ним, позволяя обхватить себя за плечи, и осторожно подтягивает парня наверх. Глаза Гарри изумленно распахиваются, когда до него доходит, что на мужчине — да и на нем самом — нет рубашки. Он слишком явно смущается, но предпочитает молча принять стакан. — Осторожнее, — говорит Волдеморт с ехидной усмешкой, на что получает крайне сердитый взгляд. Ему это нравится. Он терпеливо ждет, пока Гарри напьется, и помогает ему снова улечься. Парень смотрит на него выжидающе. Волдеморт усмехается и ложится к нему на диван, заключая в кольцо объятий. Гарри мило вздрагивает в его руках. — Что… что ты делаешь? — шепчет он до смешного гневно. — Награждаю тебя, — отвечает Волдеморт, выдыхая слова в напряженную шею парня. — Это ведь то, что ты хотел от меня? Под его прикосновениями Гарри мелко дрожит. Нужно некоторое время, чтобы он расслабился от мягких и жадных поглаживаний, и его дрожь из отвергающей перешла в возбужденную. Гарри шумно вздыхает. — Я прошел твое испытание? — Ты с самого начала полностью провалил его… — низко шепчет ему на ухо Волдеморт. — Но мне это нравится.