***
Помню у меня была девушка. Очень хорошо её запомнил по нескольким причинам: Она не была красавицей, И ноги у неё не росли от ушей. Она была моложе меня на шесть лет. Мне тогда было двадцать два, А ей, как следствие, шестнадцать. Она жила с бабушкой, родителей у неё не было. И она была той, Которую многие могли использовать. В том числе и я. Но бедняжка верила в мир во всём мире, Поэтому, когда мы познакомились, Я стал её первым мужчиной. Она была наивной молодой девчонкой, Симпатичной и немного скромная. Она жила у меня, отпрашиваясь у своей бабушки. Я стал считать себя её отцом. Я хотел защитить её, Преградить от трудностей мира, Но никогда не говорил ей об этом. А если и говорил, то она дулась и обижалась, А потом сама же бегала и извинялась. Я никогда не воспринимал её всерьёз. Она была малышкой для меня, Но, как ни крути, секс был. Она казалась мне такой молодой и непорочной, Что я боялся порой целовать её. Она была хороша. Всегда. Но я никогда не давал себе слова быть однолюбом. Я спал со многими женщинами, Даже кода меня ждала моя малышка… Она знала об этом. Знала и всегда молчала. У неё была чистая любовь, А я использовал её, как тело, Которому я мог отдаться. Я сам не понимаю, почему любил её плечи. Мы гуляли по парку, я обнимал её за плечи, И она просила смотреть ей в глаза. Просила не лгать, просила любить вечно, Дарить себя и своё тепло. Просила того, чего я не слышал. Я соглашался, кивал головой, обнимал её за плечи. По её щёкам текли слёзы, И у меня появлялось отвращение к самому себе. Я считал себя жалким, а её жалкой. С тех пор я запомнил её плечи. Так прошло полтора года. Она жила со мной, а я с ней. Она любила меня, а я никогда не говорил ей этого. Я не любил её. Я любил её плечи. Любил её физически в любых позах, Но я никогда не говорил ей о чувствах. Потому что их не было. Я спал с разными женщинами: Молодыми, зрелыми, старыми, богатыми, Бедными, умными и глупыми. А она жила со мной. После этих полутора лет я привязался к ней, Как Тузик к Бобику, А она всё видела, чувствовала, понимала. Я нашёл её в ванной. В луже крови на кафельном полу. Она лежала неподвижно, в скрюченной позе. На её левом запястье был порез, А рядом лежала моя бритва. Я поднял её, приложил к себе, Как грудного ребёнка, Обнял и заревел. Впервые в жизни я ревел навзрыд. Из меня выходила вся дурь и дерьмо, Которое накопилось за эти годы. Мои слёзы капали ей на плечи, А её зелёные глаза Теперь были под тяжёлыми веками. Я ревел, как мальчик и бился головой об стену, Я рвал на себе волосы и кусал локти. А она лежала рядом со мной и молчала. Я не любил её. Но если я её не любил, то почему, Ни одна женщина в мире, Мне не может заменить этих плеч? Этих губ, этих зелёных глаз? И если я не любил её, то почему, Уже пятый год подряд я храню её вещи, Обувь и зубную щётку? Я не любил её, я её использовал. А она каждый день. Каждый божий день мне прощала. Я был уверен, что буду встречен улыбкой. Её улыбкой. Но теперь ни одна женщина в мире, Не способна заменить мне этих плеч. Я не любил её?
***
Владимир Понкин