***
Виктор похож на побитого щенка, он кусает нижнюю губу и наворачивает жалкие круги, даже не прыгая. Наташа вместе с другими старшими фигуристами внимательно следят за ним, потому что, хотя он и не склонен к капризам, в отличие от некоторых, не будем показывать пальцем, Виктор в депрессии превращается в унылое говно, и это просто смешно. Ну, типа, разве он не может просто расслабиться? — Юра, — говорит Наташа, медленно подъезжая к нему, ее рыжие волосы собраны в узел, несколько прядей падают и закрывают лицо, — пойди и поговори с Виктором. Он корчит рожу, скрещивает руки на груди и возмущённо пыхтит: — С чего вдруг? Это он должен быть эмоциональной опорой подрастающего поколения, а не я. Она выгибает идеально подстриженную бровь — как? Колдовство, бля! — и смотрит на него сверху вниз, поскольку выше него ростом. Все тут выше него. Юра уверен, что даже мальчик-с-пальчик и чёртова бактерия больше него. — Всё потому, что я с меньшей вероятностью позволю ему читать сраные английские стишата, да? — вздыхает он. Наташа кивает, и немного удивлённо улыбается. Юрий потирает кончик носа. Он замёрз и немного устал, ведь катается уже часа два и почти ничего не ел. Может, получится использовать «помощь Виктору Никифорову, звезде России» как предлог для перерыва. Вдруг сработает. — Юра, — тягуче приветствует его Виктор, когда тот ускоряется, чтобы скользить рядом с ним. — Какой сюрприз. — Ты ведешь себя как королева драмы, — сообщает ему Юра, потому что прежде всего так оно и есть. — И народ беспокоится, что ты станешь фигуристом-суперзлодеем. Виктор не смеётся, как ожидал Юра. Просто слегка улыбается и смотрит вниз на каток, его движения замедлены. Он переплетает пальцы, двигается и не встречается взглядом с Юрой. Долбаный трындец. Это и правда серьёзно. «Бля. Отмена. Со сложной фигней не ко мне». — Э-э, — он немного паникует, — Виктор… ты в порядке? — Мне кажется, я теряю хватку, — говорит тот, игнорируя его вопрос. — Я нынче просто скучное красочное шоу, да? «Ох, бля». — Херня, — пытается разубедить его Юра, не зная, что сказать. — Ты всё ещё номер один в мире. Ты выиграл четыре Гран-при! «Да, вот так». Виктор вздыхает, поворачивается и бросает взгляд на места рядом со входом на каток. — Но это всё. Что бы я ни делал, люди ожидают лучшего. Чем мне их удивить, Юра? Я не могу… — он закусывает губу. — Не волнуйся, Плисецкий, — Виктор улыбается ему, слегка взъерошивая его волосы, и останавливается. — Я выиграю следующий Гран-при и в скором времени обрету вдохновение. В ближайшее время я не отдам тебе мой титул. Юрий слегка потерянно кивает и смотрит, как тот уходит со льда. — Как все прошло? — интересуется Наташа, нахмурив брови, но всё ещё абсолютно идеальная. — Думаю, и правда происходит какая-то серьезная фигня, — отвечает он, ведь кто его знает, что с этим делать.***
Юри Кацуки рыдает в туалетной кабинке, и Юре хочется набить ему морду. В конечном итоге он просто слегка пинает его и режет правду-матку, а затем валит оттуда, чтобы найти чулан, где можно спрятаться. Бля. Виктор после катания выглядел ужасно. Он даже не взглянул на свою медаль до того, как ту забрали на гравировку его имени. Он выглядел так, будто его там вообще не было. Юра просто хочет, чтобы Виктор поговорил с кем-нибудь, желательно не с ним, потому что, чёрт возьми, он правда в этом нуждается. Если честно, Виктор не такой уж плохой парень, просто нужно пережить его сомнительный вкус в одежде — он против животных узоров. Серьёзно, чувак? Такой старпёр! — и каким-то образом ему всегда удавалось вдохновлять Юру. Виктор показывал ему движения и ругал, когда тот задерживался на катке с Яковом. И всегда комментировал его выступления, давая понять, что наблюдает. Виктор любит смотреть с ним фильмы и время от времени добровольно присматривает за его братьями и сёстрами, когда ему нужно уйти. Виктор покупает ему наклейки с кошками на день рождения, хотя Юра кривится и притворяется, что это детский подарок. А потом не комментирует, когда тот наклеивает их на свои тетради. Виктор типа старшего брата, если бы Юра захотел себе такого. А он не хочет. Совершенно. И в жопу того, кто говорит иначе. Поэтому чертовски несправедливо, что Юри Кацуки, с его-то именем — неудачник, похожий на пингвина, который ковыляет, а не катается, рыдает и жалуется своей семье, а Виктор — самый сильный человек, которого он когда-либо встречал, — ни слова не говорит. — Это просто нечестно, — выдыхает Юра, сжимая руки в кулаки и опираясь на дверцу шкафа. Он так старается не дрожать.***
[Кацуки Юри] Попытка повторить программу Виктора [Будь рядом со мной] Юра найдет этого парня и убьёт. Но сначала точно напишет комментарий о том, какой дерьмовый у него баланс. Кто бы только знал.***
— Виктор уехал, — с порога сообщают Юре, когда тот выходит на каток в семь утра на следующий день после выхода этого грёбаного видео. — Что? — не верит своим ушам он. — Отбыл в Японию, — вздыхает Яков, пощипывая переносицу и уставившись на лёд, словно на какое-то духовное воплощение Виктора, что, честно говоря, имело бы смысл. — Тренировать того странного парня, Юри. На мой взгляд, этот каприз — карьерное самоубийство. Юра так и замер в полуобороте, засунув руки в карманы толстовки и широко раскрыв глаза. — В-виктор уехал? Чушь собачья. Виктор должен тренировать его! Он же обещал! — Увы, малыш, — Яков смотрит на него и хмурится. — Ты в порядке? Он наверняка вернется, как только переспит с тем мальчишкой, попомни мои слова. Ничего хорошего из этого не выйдет. — Виктор уехал, — повторяет он, и на этот раз реальность действительно доходит до него. Он разворачивается и идёт домой.***
О Юри Кацуки не так много информации. Он японец — ну, это очевидно? Выиграл несколько национальных соревнований в юниорах, недавно был избран JSF (1), и почти не мелькает в СМИ — это настолько сбивает Юру с толку, что ему приходится сделать два глубоких вдоха и не молиться за свою душу. Поэтому он не собирается искать его в Интернете, преследуя, как очень подлое… и хитрое животное — может, лиса? В любом случае это не сработает, придется подождать, пока Виктор не оступится. Ведь если Юра в чем-то и уверен насчёт этого парня, так это в его зависимости от селфи. Скорее всего, если зомби начнут бродить по Земле, Виктор просто схватит своего пуделя, примет красивую позу и опубликует фото в своем Инстаграме с надписью »#вкусныймозг вРоссии! Подписывайтесь на меня в Твиттере, если все еще этого не сделали ;) Люблю вас!». И вот Юра ждёт, обжираясь чипсами и стараясь не слишком раздражать своих родителей бездельем дома. Он появляется на тренировке с телефоном, аккуратно засунутым в штаны, из-за чего охрана дважды пыталась удалить его, но безрезультатно — в жопу полицию! — и следит за тем, чтобы все его уведомления были активированы. Наконец, неделю спустя, мучительное ожидание окупается, когда самый голубой принц фигурного катания публикует селфи. Юра ухмыляется. «Ку-ку, мой мальчик».***
Если Юра когда-нибудь попытается улететь в Японию из России, он уверен: лучше бы ему сдохнуть. Больше никогда.***
Юри Кацуки выглядит таким же серым и невзрачным, каким его помнит Юра. Эта посредственность валяется на полу с наглухо застёгнутой молнией на спортивном костюме, и широко раскрытыми глазами смотрит на Юру, с румянцем во всю щеку от бега. «Ты — крошечный мышонок, а я — здоровенный котяра», — думает Юра. — Что Виктор нашёл в тебе? — удивляется он, наблюдая, как тот отряхивается и неловко встаёт, засунув руки в карманы. Растрёпанные тёмные волосы падают на глаза, очки слегка сдвинуты набок, дыхание всё ещё сбито. — Что в тебе такого особенного? — У него спроси, — отвечает Юри. Ладно. Может, он и прав. Но Юре это и не нужно. Потому что стоит зайти и проорать имя Виктора — Юра настолько зол, что ему насрать, пусть пугается до седины — и увидеть, как тот смотрит на Юри, и о… О-хо-хо, в этом вся логика мира. На этот раз Яков оказался прав. Виктор действительно спит со всеми подряд. Ха. Он чувствует, как ухмылка кривит его губы. Ну, дело за малым: придётся остаться, пока Виктор не вытрахает его из своего организма. Затем они отправятся домой, и Виктор будет его тренировать. Выкуси, японский подражатель.***
Вот только… ничего подобного. Виктор, кажется, вовсе не намерен уезжать, а еще он выглядит счастливым, а не скучающим. Юра и остальные русские фигуристы рассчитали идеальный период спаривания для самца вида Никифоровых, который длится примерно неделю. Затем Виктор устаёт от парня, которого трахает, заставляет его подписать хрустящее соглашение о конфиденциальности и с улыбкой завершает «отношения». Но тут… Виктор просто не спит с Юри Кацуки. Ладно, Юре не пять лет. Он знает, что раздельные спальни ни хрена не значат. Он видел, как они флиртуют, как Виктор излишне прикасается к нему, показывая позиции. Юре хочется блевануть, когда япошка краснеет от каждого комплимента Виктора, слишком интимного для обычного дружелюбия. Юра знает признаки, поскольку знает Виктора, и все указывает на то, что тот хочет засунуть свой член в это японское недоразумение. Так почему же он этого не делает?! Чем скорее они покончат с этим дерьмом, тем скорее Юра вернется домой, где всё не по-японски, и ему не грозит аневризма от попытки просто заказать бутылку воды. Дома он сможет начать подготовку к следующему Гран-при. — Почему ты до сих пор не трахнул Юри? Ладно, он всего лишь человек. У него есть запас прочности перед срывом. Он может справиться с хмурой физиономией Виктора в ответ на его прямоту, хотя, по сути, тот такой же. А вот к Виктору, который внезапно давится колой; к Виктору, который таращится на него и бьется в пароксизме неудовлетворённой страсти; к Виктору, который похож на оленя, попавшего в свет фар, он совсем не готов. Виктор роняет свой бутерброд, ошалело пялится на Юру и пищит: — Что? Ни хрена себе. …Виктор не знает? О боже. Это будет потрясающе. — Я сказал, — ухмыляется он, — почему ты ещё не нагнул этого чувака над столом? Прошло почти две недели, уверен, тебе это по силам. Виктор всё ещё смотрит на него, голубые глаза сосредоточены, зрачки расширены. — Я-я… Э… Юрий закатывает глаза: — Виктор, если тебя удивляет, что я знаю о геях… — Я… Я здесь не для того, чтобы тр… спать с Юри, — внезапно удрученно заявляет Виктор. Бля. — Я не понимаю, о чём ты… — Чувак, я тебя знаю. Уверен, ты считаешь его достойным фигуристом и всё такое, но твои истинные мотивы… — Юри не просто «достойный» фигурист, — раздраженно огрызается Виктор, — он блестящий. Боже мой. «Быть этого не может». — Быть этого не может. — Ч-что… О чем это ты, Юра? — Боже мой, — потрясённо произносит он, потому что не верит своим ушам, — тебе действительно нравится этот парень? Он так рвётся позвонить Наташе. И Якову — в жопу приличия и профессиональные отношения, тот обязан знать. — Конечно, нравится! — ворчит Виктор, глядя на свой бутерброд, печально лежащий на тарелке: — Я очень милый человек. Мне все нравятся. — Ну, а Юри больше всех, — хихикает Юра. Виктор прищуривается и тыкает в него пальцем. — Ты ведёшь себя как незрелое отродье, и я много раз говорил… — Тили-тили тесто, два гея — две невесты… — Я убью тебя… — Но тогда Юри не полюбит убийцу! Давай, Виктор, сначала все обдумай. — Тело не найдут, я его сожгу… — Жду не дождусь парных костюмов на Гран-при. Эм-плюс-эм. Гей-иконы на коньках… — А в полиции скажу: «Начальник, да я всё время был дома!» — и мне поверят, потому что я уважаемый член общества, и у меня миллионы поклонников… — А если серьёзно, Виктор, — перебивает Юра, — тебе и правда нравится этот парень? — Я… — Виктор колеблется, глядя на стол. Он вертит в руках брелок и, похоже, действительно не осознаёт, что делает. Вообще-то он выглядит ужасно неуверенным. — Думаю, да, — шепчет он спустя несколько минут, когда Юра смотрит на него с отвисшей челюстью. Его едва слышно, Виктор сглатывает и быстро отводит взгляд: — Мне кажется, он особенный, Юрочка. «Еб твою мать. Нужно позвонить Ната…» — Не вздумай ляпнуть Наташе, — добавляет Виктор, уже больше похожий на себя, и от этого прямо гора с плеч. — Юра, никому ни слова, или я прикажу содрать с тебя кожу. Юра хмурится и откидывается на спинку стула, фыркая и скрещивая руки на груди. — Хорошо. Как скажешь. Она убьёт меня, стоит нам вернуться домой, но ладно. По крайней мере, к этому она отнесётся хорошо, — он делает паузу: — Ты хоть парню-то сказал? Виктор очень красноречиво молчит. Юра и представить себе этого не мог. Выходит, из этой троицы он — самый зрелый. Хренасе, такое впервые. — Чувак, — глаза Юры расширяются, — ты нервничаешь, что ли? Потому что слушай сюда: ты ни хрена не скрытный. Если японская красотка не заметила, какими голубыми взглядами ты его освещаешь, тогда он слепой, и эти очки бесполезны. Ты излучаешь радугу, Витя. Я почти уверен, что специалисты по радиации видят источник гомосексуальности в твоих гребаных выбросах. Виктор поднимает бровь. — Хорошо, Юра. Я понял твою невыносимо прямую точку зрения на сей счёт. — Говорю тебе: Юри так же по уши влюблен в тебя, как и ты в него. Слушай, он держит на тумбочке рядом с кроватью твою фотографию в рамочке. Мать твою, Виктор хихикает, прикрывая рот рукой. Легкий румянец покрывает его щеки, и он смущённо пялится на свои колени. Вот чёрт. Он реально очень любит этого чувака. И выглядит так, будто Юри может убить кого-нибудь, а Виктор просто скажет: «Знаете, это просто одна из его особенностей». — Фотография определенно наводит на размышления, — признается Виктор с лукавой улыбкой на губах. Но она тут же исчезает, сменяясь поджатыми губами. — Но, ты, наверное, знаешь, у меня не слишком хороший послужной список в… эм, отношениях. Юра бросает на него взгляд, который, он очень надеется, говорит: «Да, неужели?» — Я не хочу… э-э… как бы тебе сказать? «Облажаться», — Виктор снова теребит брелок, нервно проводя по нему пальцами. — И не хочу заставлять Юри переживать за свои выступления. Он так хорошо справляется… — Чушь собачья, и ты это знаешь, — начинает Юра, вытаскивая чипсину из своего кулька и поднося ее ко рту. — Юри не слабак, хотя выглядит хлюпиком. Он взрослый, Виктор, и я почти уверен, что имеет право голоса в том, что между вами происходит. И если сейчас он так хорош, представь, какого жару пацанчик задаст, если будет регулярно заниматься сексом. Виктор снова краснеет, его уши полыхают и он слегка кашляет, уставившись на свой бутерброд: — Хм. Ты слишком молод для этого разговора. Юра просто пожимает плечами: — Я просто говорю — чем раньше ты начнёшь встречаться с этим парнем и выйдешь за него замуж, тем скорее сможешь забрать его с нами в Россию. Виктор молчит, затем очень робко спрашивает: — Ты… ты уверен, что он, э-э, тоже меня ценит? — Тебе, что, двенадцать, Виктор Никифоров? Да, на самом деле ты тоже ему очень нравишься, — закатывает глаза Юра. Честно говоря, это смешно. Но Виктор улыбается ярче, чем раньше, рассеянно касается губ и смотрит в никуда, и Юру сейчас стошнит.***
На следующее утро он заходит в Ледяной замок и видит, как Юри и Виктор целуются. Парочка стоит рядом с катком, совершенно не подозревая о том, что он только что открыл дверь. Юри встал на цыпочки, одетый в свой тренировочный костюм — абсолютно черный, с тех пор Юра решил, что не будет кататься с человеком, чья идея цветового кодирования являлась преступлением перед всем человечеством и демонстрировала его статус, и наклонив голову. Руки осторожно лежат на талии Виктора, который смотрит на закрытые глаза Юри и почти благоговейно касается губами его щеки. Юра стонет и закрывает дверь. — Да, — говорит Юко, девушка, которая офигенно катается на коньках и растит злобных тройняшек. — Последние десять минут они только и делали, что целовались. Юра закрывает глаза. — Это моих рук дело. Я буквально всё сделал для этого. Целиком моя вина. — Если тебя это утешит, думаю, они довольно милые, — любезно говорит она.***
Юра нажимает на иконку и ждет знакомого звука подключения линии. — Алло, Наташа, — говорит он, тяжело сглатывая. «Чтоб тебя, Виктор». — Ты сейчас умрешь.