Нравится

— Эх, та девушка с факультета общего образования просто милашка, — мечтательно протянул Каминари. — Видели ее лицо, когда она чуть не споткнулась? Ее испуг был очарователен, — одушевленно пропел Денки, переодеваясь в геройский костюм для тренировки. — Хах, так тебе нравятся неуклюжие девушки? — усмехнулся Серо. — Или может ты тащишься с их испуга? — Хей, это не смешно! — возмутился Каминари, когда смех Серо подхватило еще несколько парней. — Мне просто нравятся милые девушки, и все тут, — недовольно пробурчал он. — Можно подумать, они не нравятся тебе. — Ну, в моем вкусе скорее веселые и энергичные девушки, — возразил тот. — Не говорю, что не люблю милашек, но для меня не это на первом месте. А для тебя, Киришима? — поинтересовался он, обращаясь к другу. — Дай подумать, — озадачился тот. — Наверное, смелые и решительные. Очень круто, когда девушка может постоять за себя, — словно подтверждая сказанное, кивнул он. — Да ну, — вообще не понял его точку зрения Денки. — А ты тогда на что? — Ха? Ну, знаешь… Девушка же не просто красивая декорация. А ты как думаешь, Бакуго? — Я сваливаю, — заявил тот, явно не желая участвовать в этом разговоре, и вышел из раздевалки. — Вот, блин, — прокомментировал это Серо. — Он как всегда. — Тогда, — задумчиво обвел взглядом оставшихся в раздевалке парней Киришима. — Мидория. — А? — удивленно отозвался тот. — С какой девушкой ты бы хотел встречаться? — поинтересовался он, натягивая ботинки. — Эм… даже не знаю, — неуверенно ответил Мидория. — Я как-то не думал над этим. — Чего-о? — тут же встрял Каминари. — Да быть такого не может! — не поверил он. — Но я правда… — не понимая, что в этом странного, хотел возразить Изуку. — Идем, тренировка вот-вот начнется, — перебил его Тодороки, направившись к выходу. — Ох, точно, — опомнился Мидория и, благодарно кивнув Шото, отправился за ним. — Смотрите, не опоздайте, — бросил он напоследок парням. На фоне начавшегося занятия Изуку и думать забыл уже об обсуждаемом ранее одноклассниками вопросом. Данное учителем задание, стратегия по его выполнению, размышления о том, как можно наиболее эффективно использовать способности группы — все эти насущные задачи всецело овладели его вниманием. Как-никак, геройство всегда было у него в приоритете. Поэтому, когда оставшийся после занятия вместе с ним для дополнительной тренировки Тодороки повторил заданный Киришимой вопрос, Мидория растерялся. — Я никогда над этим не задумывался, — вновь ответил Мидория. — Поэтому не знаю. Почему спрашиваешь? — Просто стало интересно, — без какого-либо намека на энтузиазм ответил Шото в своей обычной манере. — Да? — не особо понимая, чем кого-либо могут заинтересовать его вкусы, откликнулся тот. — Тогда что насчет тебя? Тодороки промолчал пару долгих секунд, смотря в пол, после чего перевел взгляд на Мидорию и без тени сомнения ответил: — Мне нравятся умные и смелые люди, всегда готовые прийти на помощь другим. Его слова были весьма разумны, и он говорил совершенно обычно, однако что-то такое было в его взгляде… Он очень пристально смотрел Мидории в глаза, словно за его словами скрывался какой-то намек, который Изуку мог понять. — Ясно, — ответил он. — Так, значит… — проанализировав сказанное, пришел к догадке Мидория. — Тебе нравится Яойрозу? То, с каким намеком смотрел на него Тодороки, должно быть, означало, что у Шото есть определенная девушка на примете, и что Мидория тоже знаком с ней — к такому выводу он пришел. А по описанию в наибольшей степени подходила именно Момо. Тодороки же в ответ на его догадку лишь тяжко вздохнул и, как-то странно улыбнувшись, прикрыл глаза: — Нет, не она. — Тогда… эта девушка ведь из нашего класса? Или нет? — стал предполагать Мидория. — Давай опустим эту тему, — предложил Шото. — Что? Но ты ведь подразумевал кого-то конкретного, — возразил Изуку. Он понимал, что Шото пытался сказать ему о ком-то, хоть и не напрямую, и чувствовал вину за то, что не смог догадаться. Тодороки наверняка не стал бы пытаться донести что-то окольными путями, не будь это важно для него. — Может быть, — уклонился тот от ответа. Изуку хотел узнать, о ком же все-таки говорил Тодороки, однако тот пустил ледяную атаку, начиная тренировочный поединок, и Мидория решил отложить этот вопрос на потом. Всю следующую неделю Мидория наблюдал за Тодороки, в поисках ответа и даже предпринимал несколько попыток допытаться ответа у Шото, однако в ответ на все расспросы он натыкался лишь на отведенный в сторону взгляд и пару раз на загадочные легкие улыбки украдкой. Попытки найти ответ не дали никаких результатов. Тодороки, как и всегда, не пересекался с учениками из других классов, вел себя сдержанно и отстраненно, общался в основном с самим Мидорией, а также Иидой, Ураракой и иногда Яойрозу. В столовой он даже не смотрел на других учеников, и это не наводило совершенно ни на какие мысли. Все девушки, с которыми как-либо коммуницировал Шото — Яойрозу и Урарака. Но первая точно отпадала, а вторую Тодороки совершенно точно воспринимал лишь как друга, что тот и подтвердил при вопросе «в лоб». Мидория уже не знал, что и делать. — Неужели это одна из действующих героинь? — высказал свою догадку Изуку однажды во время обеда. Нужно признать, Тодороки почти подавился своей любимой собой. Почти. Поэтому он лишь бросил на Мидорию такой взгляд, что сразу стало ясно, что он думает о только что сказанном. — И-извини, — неловко попросил прощения Мидория. — Почему тебя это так волнует? — в конце концов справившись с лапшой, поинтересовался Шото. — То, кто мне нравится. Изуку немного растерялся. Разве ответ не очевиден? — Это важно! Ты ведь мой друг, логично, что меня будет интересовать этот вопрос, — стушевался он. — Но когда я спрашивал тебя, ты мне не ответил, — заметил Шото. — Разве это… — «имеет значение?» — хотел спросить Изуку, однако понял, что подобный встречный вопрос был начисто лишен смысла. Мидория интересуется вкусами Шото потому что тот является его другом, но не дает узнать о своих. Получалось действительно несправедливо. Однако… почему-то вопрос собственной симпатии совершенно не казался чем-то важным, чем-то, что имеет хоть какое-то значение. — Сейчас нет никого конкретного, — вздохнув, ответил Мидория. — Девушки… по-своему классные, но мне не кажется, что я вижу себя с кем-то из них, — смущенно-неуверенно высказал он. — Может, тебя не интересуют именно девушки? — предположил Шото. — Ч-чего?! — удивился Мидория. Под сказанным Тодороки подразумевал…? — Я слышал, что большинство людей бисексуальны, — добавил он, словно оправдываясь. — Тебе противно подобное? Вопрос застал Мидорию врасплох. Отсутствие симпатии к девушкам? Влечение… к парням? — Н-нет, — озадаченно ответил он. — Я не считаю подобное противным, но как-то, — задумчиво-смущенно продолжил Изуку. — Не думал о себе в таком плане. В конце концов, произошедший разговор стал отправной точкой. Мидория всерьез задумался над сказанными Тодороки словами и теперь пытался выяснить, кто ему нравится. Поэтому, вернувшись после занятий в свою комнату, он, стараясь побороть то и дело накатывающее на него смущение, принялся искать в интернете картинки с различными девушками: милыми, веселыми, утонченно-красивыми, спортивными… И, честно говоря, все они казались классными и по-своему привлекательными, однако только лишь холодными и незнакомыми картинками они и воспринимались. Примерно то же оказалось и с парнями — незнакомцы с фотографий не вызывали у него абсолютно ничего кроме небольшого любования. Однозначно, дело было вовсе не в ориентированности Мидории на какой-то определенный пол. Наверное, отношения и влюбленность просто еще не стали интересовать Мидорию столь же сильно как других его сверстников. И на этом выводе Мидория решил закончить с этим мини-исследованием. Вот только, хотел того Изуку или нет, но, сам того не осознавая, теперь он стал оценивать людей вокруг себя не только с дружеской стороны. Наблюдая за одноклассниками, Мидория невольно задумывался об их привлекательности. Все девочки в их классе были довольно красивыми. Яойрозу особенно выделялась какой-то утонченной женственностью. Мина всегда была заводной и веселой, привлекая внимание своей активностью. Тсую спокойна и рассудительна… Даже Урарака, о которой Мидория всегда думал как о верном и крайне надежном друге, привлекала своим оптимистичным настроем и улыбкой, а также умиляла периодически появляющимся смущением. О парнях в таком ключе рассуждать было безумно непривычно, однако и заразительный смех Каминари, и непоколебимая уверенность Киришимы, оказались довольно притягательными. Но той самой конкретной, романтической, симпатии, тем не менее, никто не вызывал. Так казалось самому Мидории. — Знаешь, я думал над твоими вчерашними словами, — решил поделиться он с Тодороки. — Но ничего конкретного все же не получил. Наверное, я сам просто еще не дошел до темы отношений, — неловко закончил он. — И извини, что был так настырен. Я не буду допытываться, если ты не хочешь рассказывать. — Ничего. Я сам завел эту тему, — спокойно заметил Шото. — Но надеюсь, ты сможешь мне рассказать, когда поймешь, кто тебе нравится, — поделился он, растянув губы в мягкой улыбке, пока его глаза были направлены на Изуку. И что-то было в его взгляде такое… Что сердце Мидории пропустило удар. Он даже не обратил на это внимания. Только вот, после этого мгновения все внезапно пошло наперекосяк. Несмотря на то, что их дружба завязалась самым странным образом — из противостояния и боя, что разнес арену фестиваля на кусочки, из ненависти Тодороки к своему отцу и моря гнева и обид… Изуку был искренне рад тому, к чему они по итогу пришли. Да, Шото оказался не особо социально-адаптированным, непривыкшим внешне проявлять свои чувства и эмоции, немногословным, но все это не могло испортить его верность, надежность, непоколебимость и готовность идти до конца. Тодороки, как выяснилось, являлся замечательным другом, о котором Мидория и мечтать не смел. Тодороки классный, смелый, безупречный, удивительный, потрясающий. Друг. Именно так привык воспринимать его Мидория. Поэтому внезапно появившиеся новые наблюдения стали для него полнейшей неожиданностью. Тодороки красивый. И это не то привычное общепризнанное суждение о нем. Нет. Он действительно красив. Гладкие блестящие волосы, обрамляющие его лицо, бархатистая светлая кожа со шрамом, что ни капли не отталкивает, только придавая некую загадку образу, тонкие изящные брови, миндалевидный разрез глаз в окружении цветных изогнутых ресниц. А сами глаза… боже, какие они. В радужках разных цветов сплетаются меж собой ряды удивительнейших узоров — потопляющая в себе океанская синь и завораживающий гранит. Мидория стал замечать за собой, что при разговорах с Шото теперь смотрит ему в глаза не просто по привычке — он вглядывается, словно очарованный. Как-то Тодороки окликнул его, когда Изуку слишком засмотрелся и ушел в себя. Он тут же растерялся и неловко стал оправдываться, что задумался. Тогда Шото слегка приподнял брови и слабо улыбнулся, словно тем самым говоря «ну что с тобой поделаешь». И Мидория поймал эту улыбку взглядом, запечатлел у себя в голове изящный изгиб тонких губ и задумался, какие они на ощупь. Тодороки добрый. Он часто не понимает, что его грубая манера речи порой задевает окружающих, но всегда старается быть мягче при общении со стариками и детьми. Еще он любит кошек. Шото как-то поделился, что ему жалко бродячих кошек, и в будущем хочет завести себе домашнего кота. Пока же он довольствуется фото кошек на рабочем столе в телефоне и ноутбуке. Несмотря на то, что кажется довольно холодным, Тодороки испытывает много эмоций, и все они находят отражение в его взгляде и скудной мимике. А еще… Улыбка у Тодороки такая, что сердце в пятки уходит, и Изуку рад, что он едва ли не единственный, кто может иногда видеть ее. Вообще, хотелось думать, что Мидория один такой на свете, кому эта улыбка посвящается. И эта мысль, скорее всего, стала добивающей, потому что Мидория вдруг осознал: у него нет типажа, ему не нравятся девушки или парни и его все это вообще не интересует. Однако он, совершенно точно, погряз в Тодороки Шото. И это не «нравится», это влюбленность. Теперь жить стало немного сложнее. Он влюблен в своего лучшего друга, с которым проводит почти все свое время, и которому уже нравится какая-то девушка. И весь расклад говорит вовсе не в пользу Мидории. С момента полноценного осознания каждая секунда нахождения рядом с Шото стала наполнена неловкостью и чувством вины. За то, что влюбился, за то, что молчит и скрывает правду. Но рушить дружбу не хотелось, поэтому Изуку решил молчать и дальше, надеясь, что Тодороки не узнает. Вот только возникало ощущение, что жизнь категорически против его планов. Потому что Шото был просто везде. Они разговаривали на переменах, обедали вместе в столовой, тренировались вдвоем после занятий и совместно проводили свободное время в общежитии. Оставалось только благодарить судьбу за то, что парта Тодороки находится в последнем ряду, иначе и на уроках Мидория не смог бы оторвать от него своего взгляда. Хотя тренировочные схватки компенсировали время уроков с лихвой, в особенности занятия с рукопашным боем, где было просто огромное количество телесного контакта. И, если раньше Изуку превосходил Тодороки в большей части рукопашных столкновений, то теперь из-за невозможности сконцентрироваться понемногу сдавал позиции. В раздевалке и душе же Мидория и вовсе запретил себе смотреть в сторону Шото. Эта разумная предосторожность позволяла ему не сойти с ума. Хотя моменты, когда Тодороки наклонялся к нему чтобы что-то тихо сказать, садился рядом на кровати или диване, ненароком соприкасаясь коленями, подбадривающе клал руку на плечо и просто улыбался, каждый раз заставляли брать себя в руки, чтобы внезапно не растечься лужицей. Это сумасшествие продолжалось уже около двух недель, хотя Мидории казалось, что прошла вечность. И в один прекрасный вечер выходного после пробежки Тодороки предложил посмотреть вместе фильм. — Помнишь, мы хотели посмотреть его? — напомнил Шото. — Но он же из ограниченной коллекции, только не говори мне… — восхищенно-пораженно затаил дыхание Мидория. — Да, — подтвердил тот. — У меня есть диск с ним. Достал через папашу, — немного недовольно добавил он. — Вау, — ошеломленно прокомментировал Изуку с сияющими глазами. — Тодороки, ты потрясающий! Шото в ответ на это позволил себе короткую улыбку. Они договорились встретиться в комнате Мидории, когда сходят в душ и перекусят после намотанных по стадиону кругов. Изуку уже ждал в предвкушении. Он действительно очень хотел посмотреть этот фильм, еще с того момента, как узнал о планируемом выпуске более полугода тому назад. Он еще безумно сокрушался с того, что планируют выпустить совсем небольшой тираж для аудитории, тем самым делая диск с записью поистине ценной редкостью среди фанатов. Тогда Мидория только поступил в UA и даже не рассчитывал, что сможет на самом деле посмотреть этот фильм, однажды сокрушаясь перед Тодороки о том, что подобную редкость ему никогда не достать. Тот согласился с ним, что это действительно проблема и добавил, что и сам был бы непрочь посмотреть фильм о начале карьеры Всемогущего. Но Изуку даже подумать не мог, что Шото правда отыщет эту запись. — Как ты уговорил отца найти этот диск? — поинтересовался Мидория, включая ноутбук, пока Тодороки располагался на его кровати, задумчиво вглядываясь в плакаты на стенах. — Он же терпеть не может все, что связано со Всемогущим. — Я просто сказал, что если не достанет фильм, я сделаю свою комнату похожей на твою, — с тенью довольства ответил Шото. — И отправил ему то селфи, — добавил он. — Для наглядности. — Какое… — хотел спросить Изуку, однако память тут же услужливо подкинуло ему картинку того, как он сам однажды предложил Шото сделать фото на память. И да, это определенно было в его комнате. С кучей плакатов, армией фигурок Всемогущего и звездно-полосатыми шторами на фоне. Его лицо вспыхнуло, и он спрятал его в своих ладонях. — Старатель видел мое селфи… и комнату… и он знает что эта комната моя… как же стыдно… — тут же стал бормотать он, осознавая произошедшее. — И как теперь ему в глаза смотреть… — Забавно наблюдать за тем, как этот старик всегда вздрагивает при твоем упоминании, — поделился своим наблюдением Тодороки. — Ч-чего?! — тут же переполошился Мидория. — Что ты имеешь в виду?! — Он пытался заставить меня использовать огонь десять лет, — напомнил он, после чего наконец оторвал свой взгляд от плакатов, и наконец перевел его прямиком на Мидорию — А потом просто появился ты. Изуку хотел бы думать, что охватившее его смущение все еще вызвано отправленной Шото фотографией, однако понимал, что вектор неловкости теперь сместился. Но не смысл сказанного стал причиной, нет. Взгляд и то, как Тодороки произнес последние слова — вот, что заставило румянец на его щеках ненадолго задержаться. Мидории, наверняка, просто показалось, и за сказанным не стояло какого-то подтекста или скрытого смысла, однако его глупому сердцу объяснить это не представлялось возможным. — К тому же потом случились инцидент в Хосу и спасение Бакуго. Теперь старик свято верит в то, что ты оказываешь на меня огромное влияние, — добавил Шото. Мидории пришлось мысленно распрощаться с образом себя как примерного фаната и хорошего друга для Шото в глазах Старателя. Хотя… какой из него друг с этими возникнувшими вдруг чувствами. Изуку открыл наконец фильм и сразу поставил его на паузу, чтобы залезть на кровать. Он не желал упустить ни секунды. Однако, поймав ожидающий взгляд Шото, внезапно осознал ситуацию. Тодороки у него на кровати. Нет, не так. Тодороки Шото, парень, в которого он, Мидория, влюблен, сейчас сидит на его кровати, подобрав ноги, откинувшись на его подушки и накинув на себя его плед. И Изуку собирается к нему присоединиться, сесть совсем близко и укрыться тем же пледом, что и Шото. Вселенная вдруг взорвалась в голове Мидории. Лучше бы он и дальше был ничего не осознающим идиотом. Почему Каччан не может хоть раз оказаться прав насчет него? Кое-как преодолев собственную неловкость, Мидория сел на свободное место справа от Тодороки и снял фильм с паузы. Он так ждал этого момента, однако теперь совсем не мог сосредоточиться на фильме. Изуку, честно, пытался, напоминая себе о том, что безумно хотел посмотреть проигрывающуюся прямо сейчас перед ним запись, что неизвестно, предоставится ли ему вообще возможность посмотреть фильм когда-нибудь еще раз, что это эксклюзивная картина о начале пути кумира всей его жизни как героя. Все оказалось тщетно. Мысли Мидории плотно оккупировал находящийся рядом парень, и ничто не могло ему в этом помешать. Изуку ощущал присутствие Тодороки рядом с собой всем своим существом: случайно прислонившаяся к его левой ноге коленка, размеренное тихое дыхание, улавливаемое на периферии зрения белое пятно волос. Обернуться в сторону, чтобы посмотреть на одноклассника, хотелось просто неимоверно. Вот так, сбоку, особенно красиво смотрится точеный профиль Тодороки — его острый нос, прямые брови, изящные скулы, четко очерченная нижняя челюсть и длинные ресницы. Его лицо, вообще, красиво смотрится с любого ракурса, Изуку достаточно много видел парня, чтобы это заметить. Да и не только лицо… Хотя его красота, безусловно, не единственное, что нравится Мидории. Это лишь одно из множества его достоинств. Фильм все продолжался перед невидящими глазами Мидории, ушедшего своими мыслями совсем уж далеко куда-то в Шотоландию. В реальность он вернулся лишь почувствовав, как что-то аккуратно легло ему на плечо. Он слегка вздрогнул от неожиданности, совершенно уйдя в себя. Изуку повернулся чтобы выяснить, в чем дело. И чуть не подпрыгнул на месте. Голова Тодороки, того самого мега-идеального парня, в которого он влюблен, и по совместительству его хорошего друга, была аккуратно прислонена к плечу Мидории. Пораженный картиной привалившегося к нему задремавшего Тодороки, он забыл как дышать. Голову вмиг заполнила звенящая пустота, стало тихо-тихо. Звуки фильма уже давно отошли на второй план. Все внимание переключилось на сладко спящего на его плече парня. Мидория не знает, сколько просидел замерев и разглядывая представшую перед ним картину, ощущая плечом едва заметно исходящую от правой стороны Шото приятную прохладу. В какой-то момент его рука бездумно потянулась к Тодороки. Он едва успел одернуть ее, прежде чем коснуться алых, как сама кровь, волос. Но после секундного раздумья все же не удержался и аккуратно подцепил выбившуюся из челки прядь. Он неслышно выдохнул, аккуратно проводя от середины пряди до самого конца. «Словно шелк» — с восхищением подумал Мидория. Лоснящиеся волосы оказались толстыми и густыми, хотя и не жесткими. Сам того не заметив, Изуку слегка запустил пальцы в челку спящего Шото и отодвинул ее в сторону, освобождая спокойное лицо от закрывших его волос и оголяя всегда прикрытый густой копной шрам от ожога. Чувствовалось в этом что-то неправильное и совсем интимное. Странно, что он подумал об этом только сейчас. Потому что дело не только в тревожащей душу отметине. Вообще трогать так заснувшего, изнуренного постоянными тренировками, человека, ощущалось почти домогательством. Эта мысль немного отрезвила Мидорию. И все же. Навечно отмершая, вспузырившаяся и потемневшая кожа, хоть и не вызывала даже намека на отвращения у Изуку, словно требовала ласки и утешения. И парень несмело провел по огрубевшей части открытого лба подушечкой большого пальца, погладил, спускаясь по виску вниз, сменяя касание кончиками указательного и среднего пальцев на скуле. Едва касаясь, прошел подушечкой по краю аккуратных ресниц. Взгляд Мидории невольно упал ниже, и он нервно сглотнул. Надпись «Неправильно!» ярким, агрессивно-предупреждающим красным цветом, засветилась перед глазами. Но парень не обратив на нее ровно никакого внимания, завороженно уставился на тонкие, бледные губы. И, чувствуя себя библейской Евой, что нашла в саду запретный плод, совсем невесомо прошелся пальцем по нижней губе Тодороки. На самом деле, это даже касанием трудно было назвать. Однако, внезапно пристыдившись своих действий, Мидория аккуратно убрал свою руку и хотел уже было отпрянуть, перестав разглядывать неподозревающего ни о чем одноклассника, как его рука оказалась резко схвачена, а ни капли не сонный взгляд жертвы впился в зеленые радужки. И, честно, лучше бы Каччан случайно убил его сегодня на тренировке. Потому что Мидория совершенно не был готов к произошедшему. Наверное, сейчас ему бы стоило начать оправдываться и просить прощения и попытаться хоть как-то объяснить Тодороки свои действия, но умение говорить совершенно покинуло его в эту самую секунду. Да и что он мог сказать? «Тодороки, по твоему лицу ползала какая-то гусеница, я просто пытался ее поймать» «Тодороки, я уже какое-то время по уши влюблен тебя и не смог удержаться, облапав твое лицо словно конченный извращенец» Мидория не знает, какой вариант звучит хуже. Но долго думать над этим ему не дают. Воспользовавшись созданным замешательством, Тодороки одним ловким движением опрокидывает Мидорию спиной на кровать, нависая над ним и обездвиживая. Тот, застанный врасплох, не успевает понять, что происходит, когда Шото наклоняется ниже, чуть левее его лица. Он слегка ведет кончиком носа по виску Мидории, после чего зарывается им в волосы над ухом, аккуратно, словно наслаждаясь, вдыхает, и шепчет, едва касаясь губами ушной раковины: — Теперь моя очередь, Мидория~ И, боги, его имя из уст Тодороки сейчас звучит так, что он едва не давится воздухом. В нем все: желание, восхищение, серьезность, игра, жажда, искра. Однако Изуку не успевает этого осознать, как и смысла сказанного, всецело поглощенный отзвуками собственного имени в голове, сказанного таким голосом Тодороки Шото. Потому же внезапно приникшие к нему в поцелуе губы становятся неожиданностью. Сначала его мысли не успевают среагировать, а после задумываться над происходящим просто не хочется, и он поддается этой приятной неге, растворяясь в ласкающих его губах Тодороки. Оба двигаются совсем неумело, ни у кого из них нет опыта. Однако бушующее пламя их сердец разжигается вовсе не мастерством, и этого энтузиазма в них вполне хватает, чтобы наслаждаться происходящим. Они не углубляют поцелуи, не пытаются залезть друг в друга языком, как это делают подростки в фильмах, но с жаром компенсируют это зарывшимися в волосы руками, в безотчетной попытке стать ближе — пройти сквозь тела и слиться чем-то иным, стать одним существом. Но рано или поздно все заканчивается, и они отрываются друг от друга, загнанно дыша и лихорадочно блестя глазами. Их губы покраснели и опухли, покрывшись поблескивающим в свете монитора слоем слюны. Румянец заметно расползся по скулам. От левой стороны Тодороки отчетливо ощущался жар, словно от печки. — Так, говоришь, — все еще пытаясь отдышаться, заговорил Тодороки. — Тебе никто не нравится? Мидории понадобилось несколько секунд на то, чтобы до него дошел смысл сказанных слов, после чего он смущенно отвел глаза в сторону. Однако мгновением позже, он, также тяжело дыша, упрямо ответил: — Зато тебе вообще нравится какая-то девчонка. При мысли об этом вдруг стало бесконечно обидно. Точно. Тодороки ведь сам ему сказал. Ему нравится… — Умная, смелая и всегда готовая прийти на помощь другим, — вторя услышанному когда-то, произнес Мидория. И Тодороки вдруг издал смешок. Сдавленный и тихий, однако в отношении его эмоциональной выразительности это можно приравнять почти к истерике. — Смешно тебе, — с явной обидой отозвался на это Изуку. Горечь прошила все его существо. Он почувствовал, как к глазам подбираются слезы. Можно было бы ожидать подобного от кого угодно, но не… — Парень, — перебивая его мысли, поправил тот. — Мне нравится парень, — произнес он смущенно. — Да какая… — не выдержав, хотел вспылить Мидория, приподнимаясь на локтях и с бесконечной обидой смотря на парня напротив. — Мне нравится бесконечно умный, смелый и всегда готовый прийти на помощь другим парень, — резко перебил тот, вновь наклонившись как можно ближе к его лицу. — Его зовут Мидория Изуку. Названный тут же испустил гулкий, неверящий вздох. Подкравшиеся ранее слезы все же собрались в уголках его глаз, сорвавшись несколькими крупными каплями. Он тут же уткнулся лицом в плечо Тодороки, не желая и дальше светить смущенно-заплаканным лицом. — Я… — спустя несколько долгих секунд, решил ответить он. — Не знал. Не знал, что ты мне нравишься, — уточнил Изуку. — Но после того разговора… Через какое-то время я понял, что нравишься мне совсем не как друг. То есть как друг тоже, но… — поспешил пояснить он, нервничая. — Я понимаю, — просто ответил Шото. И одна эта фраза успокоила Мидорию так, как не смогло бы ни что другое. Он облегченно выдохнул. — Ты мне нравишься, Тодороки, — все же решил адекватно сформулировать свое признание Мидория. Счастливая улыбка, освобожденная от вины и невысказанных чувств, осветила его лицо. Шото безумно захотелось сцеловать ее и запечатлеть на собственных губах. Он не стал себе в этом отказывать.