***
Вилле прекрасно понимает, что происходящее между ним и Молко… ну мягко говоря что-то невероятно странное, на что, впрочем, им обоим вроде как совершенно наплевать. Всё, начиная тем приглашением в 1998 послушать его демку (которая таинственным образом исчезла) и до нынешнего 2004. Они отыграли предпоследний концерт сегодня, и ещё 2 часа назад Вало планировал провести эту ночь, отсыпаясь перед афтерпати и концертом, но бросившиеся из первого ряда чёрные волосы, а точнее их обладатель не оставляли шансов на спокойный вечер, магнитя к себе взгляд вокалиста HIM до такой степени, что он едва несколько раз не перепутал текст в песне. Они появлялись на концертах друг друга совершенно спонтанно. Ещё в 2000 Вилле получил письмо от анонима, набитого билетами на каждый концерт Placebo в том году. Само письмо содержало всего два слова, написанных кривым, но вместе с тем аккуратным почерком (сразу было видно, что отправитель был сильно пьян, но явно старался): «Жду тебя». А потом оно как-то само повелось, и спустя год Вало заметил за собой то, что проверка городов, в котором Placebo дают концерты, уже превратилась в ритуал. Однако сегодня… если верить графику группы Брайана, они сейчас находятся за 1000 км от HIM, тогда что чёрт возьми Молко тут делает. Словно в ответ на вопрос дверь позади финна отворяется, и в комнату плавно входит человек… даже не человек, а какое-то эфемерное существо. — Я планировал провести этот вечер наедине с одной только кроватью, — даже не оборачиваясь и вдыхая дым от сигареты, Вилле шестым чувством ощущает ту самую полуулыбку вошедшего. — Просто скажи, что ты рад мне и всё, — Брайан проходит мимо, даже не взглянув на него, по направлению к окну. Хотя проходит — сильно сказано, может для обычного человека Молко и выглядит нормальным, но намётанному глазу финна было очевидно: старший музыкант под чем-то. Впрочем, как и всегда. — Я был бы рад видеть тебя, если б тебя шатало при каждом шаге, но при том хотя бы несло спиртом, — без тени улыбки отвечает вокалист HIM, делая очередную затяжку, — Что на этот раз? Героин? — то, что это наркотики — нет даже сомнения, судя по белому носу Молко. — Кокаин, но какая разница, — Брайан скользит по нему расширенными зрачками, берёт из угла гитару и плюхается рядом на диван. — И что ты тут делаешь? У вас же должен был быть концерт… — Молко тихо усмехается… — И ты говорил, что больше не будешь накидываться перед ними, — — Он отменился… и нет, не из-за меня. Стиву стало накануне плохо, мы перенесли его на послезавтра, — на редкость безразличным тоном отвечает старший, наигрывая до боли знакомую Вилле мелодию. — И именно поэтому сегодня ты решил обдолбаться. Ты завязывать с этим не собираешься? — взгляд зелёных глаз становится нечитаемым, а голос — непривычно низким. — Собираюсь, но не курящему со стажем асматику мне такое говорить, — Вало передёргивает. Формально Брайан прав, но не… с другой стороны, Молко и старше, и в каком-то смысле даже мудрей, и Вало отдаёт себе отчёт в этом. А также прекрасно понимает, что со всем этим в вокалисте Placebo умудряются уживаться капризность и полное неумение признавать свою неправоту. The heretic seal beyond divine A prayer to god who's deaf and blind The last rite's for souls on fire Three little words and a question why — раздалось рядом, и улыбка сама ночной бабочкой заползает на губы младшего. И вовсе не от песни. — Это было слишком высоко. 5 из 10, я разочарован, — Брайан как по команде встаёт и, скрестив руки на груди, впивается вглядом на сверху вниз на Вало, который демонстративно закуривает вторую сигарету. Вот они и поменялись ролями. — Тебе холодно, — светски констатирует Вилле, видя, как кожа его гостя покрывается мурашками, — Охота заболеть и сорвать очередной концерт? — — Нет, но перспектива задохнуться от твоего дыма выглядит менее привлекательной, — парирует старший, — Ты позволишь? — мягкие пальцы тянутся к острому подбородку, и Молко с медицинской аккуратностью и нежностью выдёргивает сигарету из потрескавшихся губ. Один из немногих моментов, где Вало действительно ощущает себя младше Молко. Между тем старший кошачьей походкой идёт к окну, закрывает его, выбрасывает сигарету и опускается обратно на диван, беря гитару в руки и начинает задумчиво перебирать струны. Вилле ловит себя на мысли, что беззастенчиво пялится на него уже как минут пять. На нелепую эльфийскую причёску, на скрытую тоску в глазах, которые сейчас похожи на два бездонных озера из-за неестественно расширенных зрачков, на дрожащие пальцы, что весьма уверено перебирают струны гитары, на тонкую линию позвоночника и паутинки вен на почти прозрачной коже. Обманчивый образ дамы-скандалистки, который, впрочем, постепенно сменяется романтиком-бардом, кто повидал в жизни очень многое. Он нравится вокалисту HIM ничуть не меньше предыдущего, но… он определённо будет скучать по платью и размазанной помаде на его шее, по дерзким выходками на сцене и по пьяным звонкам в три ночи. — Сыграть тебе что-нибудь? — Молко трактует этот взгляд по-своему. Вилле вдруг ясно ощущает всю усталость, накопившуюся за этот тур, подвигается ближе и кладёт голову на худое и острое плечо, прикрыв глаза. — Играй, что хочешь, — зевая, говорит младший, утыкаясь носом в шелковистые волосы. — Ну если ты не против спать на узком диване… — с весёлой интонацией начинает Брайан и получает несильный толчок в бок. — Я тебя ненавижу, — лениво отвечает Вало, ощущая, что одной ногой уже стоит в царстве Морфея, ели слышно добавляет, — И… Брайан, пообещай мне, что ты бросишь наркотики, — Молко тяжело вздыхает и начинает играть вступление Twenty Years, останавливается где-то на середине песни и шепчет уже спящему финну: — Обещаю, — доигрывает песню, и, немного погодя, идёт к тому самому пальто и выбрасывает из него все 10 пакетиков кокаина.***
Когда 10 января 2016 года Вилле Вало видит утром новость о смерти Дэвида Боуи, то ему кажется, что его персональный мир рушится этак на секунд пять. Они с Брайаном находится в разных концах света, а у него в довесок сейчас ещё и прощальный тур. Руки сами тянутся к телефону и набирают знакомый номер. Ну и что, что в Англии сейчас 6 утра. — Алё, — звучит на другом конце провода заспанный и от того слегка недовольный голос, — Вилле, либо у нас случился апокалипсис, либо я тебя убью, — в другой раз Вало съязвил бы Стефану, но сейчас не то время и не те обстоятельства. Совсем не те. — Зайди в новости и не клади трубку. Пожалуйста, — на другом конце провода недовольно вздыхают, затем молчание с минуту и ещё один вздох, только гораздо более взволнованный и перивыствый. — Брайан… — начинает было швед, но финн его прерывает. — Был онлайн двадцать минут назад, а новость пришла где-то на час раньше. Ты сейчас далеко от него? — — Да вот только сегодня в Англию прилетел… мы прорепетировать хотели, приехал в квартиру тот же час назад, — Вилле буквально физически ощущает усталость Стефана, да и сам он был не против поспать, но не с такими новостями и особенно впечатлительным фронтменом Placebo. — Можешь поехать к нему? — задаёт риторический вопрос Вилле, нервно наматывая прядь на палец и судорожно пытаясь вспомнить, есть ли у него в ближайшее время попытка сорваться в Англию. — Буду там через 30 минут. Позвони мне днём, а ему — вечером, — откликается Стефан и кладёт трубку. Вилле смотрит куда-то сквозь экран монитора и машинально набирает выступление Боуи и Placebo в 1997 и буквально каждой клеточкой тела ощущает связь между двумя музыкантами. — Боуи мне как отец, он… ты даже не представляешь, сколько он для меня сделал за те 4 года, что мы выступали вместе, — такие разговоры с Молко — на вес золото, когда он открывается ему, будучи совсем трезвым. Особенно сейчас, в 2001. — Если он тебе как отец, то в тебе явно собран букет из худших его генов, — не думая, говорит Вилле, вспоминая очередную утреннюю выходку Молко. И только потом спохватывается. — Кто бы говорил, — ехидно бросает старший музыкант, чья голова покоится у младшего на коленях, — Не меня сравнивают с Зигги Стардастом, — — Будь добр, заткнись. А то окажешься на полу, — тем же тоном отвечает финн, впрочем, не без улыбки под серебристый смех Молко, — Ещё скажи, что я тебе понравился только тем, что я похож на него, — — Даже не знаю, кого ты сейчас больше оскорбил: себя, его или меня, — Брайан театрально вскидывает руки и принимает сидячее положение, — Ты как семья для меня, как Стефан, как Стив. Этим вообще-то нужно гордиться, — Молко подползает к с Вилле и по-хозяйски перекидывает его руку на свою талию. Вало подхватывает его смех, и зарывается в его волосы, пока Брайан нарочито высоко начинает петь «Life on Mars?». Сейчас всё хорошо, и финн чувствует себя счастливым, слово маленький беззаботный ребёнок. Но основной источник его положительных эмоций — Молко, чьей радости хватает на всех окружающих, она такая редкая, но стоит ей появится и сам вокалист Placebo, и его окружающие начинают просто сиять. И Вало по-настоящему радуется тому факту, что он тоже приложил к этому руку. Вместе со Стивом, Стефаном, Дэвидом. Когда голос Брайана срывается на Without You I’m Nothing, что Вилле кажется, что вместе с ним плачет вся солнечная система. Эмоции одного человека вышибают почву из-под ног у всего зала. Молко не из тех, кто готов любить всех подряд, но если уж человек ему дорог, то от его потери он до конца никогда не сможет отправиться, сколько бы времени не прошло. Песня, как ниточка, что связывала Боуи и Брайана все года. Брайан с завидными усилием вымученно улыбается со сцены. Его работа — давать людям надежду, веселье, свет, который ему самому сейчас бьёт в глаза и ослепляет. Вилле же нервно нарезает круги за сценой, мысленно падая на колени перед своей группой, которая позволила ему уехать на несколько дней и вернуться аккурат к концерту. Подумать только, ещё шесть часов назад он в Финляндии, где матерясь через слово, по телефону уговаривал Стефана добыть ему билет, не проболтавшись Молко. Со сцены Брайан выходит, даже не замечая его. Внешне он спокоен, но вокалист HIM не берётся судить, какая буря сейчас внутри старшего. Он видел в таком состоянии его раза 4 за всё их знакомство, и чужая боль пронизывает иглами весь организм. Брайан падает в эту бездну, утягивая за собой и Стефана, и всех остальных, начиная со смерти Боуи. И Вилле сейчас, чтобы это предотвратить. Олсдал, идущий вслед за Молко, читает его взгляд и едва заметно кивает, невербально обещая отвлечь репортёров хотя бы на полчаса, подходит к Вало, обнимает его и шепчет едва слышное спасибо. Брайан предсказуемо сидит в гримёрке на диване, едва ли не согнувшись пополам, и даже не поднимает голову, когда Вилле заходит в помещение. Ему почти наверняка плевать сейчас на то, кто будет рядом. Что уж тут, ему наплевать на самого себя. Он наедине со своим горем, что душит его почти весь концерт. Младший тяжело вздыхает и медленно, словно в замедленной съёмке молча опускается на диван. Старший едва заметно дёргается, и, не поднимая головы, едва слышно выдаёт: — Стефан, уйди сейчас пожалуйста, — голос у Молко натянут как струна, что означает, что от истерики до гневных криков Брайну сейчас рукой подать. Вообще Вилле сам измотан перелётом, но в этом весь Брайан, Брайан, который готов на всё ради своих близких. И сейчас ему как никогда нужна поддержка. Поэтому, молясь про себя Боуи, мужчина коротко вздыхает и молвит: — Будь он сейчас на моём месте — он бы не ушёл. Как и я не уйду, — рука сама тянется к плечу, но Молко резко поднимает голову, и Вилле предстаёт лицезреть белое лицо с высохшими дорожками от слёз. — Что ты здесь делаешь? — полуустало интересуется Брайан, и аккуратно трогает Вало за руку, словно боясь, что он сейчас исчезнет, — У тебя же должен быть концерт в Германии, — — Я сейчас там, где мне положено быть, — неопределённо и слегка отрешенно отзывается финн, позволяя старшему коснуться своей руки. Быть может, он мог бы ответить определенней, но все силы уходят на отчаянную борьбу с усталостью. — Ты же не уйдёшь? — всё даже хуже, чем он предполагал. Вот он, мальчик из 1990-х, живущий глубоко в душе 44-летнего мужчины которого он так старательно скрывает от посторонних глаз. Но сейчас просто накопленный стресс переполняет измотанный организм, да и Вилле прекрасно осведомлён о том, что в списке людей Брайана он особенный. Вместо ответа финн молча прижимает вокалиста Placebo к себе, кладя свой подбородок на плечо Молко. Сколько лет прошло, а Брайан всё такой же миниатюрный. — Он вами гордится. Как никем другим, — Молко вздыхает так, словно это он асматик, а не Вилле. Вцепляется в его рубашку на спине и едва слышно говорит: — Уже прошёл почти год, а я всё ещё не смирился. Почему? — Вало на это совершенно точно нечего ответить, а нести чушь он сейчас физически не в состоянии, да и только не Брайану. Но и забрать эту боль… уж слишком Брайан ревностно бережёт то, чем дорожит: предметы, людей, всё, что с этими людьми связано. Даже если это яд из негативных эмоций и боли, которые причиняют одни страдания. — Ты никогда не сможешь принять его смерть до конца, — сделать свой голос убаюкивающим и при этом самому не отрубиться от усталости невероятно трудно, однако Вилле знает, что справится, — Но и смерть — не повод грустить. Он тебе дорог, как человек, но если ты отпустишь его — ты его не забудешь. Вряд ли Дэвиду хотелось бы, чтобы ты страдал из-за него. Помнить его и его творчество это самое лучшее и наибольшее, что мы можем сейчас сделать, — эту простую истину финн понял ещё, когда умерла его бабушка и заучил как аксимому. Хватка вокруг него ослабевает, а Брайан видимо засыпает, судя по размеренному дыханию. В полумраке комнаты его лицо кажется ещё более изнеможённым и почти что восковым. Смерть, пусть и не физическая, а душевная — его верная спутница по жизни. Молко — живое произведение искусства от природы. И он же вынужден расплачиваться с ней за это всю жизнь. Вилле на роду написано быть солнечным человеком, родиться в холодной Финляндии под луной, но стать солнцем, которое величественно делится теплом со всеми нуждающимися. Брайан же рождён под ярким светилом, но на роду ему написано быть месяцем: меланхоличным, загадочным и дерзким. Они — как инь и янь, как согревающий огонь и смывающая всё на своём пути вода. Вилле с аккуратностью ангела-хранителя устраивает его голову у себя на коленях и откидывается на спинку кресла, изредка проводя пальцами по обнажённым рукам лежащего на нём и пишет Стефану, чтобы он зашёл за ними. Сегодня впервые за долгое время они оба будут спать спокойно.***
— Это что такое? — к такому его жизнь точно не готовила. Он только на третий раз смирился, когда вокалист Placebo подстригся почти налысо в 2016, но к усам в 2021… — Могу задать аналогичный вопрос тебе, — ровным отзывается Брайан, окидывая с Вилле с головы до ног оценивающим взглядом. — Твоя идея или Стефана? — вкрадчиво и обманчиво-спокойно интересуется Вало. Нет, на самом деле, ему даже нравятся такие перемены во внешности старшего, просто настроение такое. Да и смена имиджа Молко к этому располагает. — Считай, что моя общая с ним, — нет, всё-таки бесить людей это талант, который есть у человека и в 28 лет, и в 48. Особенно когда усы придают ухмылке Брайана ещё более наглый и насмешливый вид. В квартире Молко за время карантина не поменялось почти ровным счётом ничего и Вилле не может отрицать, что соскучился и по этой атмосфере, и по Стефану, и по сыну Брайана, и, разумеется, по самому Брайану. — Как ваш новый альбом? — интересуется Вилле, в сотый раз рассматривая статуэтку MTV 2009 года, пока Молко заваривает им чай. — Почти готов, через 4 дня релиз новой песни, — не без гордости отзывается хозяин квартиры, открывая шкаф над столешницей, — Не поможешь? — Вало с улыбкой отрывается от изучения статуэтки и достаёт с полки печенье, до которому Брайану без стула не дотянуться. Такие мелочи, но столь вечные, напоминающие им обоим, кто они, что между ними и что это их жизнь. — А что за песня? — вопрошает финн, в чьём сердце где-то глубоко ёкает от широкой улыбки Молко, который готов говорить часами о своих новых песнях. — Называется «Beautiful James». Одна из немногих, что я написал до карантина… — — Ты говорил, что вы в этом альбоме сделали всё наоборот, — перебивает его Вилле, — Я полагаю, что мне стоит ждать кучу синтезаторов, скрипок и тяжёлых гитарных риффов, которые ты в жизни прежде не использовал, — иронизирует финн, однако серьёзный прищур и плотно сжатые губы его собеседника заставляют его замолчать, — Что… я прав что ли? — — Практически… сейчас сам всё услышишь, — откликается Брайан, ставит перед ним чашку с горячим чаем и берёт ждущую своего часа гитару из угла. Вало ловит себя на мысли о том, что сколько бы его… другу не было лет, как бы он не экспериментировал со своей внешностью, в нём всегда будет что-то внеземное. Оно идёт из сущности самого Молко, и отражается в его творчестве. То самое, что привлекает его фанатов, к числу которых относит себя и бывший вокалист HIM. Которому, более того, ещё и посчастливилось стать его другом, и даже больше: соулмейтом. Вырывает его из потока мыслей выразительный взгляд зелёных глаз, ничуть не потускневший с возрастом. Как и голос, ставший чуть ниже и от этого даже звучащий даже мощнее: Bring me back to life Never let me go — Вилле даже не сомневается в том, что эти слова обращены к нему или к Стефану, слишком уж прямой взгляд у Брайана в этот момент вместе с музыкой и словами, идущими из самого сердца. Вало пока не слышал оригинала, но его музыкальное воображение уже заботливо представило, как на это всё наложились бы синтезатор и барабаны. Песня льётся рекой, Молко, кажись, уже сам не совсем рядом с ним, одной ногой в своём мире, наедине с музыкой, по которой они оба так соскучились за время карантина. Вилле, в принципе, всё устраивает: самозабвенно играющего и здорового Брайана ему достаточно для счастья. Уже достаточно. — Ну что скажешь? — заискивающе улыбаясь, интересуется вокалист Placebo. Вилле, если честно, мысленно готов визжать от восторга, но… — Всё понравилось. Кроме названия. Я бы ещё простил тебе Beautiful Stephan, если не Beautiful Ville. А так только 8/10… Эй! — Молко, с наигранно-обиженным выражением на лице, легонько пихает его в бок. — Ладно, моими песнями тебе не угодишь. Тогда слушай это, — и Брайан как назло начинает играть ту песню, которая при ассоциации с ним у Вало вызывает истерический смех. Молко делает вид, что не замечает почти что истерического припадка своего гостя от воспоминаний о том, насколько высоко Брайан пел эту песню 17 лет назад: She was the sun Shining upon The tomb of your hopes and dreams so frail He was the moon Painting you With its glow so vulnerable and pale — полумрак комнаты и голубая гирлянда, висящая прямо над их головами (проделки Коди), горячий чай, Брайан, одетый во всё черное, отдельная полка, на коей покоятся многочисленные сувениры из Финляндии, которые привозил ему Вилле — атмосфера царит под стать песне: мистическая, спокойная, немногого мрачная, но не лишённая сдержанной радости, которая словно заботливо обнимает обоих мужчин. Вокалист Placebo поёт в этот раз гораздо более сосредоточенней, не сводя внимательного взгляда со своего гостя, от чего Вилле невольно ощущает себя не то судьёй, не то в лучшем случае экзаменатором на экзамене. Вроде и ничего особенного, но… The heretic seal beyond divine A prayer to god who's deaf and blind The last rite's for souls on fire Three little words and a question why — голос поющего звучит почти точь в точь как его собственный, не лишенный легкой гнусавости, но в остальном… Вилле и сам не замечает, как начинает подпевать, уставившись в то ли восхищении, то ли удивлении на Молко, который сидит и с завидным спокойствием продолжает петь, пусть и слегка опустив голову, отчего его волосы касались стола. Они оба — те самые мотыльки в бурной молодости, будучи оба полетевши на пламя друг друга, не сгорая, а пылая ярчайшим, словно ритуальный костёр, пламенем. — Я… я в восторге. Это… было потрясающе! — — Я знаю, — просто улыбается Молко, поймав восторг в глазах младшего, — Хочешь исполнить это как-нибудь вместе? — — Это ты мне сейчас совместный тур предложил откатать? — изогнув бровь, вопрошает Вилле. Брайан улыбается шире, пододвигается чуть ближе и отвечает: — Как хочешь, я и Стефан только за… а пока, тебе правда понравилось моё исполнение сейчас? — Вало притворно закатывает глаза и позволяет себе небольшую дерзость — запустить свои руки в крашенные чёрные волосы вокалиста Placebo. — А ты сомневаешься? Ты звучал точь в точь как я, — Молко отмахивается, но гитару не откладывает и чужие руки с волос не убирает. — Ты мне льстишь. В вашем оригинале это звучит иначе, — финн усмехается, качает головой и вынимает что-то из рюкзака на глазах у недоуменного Брайана. — В нашем может и иначе, но в моём… — недоумение в больших зелёных глазах сменяется самым настоящим шоком, от чего они чуть темнеют. Затишье перед бурей. — То есть это та самая демозапись… То есть на все эти 23 года была у тебя? — голос у Молко очень спокойный и плавный, но Вилле с удовлетворением про себя отмечает, что глаза старшего метают молнии, — Что ж, тогда у меня один вопрос: почему? — — Потому что ты тогда не был готов, — молвит младший первое, что приходит на ум. На самом деле он до сих пор не понимает, зачем он тогда это сделал, дело ведь было отнюдь не в страхе. Но сейчас разводить философию на эту тему — с Брайаном это растянется часа на четыре. — Я тебя ненавижу. Ты даже не представляешь, насколько сильно, — без какой-либо злобы бросает вокалист Placebo, стискивая младшего в объятиях и как бы случайно касаясь губами лба Вилле, — Тебе очень повезло, что виниловый проигрыватель стоит в соседней комнате. Надеюсь, что чай ещё не остыл, — Вало смотрит ему вслед. Человеку, выскочившему за чудом техники с самой настоящей подростковой прытью. Сколько бы лет им не было, друг для друга они навсегда останутся подростками, застрявшими в начале 90-х и сохранившими в сердце ту любовь друг другу, которая доступна только им, только родственным душам. Breathe, breathe, breathe, breathe Believe, believe, believe, believe We are loud like love