«Дом – это место крайне необычное. Кого-то он манит, убаюкивает в своих объятиях, а кого-то прогоняет и заставляет захлёбываться в своих слезах. Но даже если Дом не принимает тебя в свои объятия есть человек, который тебя утешит.»
Закат необычайно красив. Он переливается всеми цветами радуги, а местами становится белым. Белым, как молоко. Машина стремительно мчится по дороге, а следом за ней собираются клубки пыли. Юная девушка сидит на пассажирском сидении с явной грустью на глазах и тупит свой взгляд вдаль, а мыслями она уже далеко не тут, а находятся там, где бескрайнее небо, звёзды. Там, где мечты. – Не думай о плохом, – сказал мужчина средних лет, сидящий за рулём. – там все будет хорошо. Вот видишь, через пару дней кучу друзей найдешь. – Мне... – нервный вздох вырвался из её рта, а пальцы начали ковырять заусенец. – Мне тяжело смириться с тем, что я еду именно в эту школу-интернат. Я ведь совсем другая, наверняка буду очень сильно выделяться среди остальных. – Нет, ты такая же, как они. – мужчина посмотрел на неё так, будто этот разговор проходил раз сотый, а может, так и было. строго и с упрёком. – Хоть ты этого почти и не ощущаешь, но ты можешь там находиться, так сказали врачи. Она вздохнула и запрокинула голову назад:девушка и правда не понимала, почему ей поставили инвалидность. Да, у неё был весьма запущенный сколиоз, да она испытывала редкие боли. А может быть ей врали все это время, говоря что все хорошо и можно все исправить, а сами тайком запланировали операцию на позвоночник и отправили сюда за ранее. От одной мысли об этом ей становилось не по себе:хотелось рвать волосы, кричать, пускать слюни и сопли только чтобы это не было правдой и её можно понять. Да и к тому же сколько себя только помнит когда обнаружили сколиоз она каждый год, а иногда по нескольку раз в год ездила в санаторий, остаётся совсем ничего, но почему-то ей предписали это. Делает ли это её инвалидом? Вовсе нет. В месте, которое она заняла мог нуждаться кто-то более слабый, более отчаявшийся. Пока та сидела в размышлениях, машина заехала на территорию не высокого дома в 3 этажа и явно пережившего многое. Впитал в себя слезы и радость, любовь и ненависть, поцелуи и избиения, прощания и воссоединения. Выйдя из машины и заправив пару кудрей за ухо она принялась осматривать Дом снаружи: здание было очень старым, явно выделяли мало денег на что-то. Если бы были деньги, то вряд ли были бы такие дыры в допотопной сетке, которую даже язык не повернётся назвать забором или хоть каким-то ограждением. Одетая лишь в винтажный полосатый свитер и джинсы она не могла подозревать, что температура её родного города и здешняя температура будут так отличаться. Кутая руки в рукава свитера она продолжала оглядываться. – Главное не нервничай, – начал мужчина и передав ей сумки захлопнул багажник. – ничего страшного с тобой тут не случится, ты тут только на год. – «А ведь новеньких не любят, – подумала она, когда перед ней открылись двери Дома. – страшное может со мной случится, да ещё и какое».***
Кабинет директора. В этом кабинете казалось невозможно находиться:именно заходя сюда ты начинаешь ценить то, как вдыхал полной грудью воздух, а мысли были чуть краше, чем сейчас. Ещё до одури напрягал огромный железный огнетушитель, находившийся прямо над головой у директора. Потом был дополнительный медосмотр на вшей, кожные заболевания и взвешивание с изменением роста. Другие же делали заочно, принося результаты и медицинскую карту. Конечно, она была здорова и настал самый волнительный момент:заселение и прощание с отцом. Несмотря на вечный холод и отрешённость с его стороны прощание было достаточно теплым: – Обещай, что ты не будешь нервничать и постоишь за себя в случае чего. – сказал мужчина, укачивая ту в объятиях. – Обещаю, папа. Я люблю тебя и буду очень скучать. – сказала шатенка и в какой-то момент ей даже показалось, что вот-вот расплачется: не каждый готов уехать за тысячи километров от дома и проститься со своими родителями. Они попрощались и её повели в противоположную сторону. У входа её ждала воспитательница, которая по словам медсестры ей все объяснит. Но тут её внимание привлёк яркий парень, который расхаживал по медпункту, но по его походке и подрагивающим в брезгливости губам можно было понять что это место он не шибко и любит. К слову, на его глазах были просто огромные зелёные очки, волосы были очень яркие, выглядели как запекшаяся кровь, а одет в гавайскую рубашку и голубые порванные джинсы с поношенными кедами. Да, он определённо привлекал внимание, по крайней мере внимание новенькой. Будто почувствовав, что девушка за ним наблюдает его глаза насмешливо впились в её голубые. Этот взгляд было видно даже через эти треклятые стекляшки перед его глазами. Слишком уж у него выразительный взгляд.***
Стены. Со стен сыпалась штукатурка, а где ещё оставались кусочки виднелись рисунки: корявые и детские, красивые и ровные, будто вышедшие из-под кисти какого-то именитого художника, а его картины могли составить конкуренцию по красоте самым популярным: Рождение Венеры, Сотворение Адама, Тайная вечеря, Мона Лиза... Но если же говорить без преувеличений, то жители этого места явно больше любили Ван Гога, Густава Климта и Эдварда Мунка. Другое и нельзя думать, когда смотришь на эти стены. Прошло совсем немного времени и они были уже в комнате где она будет жить ближайший год. Как только дверь открылась в девушку впился взгляд пары глаз. Это была рыжая кучерявая девушка с веснушками, которая сразу расположила к себе. Другим девушкам персона их новой соседки была малоинтересна. Но когда зашла воспитательница и начала что-то говорить на девушку смотрели все.