Моя дорогая Хистория

Хистория не считает себя сильной. Она должна быть такой, потому что лишь это подобает королеве. Королева... Она? Маленькая девчонка, заблудившаяся в лоскутах своего прошлого, в темени притворств, масок, поиска? Ей не привыкать показывать нужный людям фасад, оставляя свою сложную потерянную натуру в тени. И люди принимали эту игру, ни разу не раскусив притворство улыбающейся Кристы, с тем только отличием, что раньше ей достаточно было быть ангелом. Но в тот момент, когда девушка уже забыла о том, чтобы отличать себя от этой милой оболочки - на маске Кристы появилась трещина, превнесшая в потерянную в темноте душу первый луч красного солнца. Имя ему - Имир. Она вырвала все то, что Криста скрывала годами, на свет в том разговоре. Она с улыбкой, легко и непринужденно, без усилий раскрыла девушку, которая не умела быть настоящей перед людьми. Имир увидела Хисторию. Имир дала жизнь не ангелу, призванному быть усладой человеческому взору, но королеве, сильной, смелой, способной повести за собой солдат. И Хистория, забыв про Кристу, поверила в это, и она стала жить, и жадно дышала каждым мгновением этой новой жизни. Тогда, на рушащейся башне, в жалких метрах от титанов, она лихорадочно, в восторге кричала Имир, и верила в нее. Впервые начиная верить себе. Имир дала ей эту жизнь. Она воскресила Хисторию, она стала ее воздухом - и для чего? Имир воскресила - и сразу убила ее. Буквы на бумаге расплываются, горячая вода выступает на глазах, а Хистории хочется рвать эту бумагу, словно от этого все случившееся окажется ложью, будто тогда никто бы и не писал этого письма, потому что она, Имир, была бы рядом. Взгляд цепляется за последние несколько слов: "..так и не удалось взять тебя в жены". Глупышка Имир... Какое благословение они могли получить? Хистория как никто понимала, насколько жесток этот мир... Отчего же так больно? Отчего тогда она тоже украдкой смутно мечтала взять Имир за руки у алтаря, связать свою дарованную заново жизнь с этой девушкой? С этой наглой воительницей, предавшей ее... С единственной, кому Хистория могла отдать свое сердце. *** Ночью в казармах дневной жар спадает, звуки сводятся к дыханию спящих, шороху одежды и одеял. Пока ещё кадеты, но солдаты и надежда человечества в будущем, дают отдых напряжённым мышцам, изможденному телу. Хистория лишь на вид хрупка, но под одеждой скрываются те же мускулы, та же сила. Она тоже солдат. Она тоже способна на изматывающие тренировки, на... -Имир! Ты что дела.. Скинуть тяжёлое тело, однако, довольно непросто. Особенно сделать это так, чтобы никого не разбудить. Имир, эта самодовольная нахалка, знает, что Криста лишь будет выглядеть возмущенной, но не прогонит ее, перебралась в чужую койку, фамильярно наваливаясь сверху. - Слезь немедленно! Мне же тяжело... Приходится шептать, но Криста вкладывает в этот шепот максимум упрека, на который способна перед взглядом этой шатенки. - не прогонишь? - губы напротив расплываются в улыбке. - Не... Не прогоню... Криста чувствует невинный поцелуй в щеку, и через мгновение ее тело обхватывают в объятиях руки Имир, улегшейся рядом. Светловолосая и голубоглазая, похожая на ангела девушка застенчива и скромна, как ангелам и подобает. В тот теплый вечер после тренировок, на закате, когда пара девушек ушла далеко от отряда, она до последнего делала вид, что не чувствует атмосферы, витающей между ними с Имир. Когда их губы были так близко друг к другу, что до поцелуя оставалось мгновение - она не стала приближать его, позволив сделать это Имир, но когда целомудренное соприкосновение губ, лёгкое, как полет бабочки, стало чем-то более серьезным, по-взрослому смелым - Криста не испугалась, не отдалилась, становясь ближе к той, кого... Несомненно любила. В темноте все органы чувств обострялись, и Криста слушала ставшее громким и близким дыхание Имир. Ночная прохлада понемногу сменялась теплом близости тел, находящейся на границе с чем-то, что можно по-разному истолковать. Голова Кристы лежала на груди Имир. Рука перебирала темные волосы, вторая прижималась к сильному поджарому телу. Она не удивилась когда Имир изменила положение, нежно приподнимая ее подбородок и приближаясь к губам. Поцелуй был тихим. Криста находила их поцелуи очень схожими с прохладной чистой водой после изматывающей пробежки. Она не могла насытиться ими, хотя никогда и не призналась бы кому-либо в этом. Прохладные пальцы аккуратно пробежали по волосам Кристы, спускаясь к шее, нежно прошлись по щеке, ключицам, обнаженным воротом ночной сорочки. Дыхание сбилось. Наверное, ангелам неведомо чувство похоти. Но с каким наслаждением, осененным теперь лишь тенью стеснения, Криста падала в бездну этого темного, густого удовольствия... Они не в первый раз делали это, пока вокруг спали другие. Такие мгновения, словно шипами роз, были окружены чувством напряжения, страха перед тем, что кто-нибудь услышит, узнает...хотя они были не единственными - среди кадетов было достаточно пар, и все понимали естественные человеческие потребности, лишь делая вид, что чересчур частые шорохи ни о чем не способны сообщить. И все же Криста опасалась... Правда, это был единственный страх: какая-либо робость перед самой близостью уже давно отсутствовала. Поцелуй был жадным и жарким. Криста не пыталась вести, отдавая инициативу Имир, но иногда она становилась смелее обычного, начиная первой, давая партнёрше знать, насколько любит эту близость, насколько любит Её. Пальцы путались в волосах, дыхание становилось рваным, и вынужденная тишина давила и раздражала, когда хотелось дать волю стонам, шептать признания в любви, настолько очевидные, но никогда не выглядящие неуместными. Криста знала тело Имир наизусть, изучив его как карту местности, в которую отправится разведкорпус. Стройная, но совсем не худая, с гибкими мускулами, упругая как пантера...Боже, как не сходить с ума перед этим телом в своих объятиях? Когда рука Имир уже оглаживает нежную, бархатную кожу на бедре, Криста, не пытаясь казаться невинной, чуть сжимает небольшие, слегка смуглые груди, пока губы этой великолепной "хищницы" целуют ее белую шею. Имир давно поняла, какую власть имеют эти поцелуи на Кристу, готовую сгореть от них, выгибаться в любимых руках, подставляться под нежные обветренные губы. Среди полных обожания поцелуев проскальзывают покусывания. Низ живота сводит желанием. Стук сердца отдается во всем теле, возбуждение сосредотачивается в одном месте. Когда ставшая теплой рука Имир дотрагивается до нее, Криста бесшумно вдыхает воздух сквозь сжатые зубы, зарываясь лицом в загорелую шею и прикусывая кожу ключиц. Она быстро теряется в безграничном наслаждении, теряя рассудок от смеси ощущений, запаха самого близкого на земле человека, любви. Кристе не потребовалось много времени. Обессилевшая, она так же тихо, жарко дышала в шею Имир, не зная, как выразить всю любовь, переполнявшую грудь, переходящую из страсти в бесконечную нежность. Подхваченная этой волной, она покрывает поцелуями все тело возлюбленной, спускаясь ниже, стараясь растянуть эти мгновения, показать, что она тоже умеет быть ведущей. Внутренняя сторона бедра у Имир очень нежная и чувствительная - Криста прекрасно знает и пользуется этим. Как она любит эти моменты, в которые смелая пантера - Имир не знает куда деваться, становится уязвимой и мелко дрожащей от возбуждения в ее руках. От бедер Криста поднимается выше, и когда ее горячий язык достигает цели, рука возлюбленной вцепляется в светлые волосы. Даже в эти мгновения, почти теряя над собой контроль, Имир не причиняет любовнице боли, и рука ее, хоть и дрожит от напряжения, по-прежнему осторожна. Криста сразу берет ритм, постепенно ускоряясь, чаще задевая средоточие наслаждения. В какой-то момент она задействует пальцы, проникая внутрь, заставляя Имир выгибаться, закусывая ткань, чтобы не издать громких звуков. Криста бы улыбнулась, не будь так занята . Рука на ее голове еле ощутимо направляет, хотя светловолосая девушка настолько знакома с этим телом, что почти не нуждается в подсказках. Им нечасто выдаётся шанс насладиться друг другом, потому изголодавшееся по ласке тело остро отзывается на прикосновения, и напряжённая, как струна, Имир так же быстро достигает конца. Потом они долго лежали в объятиях друг друга, слушая постепенно успокаивающийся стук сердец. Имир лениво накинула исподнее чтобы уйти, но тело так расслаблено, а момент так хрупок, что она не нашла сил подняться, разомкнув объятие. Криста тоже не хочет отпускать любовницу, и сон настигает их в одной постели. Наутро, когда ранние лучи будят кадетов, девушки просыпаются от тихих смешков. Полусонная Криста не сразу понимает в чем дело, но когда видит не особо прячущиеся взгляды, направленные на Имир в ее руках, нежная кожа на щеках вспыхивает подобно распустившейся розе. Более смелая и почти не смущенная Имир демонстративно обнимает ее, целуя в макушку. Смех вокруг становится громче. Несмотря на смущение и стыд, Кристе тоже хочется смеяться. *** Хистории кажется, что стук, раздающийся обычно в груди, больше не слышен. Что между ребрами образовался иней, превратив ее тело в хрупкую статуэтку, не способную на счастье. Она не порвала письмо. Лишь изрезала простыни и собственную кожу, разорвала какие-то бумаги, обессиленно рухнула на кровать и долго пыталась собрать свое разбившейся на осколки тело, ставшее слабым, не находя причин подняться. Наверное, ангелам чужда злоба и отчаяние. Скорее всего, они бы кротко даровали прощение хищнице, сожравшей чужое сердце. Но ангелом Хистория не была.