***
— Ты выйдешь за него, Пак Мина! — злобно хрипит старец, стукнув кулаком по столу. — Это не просьба! Молодая девчонка, стиснув зубы, стоит подле строгого отца. Она глубоко и очень быстро дышит, словно пытается надышаться перед собственной смертью. Её дрожащие ладони сжаты в кулаки, кожа на которых вот-вот да лопнет. — Да я лучше сдохну, чем выйду за него! — громко срывается с пухлых розовых губ. Седовласый мужчина шумно тянет носом и меняется в лице в одно мгновенье. Как смеет глупая девица перечить главе семьи, чьё слово — закон! Он грузно приподнимается, опираясь крупной ладонью о край стола, и на эмоциях срывается на крик, повторяя предрешённое своей непутёвой младшей дочери: — Умрёшь, девчонка! Если ослушаешься слов отца своего! Как смеешь? Младшая: самая ретивая, буйная, но самая любимая дочь доводит мужчину до грани безумства. От напряжения по его морщинистому лбу скатываются крупные капли пота, что перекатываются к переносице и противно щекочут нос. Мужчина так сильно любит свою дочь, он так тщательно подыскивал ей самую лучшую партию в их поселении, но она ни в какую не соглашалась, о свадьбе и слышать не хотела, грозясь, что обрежет свои тёмные косы и сбежит в монастырь. Его две старшие дочери давно уже замужем и счастливы в браке, а вот младшая в свои девятнадцать всё ещё одна, не даёт своим упрямством отцу-вдовцу душевного покоя. В ней он видит себя: молодого, своенравного, упрямого и сильного духом. Но она не он, Пак Мина — хрупкая девушка. И поэтому отцовское сердце не перестает выть, с каждым днём всё сильнее переживает по поводу будущего своей девочки. Дочь не хочет понять, что своим строгим настойчивым выбором он старается сделать, как лучше для неё. — Вот и сдохну, но за него не выйду! Никогда не пойду! Мина и рада бы выйти замуж, стать счастливой, как её старшие сёстры, и успокоить наконец душу отца. Но не за того, кого выбрал отец. Только не за него… Это невозможно! Девушка топает босой ногой и бросается прочь из дома, не замечая грозных приказов отца остановиться. Выбежав во двор в лёгкой ночной рубашке, она отворяет засов на скрипучих деревянных воротах и бежит по знакомой тропинке, известной лишь ей одной. В глазах всё мутнеет, дорога видится мокрыми бликами. Слёзы собираются густыми каплями и с безумной силой падают на румяные щёки. Красивые тёмные локоны выбились из аккуратно заплетённых на ночь кос, что во все стороны развиваются тонкими ниточками на ветру, пока девушка не останавливается. Истерика не отступает до самого дома кузнеца, где живёт один единственный человек, кто её понимает и… любит. — Пак Мина?.. Парень лет двадцати с обеспокоенным взглядом встревоженно поднимается с табуретки, отложив в сторону потрёпанную книгу, когда в распахнутых дверях видит дорогую подругу в одной ночной рубашке и красными глазами, полными слёз. Сердце вмиг падает куда-то в пятки, громко ухая. Плач родного человека эхом ударяется о деревянные доски старого сарая, где парень коротает свои неспокойные ночи за книжками по кузнечному делу. Девушка льнёт к груди друга, крепко обнимает и хватается кулачками за рубаху, натягивая ткань на спине. Он, конечно, обнимает в ответ, в голове прикидывая, что могло произойти и заставить девушку прибежать к нему поздней ночью в таком состоянии. Ослабленное тело поддерживают крупные тёплые руки, не давая свалиться на пол, поглаживают дрожащую спину, стараются успокоить. От горьких завываний становится мучительно больно. Парень чувствует горячее мокрое пятно на плече и всё-таки решается спросить о причине горестных слёз: — Мина, — тихонько зовёт по имени, со всей нежностью в голосе, — что случилось, милая? Девушка дёргается и всхлипывает от своего имени, произнесённого с такой заботой и нежностью, что хочется умереть на месте, прямо так — в объятиях любимого… друга. — Тэхён-а, — вполголоса повторяет она, наверное, в сотый раз за столь короткое время. Медленно отдаляется от мокрого плеча, но в глаза не смотрит — утонет в них, точно сорвётся. — Мой отец, он… — голос подрагивает, дышать невыносимо от вороха собственных чувств, мыслей. Собрав скудные остатки силы воли, ещё тише продолжает: — Он сказал, что выдаст меня замуж, что уже всё решено, но я не могу, Тэхён-а… Тонкие плечи и спину ласково поглаживают, успокаивая, а после приподнимают милый подбородок на себя, без особого сопротивления заставляют поднять заплаканные глаза на свои: обеспокоенные и такие же поблёскивающие от переполняющих эмоций. В её глазах Тэхён видит бескрайнюю любовь и боль, что переполняет и вырывается цунами наружу. Но почему? Неужто новость о замужестве заставило юное сердце разбиться на мелкие кусочки? Заставило его Мину — стойкую и сильную девушку, плюнуть на всё и прибежать в столь отдаленную часть поселения к нему. — Почему же ты так опечалена?.. Это ведь добрая весть, милая Мина. Лицо девушки кривится, она вертит головой в отрицании и зажмуривается с такой силой, что в уголках глаз появляются тонкие полосочки морщинок. Ей страшно вслух произнести имя её предначертанного суженного. Страшно, потому что… — Это, — из груди вырывается колючим шёпотом, — это Чонгук… Мина видит, как Тэхён за мгновение столбенеет — его от сказанных слов парализует. Сердце бьётся с неминуемой силой, произнесённым девушкой именем отдавая куда-то на подкорку сознания. «Чонгук? Мой Чонгук?..». Девушка с волнением смотрит в стеклянные, покинутые жизнью глаза напротив, начинает плакать с новой силой, завывающе. Рок судьбы, что сыграл с ними злую шутку, всем израненным сердцем проклинает. Видит, чувствует, как Тэхёну плохо, больно, как ему тяжело справиться с этой вестью. Знает, что Чонгук для Тэхёна — всё, он свет в его глазах, с коим Тэхён никогда не посмотрит на кого-то другого. Мина знает, что Тэхён — её лучший друг и первая любовь, любит её самой нежной любовью, но это другое, не то… И она понимает это, принимает, потому что любит. Всегда, только его одного. Но что с этим делать, совершенно не ведает. — Тэ?.. Девушка замолкает и, кажется, дышать перестаёт. К её лбу губами мягко прикасаются и затем улыбаются ломано и всепонимающе. Большие ладони ложатся на плечи, передавая теплоту и заботу. И только глаза посеревшие и потерянные немую печаль отражают. Тэхён принял сбившую его с ровной поверхности новость, уверовал в то, что всё кончено. Их с Чонгуком маленькое скрытое ото всех счастье сегодня оборвалось в этом самом сарае. Если Мина говорит, что всё уже решено, значит, и семья Чонгука тоже приняла своё решение о женитьбе. — Это не твоя вина, моя милая, — произносит мягким, но содрогающимся голосом, от которого в груди девушки дыры образовываются размером со вселенную. — Я желаю вам счастья, искренне. Печальная улыбка до самого конца на лице держится, тем временем, как руки его сдаются — скользят вниз, отпуская чужие плечики. Тэхён, отшатываясь, бредёт к двери, чтобы выйти на свежий воздух, потому что здесь его бесконечно мало. — Что?.. Нет, Тэхён, никогда! Я не смогу! Девушка подбегает к нему вплотную. Её маленькие кулачки стучат по сгорбленной спине, за глупые слова будто наказывают. Хватаются за хлопчатую белую ткань, не пускают, уйти прочь не дают. — Мина, пусти меня, пожалуйста… — Нет! — Пусти, мне нужно! — «к нему» — сердце требует бешено. Он замолкает, на секунду позабыв о ранее сказанных девушкой словах о свадьбе. К Чонгуку ему уже нельзя. Больше нельзя. — Мне нужно зайти к учителю в кузню. Спросить… — Ты врёшь! Не беги от меня! От нас! Тэхён совсем не понимает, о чём же эта глупенькая девчушка говорит… — Мина, прошу тебя, иди скорее домой и ни о чём больше не думай. Отец наверняка места себе не находит. Уже поздно, возвращайся к себе. «Уже поздно», — повторяет он себе же. — Просто… просто бегите отсюда, — за его спиной стальным голосом произносят, словно и не дрожал и не срывался на вой он пару минут назад. — Убегайте, пока есть время. А иначе… мы все в конечном счёте будем несчастливы. Я так не смогу, не хочу, ни для кого из нас я такого не желаю! Любовь для этой девушки стала самым ужасным чувством из всех существующих. Но в то же время самым прекрасным, пылким и настоящим. Мина Тэхёна любит сколько саму себя знает, но ещё она любит его красивую яркую улыбку и добрые живые глаза, без которых она не видит смысла жить. А Тэхён без Чонгука зачахнет, остаться на расстоянии не сможет. Но ради любимой подруги будет терпеть, безмолвно погибать внутри. — Убежать? Глупости. С доброй насмешкой он взгляд свой вниз опускает. Наивным попыткам Мины сохранить чужое счастье вопреки своему усмехается. Собирается уйти, несмотря на держащие его руки и умоляющие глаза. — Чонгук, он… Хороший, но мне он как брат. А я только тебя люблю! — пылко признаётся и со всей силы рот себе зажимает ладошками. В глазах страх с растерянностью с новой порцией жгучих слёз перемешались. Мина никогда не признавалась Тэхёну в своих чувствах открыто, но он, конечно, догадывался, потому что не слепой и всё видел, понимал. Но в любом случае ответить взаимностью он не мог. — Потому хочу, чтобы ты был счастлив, пусть не со мной, — немного погодя, Мина снова заговорила. — Я правда переживу. Найду своё счастье в… Другом. Последнее слово звучит надломлено, больно сдавливая измученное сердце внутри. Как может кто-то другой заменить ей любимого? Это звучит, как полнейший абсурд, которому она сама пока не верит. Но она постарается, ради себя, ради Тэхёна. — Мина… — Тэхён не спеша разворачивается, всё это время слушая голос девушки за своей спиной, тянется рукой к её лицу, стирая слёзы горькие с щёк и укладывая на них свои ладони огрубевшие, но такие тёплые и родные. — Прошу, ничего мне не говори, не надо, — девушка мотает головой, накрывает чужие ладони своими, кончики пальцев мягко захватывая. Когда она глаза с длинными ресницами ненадолго закрывает, на их ладони солёные ручейки с новой силой льются, не останавливаются. Больно слушать, больно смотреть, дышать сейчас больно. Тэхён послушно молчит, только слушает, тихо слёзы скупые скатившиеся к губам сглатывает. Старается не захлебнуться рвущими душу чувствами. — Тэхён, пожалуйста, обними меня… В последний раз… Обними. Девушку тотчас прижимают к груди, так сильно, как никогда раньше, но в то же время бережно. Подрагивающими пальцами зарываются в её мягкие цвета кофе волосы, губами останавливаются у нежного ушка и совсем тихо зовут: — Мина… Моя милая Мина… — выбившуюся прядь осторожно на место убирают, грустными глазами в лицо красное, но такое красивое смотрят. И себя в этот момент ненавидят. — Я тоже тебя… В девичьих тёмных, словно ночь, глазах глубокая печаль застывает. Мина этих слов от Тэхёна слышать не в силах. Не сейчас, никогда больше. Только тихонько головой мотать может, молча не договаривать последнее, самое главное в её жизни слово просит. — Прости, — на грани слышимости произносят. На просьбу чужую Тэхён трепетным поцелуем отвечает. Их первым и последним поцелуем, со вкусом соли на дрожащих губах. Он мягкие губы сминает своими осторожно, будто бы ранить боится, обжечь и без того истрёпанное девичье сердце. Пухлые губы Мины пару секунд неподвижными остаются, не двигаются. Но после чужого горячего выдоха они будто оживают и целуют свою первую любовь с упоением, что становится сладко и больно одновременно. — Пообещай мне, что никогда меня не забудешь, — Мина шёпотом в любимые губы произносит. Обеими ладонями шею взмокшую нежно обхватывает. Ей в ответ обещают, что забыть не посмеют. Никогда. — А ты пообещай, что моя дорогая Мина будет счастлива и всегда-всегда будет улыбаться несмотря ни на что. Мина улыбается, всхлипывая, и кивает быстро. Они оба глаза́ свои печальные поднимают и в последний раз друг на друга смотрят. Каждую чёрточку на лицах запоминают. И каждый вздох, улыбку, слово доброе и их единственный поцелуй с собой всегда и везде будут в сердце носить. Никогда-никогда не забудут. Они пообещали.***
Тэхён срывается к любимому, который скорее всего сейчас также полностью разрушен вестью о внезапной женитьбе. Он бежит сломя голову, дышит глубоко. За спиной у него на лямке через плечо висит мешок, набитый вещами и несколькими монетами за его работу в кузне. Перед глазами быстро мелькают кадры этой роковой ночи: как они в спешке с Миной навсегда прощаются; как он хаотично собирает свой мешок; как пишет короткую записку учителю и оставляет её в кузне на рабочем столе. Голова забита тяжёлыми мыслями о родных ему людях, которых он больше не увидит, но по-другому нельзя. Потому что только так все они будут счастливы и свободны от злых шуток судьбы. Точно будут. Тэхён половину пути пробегает и на вытоптанной тропинке, как статуя, замирает: перед собой Чонгука видит такого же замершего в нескольких метрах от него, запыханого и с огромными блестящими от света Луны глазами. Он к Тэхёну ринулся сразу же, как только его семья наконец-то разошлась по своим кроватям и погасила свет в комнатах дома. Ему необходимо было скорее увидеть любимое лицо с россыпью родинок, в объятья родное тело, душу заключить. Потому что без этого Чонгук не сможет ровно на ногах стоять, полной грудью вздохнуть, как и здраво мыслить в такой ситуации он не сможет. — Чонгук… — Тэхён! Оба на встречу друг другу бросаются, в долгожданных крепких объятиях утопают. — Тэхён-а… Твои глаза… — Чонгук с комом в горле произносит, чувств своих перед Тэхёном удержать не в состоянии. Он щёки чужие горячие ладонями холодными обхватывает, смотрит обессиленно на лицо красное заплаканное, понимает, что Тэхён всё уже знает. — Что… Что же нам делать, Тэхён-а? Тэхён улыбается разбито, лицо понурое обхватывает и в губы целует так отчаянно, а после рукавом своей рубашки слёзы чужие собирает, взглядом успокаивающим раскисать не даёт. — Мы сбежим, Чонгук-и. Сейчас же, — твёрдо выдает и кивает уверенно. — Сбежим? — Чонгук полшага назад делает, ладони на плечи крепкие перекладывает и наконец замечает мешок за спиной любимого. — А Мина? Как же наша Мина? Что с ней будет? Ты виделся с ней? Она сильно расстроена? Она же тебя люб… Нескончаемый поток мыслей в миг прекращается. Тэхён ладонью рот Чонгуку прикрывает и пальцем у своих губ быть тише просит. — Не кричи, всех разбудить хочешь? — Чонгук отрицательно машет, снимает со своих губ шершавую ладонь. Не хочет, но на эмоциях он, конечно же, забылся о том, что кроме них двоих вокруг никого. Одна лишь Луна свидетель их тайной встречи. — Я виделся с ней, — продолжает Тэхён, опустив взгляд ненадолго. — Она сама предложила мне сбежать вместе с тобой. Ты… Согласен? — Я согласен! — без раздумий. Вновь получает от Тэхёна тихое шиканье. Тэхён вздыхает с облегчением и берёт парня за руку, пообещав тому, что позже расскажет про их встречу с Миной. Взявшись за руки, они в сторону дома Чонгука направились. — Бежим? — Бежим.***
Свет Луны двоим путь в ночи освещает, сбиться с дороги им не даёт. Спустя несколько часов ходьбы они оба с ног валятся. Их тела уставшие встречает поле летнее, усыпанное разными цветами и травами. Сбросив с плеч мешки, а с ног ботинки, они оба вздыхают с облегчением, с чувством долгожданной свободы. Чонгук перекатывается и перед Тэхёном лицом к лицу оказывается. Он в глаза его любимые тёмные смотрит, тысячи звёзд в отражении видит, заново влюбляется. А Тэхён только его одного перед собой замечает. Ни Луна, ни цветы прекрасные его так не волнуют, как губы полные на его губах, язык влажный и пылкий во рту, и руки на теле, самые нежные, самые-самые… Рубашки в этот момент совершенно ненужные, под поцелуи пылкие к небу летят. Трава под молодыми красивыми телами сминается, к влажным горячим телам прилипает, в волосах путается. Тэхён на любимого, такого родного желанного сверху вниз смотрит, сидя около раскинутых в стороны стройных ног. По губам приоткрытым большим пальцем ведёт, снова и снова как правильно дышать вспоминает, совсем забывается при виде такого его Чонгука. Тот дышит глубоко, полной грудью воздух свежий через рот вдыхая, руки за головой держит, всем телом отзывается, когда руки крепкие по телу его гуляют. Он бёдрами слегка подаётся в ожидании, пока любимый его им налюбуется. Тэхён в тело податливое не спеша входит, двигается осторожно, неторопливо. Чонгук к размерам привыкает быстро, поэтому сам вперёд подаётся, ноги шире расставляет. Тэхён за талию тонкую хватается, на себя парня насаживает, постепенно ускоряясь. Крепче к себе прижимает, входит глубже со звериным рычанием, чувствует, как внутри всё сгорает, к самому пику подходит от удовольствия. Чонгук голову назад запрокидывает, в такт толчкам резким стонет с криками. Ему наконец-то можно от наслаждения покричать во всё горло. Никто не услышит, не засмеёт, счастью их бесконечному не помешает. Оба дают себе волю, о своей любви кричат на всё поле цветочное. В ушах стоны горячие, жаркие сладкой трелью звенят. После точных правильных движений Чонгук первым кончает, себе на живот изливаясь. Тэхён через пару мгновений следом кончает, еле успев выйти из горячего Чонгука, рядом с ним на спину валится, руку любимую ищет и пальцы крепко в замок сцепляет. Руки их к небу звёздному поднимает, разглядывает, улыбается. Счастлив. Он счастлив. Прямо сейчас и всегда. Чонгук их руки к себе на грудь укладывает, к сердцу бьющемуся прислоняет. На небо глазами усталыми смотрит, а после на расслабленного Тэхёна взгляд переводит. — Вместе всегда, — Тэхён произносит хриплым тихим голосом, повернувшись к лицу любимому. — Всегда, — без раздумий.***