Я наконец-то понял, Меня не держат корни, И при любой погоде Я внутренне с в о б о д е н Би-2 «Я никому не верю»
Он никогда не осознавал, что страх в его жизни займет гораздо больше места, чем раньше. Никогда не думал, что это пугает — ничего не понимать, а потом чувствовать чье-то дыхание сзади на коже или прикосновение к плечу, но не слышать перед этим шагов. Как воин он привык, что обстановка всегда должна быть под контролем, все чувства должны работать на все сто процентов в каждую минуту, нужно знать, что происходит вокруг тебя, особенно, когда ты на фронте. Особенно страшно терять чувство, когда ты на фронте. Уязвимость это не то слово, которое Кимбли бы позволил себе приписать, но если посмотреть правде в глаза, то именно это сейчас и происходит — он дезориентирован, да, он умеет читать по губам, никому не нужно учить язык жестов, но он ничего не слышит. Совсем ничего. И дело не в разговорах и коммуникации, дело в том, что он воин, что добрая часть его жизни — на поле боя. Его тело работает как единый механизм, и в нем сейчас не просто болтик сломался, а как будто вылетела какая-то запчасть и из-за нее он развалился весь. Его рефлексы теперь работают не так, как нужно, и не тогда, когда нужно. Прикосновение к плечу? Сломанный нос у смельчака, который подошел со спины к оглохшему майору Кимбли. Удар сзади? Никакой реакции, потому что он просто его пропустил. Кимбли оказывается в лазарете снова и снова, он бы услышал сплетни, если бы мог, но он больше не может, поэтому приходится довольствоваться тем, что подкидывает его мозг, и это едва ли лучше, потому что голос внутри звучит так — он спекся, он теряет хватку. И, что самое ужасное — он никогда бы не подумал — ему бы не помешала помощь, ему бы хорошо, чтобы кто-то помог адаптироваться. И когда он утром видит рядом с собой Мустанга, он не то что бы удивлен. Кимбли благодарен себе, что умеет читать по губам, поэтому понимает: — Как… ты? Кимбли обнаруживает еще один минус: да, он видит эмоции, он видит, что Рой всеми силами скрывает, что ему некомфортно, но он не может распознать интонацию. Вроде бы такая простая вещь, но такая важная. — Да почти выписали, — говорит тот спокойно, просто по инерции, потому что помнит как, но это так странно — не слышать себя. Не слышать ничего. — Слушай, Кимбли… — Рой тут же сбивается, понимая, что сморозил. — то есть, короче- — Слушаю, — перебивает тот. — Не надо подбирать слова, я не сахарный, — голос жесткий. Рой вмиг собирается. Слава богу, думает Кимбли и почти закатывает глаза. Последнее, чего он хотел, это жалости. — Такое количество травм за такое короткое время очень на тебя не похоже, и было решено, что тебе нужна помощь с адаптацией, — Кимбли непривычно и очень ново для себя обращать внимание сначала на картинку, а потом на звук, поэтому сначала он замечает, что Рой едва заметно жестикулирует, и от этого понимает, что тот, скорее всего, говорит негромко и сбивчиво. Очень на него не похоже. Кимбли дальше читает по губам. У Роя хорошие отношения с генерал-майором, он знает, что временное отстранение Кимбли это буквально время на восстановление без скрытых мотивов. Он слишком много знает и слишком опасен, чтобы его выводить или понижать. Он адаптируется. А если нет — значит… нет. — Допустим, — спокойно говорит Кимбли. «Интересно, кем было решено меня отстранить?» — А тебе-то это зачем? — Тебя надо вернуть в строй как можно скорее, и один ты не справляешься. — Грубо, — качает головой Кимбли просто чтобы было чем упрекнуть Роя. — Не слышу ответа на свой вопрос, но… ладно. Я согласен. — Что? — Ты удивлен? — Кимбли поднимает брови, ему забавно с реакции Роя. Ему даже интересно, как он придумал себе адаптацию, как будто в терапевты заделался. — Да, — честно говорит тот. — Я думал, тебе еще и благоразумие отшибли. Кимбли почти улыбается. *** Все это — спарринги с Роем, где он чувствует себя беспомощным ребенком, которого унижают старшие дети; диалоги, где ему нужно не только следить за мимикой и жестами, но еще и читать по губам; не затихающая животная тревога, которая не смолкает, кричит, что тут не безопасно, говорит, обернись, проверь, никто за тобой не идет? посмотри наверх, проверь и там — Кимбли упрямо это игнорирует, кидает взгляды незаметно и наверняка выглядит как сошедший с ума параноик, и его все это злит: собственная слабость, потеря контроля, уязвимость. И еще все это ощущается как просмотр кино со сломанным звуком. Должен быть, но его нет. Ему нужно успокоиться и взять себя в руки. Вернуть контроль. Кимбли никогда в жизни бы не подумал, что услышит от, прости господи, Роя. — Успокойся, — взгляд жесткий и уверенный, Рой берет его лицо в ладони. — Все под контролем. Скоро у тебя повысятся другие чувства и станет легче. Пока так, но ты привыкнешь. Ему не нужны эти слова, не нужны, он знает сам, зачем ты это говоришь, я не слабый, не надо меня успокаивать. Вместо этого Кимбли молчит и игнорирует ладони Роя на своем лице. Он думает — интересно, с какой интонацией Рой все это сказал? Думает — и правда, прикосновение ощущается острее. Он наконец собирается. — Все под контролем. — спустя долгую паузу говорит Кимбли, взгляд меняется. Страшно? Да. — Еще раунд, — он встает, выпрямляется, он учиться чувствовать без слуха, он воин даже без слуха. *** В один из разов, когда кто-то из солдат по старой привычке хочет похлопать его по плечу, он за долю секунды чувствует дуновение воздуха. Остановить, конечно, не успевает, но это вообще не важно. Важно, что он знал, что будет. И он ликует.///
— Доверься мне, — говорит Рой, но Кимбли не нравятся спрятанные за спиной руки, то, с каким выражением лица это говорит парень, и он бродит по нему взглядом, выискивая его замысел. К сожалению, тщетно. — С чего бы? — вроде бы спокойно отвечает тот, но интуиция не просто так подсказывает ему, что что-то не так. — Просто доверься, — с нахмуренными бровями, упрямо. Все внутри говорит «нет», но, на самом деле, если бы Рой действительно хотел ему как-то навредить, у него была для этого куча возможностей, неужели он бы сделал это так? Предупреждая? Совершенно безвкусно. На самом деле, у Кимбли нет ни одной причины доверять ему и кому бы то ни было. Но он просто решает, что «да». И Кимбли кивает, а когда видит, на что подписался, только гордость — и подогретый интерес — мешает ему отказаться, хотя еще не поздно. — Как ты себе это представляешь? Я и так глухой, мне по потокам воздуха понимать, куда ты собираешься ударить? Или может по запаху? — Как хочешь. Сам знаешь, от взрывов пыльно, а солнце яркое, ты правда рассчитываешь на хороший обзор? — Мне сказали, слух восстановится сам в течение месяца. А это, конечно, интересная затея, но провальная. — Сначала переживи этот месяц. Кимбли затыкается. Внутри прямо жжется спросить, чего Рою так понадобилось помогать ему, чего он так печется? Но он молчит — не время, не место. Кимбли не просто чувствует тревогу, Кимбли в ужасе, когда на глаза ложится повязка, но виду он не подает — по крайней мере, старается — лишь тщетно выравнивает дыхание и инстинктивно водит головой, но толку от этого, естественно, никакого. Он не поймет, даже если Рой что-то скажет, он как будто в чертовом вакууме, где есть только легкий сквозняк и запах горячей земли. Он пропускает все удары. Это похоже на избиение. Особенно сильные удары — всего парочку — он успевает предугадать, но не остановить. Каждый раз, когда он сбивается с ног, Рой терпеливо ждет, пока он встанет — и Кимбли встает, не снимает повязку, пытается понять, откуда будет удар, но раз за разом одно и то же — просто угадать бессмысленно, ему нужно понять, откуда, но это кажется невозможным. Он продолжает просто из интереса. Перед глазами темно, в ушах бы звенело, но там тоже ничего, он лишь чувствует, где были удары, боль трезвит, помогает продолжать, чувствует жар от земли и запах этого жара. На улице знойно, солнце по всю печет, плечи и макушка горят, ноющая боль в мышцах до одури приятная. Когда во рту он чувствует вкус крови, его это не тормозит, потому что он наконец-то все понял и наконец-то ощутил — и он ловит Роя за лодыжку в паре сантиметров от своего лица. Кимбли срывает повязку и смотрит с таким восторгом, что Рой искренне за него радуется. А вот когда перед глазами снова темнеет, но уже не из-за повязки, и горизонт опасно плывет, Кимбли успевает лишь различить на лице Роя страх. *** Несмотря на его телосложение, коленки у Роя острые и не особо удобные, и Кимбли хмурится, когда видит над собой злое и встревоженное лицо, читает по губам знакомое: — Придурка кусок. — Избил меня, а теперь еще и сыпешь оскорблениями? Я ожидал от тебя большего благородства. У него на губах усмешка, а Рою тревожно от настолько хриплого и слабого голоса. Вообще не в его духе. И терять сознание тоже. — Тебе надо было снять повязку гораздо раньше. — Но я остановил удар, — довольно, с восторгом говорит тот, в глазах опасный блеск мешается с обычным ликованием. Роя берет за него гордость, а еще внутри скребется чувство вины. Он все это давит, незаметно для себя кладет руку на волосы Кимбли и прочесывает пряди, как будто так и должно быть, и это воспринимается так естественно и правильно, как обычный жест. — Да. Ну неделю на фронте точно выдержишь, — дразнит специально, и это так по-ребячески, как будто они снова просто кадеты, как будто завтра они не пойдут на поле боя бороться за свою жизнь ценой чужих. Тихий смех Кимбли — такой уютный и искренний — это что-то очень новое и приятное для него. То, что он не убрал его руку — тоже. — Кстати, не ожидал от тебя такого садизма, — продолжает Кимбли, явно получая удовольствие от того, что Рой чувствует себя виноватым. — Избить глухого, слепого… — Еще и контуженного. У Кимбли в глазах чистой воды восхищение. *** — Кстати, как тебе пришло в голову, что лишить меня еще и зрения — это хорошая идея? — он поднимает голову с его колен, чуть двигается и садится прямо напротив него. Рой делает вид, будто все нормально, будто не разочарован, что больше не гладит волосы Кимбли. — Ты должен быть готов ко всему, и к тому… — Кимбли берет его за ту руку, которая недавно была в его волосах, Рой не сбивается, упрямо делает вид, будто это не странно, будто так и должно быть. — …что твое поле зрения будет ограничено, мало ли что… — его все-таки очень смущает взгляд Кимбли на своих губах, но у Роя хорошая выдержка, это однозначно. — …может произойти. Твоя алхимия завязана на взрывах, значит, поднимается много пыли, и ты в лучшем случае будешь видеть половину происходящего. Всем все равно на твой слух, поэтому тебя продолжат кидать на передовую, ты сам понимаешь, — когда Кимбли осторожно касается губами тыльной стороны его ладони, Рой все-таки замолкает. Это странно и неправильно, а Рой кладет ладонь на его щеку и оглаживает скулу большим пальцем. Следующий осторожный поцелуй попадает на запястье, он непроизвольно чуть сжимает пальцы и чувствует его усмешку, а потом ловит взгляд — такой пронзительный, тяжелый, читающий, и ему было бы некомфортно, но ему абсолютно все равно, что Кимбли там увидит. Он не боится ни того, что внутри него самого, ни того, что внутри Кимбли. Ничего такого, о чем бы он ни думал. Рой тянется вперед, заправляет выбившиеся пряди за ухо и ловит себя на мысли, что все-таки немного боится, но, в самом деле — разве Кимбли хоть когда-то делал то, чего не хотел? Разве Рою не надоело постоянно думать, правильно он поступает или нет? Разве он не устал просчитывать последствия, разве он не заслужил просто сделать то, что хочет? Все непрошеные мысли затихают с каждым невесомым прикосновением Кимбли губами к запястью, с его взглядом глаза в глаза, тяжелым, но веселым, изучающим, будто он специально медлит и молчит. «Ему просто интересно» почему-то отзывается внутри самой настоящей болью, но Рой действительно устал постоянно думать и вкус сомнения ему не нравится, поэтому он тянется за вкусом свободы. Руку перемещает ему на шею, но не сжимает, приближается, но не целует, выдыхает в губы и закрывает глаза. Кто сказал, что все будет просто? Кимбли сдается и первый подается вперед. В голове больше ни единой мысли, только свежий ветер небольшого укрытия в тени, куда их перенес Рой, горячие ладони Кимбли на его коленках, которыми он неторопливо и осторожно, чтобы не спугнуть, водит по бедрам, и неспешный поцелуй, от которого внутри все разгорается пламенем ярче, чем Рой когда-либо создавал. Прикусить нижнюю губу, почувствовать, как Кимбли улыбается, отстраниться — для того чтобы он через мгновение нагнал его, почти отчаянно, поцеловал настойчивее, нужнее — для поцелуя просто из «интереса» это уже слишком, и Рой сжимает пальцы на шее, но воздух не перекрывает, просто нужно куда-то деть зудящую необходимость коснуться ближе, чем есть. Мягкий поцелуй в линию подбородка, в шею, затем еще парочку ниже, Кимбли не удерживается от того, чтобы легонько прикусить кожу и снова поцеловать — и это ощущается почему-то слишком остро, и Рой давится тихим стоном. А Кимбли отстраняется, почувствовав вибрацию на шее. — Ну нет, — голос будто искрится теплом, опаляя ухо. — Все остальное, когда ко мне вернется слух. Рой наверное первый раз не знает, что ответить, и борется между желанием отослать подальше и поцеловать снова.///
Неожиданно и неприятно численность ишварцев превышает их собственную, и это не как обычно, с самого начала было так, что одного алхимика хватает на уничтожение квартала, но это другое, сейчас их откуда-то слишком много. Спарринги с Роем оказываются очень действенны, особенно когда его отбрасывает взрывной волной с возвышенности туда, где толпа ишварцев, и это однозначно проигрышное положение, потому что применять тут алхимию просто бессмысленно, если он не хочет тут помереть вместе со всеми ишварцами от своего же взрыва. Романтично, конечно, но нет. Все происходит очень быстро, он представляет, что его просто временно оглушило взрывом, и эта мысль заставляет его двигаться как он привык, сражаться, как он привык. Он успевает отбежать от толпы на безопасное расстояние. Смело было предполагать, что он испугается, Кимбли прожжен полем боя и сражениями, мало есть ситуаций, которые бы вывели его из колеи. Складывает ладони — не слышит характерного хлопка, не чувствует привычного удовольствия — и перед глазами взрыв. Скалится, сжимая в зубах философский камень, гордо выпрямляется, осматривая поле сражения, где умирают ишварцы, один за другим. Без звука не то, но все равно до одури приятно. Дуновение воздуха не ощущается опасным, он же на войне, он же подорвал тут все, естественно, тут есть ветер. Голова вмиг пустая, первое, что он чувствует — резкую боль в виске, то, как мир перед глазами накренился, и то как сильно ему не хватает воздуха в легких, следом — по левую часть лица очень горячо. Кровь. Рой, конечно, окрикивает Кимбли перед тем, что видит, но толку-то? Ишварец с ломом в руке, замах, падающий на колени Кимбли — кадры сменяются очень медленно, будто момент застыл. В следующую секунду щелчок пальцев и он горит, истошно кричит, еще парочка выживших от взрыва ишварцев бегут на Кимбли, он стал их главной целью, потому что ну разве будет момент удачнее убить одного из сильнейший алхимиков в этой войне? Едва ли, и они отчаянно пытаются этим воспользоваться, но пламя вспыхивает под их ногами, а Рой боится, как бы огонь не дошел до Кимбли. «Горячо». Кимбли открывает глаза, встает как можно быстрее, но тело не слушается. Перед глазами ни одного живого человека, лишь мертвые тела ишварцев. Думает, когда это я успел? Следом видит пламя, яркое, жаркое, до одури опасное, он не чувствует страха, не срабатывает ни один инстинкт самосохранения. В одну секунду он понимает, что остатки добил огонь, и внутри разгорается восхищение. Его тянут с этого сумасшествия за руку, он наконец приходит в себя, голова все еще жутко болит, но это то, к чему привыкаешь — сражаться с травмами, игнорировать их. — Хотел бы я это видеть, — бросает Кимбли, пока Рой буквально тащит его за локоть с поля боя. Он оборачивается на него и видит в глазах Кимбли восторг. Рой знал, что у Кимбли поехавшая крыша, но сейчас ему искренне мерзко внутри, как будто его предали, хотя ему ничего не было обещано. Резко отворачивается. А еще, как бы не хотелось этого признавать, ему приятно это слышать. И дело вовсе не в Кимбли. Противоречие на противоречии, то, что выделяется на фоне всего — облегчение. Он живой. *** Это очень странно — и то, что в его жизни за последнее время слишком много вещей, которые «странно» — то, что его сердце бьется быстрее, а дыхание вмиг сбилось. Теплое и такое же сбитое дыхание в шею — тоже. «…Рой?» он ничего не говорит. Рой, который кинулся на него, крепко и близко обнимая за талию, Рой, который уткнулся ему в шею, это что-то из разряда «не может быть», но вот он тут, и он лишь сильнее прижимает его к себе. Пару секунд простояв в ступоре — за точное время Кимбли не ручается — он осторожно, немного боязно обнимает его за шею, не слышит, телом чувствует его сбитое дыхание и такой же сбитый ритм сердца. Это все ужасно странно, думает Кимбли, но продолжает стоять и гладить Роя по волосам. Сейчас успокоится и расскажет.