Blood does not exist

-Накорми меня! Громкий, режущий слух и до тошноты противный голос Фрэнка отпечатался в сознании штампом, и игриво переплетался с редкими, но не мало пугающими звуками пилы. Он буквально наблюдал за тем как тот конченный псих насилует охранника, затем поедая его внутренности, запивая свежей кровью. -На что ты смотришь? Я люблю его! Вейлон был готов биться головой об каждый столб на его пути, лишь бы заставить заткнуться кричащий шепот в голове и смыть густой остаток крови с своего тела. При одном воспоминании о том безумце хотелось рвать на себе кожу, сжать челюсть до поломки пломбы, выгрызть себе все ногти и наконец выброситься в окно на встречу распростертым объятиям лежащим в кучу трупам словно тряпки. По позвоночнику прошёлся щекочящий холодок. -Я чувствую твой запах... Это чувство перло изнутри, разрывая внутренности на части. Горячий ком подкатил к горлу, и Вейлон с непривычным для себя успокоением выблевал в сторонку. Вытерев рукавом замызганный рот, он неуверенно шагнул в манящую темноту. Камера уже не обеспечивала особой уверенности, а даже наоборот - будто являлась лишней и только зря занимала руки. Парк шумно выдохнул через рот, закрывая наглухо уши своими ладонями. Вдох Коленки перестали трястись, ноги словно превратились в несокрушимую сталь, способную выдержать любые нагрузки. Выдох Мурашки прошлись табуном по открытым участкам кожи, забираясь под мокрую от пота ткань. Скрипящий пол под ногами внезапно отдал прохладой, будто Вейлон стоит босиком на голом льду. Вдох Ещё пару минут, всего пару минут... Его зубы сжаты настолько сильно, что было видно как старательно он скрывал стучащие друг об друга резцы. В приглушенном свете, раздался громкий писк заряженной камеры. Вейлон разлепил веки, опустив до боли дрожащие руки, он прижал их к корпусу, намеренно роняя камеру вниз. На металлической поверхности неубедительно горел яркийя красный огонек. С ужасом, разгорающимся в районе диафрагмы, он осознал что пуст. Ни батареек, ни камеры в руках, ни записок с ручкой в наборе в карманах. Ничего. -Накорми меня! Это была последняя капля. Вейлон дернулся к ближайшему углу с неимоверной скоростью, сталкивая все на своем пути. Дыхание перехватило как при панических атаках. Парк мог смело утвердить что он разучился дышать. Вместо твердой и холодной стены, его в сантиметре от столкновения поймали ненадёжные, бледные руки, покрытые с самих кончиков пальцев густой кровью. Черные как смоль глаза будто припаяли ноги Вейлона к полу. Прерывистое дыхание перерастало в полное его отсутствие. Стопы все так же морозило, и кажется шагнув чуть дальше дозволенного, он наткнулся на влажную лужу. В нос ударил запах чего то долго разлагающегося. На вид сильные, но слабые на деле руки потянули его на себя, оттягивая теплое тело Парка в сторону. Теплый, приглушённый свет совсем немного осветил тыльную сторону рук незнакомца, обнажив многочисленные раны и царапины, а в некоторых местах даже кровоточащие. Под натиском наложенной пелены сознания на него, программист с приятным удивленим опознал Майлза Апшера в лице уже неузнаваемого человека. Его рот, из которого струйкой рисовалась застывшая кровь, был слегка приоткрыт. Словно он хотел что то сказать ему, но не мог по собственным причинам. Парк на секунду поднял взгляд и в тот же момент пожалел об этом. В его глазах читался страх. Животный страх, несравнимый с тем что испытал сам Вейлон. Его взор будто кричал о помощи, но его никто не слышал. Что-то внутри кольнуло. Что-то похожее на чувство вины скреблось об стенки его внутренностям подобно кошке. Вейлон Парк - та причина почему невинный журналист сейчас терпит весь этот кошмар, весь изворачиваясь от боли. Он и есть та причина почему этот самый журналист все ещё твёрдо, хоть и неуверенно держится на ногах. Бледная рука скользнула вверх под рубашку, заставляя скорчиться от облизнувшего его обнаженное тело холода. Сам того не замечая, Вейлон прикрыл веки, постепенно возвращая прежнее дыхание. Теперь оно как то по особенно обжигало горло, создавая контраст между пробирающим кости морозом. Чувство вины плавно переросло в возбуждение. Спиной Парк ощущал лёгкий ветерок дующий с холодной стены позади него, но надёжные объятия его кумира стискивали и не давали облакотиться об нее даже сантиметром. Выдохнув прямо в бледное лицо Апшера, он сжал одной рукой его коричневую джинсовку, а другой плавно, перебирая пальцами освободил его ладонь от обременения тяжёлой камеры. Их пальцы переплелись, и Вейлон всем нутром ощутил тот холод и усталость, что пропитали Майлза насквозь. Ещё не зажившая, свежая рана блеснула капелькой крови, а позже скатилась по локтю журналиста, перекатываясь на грязные руки Парка. Кошмар что они пережили в ненавистном Маунт Мессив больше на казался чем то больным для них, а даже наоборот - отошёл на второй план. Их боль что они испытали и испытывают по сею минуту оказалась общей. Страх друг друга от которого хочется рвать на себе волосы и забиться в самый темный угол казался чем - то знакомым, даже родным. Наконец сделав первый шаг, программист что было силы оттолкнулся назад, позволяя прижать себя к холодной поверхности стены. Блондинистые волосы упали на потухшие глаза Вейлона, заслоняя собой обзор на Визави. Лишь расплывчато, но он смог увидеть томные глаза, заполняющие собою и одновременно расплываясь словно хамелеон в темноте и темные, короткие волосы как смоль, которые обрамляли бледное, изнеможенное лицо. В мертвой тишине послышалось как игриво звякнула бляшка ремня. Сейчас Вейлон не думал о том как бы поскорее выбраться из этого места, он не думал о безумцах что заполнили собою Маунт Мессив до краев, он не думал о его жене с сыновьями которые терпеливо ждали его в теплом, прогретом и чистом доме... Сейчас для него существовали лишь холодные руки, блуждающие по его телу, прощупывая каждый его сантиметр и горячие губы Майлза, намертво прикованные к его оголенной шее. Даже крики пациентов, доносящиеся совсем рядом с ними не так сильно волновали как слишком медленно растегивающий свой ремень Майлз Апшер. Чувство тошноты в горле никуда не ушло, только притупилось, оставив место страсти и возбуждению. Вейлон нетерпеливо сглотнул, заталкивая ком как можно дальше. Ему не было некомфортно или паника не давила на грудь как это было с поехавшим крышой Глускином. Он не чувствовал апатию и пустоту внутри себя бродя по темным коридорам больницы. Мандраж, ощущаемый каждой клеткой тела при звуках пилы и яростных криках Манеры, ушел, оставив за собой лишь едва заметный след, который с такой лёгкостью и непринужденностью сотрёт в крошки Майлз Апшер. Вейлон Парк не понимал почему он это делает. Он не знал, а может и не хотел знать, почему не оттолкнул от себя рассыпавшегося с каждой минутой Майлза. Он не осознавал истинную причину того, почему он сейчас стиснут в теплых объятиях журналиста, и почему он лишь трепетно наслаждается тем, какой горячую дорожку поцелуев на нем оставляет Апшер. Слюна во рту жадно перемешивалась с кровью, от выбитого зуба. Металлический вкус на языке соприкоснулся с небом, оставляя неприятное, горькое послевкусие. Язык словно онемел от количества солёной крови во рту. Майлз медленно проник к нему внутрь, пропуская струйку бордовой жидкости по щеке. Холод заставлял трястись как при конвульсиях. Подушки пальцев Апшера сгинали мягкую кожу, призывая за собой табун мурашек. Внезапно, в порыве очередного толчка, Вейлону стало противно. Противно от себя. От обшарпанных, будто бумажных стен Маунт - Мессив. От разорванной, пропитанной бордовым цветом пижамы, что красовалась у каждого пациента. От ебанного Джереми Блера. От надоедливой, приевшийся до тошноты камеры. Вейлону хотелось бы застрелиться на месте Рука, задевшая спиной что - то вязкое, перешла на бледный затылок, расписанный синяками и ссадинами. Плавно скатившись ею к спине, Вейлон протяжно выдохнул, прижимаясь лбом к плечу холодной джинсовке. На миг все стало подозрительно тихо. Ни робкого, едва различимого шёпота, ни громких вдохов и выдохов, ни шорканье обувью по деревянной поверхности пола. Вейлон открыл глаза. Он действительно ожидал увидеть что угодно. Но увидеть ничего, он не ожидал. Перед ним будто ничего и никого никогда не было, лишь пустота, слегка освещённая желтоватым светом лампочки. Пальцы были жадно прикованы к стене позади него, словно всегда там и были. Оглянувшись по сторонам, его внезапно посетило и по - видимому поселилось навсегда странное чувство. Чувство чего - то так ярко и необходимо важного, что не достаёт внутри него. Как будто часть его тела распилили на две части, оставив призрачное ощущение полноценности. Руки, недавно сжимавшие края окровавленной куртки, стали лёгкими как пух. А тело, хоть и физически не давало особых изменений, душевно все же чувствовало резкое опустошение. Камера отдавала тень вокруг себя, незаметно скрывшись своим краем в густой темноте. Лишь они оба пришли в эту комнату и выйдут в целости и сохранности. Лишь они оба имели четкие очертания, физическую оболочку и полноценно имели право заявить о своем существовании. Было ли это последствием морфогенетического кондеционирования? Возможно. По крайней мере Вейлон Парк будет так успокаивать себя последующие и последние часы своей жизни.