***
Шел день за днем, а все оставалось таким же серым и тусклым. Совсем скоро мысли о Кавехе стали как бы невзначай всплывать в голове Хайтама, погруженного в работу. И их было крайне сложно выкинуть оттуда. Неужели он стал беспокоиться об этом бедном архитекторе? Зачем? Аль-Хайтам же первым желал, чтобы этот чертов должник не появлялся у него на глазах. Он свято верил в то, что, исчезнув (пусть и таким..странным образом), ученому станет лучше, спокойнее. Да, бесспорно, теперь во всех уголках его дома было спокойно. Именно это теперь было некомфортно Хайтаму. Да и..пугал даже сам вид Кавеха — одни потускневшие, утратившие свой прежний цвет глаза уже пугали и подавали тревожные сигналы поскорее узнать, что же стало с некогда жизнерадостным Кавехом. Он был одет в одну и ту же рубашку, что раньше была белой. Сейчас же ее цвет был ближе к серому. Темно-синие шорты, максимально простые. Копна золотистых волос уже не выглядела так пышно и ухоженно, как раньше.Это было словно два разных человека.
Впервые аль-Хайтам не знал, что ему делать. Он всеми силами старался оградить себя от всех этих беспокойств, ибо у него хватало своих дел, проблем, тут вдруг нарисовалась еще одна. Но где-то внутри ученый все же тянулся к своему соседу. Он волновался за его состояние. И, пожалуй, даже Архонтам не было известно, насколько были велики тараканы в голове у секретаря, раз он так яро старался избавиться от необъяснимой тревоги в груди путем обесценивания Кавеха для него. Возможно, виной тому были принципы мужчины — он редко за кого-то переживал, а уж тем более за ненавистного соседа, которому его буквально пришлось приютить на время, пока тот не расплатится со своим долгом. Тем не менее, аль-Хайтам не мог совсем отрицать личной заинтересованности в произошедших переменах с архитектором. Сероволосый понимал, что ему, в идеале, нужно прямо сейчас войти в комнату Кавеха, присесть на кровать и разговорить того, вникая в абсолютно каждое слово, которое произнесет сосед. Но он не мог этого сделать. Он и сам не знает почему.***
Прошло еще два дня.
За окном уже давно стемнело, на ночном небе уже мерцали звезды, светила луна. Хайтам, лежа в своей кровати, внимательно читал книгу. Его шумоподавляющие наушники лежали на прикроватной тумбе. Там же располагался светильник, благодаря которому был виден читаемый мужчиной текст, размещенный на белоснежных листах бумаги. Уже который час он не мог избавиться от внезапно возникшего чувства тревоги. И спасение ученый искал в книге. Только вот это не особо помогало ему. Внизу живота неприятно покалывало, ладони быстро потели, а мысли с каждой минутой путались все сильнее и сильнее. В конечном итоге аль-Хайтам просто не выдержал. Быстро поднявшись с кровати, он рывком направился в комнату Кавеха. Наконец, стоя перед его дверью, за которой уже была слышна непонятная возня, ученый сначала постучал костяшкой пальца. Но когда он понял, что ответа ждать бессмысленно — распахнул дверь и проходя внутрь комнаты. К его удивлению, он застал спящего парня. Но услышанное минутами ранее за дверью явно давало понять, что сейчас архитектор притворяется. Вероятно, тот не ждал гостей, особенно в столь поздний час, а потому притвориться спящим было единственным решением, которое хоть как-то могло спасти его положение. Аль-Хайтам, уже поумеривший свой пыл, медленно прошелся до постели златовласого. Во всех углах комнаты архитектора стояло множество бутылок из-под алкоголя. И все они источали тошнотворно-сладковатый. В голове металось множество мыслей, вариантов. слов, которые он мог сейчас сказать Кавеху, но на деле он ничего толком не мог озвучить, ведь все, что мог сделать мужчина — это лишь отчитать того за такой...неоднозначный образ жизни. Поэтому он опустился на край кровати, подле лежащего в ней человека и тихо произнес: -Я знаю, что ты не спишь. — после пауза. Буквально пара минут. -Кавех, скажи мне, что случилось с тобой? Кавех никак не реагировал первое время. Потом же он повернулся в сторону сидящего рядом ученого, приоткрывая свои пересохшие губы, чтобы дать задавшему вопрос свой ответ. -Я более не вижу смысла в жизни. Я не знаю, зачем мне стараться что-то делать, как-то заработать себе на жизнь, если это мне ничего не даст. — парень приподнялся, устраиваясь в сидячем положении, одной ладонью протирая свое исхудавшее лицо, -Я в огромных долгах, с которыми рассчитаюсь ближе к старости, у меня нет любимого или.просто дорогого мне человека, ради которого я бы мог начинать новый день и так до самой смерти. Из его глаз тонкими струями полились слезы. Но при этом сами глаза не выражали никаких эмоций. Ни боли, ни печали, ни злости. Даже банальную усталость было уже невозможно разглядеть в них.Ни-че-го.
В комнате на миг повисло напряженное молчание. После же вновь послышался охрипший голос Кавеха: -Я не знаю, зачем стал задавать себе эти философские вопросы. Вот к чему я пришел. Я думаю,.что если я умру, то никто особо не будет опечален моей смертью. В конце концов, это ведь лишь один из многочисленных физиологических процессов в наших организмах и тут уже никто ничего не в силах сделать, что-то изменить. Слова архитектора почему-то отдавались крайне некомфортным ощущением внутри Хайтама. Неужели он хотел возразить? Сказать Кавеху, что это не так, переубедить? Но вместо того, чтобы что-то говорить, ученый придвинул обессиленное тело поближе к себе и обнял его так, как, наверное, никогда никого не обнимал. Где-то на его груди послышался всхлип. Аль-Хайтам уткнулся в светлую макушку, медленно поглаживая своего соседа по спине, голове, стараясь успокоить его. -Почему ты решил, что всем будет все равно на твою смерть? — все еще оглаживая золотые волосы, задал вопрос Хайтам. -Потому что.у меня нет близких людей. Совсем. -Знаешь, Кавех…мне тебя не хватало. — честно признался мужчина. -Мне было тоскливо без тебя, без твоих длинных монологов, без твоей такой светлой улыбки. Без тебя всего. Кавех не мог поверить своим ушам. От кого, от кого, а от Хайтама он такое ожидал меньше всего услышать. -Правда? — тихо переспрашивает блондин, все еще не веря в сказанные человеком напротив слова. -Правда. — отвечает аль-Хайтам, после чего еще сильнее прижимает архитектора к себе. Его сердце билось быстро. Необычайно быстро. Он не жалел о сказанных им словах. Теперь ученый полностью признался себе в симпатии к своему соседу. И ощущалось это так, словно он сбросил гору с плеч. А Кавех…а Кавех впервые за долгое время смог почувствовать долгожданное тепло в руках ученого.