***
— В последнее время ты стал носить эту игрушку чаще, — отметил Нянко-сенсэй, сверкнув глазами. Нацумэ неохотно оторвал взгляд от кустарника с цветами, который он только что сфотографировал. — Это не игрушка, Нянко-сенсей. Это фотоаппарат. В Яцухаре много красивых мест, поэтому я подумал, что его не помешает иногда брать с собой. Кот фыркнул, напыщенно обгоняя Нацумэ по тропинке. — Такая штука — не что иное, как игрушка для такого великого ёкая, как я, — надменно сказал он. — В конце концов, только вы, недолго живущие на этом свете людишки, стали бы придавать значение таким легкомысленным и сентиментальным вещам. Нацумэ поднялся на ноги и задумчиво хмыкнул, явно не убедившись в словах эгоистичного пушистого колобка. — Попробуй сказать то же самое, когда перестанешь играть с кошачьими игрушками, которые тебе покупает Токо-сан. Кот издал оскорбленный вопль и уже по привычке начал придумывать оправдания, которые Нацумэ слушал вполуха. Духовидец положил камеру обратно в карман пальто и поежился от пронизывающего ветра, рассеянно осознавая, что зима находится в самом разгаре. — Кстати, — начал Нацумэ, прерывая гневную тираду своего телохранителя. — Разве духи-слабачки не в это же время привели меня посмотреть цветы на утёсе Мицуба в прошлом году? — А, это когда ты, как сопляк, заболел из-за холодного воздуха? Ага. Нацумэ бросил на него сердитый взгляд, но решил не утруждать себя спором из-за непрошенного оскорбления. — Интересно, как скоро они снова зацветут? — пробормотал он. — Может быть, я смогу сфотографировать их, чтобы показать Токо-сан. Нянко-сенсэй раздраженно фыркнул. — Она не сможет их увидеть, даже если ты сделаешь снимок. — Что? — Это ведь цветы из мира духов, — пояснил кот. — Так что даже если ты сфотографируешь их, обычные люди не увидят ничего, кроме пустой поляны у обрыва. Нацумэ замер посреди тропинки, широко раскрыв глаза. Однако спустя пару мгновений он прикрыл их и тяжело вздохнул. — Ясно. Жаль. Он бы с удовольствием показал это зрелище Токо. В конце концов, она радовалась даже его неуклюжим фотографиям, сделанных во время некоторых прогулок, потому Нацумэ был убежден, что у неё перехватит дух при взгляде на аккуратные и красивые белые цветы. В то же время… Хотеть показать вещи, которые мог видеть только он, было немного странно. На протяжении долгого времени он наоборот мечтал не видеть подобных вещей. Однако теперь он хотел многим поделиться с другими людьми, особенно разделить с ними такие прекрасные пейзажи. Подобные переживания заставили его почувствовать себя немного грустным, счастливым, и в то же время гордым. Тихо усмехнувшись про себя, Нацумэ наклонился и поднял Нянко-сенсэя с земли. Когда кот вопросительно посмотрел на него, он почувствовал, как его губы растянулись в легкой улыбке. — Давай все равно их сфотографируем, — тихо попросил он. — Ведь я могу их видеть.***
Натори заметно побледнел. Конечно, такое состояние могло быть вызвано банальным недостатком сна, однако эта бледность как нельзя лучше подходила удивленному выражению, которое сейчас застыло на его лице. Все его слуги выглядывали из-за плеч Нацумэ, и хотя Урихимэ и Сасаго оставались совершенно невозмутимыми, экзорцист мог поклясться, что Хиираги только что насмешливо фыркнула под своей маской. — Нацумэ, — нерешительно начал он. — Почему… ты сфотографировал меня? Нацумэ опустил камеру, которую он держал в руках и наконец оторвал взгляд от снимка Натори, растянувшегося на диване в гостиной и почти заваленного морем книг и документов. В довершение всего, глаза актера были прикрыты книгой, а сам он приоткрыл рот. Натори мысленно поблагодарил богов за то, что хотя бы не пускал слюни во сне. — Эм… Потому что вы выглядели довольно смешно, — когда экзорцист поднял бровь при этих словах, юноша продолжил. — Мои друзья сказали мне фотографировать то, что я нахожу забавным, и поэтому… Его глаза вдруг расширились и он обеспокоенно взглянул на актёра. — Но если хотите, то я удалю эту фотографию. Натори потёр переносицу. Возможно, ему все же не стоило учить Хиираги пользоваться домофоном в квартире. Изначально он хотел, чтобы она использовала эти знания в экстренных случаях, а не для того, чтобы она беззаботно впускала его друга в квартиру, где он лежал в полуобморочном состоянии после бессонной ночи, проведенной за изучением документов по экзорцизму. Тем не менее, Натори не хотел заставлять Нацумэ удалять снимок. Он испытал странную нежность при виде того, как обычно сдержанный юноша невольно скривил рот в улыбке при взгляде на фотографию, словно пытаясь не рассмеяться. — Не нужно, — сказал он со своей фирменной улыбкой. — Но только при одном условии. — Условии? — моргнул Нацумэ. — Мы сделаем еще одно приличное фото вместе. Нацумэ уже не сдерживал смех, когда смотрел на их вторую фотографию, на которой Натори харизматично подмигивал в камеру, положив руку на плечо духовидца. Обычно актёр получал равнодушный взгляд Такаши в ответ на свою ослепительную улыбку, однако на фотографии юноша смеялся так ярко, что даже сияние Натори меркло по сравнению с ним. Третий снимок, который они сделали в тот вечер по просьбе Нацумэ, был немного неровным из-за того, что объектив находился слишком высоко над их головами: эту фотографию, на которой можно было увидеть три других лица, нерешительно выглядывающих сверху, они сделали специально для себя.***
Танума заметил друга в лесу, где он удобно расположился посреди большой поляны и смеялся, глядя на дисплей камеры в своих руках. Брюнет постарался не нахмуриться от внезапной головной боли, которая пронзила его виски. — Нацумэ? Духовидец вздрогнул и взглянул на него. — Танума? Что ты здесь делаешь? — Я собирался прогуляться, но услышал твой голос неподалеку, — Танума оглянулся и вновь заговорил. — Здесь есть духи? Нацумэ встал и подошёл к нему, выглядя немного смущенным и даже виноватым. — Эм… Да, есть. Но не волнуйся, они не из плохих. Танума прыснул над его словами. — Я заметил, — немного наигранно сказал он. — Звучало так, будто тебе было весело. Легкое смущение вспыхнуло на щеках юноши, и он протянул Тануме камеру вместо объяснения. Брюнет взял её и посмотрел на фотографию на экране. Это было… ужасное фото, мягко говоря. Было понятно, что снимок был сделан на этой поляне, судя по всем оттенкам зеленого и коричневого, которые смутно напоминали деревья и траву, и по более светлому пятну в середине, в котором угадывалась фигура Нацумэ. Однако весь фон был размыт, из-за чего Танума с трудом различал хоть что-то ещё. Нацумэ молча подошел к нему и нажал кнопку со стрелкой, показывая несколько похожих фотографий в галерее. — Я пытался сделать групповое фото со своими друзьями в этом месте, — объяснил он с кривой усмешкой. — Но, как видишь, даже несмотря на то, что я множество раз объяснил им, как работает камера, они все-таки ужасные фотографы. Танума вновь просмотрел фотографии с новообретенным пониманием. Один из духов, должно быть, обиделся на замечание Нацумэ, потому что тот улыбнулся и извинился, смотря в пустой воздух перед собой. Было что-то странно успокаивающее в том, как Нацумэ смотрел на тени и разговаривал с ветром, даже несмотря на то, что Танума находился рядом. Порой он даже чувствовал, что в самом деле был частью иного мира — и хотя он знал, что это не так, он находил утешение в том факте, что Нацумэ все равно мог поделиться с ним даже небольшой его частью. — Может, мне самому сфотографировать вас? Нацумэ посмотрел на него так, будто удивился его предложению, но вскоре он благодарно улыбнулся. — Ты точно не против? — переспросил он, словно ожидая, что Танума сейчас откажется. Нацумэ повел своего друга к месту на поляне, которое, по его мнению, было достаточно широким, чтобы в кадр поместились все духи. Вскоре он поспешил обратно на свое место и негромко крикнул воздуху позади себя: — Посидите спокойно, ладно? Танума сделал снимок, предварительно сосчитав до трех, после чего подошел ближе, чтобы показать Нацумэ фотографию. Духовидец посмотрел на нее несколько секунд и издал сдавленный смешок. — Э-э, я что-то не так сделал? — смущенно спросил Танума. — У Мисудзу не видно половины головы, — объяснил Нацумэ, пряча улыбку рукой. — Но так вышло даже забавнее, так что я её оставлю. Спасибо, Танума. Танума хотел было предложить переснять фотографию, но его друг выглядел действительно радостным. Он не мог разглядеть ёкая достаточно хорошо, чтобы сделать общий снимок, но, глядя в ясные глаза Нацумэ, наполненные светом, он подумал, что возможно… Всё было не так уж и плохо.***
Токо не смогла сдержать широкой улыбки, которая появилась на ее лице, когда она просматривала фотографии своего приемного сына. Несмотря на то, что Такаши выглядел нерешительным и растерянным, когда она впервые дала ему цифровую камеру, которую она купила ему в тот день, он все же регулярно ею пользовался. Сначала он показывал ей школьные фотографии, которые сделали для него друзья — снимок, на котором они вместе обедают, идут домой, играют в догонялки на перемене и смеются, когда Таки ловит Нянкичи у школьных ворот, снимок Такаши, сидящего за своей партой с лохматыми от сна волосами и затуманенным взором, который был направлен в объектив. Токо поднесла руку ко рту, но не смогла подавить смешок. Его друзья были довольно веселой компанией. Они были искренне добры к нему, и ее сердце наполнилось теплотой при мысли о том, что их мальчик получал любовь и заботу даже за пределами их дома. Затем Такаши начал делать и свои собственные фотографии. На некоторых из них все еще присутствовали его школьные друзья, но чаще встречались красивые цветы и потрясающие пейзажи, которые он видел во время прогулок. Сначала это были неловкие снимки, которые иногда были размытыми, но Токо чувствовала, что его навыки улучшались с каждой фотографией, которую он показывал ей. Каждый раз, когда она хвалила его и восхищалась цветами, запечатленными на снимках, он оживлялся и даже выглядел немного гордым. Разумеется, Токо любила абсолютно все цветы, но она часто ловила себя на мысли, что смотреть на фотографии цветов, которые сделал Такаши, ей нравилось чуточку больше. Среди всех снимков ярких цветов и красивых достопримечательностей было немало других, более «пустых» фотографий: камень у реки, край небольшой лужи на грунтовой дорожке, половина облака в небе, угол его комнаты, ветка дерева, едва видимая под плотными листьями. Кажется, она даже видела снимок поверхности воды, которая была слишком мутной, чтобы сквозь нее можно было увидеть хоть что-то. Нередко встречались фотографии, сделанные под странным углом, на которых, казалось, не было четкого предмета съемки, в отличие от других, наполненных улыбками, жизнью и захватывающими красотами. Токо не понимала, пытался ли Нацумэ экспериментировать с композицией, или же в этих неприметных сценах было нечто, что он счел достаточно удивительным, чтобы запечатлеть на снимке. Позже она поняла, что скорее всего ей следовало придерживаться последней догадки, так как когда Шигеру предложил ему выбрать свои любимые фотографии для печати, Такаши выбрал одну из «пустых» среди других, более понятных возможностей. В итоге помимо нескольких общих портретов со всеми его друзьями, красивых пейзажных снимков, которыми он особенно гордился, и одной забавной фотографии Натори в его квартире, на одной из напечатанных фотографий был изображен небольшой участок травы на склоне утеса. Это место выглядело достаточно высоким, будто оно находилось в горах, поэтому Такаши, должно быть, проделал немалый путь, чтобы добраться туда. Однако для Токо в этом заросшем участке не было ничего выдающегося. Что же заставило Такаши распечатать это фото? Женщина вдруг подумала, что на утесе могло быть нечто похожее на ту ворону, сияющую ослепительным белым цветом, который было слишком трудно разглядеть. И хотя ее глаза не могли увидеть то, ради чего был сделан снимок, одна мысль об этом заставила уголки её губ подняться в нежной улыбке. — Как прекрасно, — тихо прошептала она сама себе. В конце концов, мир, который Такаши видел за линзами фотокамер, был полон прекрасных вещей. Сверкающая река в горах, пылающий закат на горизонте, яркое поле цветов в лесу и красивая белая ворона в синем небе. Ей не нужно было всматриваться, чтобы понять, что на фотографии несомненно запечатлилось что-то ослепительное, заставившее её поверить в это.