Прежде родные глаза вдруг стали поглощены нескрываемой злобой, что стало настоящим ужасом для Хелы. Она замерла в нескольких сантиметрах от лица Виктории, рассматривая, очевидно, не свою возлюбленную.
К горлу подступила гадкая кислая тошнота от осознания того, что она, в каком то смысле, поцеловала не Викторию. Это омерзительное чувство начало плыть от глотки до низа живота, Одинсдоттир вдруг показалось, что ее сейчас вырвет.
«Это не Виктория. Я целую не ту. Я ее не знаю. Что я творю?» — лихорадочно залетающие мысли заставляли ее медленно отступать от вампира.
— Я слаба, мой организм отравлен вербеной, а тело покрыто кровью и ожогами… но из нас двоих жалкая не я, — не по-доброму смеясь, она по-психопатски следила за ней, ухудшая и без того плохое состояние Хелы, — скажи, богиня
смерти, какого чувствовать приближение
погибели? Понять, что у тебя есть слабость?
— По-твоему я жалкая? — снова надевая маску холодности, она встала в нескольких шагах от заключенной, раздраженно приподняв брови. Но она не могла знать, что это лишь начало обидных фраз, которыми бесчувственный вампир будет кидаться в кого-угодно. Особенно в нее.
— Ты все еще не чувствуешь свою мерзкую снисходительность ко мне? Видимо, стоит напомнить… — от ее надменной ухмылки Одинсдоттир напрягла челюсть, стараясь скрыть свое раздражение. — Игнорировала твой авторитет с самой первой встречи. Убила жителя на празднике. Без разрешения шарилась в твоем кабинете. Против твоей воли питалась кровью и заставила мучаться от возбуждения. Без приглашения заявилась на торжество. Трахнула Афродиту. Убила горничную. Целовала и трогала тебя по первой же прихоти, как игрушку, которая не имеет права выбора. А ты все это прожевала и проглотила, хотя я уверена, что любое другое существо было бы приговорено к жесточайшей экзекуции уже в самом начале неповиновения.
— Игрушка?! — угрожающе сделав шаг вперед, она увидела лишь белоснежные клыки, показавшиеся от смеха вампирши. Услышав оскорбительное сравнение, поданное самой хамской интонацией, Хела возмущенно вытаращила глаза, до побеления сжимая кулаки
— Не согласна с этим?
— Нет!
— Ты сильно влюблена, раз поступилась с принципами, прощая мне любую гадость, — скучающе рассуждая о чувствах Хелы, ее глаза вдруг снова стали грязными и болезненными, — признай, если бы я держалась в образе до конца, то ты бы потрахалась со мн…
— Заткнись! — громко зарычав, Хела не смогла продолжать слушать гадкие пошлости, поэтому перебила ее и пнула со всей силы по бедру.
— Я слышу как быстро бьется твое сердце… — вампирша не собиралась сдаваться, и, к несчастью Одинсдоттир, продолжала говорить, — я могу снова примерить на себя привычные тебе манеры, хочешь?
— И зачем же?!
— Как зачем? Ты ведь так хочешь отдаться, а я хочу не умереть от скуки. Почему бы не совместить наши желания? Жаль, конечно, что своими руками не удастся управлять.
Хела ошарашенно уставилась на нее, не понимая как можно говорить такие дурные вещи с абсолютной спокойностью, будто ничего обидного и разочарующего не произносится. Ее грудь предательски сжалась, к горлу подступил ком. Все тело горело от ненависти и гнева. Последней каплей стала очередная гнусная фраза.
— Ты слишком медленно соображаешь… — закатив глаза, естественно, презрительно, она с недовольством посмотрела на богиню, — Афродита была куда сговорчивей, до сих пор помню ее стоны…
Хела разорвала мешок, и взяв огромную кучу ядовитого растения, грубо задрала подбородок Виктории, прижимая вербену к ее лицу. Не обращая внимания на громкие болезненные крики, богиня продолжала обжигать ее, без тени сожаления проходясь по всем доступным участкам тела. Ожоги стали кровоточить, и спустя пару секунд на вампирше не было живого места.
Хела откинула растение в сторону. Виктория хрипло и тяжело дышала, будто ее легкие были наполнены кровью, голова бессильно рухнула вниз. Потеряла сознание. Не успевая пожалеть о своих действиях, она подскочила от неожиданного звука.
— Что случ… ЧТО ТЫ ТВОРИШЬ? — залетевший в комнату Локи на миг застыл на месте, но его глаза быстро приобрели осознание, после чего он бросился к Виктории.
— Что тут произошло? — Тор был также удивлен, ошарашенно осматривая окровавленную вампиршу, которая выглядела так ужасно, будто ее бросили в костер. Кожа красная и содранная, везде видны белые надутые пузыри, из которых каплями льется кровь. В комнате витает запах горелого мяса, отчего Одинсону пришлось прикрыть нос.
— Ее слова были настолько мерзки и оскорбительны, что я не…
— Какого, блять, хуя, ты вообще здесь?! Все было обговорено с самого начала! — Локи вскочил на ноги, агрессивно приближаясь к Хеле.
— Какое тебе дело, великан?! Захотела, поэтому пришла!
— Он прав, сестра… Никому из нас, а в особенности тебе, не стоит заходить к Виктории.
— Надо было отправить вас в Хельхейм! Идиоты! — Одинсдоттир потеряла последнюю капельку самообладания, разворачиваясь к ним спиной, и поспешно следуя к выходу. — Виола собиралась ее пытать, я лишь сделала то, что и так произойдет! — не дожидаясь ответа, она хлопнула дверью, а после вышла на улицу. — Хеймдалль, мост! Живо! — через пару секунд от присутствия богини не осталось и следа.
Спустя 2 недели
Виктория уже потеряла счет бесконечным пыткам от Виолы. Каждый час на протяжении всего времени она страдала от боли, ожогов и обезвоживания. Ее постоянно рвало желчью и кровью, внешний вид был испорчен до неузнаваемости. Регенерация уже давно прекратила выполнять свои обязанности, поэтому вампирша находилась в состоянии вечной агонии, которая никак не заканчивается смертью.
Виктория была уверена, что 7 кругов Ада ебаная чепуха по сравнению этими мучениями. Она бы с радостью поддалась вечной драке в болоте, сгнила под ядовитым дождем или полежала бы на раскаленной могиле, но, увы, Люцифер пока что не положил на нее глаз.
Виолетта довольно разнообразна в своих истязательствах. Пытки, конечно, не ограничивались ожогами вербеной, хоть и занимали большую часть времени. Еще она зачастую оставляла ее с колом в сердце, отчего Викторию парализовало, обливала отваром из вербены, заставляя старые ожоги кровоточить еще сильнее, а после всех этих милых процедур не забывала просто избить ее. Хотя, слово «просто» здесь не подходит. Скорее, оно подойдет к «меня просто избил человек», но когда тебя бьет разъяренный вампир, а ты в таком ужасном состоянии, то это пиздец какая невыносимая боль.
Каждый день проходил в стиле сурка, к Виктории даже никто не заходил, будто ее не существует. И Хела куда-то исчезла. По началу вампирша старалась острить, но с каждым днем ее тяга к язвительству угасала все сильнее. Разговоры были однотипны.
— Верни эмоции.
— Нет.
И так каждый день, каждый долбаный час, несколько раз за сутки. А потом следовали привычные десятки пыток. Она была все слабее, а Виола все настойчивее.
— Как же ты не понимаешь?! — через две недели Виолетта не выдержала, разрушая психологическую пытку повторяющимися фразами. — Для нас время бесконечно! А это значит, что любое неизбежное событие все равно произойдет! Прекрати вести себя как блядская дрянь, верни мне Викторию!
— Нет.
И все по новой. Каждый час. Каждый день. Каждую неделю.
Мстители по возможности возвращались в ангар, с каждым разом все реже, но их за это никто не винил. За время их отсутствия Нью-Йорк стал совсем мрачным, уровень преступности успел вырасти на целых 2 процента!
Локи и Тор приходили каждый божий день, все время надеясь услышать положительный ответ. Но каждый раз слышали отрицательный в придачу с грустным взглядом вампирши. Их разговоры, как и Виолы с заключенной, были однотипны.
— Можно мы хотя бы посмотрим на нее?
— Нет.
— Но…
— Уходите.
Она отказывала каждый раз, потому что точно знала — они начнут жалеть ее. Будут мешать плану, утопая в чувствительности к заключенной. Виоле и самой было грустно и мерзко от бесконечных криков и страданий, жалкой хрипоты, рвоты и лужам крови на полу, но она знала, что несмотря на популярное мнение, выхода больше нет, и он только один.
Она страдала не меньше Виктории, но заходя в комнату сразу же становилась равнодушным палачом. Палач, который истязает жертву во благо. Но всякий раз поворачиваясь спиной к подруге, ее лицо сразу же приобретает жалость и отчаяние, которое рвет ее также, как Викторию рвет от вербены.
Виола взяла на себя тяжелейшую ношу, которую не всякий великий бог вынесет. Но что 40 лет назад, что сейчас — она не сдастся.
Спустя 1,5 недели
Виола полностью вымотана, так сильно, будто пытают ее. Еще недавно она была настроена уверенно, но теперь… Теперь она действительно думает, что ее подруги больше нет.
На улице стояла глубокая ночь, настало время последней на сегодня пытки. Тяжело и раздраженно передвигая ноги, она недовольно пнула дверь ногой, заходя в комнату.
Все как обычно начинается с вербены. Виола надевает перчатки и берет большую кучку, одновременно с этим странно оглядывая Викторию.
Подходя к ней она прижимает растение к ее лицу, но не слышит ни единого крика, лишь слабое движение головой.
— Да неужели! Не прошло и года! — отбросив вербену в сторону, она обхватила голову вампирши и стала трясти ее, заставляя ту слабо открыть глаза. — Верни эмоции! — вампирша уверенно поглощала ослабленную внушением.
— Ne vom întâlni din nou… — слова, которые были произнесены невообразимо злобным шепотом.
Виолетта сразу же увидела гнев, несомненно, принадлежащий древнему бездушному вампиру, замыслы и желания которого были разбиты только что, отчего он будет вынужден выжидать еще десятки, а может сотни лет до следующего переломного момента.
Глаза засветились ненавистным синим, но тут же потеряли свой блеск, сопровождаясь потерей сознания.
Спустя ???
Медленно открывая глаза, Виктория отчужденно осматривала потолок, который спустя минуту от ее пробуждения показался ей слишком знакомым. Когда мозг пришел в рабочее состояние, она с неверием и отчаянием вытаращила глаза, губы приоткрылись в безмолвии. С рывком поднявшись в сидячее положение, она уперлась руками в кровать, уже собираясь сбежать. Но было бы все так просто.
— Я скучала по тебе…
