Небо, крыша, я скучаю.

Укрывая небо облаками, собирался дождь, что ливнем был готов уже осыпнуть сухую землю, которая скучала по влаге, и страдала от жажды. Это был лишь рассвет, но солнечные лучи летнего, горячего солнца, уже пробирались сквозь дождевые и грозные облака, создавая невозможно прекрасную картину. Этим зрелищем наслаждался и парень, стоящий на крыше многоэтажки, дверь которую пришлось взламывать долгими методами отмычек и заколок-невидимок. Но талант в этом и опыт были настолько высоки, что и это вышло без проблем. Сейчас рыжие, напоминающие огонь, волосы, развивались на небольшом, прохладном ветерке, обдувая лицо, покрытое веснушками, слегка влажным бризом. С левой стороны от веднеющегося солнца шумело вдалеке волнами, море, светящей голубизной, и отражающей попавшие на воду, лучики. Небесно-голубой взгляд аквамарина посматривал то на волны, бъющиеся об камни и пески, то на ранее небо с тёмными, грозовыми облаками, скидывающими по маленькой капле каждый раз, когда грубый ветер проходится по воздушной подушке, завывающим свистом летя дальше. Взор цвета яркого, дневного поднебесья, обращался к золотистым, словно лепестки одуванчиков, лучам, перемещаясь на слепящее сонные глаза солнце. Звезда поднималась из-под окраины горизонта, что была очерчена как лезвие ножа, который, блестя и отражая серебром, сейчас покоился в шрамированой руке, покрытой повязкой черной ткани, и вертелся средь изкалеченных когда-то пальцев ладони. Лезвие отдавало холодом, но тепло Ниловского сердца и руки постепенно согревало крепкий металл, напоминая о владельце ножа, таком же холодном, крепком и красивом, завораживающим. Сегодня, был прекрасный день, он был красивым, наполненным предстоящей сменой временем года, и в запахе таилась осень, дождливая и обидчивая, как капризный ребенок. Сегодня была годовщина, годовщина смерти Эндрю Джозефа Миньярда. Инфаркт. Прошёл год, с потери самого важного и ценного в жизни Нила Джостена, что подарило смысл жить и бороться, не опуская рук, поддерживая пострадавшую за столько страданий, душу. Даже будучи сам изколеченным, Эндрю, не пожалев сил, спас из ямы их обоих. И вот уже год, как его не стало. Прокрутив лезвие ещё дважды, Нил уставился на надпись, выделяющуюся среди обычного серого серебра, и провел по ней пальцем, подушечкой изучая неровность и линии, выгравированные и запомнившиеся за столь долгий срок. Надпись гласила «IHY», где кривым крестом зачеркнута буква «H», а сверху расцарапана «L». В рыжей голове крутилось много мыслей, но единственная была точна, трезва и крепка, как камень: «Я скучаю.»