Моя маленькая лучезарная девочка с золотым сердцем.
Ты бы скорее всего посмеялась, если бы увидела меня, склонившегося над белыми листами бумаги, в очередной попытке изложить поток мыслей в голове во что-то более последовательное на бумаге, ведь знала, что я больше человек действия, чем слова. На самом деле это попытка запечатлеть нашу историю так, как видел ее я, написать о том, что так и не смог рассказать вслух, считая это чем-то настолько очевидным, не нуждающимся в озвучивании. Но только сейчас, наконец, понял, что был не прав. Так что это письмо — самое большое откровение за всю мою жизнь, и это меньшее, чего ты достойна.
Забавно признавать, что наше знакомство могло и не состояться, если бы череда случайностей не наложились друг на друга, соткав по велению судьбы дорогу для встречи двух одиноких душ. Даже спустя достаточно долгий промежуток времени тот день я помню до мельчайших деталей. Как ни странно, но за каждым этапом нашего сближения стояли мои близкие, давая безмолвные пинки на решительные шаги по отношению к тебе. И первым, кто привел меня к тебе, был самый старший из моих котов — Суни. Даже не удивлен, что вы сразу поладили, что не скажешь о нас, правда?
Обычно ласковый и игривый, в тот день Суни вел себя совсем иначе, что сильно меня напугало — хотя кто бы не встревожился, когда твой питомец только спит весь день и даже ничего не ест? Ощутил себя тогда беспомощным: ветеринар, которому я доверял «детей» не единожды, уехал в отпуск; на дворе была глубокая ночь, и не каждая клиника открыта в такой час, а те, что работают круглосуточно, вызывали во мне большой скепсис, так как не было никакой гарантии, что в это время от усталости специалист не напутает что-то с диагнозом или лечением. Тогда я решил прибегнуть к помощи друзей, и удача спустя пару звонков действительно мне улыбнулась.
Я был уверен, что первыми словами Хёнджина будет благой мат, когда до меня дошло, что до ночного звонка он мирно спал, но мой величайший талант потянуть за правильные ниточки смягчил его гнев. Без сонного ворчания, конечно, не обошлось, но будучи владельцем собаки, он не стал долго мучить ни мое терпение, ни экспериментировать на выносливости кошки, и после нашего разговора на телефон тут же пришло смс с адресом одной из клиник. Учитывая, что Хван довольно лестно отзывался о данном заведении, а других вариантов не имелось, и Суни нуждался в незамедлительной помощи, кроме как согласиться, выбора у меня и не оставалось.
Поспешно собрались, хотя доехали не менее быстро, и вот мы уже находились в приемной, где несмотря на короткую стрелку на циферблате часов, указывающую на цифру два, находились люди. Клиника была скромных масштабов, но судя по стене с обилием фото персонала и животных, отсутствием клиентской базы они не страдали. Вскоре из кабинета, откуда раздался жалобный скулеж, пока дверь не захлопнулась, отрезая звук, вышла одна из сотрудниц, дабы оповестить взволнованную молодую пару, что с их питомцем все в порядке. Заметив меня, девушка приветливо поздоровалась, немного расспросила о том, что случилось с котом и велела ожидать, пока единственная на ночной смене ветеринар освободится. И, наверное, это заложило прочный фундамент для моего дальнейшего поведения, за которое я бы дал себе хорошую оплеуху, если бы мог вернуться в прошлое.
Стиснув зубы, все же решил проявить терпение, хотя по настороженному взгляду ассистентки стало понятно, что скрыть свое недовольство у меня отвратительно получилось, и если ожидание продлится дольше, чем мои шаткие нервы дадут слабину, то велика вероятность, что эти стены станут свидетелями громкого скандала. Вспыльчивость — крайне нехарактерная для меня черта, однако когда дело касается того, что дорого моему сердцу, то рамки приличия отодвигаются в сторону, уступая место дьявольской сущности. Порой такое пугало окружение, зато я считал это эффективным методом, чтобы добиться своего. До момента, пока ты не ворвалась в мою жизнь свежим вихрем, переворачивая все на своем пути.
В свое оправдание скажу, я правда старался держать себя в руках, и поначалу это неплохо получалось. Мы устроились на кресле, точнее я, а Суни — на моих коленях после закрытой «тюрьмы» в виде переноски. Он без интереса к новой обстановке прикрыл глазки и уткнулся мордочкой в мой живот, подавая свой голос, когда пальцы почесывали за ушком. Однако попытка успокоить себя и облегчить страдания питомца не увенчались успехом: я все больше начинал раздражаться мучительно тягучим ожидаем, а Суни все реже отзывался на мой зов или поглаживания. И когда он вовсе затих, лишь вздымающееся тельце было признаком того, что кот дышит, мое терпение приблизилось к самому пику, где и лопнуло, как воздушный шар, наткнувшийся на острие иглы.
Видимо моя чрезмерная уверенность и пугающая озлобленность убедили ассистентку не вмешиваться для своего же блага, так как без каких-либо препятствий я в мгновение оказался у необходимого кабинета, полный решительности в нее ворваться, только этому плану не суждено было осуществиться. Дверь неожиданно распахнулась, и из нее показались сначала изящные женские руки и довольный щенок корги на них, а после и женская фигура, пока не замерла на месте, в последний момент заметив преграду на своем пути. На глаза сразу попался значок на синем халате, где было выведено: «Юн Тэиль, ветеринарный врач». У
тебя и правда редкое для девушки имя, что не единожды повторял, когда мы сблизились, но в тот момент я был так зол, что забыл об этом спустя пару секунд. Так и стояли две фигуры, с питомцами на руках на пороге кабинета, подбирая слова, допустимые для сложившейся ситуации.
Корги потянулся к Суни, дабы обнюхать неизведанное им животное, а тот недовольно мяукнул и забрался передними лапками к моему плечу, прячась от навязчивого знакомства. Этот звук словно снял с паузы момент жизни, и я услышал твой голос, мелодичный, но ледяной, способный сбить спесь даже с самого циничного человека на земле: «Сомневаюсь, что вас приглашали зайти». Твои обсидиановые глаза надменно прошлись по мне сверху вниз в попытке пристыдить, и они так контрастировали с уточенными мягкими чертами лица, словно принадлежали другому человеку. К слову, в тебе и правда уживалось несколько личностей, и первой передо мной предстала претенциозная, но сдержанная в словах девушка.
Коротко кивнула своей ассистентке, но даже в этом незначительном жесте можно было увидеть недовольство то ли от моего поступка, то ли от бездействия по отношению ко мне бедной медсестрички, и ты прошла к ожидающей паре, оставив меня глупо стоять у порога и недоуменно посмотреть тебе вслед. Мимо меня в кабинет проскользнула твоя помощница в явном смущении от произошедшей сцены, пока ты передавала щенка владелице, что-то сосредоточенно разъясняя. Только когда шершавый язык корги коснулся тонких пальцев, твои черты лица смягчились, а уголок губ предпринял попытку дернуться вверх, но тут же вернулся в исходное положение, будто эта минутная слабость могла тебе стоить потере чего-то драгоценного. Помню, что все-таки в тот момент не сдержался и закатил глаза, подумав: «Какая же фурия!» Секундным желанием было развернуться и уйти, дабы ты не сделала Суни еще хуже, но кошачьи глаза, полные надежды и его жалобное «мяу» меня разубедили.
Твой кабинет, в который нас все же пригласили через некоторое время, был примером для подражания яростного педанта: инструмент к инструменту точно по видам и размерам, колба к колбе в возрастающем порядке — все находилась в специально отведенных местах, что сложившийся порядок пугал даже такого противника хаоса в доме, как я. Тогда показалось, что это помещение ярким образом тебя характеризует: эдакая строгая преподаватель в школе, не терпящая пререкательств и придерживающаяся установленных правил без права на небольшую вольность. Но в последствии только спустя месяцы после нашей встречи я смог окончательно развеять первоначально сложившееся впечатление о тебе, и из всего вышеперечисленного безукоризненной правдой оказалась лишь любовь к чистоте.
Похоже Суни утомил тот вечер, полный приключений, что он готов был уснуть на столике для осмотра, только неугомонный я не давал ей сделать этого. Почему-то мне тогда казалось, что если допущу подобное, то случится что-то непоправимое, и я его потеряю, поэтому приходилось трепать сонную мордочку или чесать пушистый животик, вздымающийся не в равномерном темпе. Обеспокоенный этим, совершенно не заметил твоего присутствия, поэтому невольно вздрогнул, когда услышал четкий бесстрастный голос над своей головой, пытающийся привлечь мое внимание. Помню, что тогда сделал вид, что вовсе не испугался, снова возвращаясь и в мыслях и визуально в оборонительную позицию, будто передо мной был давний враг, к которому лучше не оборачиваться спиной, если дорога жизнь. Ты выглядела все такой же безразличной и ледяной леди, которой было чуждо проявление малейшего спектра чувств и эмоций. Кратко услышав информацию от своей ассистентки, стала расспрашивать у меня о состоянии питомца, стараясь сложить пазл до конца. Почему-то меня раздражали нескончаемые вопросы и, как оказалось, моя враждебность не скрылась от твоих глаз — еще бы, я же буквально не давал тебе приблизиться к Суни, словно одно касание могло ядом расползтись по крохотному организму.
Не знаю, на что рассчитывал, наверное, что телепатически поставишь диагноз. И все же я посмел выбить тебя из колеи, пробудив хотя бы какие-то эмоции в твоем сердце, хоть и не самые позитивные. Утомившись от нашей бессмысленной «борьбы», ты грубо схватила меня за запястья, но тут же застыла, не выпуская меня из теплого капкана своих пальцев. Довольно увлекательно наблюдать, когда глаза цвета ночи начинают играть другими красками, ведь их обладатель отпускает свою напускную сдержанность на прогулку. Заметив, что ты разозлилась на саму себя за этот дерзкий порыв, мой маленький чертенок в голове довольно потирал руки, только вдруг на твоем лице промелькнуло замешательство. Мне понадобилось пару морганий, чтобы осознать, что так привлекло твое внимание. Тогда, конечно, ты еще не знала о моем увлечении боксом и что сбитые костяшки рук — самое безобидное последствие такого занятия. Неотрывно глядя на мои пальцы, на твоем лбу меж бровей залегла морщинка: скорее всего подумала, что я плохой парень, который любит людей избивать, а кошка — мое гениальное прикрытие. От такой мысли почему-то сам рассердился и одним рывком высвободил свои руки из плена, глядя, как отступаешь на шаг от такой резкости, удивленно переводя на меня взгляд.
Мне так хотелось разгадать тебя в тот момент, Тэиль. Неужели это выглядело так отталкивающе, или, что еще хуже, напугало? Почему ты смотрела на меня так растерянно, забываясь о своих обязанностях на короткий миг? Вдруг ты дернула головой, вырываясь из захватившей тебя пучины мыслей, прочистила горло, маска спокойствия вновь вернулась на свое место, а вместе с тем и ощущение превосходства: расправила плечи, посчитала не удостоенным чести посмотреть мне в глаза, повернула голову в сторону, чтобы отдать ассистентке, что стояла позади тебя, четкое распоряжение, возмутившее меня от кончиков пальцев до макушки: выставить меня за дверь, как нашкодившего мальчишку. Не ожидая таких последствий, сначала нахмурился, пытаясь осознать реальность происходящего, но дошло до меня все только тогда, когда твоя помощница оказалась рядом со мной, вежливо призывая покинуть кабинет. Наверное ты подозревала, что я взбунтуюсь, потому что ловко пресекла мою попытку остаться, прекрасно сыграв карту на моей очевидной слабости: «Чем дольше сопротивляетесь и не даете мне выполнять свою работу, тем хуже может стать Вашему питомцу. Вы же не за этим сюда приехали в такой час?»
Отчасти униженный, но вовсе не поверженный, снова оказался в приемной клиники, позволяя тебе выиграть первый раунд выдуманного мной боя казалось бы противоположных характеров. Ожидание — опасное время, если проводить его в одиночестве. Только тогда подумал, что мое поведение было крайне глупым и странным хотя бы потому, что на почетный пьедестал в списке важного вместо Суни становились то мое задетое эго, то обращенная к коту улыбка, еле промелькнувшая на твоем лице, которую я успел заметить прежде чем покинуть кабинет. Лениво стал осматривать фото на стене, дабы хоть чем-нибудь себя занять, пока глаза не зацепились за один из полароидных снимков с уже знакомой молодой особой.
В отличие от других фото, они разительно отличались своей атмосферой и похоже были сделаны в различных приютах, судя по количеству питомцев на них. Юн Тэиль в реальности, и на снимке сначала показались мне абсолютно различными: сидя на траве и подняв голову к небу, ты широко улыбалась, хотя скорее всего смеялась, пока одна собака намеревалась дотянуться своим шершавым языком до твоего лица, а вторая, куда больше первой, расположила передние лапы на светлой кофте, вероятно после того, как повалила тебя на землю, но даже несмотря на это ты казалась счастливой. Огонек злости стал медленно угасать, а вскоре и вовсе потух, сменяясь озадаченностью: ты и правда любишь животных, настолько, что посвятила им большую часть своей жизни, выбрав соответствующую профессию. Осознав факт, который лежал на поверхности, сложная головоломка по разоблачению твоей неприступности и чрезмерной серьезности стала складываться сама собой, открывая глаза на другую тебя, непростую и притягательно загадочную.
Мои рассуждения пришлось отложить, как только я увидел сонливую пушистую мордочку, готовую уснуть прямо на теплых руках. Ты с невозмутимым видом чесала Суни за ушком, от чего тот мурчал, но стоило мне подойти, тонкие пальцы зависли в воздухе, пока не опустились к пушистому тельцу, чтобы передать мне питомца. Я ласково вглядывался в медленно моргающие кошачьи глаза, пока ты что-то мне пыталась объяснить на слишком научном и непонятном языке. Похоже и сама поняла, что это бесполезная затея, так как довольно скоро замолчала, медленно выдохнув, а после коротко сказала, что через пару часов Суни станет лучше, но для профилактики лучше приехать днем еще раз на осмотр. Этого было достаточно, чтобы я испытал в какой-то мере облегчение и поблагодарил за помощь, получив от тебя слишком формальный и сдержанный кивок, прежде чем попрощаться.
Когда оказался дома, лежа в постели прокручивал в голове нашу встречу и ни в одной из огромного множества мыслей не воспринимал тебя в романтическом плане, так что можно сказать, что эта история не началась нежданно вспыхнувшими чувствами с первого взгляда, скорее простым любопытством. Да, признаюсь, я был заинтригован. Что из себя представляла настоящая Юн Тэиль: настолько ли она скупа на эмоции, либо за этим скрывается нечто особенное, настолько драгоценное и хрупкое, словно последний подарок матери, что не каждому дан шанс его увидеть. Закрыл глаза, представив девичий образ, и сам удивился, насколько точно мне удалось запомнить тебя. Врать самому себе смысла не было: конечно ты привлекательна, и уверен, что у тебя до меня было достаточно мужчин, попытавшихся пробраться в твое сердце, ледяная принцесса. Почему ледяная? Знаешь же, что мне пришлось долго и упорно завоевывать твое внимание и мягкую улыбку на твоих губах, от которой на мгновение перехватывало дыхание.
Ты оказалась права в своих прогнозах. Как только первые лучики летнего солнца стали нагло пробираться в комнату, пушистая лапка оказалась сначала на моем носу, потом на щеке, и только когда я лениво приоткрыл один глаз, не особо желая покидать царство Морфея, Суни довольно мурлыкнул, запрыгнув на мою грудь, и стал топтаться, задорно виляя хвостиком. Послужив дурным примером для остальных, я оказался атакован своими же питомцами, которые в прямом смысле вынудили меня рано встать, чтобы покормить и их, а заодно и себя. Чувствовал себя не так паршиво, что удивительно; за окном было раннее утро, а я не валился от недосыпа, хоть и проспал от силы пару часов, и синяков под глазами не наблюдалось, хоть на живого человека похож. Когда перед глазами промелькнула мордашка Суни, подумал о тебе. Закончилась ли ночная смена? Если да, увидимся ли мы еще раз или все же на этом наши пути разойдутся так же стремительно, как и пересеклись? Усмехнулся, не поверив самому себе, что тайно все же надеялся на еще хотя бы одну встречу. Глянув еще раз на часы, решил прислушаться к твоему совету и вновь показать Суни специалисту, однако куда ранее планируемого времени.
В этот раз решил обойтись без переноски, или просто оправдывал себя, учитывая, что я давно куда-то так быстро не собирался. Всю дорогу я почему-то думал, какое впечатление у тебя сложилось обо мне: злилась ли ты за мою глупость и упертость, или так привыкла к странностям владельцев питомцев, что считала такое поведение обыденным? Что бы было, будь я немного дружелюбней и уважительней с тобой, заслужил бы в ответ смягчившийся взгляд? Похоже будто заранее зная исход предстоящего визита, только Суни был в предвкушении, нетерпеливо перебирая лапками по пассажирскому сидению, изредка в любопытстве вытягиваясь к боковому стеклу.
Сначала во мне преобладало решительное настроение, но стоило подойти ко входу клиники, откуда доносился непринужденный смех, немного помедлил, словно мое присутствие могло разрушить царящую внутри атмосферу. В который раз за это утро издал смешок, подумав, с каких это пор меня стали волновать такие вещи. Дернув головой, дабы выбросить ненужные мысли, все же решился зайти, проходясь глазами по уже знакомому помещению. Звон колокольчиков над дверью привлек внимание одной их сотрудниц, что стояла за стойкой. Она прикрыла рот рукой, пытаясь скрыть остатки задорного смеха, явно смутившись моему появлению. В мыслях промелькнула горечь разочарования: похоже пересменка уже закончилась, и мои надежды не оправдались, — однако глаза метнулись к спине собеседницы ассистентки, примечая нечто знакомое. Это была ты, Тэиль. Без халата и с распущенными волосами, едва доходившими до хрупких плеч, расслабленно оперевшуюся локтями о стойку, ты выглядела менее угрожающей, как бы забавно это не звучало. Заметив повисшее в воздухе неловкое молчание и сфокусированный взгляд коллеги на чем-то за своей спиной, ты обернулась, разрушая окончательно все мои сомнения.
Широкая улыбка постепенно стала сходить с твоего лица, стоило нашим глазам только пересечься. «Запомнила», — подумал тогда, отчасти не удивленный такому исходу событий, но что-то все же было иначе, чем ранее этой ночью: я не ощущал леденящего давления с твоей стороны, в принципе ничего не испытывал, словно страницу с изложенным на ней потоком моих мыслей, начерканных в невидимом дневнике, вырвали и сожгли, оставляя лишь белые страницы. Твой взгляд упал на Суни, что стал ерзать в моих руках, но навострил ушки, обращая на тебя внимание и радостно мурлыкнув, как только с твоих губ слетело уставшее, но ласковое обращение к нему: «Здравствуй, маленький принц». Почему-то все слова застряли где-то поперек горла, и единственное, на что мне хватило ума, это сделать несколько шагов, сокращая расстояние между нами, пока ты сама не взяла на руки кота, который тут же потянулся мордочкой к твоему лицу, возвращая тебе былое задорное настроение.
Было видно, как трудно тебе далась эта ночь, и что единственным твоим желанием сейчас было попасть домой как можно скорее, поэтому когда ты слабым и не таким властным тоном сказала, что сама его осмотришь, я стал отнекиваться, чтобы не быть эгоистом и не задерживать тебя, но ты настояла на своем, беззлобно вспомнив заодно и о нашем ночном недопонимании, хоть и перевела это в шутку: если так категорично продолжу говорить с тобой, тебе снова придется выставлять меня за дверь. Усмехнулся, оценив твое утреннее чувство юмора, пока смотрел, как твои пальцы перебирают пушистую шерстку, особенно внимательно прощупывая один из участков тела. Замолчала, ожидая моего одобрения, чем снова удивила, ведь я рассчитывал встретить самоуверенную грозную девушку, которой даже отказать никто не осмелится, а не добродушную и утомившуюся в первую очередь профессионала, который ради своей жизненной страсти оставит усталость где-то позади, снова возвращая себе внимательность и бодрость.
Озадачившись, посмотрел на ассистентку, которая лишь покачала головой, пытаясь не показывать откровенной насмешливой улыбки, означающей, что с тобой спорить бесполезно. С ней у тебя отношения были явно лучше, чем с твоей помощницей на ночной смене, и я это окончательно понял, когда поставил ультиматум, который она с удовольствием поддержала, выбрав мою сторону в нашей очередной небольшой, но куда более приятной войне: если ты остаешься, чтобы лично осмотреть питомца, то я подвожу тебя до дома, чтобы как-то компенсировать твою задержку на рабочем месте. Почувствовав, что говорят о Суни, он подал свой голос, глядя то на меня, то на свою спасительницу, и в итоге спрятал голову в твой локоть, сделав выбор за тебя.
Будто не веря в происходящее, усмехнулась, оглядывая «предателей», молча развернулась и направилась к своему кабинету, пока мы с твоей приятельницей (Юной, как я узнал уже намного позже) обменялись хитрыми, но красноречивыми взглядами. Кто знает, может если бы она мне тогда не помогла, ты бы не согласилась, и я бы не писал это письмо, так как этой истории не было бы. В то утро я ощущал себя спокойней, пока ждал в приемной, и минуты на циферблате часов бежали куда быстрее, чем ночью. А пока вас не было, задумался, почему ты стала совершенно другой. Не позволяешь эмоциям мешать своей работе, неприятные коллеги препятствуют выполнять обязанности слаженно и четко или все вместе? Я уже тогда понял, что ты с серьезностью относишься к своей профессии, только тебе к лицу живые разнообразные эмоции, от недовольства до радости, но только не безразличие.
Закончила ты быстрее, чем я ожидал, и вернулась с приятными для меня и Суни новостями: все в полном порядке, и опасность миновала. Не стал забирать у тебя с рук питомца, чтобы не было и шанса подумать о побеге без выполнения своей части нашего уговора, а лишь невозмутимо открыл дверь, ведущую на улицу, пропуская тебя и параллельно прощаясь с сотрудницей за стойкой, пока та посылала вдогонку знаки, понятные только вам двоим. Твое желание поспорить было осязаемым, но когда ты прошла мимо меня, тяжело вздохнув, тем самым принимая свое поражение, не сдержал ухмылки, ощущая, что прежний самодовольный Ли Минхо вернулся, снова взял ситуацию под контроль, не сомневаясь в своих действиях.
Однако самое сложное для меня было впереди, и я осознал это только в процессе поездки, которая большую часть времени прошла в тишине. Приемлемая тема для разговора никак не лезла в голову, поэтому я лишь украдкой поглядывал в твою сторону, пока ты смотрела на пробегающие за окном пейзажи, задумчиво перебирая шерстку Суни. В один момент даже показалось, что ты задремала, когда пальцы замерли на спине кота, который и сам уснул на твоих коленях. Невольно улыбнулся, снова возвращая внимание на дорогу, когда сбоку раздался твой тихий но четкий голос, спросивший мое имя. Казалось, вот он — мой шанс разговорить тебя. Специально представился неформально, и, к моему счастью, не сочла это за грубость. Невидимая нить напряжения, натянутая между нами, будто ослабла, давая шанс выведать хоть немного новой информации о тебе.
Так я узнал, что ты на год меня младше и Сеул — твой родной город, который так поселился в сердце, что жизнь где-то помимо него не представляла. Считала предательством оставлять все хорошие и плохие воспоминания и сбежать в неизвестность, по крайней мере пока не задашься существенной целью, для достижения который тебе придется переехать. С самого детства тебе нравились животные, поэтому выбор профессии не стал большой трудностью. Особенно ты гордилась тем, что клиника помогает приютам для животных, ведь им не по своей вине повезло куда меньше, чем тем, кто обрел своих хозяев. Твоя спокойная неторопливая манера речи успокаивала, однако трудно было понять, правильное ли я направление задавал диалогу, так как я снова ощутил ту скупость на эмоции, который заметил в нашу первую встречу. Вроде находилась со мной, но казалось, что была где-то в другой вселенной, рассуждая о своей жизни и спрашивая о моей, а после молчала пару минут, словно сравнивала, кому из нас больше улыбнулась удача.
Когда я припарковался у твоего дома, не сразу повернулся к тебе, чтобы дать нам еще пару лишних минут. Вероятно, я должен был извиниться за свое поведение, но черт, как же трудно подобрать для этого слова! Не зря говорят, что найти себе оправдание проще, чем исправлять ошибки, но мне не хотелось оставлять грязное пятно на нашем пути, будто оно прочертило бы этот след и дальше. И ты сделала все за меня, в очередной раз удивив своей прорицательностью, проговорив искренне: «Извини за мою грубость этой ночью, я была не права». Смешок сам собой вырвался из груди, так как в голове вспыхнули яркие картинки ночной баталии с нами в главных ролях. Ты подарила мне облегчение в тот момент, за что с моих губ машинально сорвалась благодарность, отчего озадаченно взглянула на меня, вскинув брови. Попытался быстро исправиться, объяснив, что тоже хотел попросить прощения, на что ты наконец искренне мне улыбнулась, объявляя, что конфликт исчерпан, и в доказательство этому вручила мне свою визитку, предлагая связаться напрямую, если возникнут какие-то вопросы, учитывая, что у меня не один питомец. Уверен, ты даже не представляла какой козырь самолично отдала мне в руки и попрощалась, оставляя в машине после себя сладкое послевкусие победы.
«Я же приличный парень», — думал я чуть ли не каждый день, глядя на номер твоего телефона. Намеревался дать себе хотя бы пару недель, дабы разобраться в своих желаниях, прежде чем вновь беспардонно появиться в твоей жизни. Любопытство и влечение — две составляющие, наполняющие противоположные чаши весов, были фактически равны, однако все же имели разный вес. В первом случае я считал неким долгом узнать тебя как личность, чтобы получить личное удовлетворение, словно Шерлок, раскрывший очередное дело, впоследствии обретя полезное знакомство. Во втором — стал думать, что привлекаешь меня в физическом плане, ведь ты и правда оказалась миловидной и хорошо слаженной девушкой, только отношения не вписывались в мои планы в ближайшее время в связи с графиком работы, а мимолетные связи входили в личный список табу. Изначально подразумевалось, что все выльется в непринужденную игру, однако правила кардинально изменились, и ты приняла их и позволила мне лишиться рассудка.
Запаса выдержки хватило на пять дней. Было приятно, стоило только произнести свое имя, как ты воскликнула, вспомнив меня, а потом извинилась за чрезмерную громкость. Я едва сдержался, чтобы не сказать чего-то лишнего, так как к моему чувству юмора ты была еще не готова. Сначала пытался придумать вполне адекватные причины для консультаций и разговоров с тобой: то вопросы по профилактике каких-то заболеваний питомцев, то по питанию, — и ты, не подозревая ничего дурного с моей стороны, охотно отвечала и давала советы. Но дело дошло до абсурда, когда я мог позвонить несколько раз за день и спрашивал, почему кошки много спят и как безопасно стричь им когти. Казалось, такие вопросы навеивают мысли о не самом лучшем складе ума, и можно вполне обоснованно услышать от собеседника, какой же с ним придурок разговаривает, но твой максимум, что ты позволила себе произнести за долгое время, что тебя знаю: «Чудак».
Наше общение вскоре перешло на ступеньку выше: мы стали видеться. Скорее всего чего-то дельного ты уже не ожидала услышать, так как чуть ли не о всех существующих болезнях мы поговорили, про корм и инъекции тоже (иногда я все же звонил по делу), но что-то покупала лично, даже когда я об этом не просил, на что ты лишь прятала довольную моей реакцией улыбку, либо же мы встречались и ты помогала приобрести что-то нужное для питомцев, а я расплачивался вкусным ужином в месте, который обычно выбирала ты. Такое чувство, что чем больше вылазок по кафе и забегаловкам Сеула мы совершали, тем больше ты открывалась мне с куда более приветливой стороны, чем при встрече на работе — там ты по-прежнему сохраняла хладнокровие несмотря на хорошо знакомых клиентов. Во-первых, твой аппетит не мог не радовать, и эта наша общая черта приводила меня в восторг, а когда я подкладывал тебе добавки, не реагируя на протесты, ты все равно съедала содержимое тарелки с большим удовольствием. Во-вторых, ты не можешь пройти мимо бездомных животных, поэтому у нас появилась маленькая традиция покупать баночку корма, если по дороге встретиться кот или собака. В-третьих, тебя не смущали ночные прогулки, и когда-то призналась, что предпочитаешь больше бродить по улицам под свет луны, чем солнца.
А еще твое остроумие меня поражало до такой степени, что порой я ловил себя на мысли, будто смотрю в свое отражение. Иногда ты шутила по-доброму, и я все чаще стал слышать твой смех, а порой сарказм и насмешки летели в мою сторону с такой скоростью, что я едва поспевал от них уворачиваться, выдавая что-нибудь едкое в ответ. Помнишь, когда ты сообразила, что что-то не чисто с моими слишком частыми звонками и просьбами о помощи? В один из дней, когда вновь захотелось тебя помучить, я набрал тебе спросить, почему у Дори горячий нос, по сравнению с другими котами, хоть это и конечно было выдумкой. Ты так удивилась и была решимости приехать и осмотреть его, что я даже не уловил наигранность в твоем голосе и немного растерялся, а потом согласился, дабы не показаться дураком, даже для правдоподобности скинул тебе свой адрес. Но минут пять понадобилось, чтобы я пришел в себя и снова набрал недавний номер, спросив, пошутила ты либо же говорила серьезно, на что издала ехидный смешок, проговорив, чтобы я не обижался, ведь сам виноват, что придумываю глупости, да я и сам усмехнулся, признав свою маленькую ложь. Наверное именно в тот момент понял, что мы станем отличными друзьями.
Случалось такое, что мне было лень везти на плановый осмотр всех своих питомцев. Своего прежнего ветеринара я променял на тебя, и мы могли договориться о приеме на дому. В день, когда ты должна была прийти ко мне за этим, к обговариваемому времени за окном начался дождь, который с каждой минутой только набирал свои обороты, превращаясь в ливень. Пытался дозвониться и отменить нашу встречу, но ты игнорировала мои звонки, чем немного разозлила. И когда ты появилась промокшая у порога моего дома, не сдержал своего возмущения и прикрикнул, отчитав тебя, как ребенка, только видимо ты уже привыкла к моему шуму, поэтому не воспринимала такое всерьез. Как ворчливый старик, пропустил тебя внутрь под стук твоих зубов друг о друга и буквально заставил тебя переодеться в свою сухую одежду, чтобы ты потом не винила меня в своей простуде, не желая даже слушать твои оправдания и протесты.
Такой милой я тебя еще не видел. Было очевидно, что мой гардероб для тебя будет велик, но тем не менее, мой демоненок внутри был удовлетворен, как миниатюрно ты выглядишь в одежде на несколько размеров больше и еще сырыми от дождя волосами, которые закрывали тебе ясный обзор, стоило только наклонить голову вниз. Напоил тебя горячим чаем с мятой, оказывается, это твой любимый вкус, и лишь после этого я позволил тебе заняться тем, ради чего и пришла. Не хотел сначала признавать, так как я довольно ревностный родитель, но найти общий язык с моими питомцами проблем у тебя не возникло, что даже не знал, кому завидовать больше: тебе, завоевавшей их одобрение так скоро, или им, что получают ласку и заботу от твоих нежных рук. Но время пролетело так быстро и незаметно, что ты уже вновь собиралась выйти на сырую улицу, поразительно легко согласившись, чтобы я тебя подвез, может потому что в моей одежде тебе бы было неловко, а переодеваться в свою, до сих пор мокрую, был не самый лучший план. Вскоре это стало неким ритуалом — отвозить тебя до дома, когда ты была у меня.
Как-то наши разговоры постепенно переросли в ежедневные, а темы куда в более обширные, чем только животные и работа. Мы чаще могли встретиться без причины и просто прогуляться после утомительного рабочего дня, наслаждаясь свежестью вечернего ветра. Удивительно, что вскоре я перестал замечать, как и сам стал откровенней, рассказывая тебе о своей жизни. Проведенное время с тобой дарило мне душевное успокоение и запас счастья, который не мог скрыться от окружающих. Я и правда не осознавал причин своего приподнятого настроения, стоило только получить от тебя сообщение, своей отвлеченности, когда ты меня озадачивала каким-то вопросом, пока находился с друзьями или на работе, своей мечтательности о том, какой еще кусочек Сеула мы бы смогли изучить вместе. Иногда воодушевление было таким сильным, что казалось сверну горы, и любые сложности окажутся ничтожными, и все, что требовалось для этого — услышать от тебя слова поддержки или похвалу.
Я бы долго продолжал быть слепым кротом, не способным увидеть то, что находилось перед самым носом, если бы не друзья, которые сложили два плюс два, заметив изменения во мне. Когда-то мы решили устроить тренировку и во время небольшого перерыва я увлекся перепиской с тобой, что не заметил, как ко мне подсел мой лучший друг Хан, бесцеремонно заглянув в мой телефон и довольно протянув: «Так и знал! Чанбин, ты проиграл. Наш хён влюбился». Джисону тогда прилетел от меня подзатыльник за его любопытные глазки, но больше не стал проучивать за то, что они на меня спорили. Пытался сказать, что мое сердце занято только мной, только мало кто мне верил, и приходилось отвечать убийственным взглядом тем, кто пытался меня подколоть. Не обошлось без расспросов о том, кто ты, какая, симпатичная ли (Хан все не унимался, зная, что на него я не могу подолгу злиться). Продолжалось все до тех пор, пока гений Со Чанбин не предложил устроить совместный выходной и познакомить вас. «Это же не проблема, раз вы друзья?» — подхватил Хёнджин идею старшего друга, а его настроение передалось и другим. «Нет, это проблема», — сразу вспыхнуло у меня в голове большими красными буквами, словно вой сирены во время катастрофы.
Надеялся, что тебе не понравится такая идея, и я выдохну с облегчением, но это бы было слишком просто для нас, правда? Конечно ты не ожидала приглашения подобного рода, но приняла его, ответив, что рада будешь узнать моих друзей, чтобы выведать немного компромата обо мне. А потом посмеялась, добавив, что хотела бы встретиться с героями моих нелепых историй, облегчив мою легкую досаду, заставив улыбнуться. Не претендуя на место бойфренда, я все равно подсознательно собственничал, не желая делить твое внимание еще с кем-либо, а тем более с парнями (не такими хорошенькими, как я, естественно, но все же довольно привлекательными и по-своему интересными). Поэтому ваше знакомство было для меня большим стрессом, но вместе с тем и сняло пелену с глаз, позволяя наконец ясно увидеть истину.
День Х настал слишком быстро, и я все наивно полагал, что ты передумаешь, но моя Тэиль очень храбрая девочка, чтобы струсить в последний момент и убежать. Мы сняли домик в окрестностях Сеула, окруженный зеленью деревьев, с небольшой площадкой для отдыха. Благо, что в нашей компании я не единственный водитель, поэтому парни сами распределились по «командам», оставив за мной только миссию доставить тебя в назначенное место. На мое удивление ты была слишком молчаливой, словно мы вновь перенеслись во времена нашей первой встречи. Спросил, переживаешь ли, отчего ты вздрогнула, выныривая из пучины своих мыслей, и спрятала пальцы в объемный рукава кардигана, уперто не признавая мою догадку. Ты показалась мне тогда такой маленькой и хрупкой, что внутри разрослось давно забытое тепло. Стал шутить, чтобы немного поубавить уровень твоей тревоги, и когда услышал тихие смешки, сам начал расслабляться и вести себя более непринужденно. Уже тогда твое душевное спокойствие стало для меня приоритетом.
Когда мы оказались на месте, помню, как ты, поборов свой мимолетный страх, обошла меня, широко улыбнулась и представилась ребятам, оставляя меня гордо смотреть на тебя позади. Особенно забавным было твое знакомство с Хёнджином, с которым вы были оказывается заочно знакомы. Он переводил широко распахнутые глаза от меня к тебе, когда до него дошло, что если бы не он, то наша встреча могла бы не состояться. И весь оставшийся день он дразнил нас, чуть ли не откровенно прося отблагодарить его за когда-то оказанную мне услугу, что ты и делала, не желая травмировать его нежную душу, а мне приходилось в своей манере приземлять его с небес на землю. Хотя в глубине души я понимал, что он был прав, и мне не хотелось представлять, что бы было, если бы я не позвонил ему в ту роковую ночь.
Наверное в мире не существует человека, которого бы ты не очаровала. Не знаю, почему так переживала по поводу встречи с моими друзьями, но когда мы находились в разных группах, вылавливал твой силуэт глазами, наблюдая, как ты воодушевленно общалась с Ханом, с которым вы почти сразу нашли общий язык (может внесло свою лепту, что ваши характеры были схожи), и Хёнджином, с которым объединяла не только твоя клиника, но и любовь к искусству. Чонин тоже проникся к тебе, когда получал добровольную помощь в какой-то мелочи, и между вами завязался ненавязчивый разговор. Наверное только Чан отнесся к твоему появлению в нашей компании настороженно, но он старший, привык заботиться о каждом из нас, поэтому я понимал, что ему нужно немного больше времени, чтобы принять тебя. Собственно, так и вышло.
Я старался не оставлять тебя подолгу в окружении кого-то из ребят, не считая себя, ведь ты же была
моей приглашенной гостьей. Когда мы приготовили совместными усилиями ужин и накрыли стол на улице недалеко от аккуратного костра, дабы не окоченеть, специально посадил тебя рядом с собой, согнав с соседнего места наивного Ина, аргументировав, что старшим нужно уступать, особенно девочкам. Только я не учел, что по другую сторону от тебя сидел Джисон, который был не менее рад твоей компании, как я своим котам в первую встречу после долгой разлуки. Не зря он мой лучший друг, я даже не сомневался, что вы понравитесь друг другу, но грудь будто стало что-то неприятно царапать, когда вы чуть ли не подпрыгивали на месте, когда подхватывали мысли друг друга, будто разлученные близнецы, что и остальных удивило, а потом вы заражали присутствующих своим смехом. Я с облегчением выдыхал, когда кто-то на противоположной стороне привлекал твое внимание интересной для тебя темой, и снова напрягался, стоило Хану наклониться к тебе и произнести что-то, чтобы было слышно только тебе, а ты награждала его очередным заливистым хохотом.
Знаешь, я даже комплексовать тогда начал. Непроизвольно стал сравнивать, как часто ты смеялась со мной, и казалось, что еще немного, и я проиграю Хану эту битву, однако твой теплый взгляд, обращенный ко мне, когда я затихал на долгое время, меня утешал. Разговоры плавно перетекали из одного в другой, от бессмысленных до возвышенных, и этот контраст был таким быстрым и незаметным, что скучать не приходилось никому. Вдруг речь зашла о карьерах друг друга, и когда Чонин заметил, с каким счастливым блеском в глазах ты рассказываешь о животных, то осмелился произнести после своего затянувшегося молчания: «Говорят, что люди, которые связали свою профессию с тем, чтобы заботиться о ком-то, исцеляют маленькую часть ребенка в себе, который нуждается в поддержке и любви».
Вероятно, не ожидала таких слов от нашего младшенького, и твоя веселость бесследно исчезла, уступая полноправное место серьезной задумчивости, что он стушевался от внимания твоих обсидиановых глаз, опустив взгляд на свои ноги и неловко пошаркав ими. В один момент мне показалось, что ваше немое взаимодействие огорчило обоих, и я хотел уже что-то сказать, чтобы стереть эту неловкость и внезапно накатившую печаль, но меня опередили. Невесомо коснувшись твоей спины, очевидно выражая свою поддержку, Джисон умело увел разговор в другое русло, а дальше и вовсе предложил игру, чтобы немного взбодрить неоднозначную атмосферу в коллективе. Хотел злиться на него, что тот снова полез впереди старшего, и вернул тебя в зону комфорта и спокойствия, а не я, кто знал тебя уже долгие месяцы, но не мог плохо о нем думать, ведь знал, что более искреннего и внимательного человека по отношению к другим людям я не встречу.
Немного времени спустя Хёнджин вытянул меня из-за стола, сославшись, что ему нужна помощь, чтобы принести еще еды. Просто так согласиться на что-то не в моем характере, однако когда ты вызвалась вместо меня, а Хван отшутился, что мне не помешало бы размять старческие кости, понял, что он хотел о чем-то поговорить. Мы отошли на такое расстояние, чтобы нашему разговору свидетелем был только легкий ветерок, как Хёнджин ошарашил меня: «Она же тебе нравится не как подруга». Помню, что тогда рассмеялся, посчитав это за глупость, но тогда он открыл мне другую правду: «Кажется, она понравилась Хану. Значит не будет недопонимания, если они сблизятся?» Я не ответил, машинально переводя взгляд в твою сторону, будто меня вынуждали признаться в чем-то постыдном и порочащим честь и достоинство. Значит мои мысли не были глупостью? Не зря во мне просыпалось то, что немыслимо испытывать в данной ситуации?
Стало холодать и ты снова куталась в свой кардиган в попытке согреться. Джисон, заметив это, стянул с себя куртку и накинул на твои плечи, оставаясь лишь в толстовке, натянув на голову капюшон. Ты пыталась сопротивляться, но и он был непоколебим, что-то тебе эмоционально отвечая, и в итоге ты сдалась, застенчиво спрятав лицо в ворот его куртки, а он победно вытянул руки вверх, вызывая смех у компании. «Неужели и он тебе понравился?», — спрашивал я у себя, стоило мне заметить твое смущение, такое редкое со мной, но Хан опять забрал себе все лавры, сорвав куш в первый же день вашей встречи. Когда мы вернулись с Хваном на свои места, ты словно почувствовала мое настроение, сразу отвлеклась от компании Джисона, и взглянула своими большими наивными глазами, будто у олененка, еще не познавшего жестокость этого мира, и твоя сияющая улыбка стала угасать, когда увидела мою задумчивость. Я почему-то зациклился на том, что недостаточно о тебе позаботился, и даже не заметил, как ты дрожишь от прохлады, окутавшей нас в тот вечер. Словно желая реабилитироваться в твоих глазах, взял твои аккуратные ладони в свои и стал их тереть, дабы согреть, стараясь не обращать внимание ни на твой удивленный взгляд (я же не в первый раз врывался в твое личное пространство, прикасался к тебе, почему же ты замерла в оцепенении, боясь пошевелиться?), ни на лукавую усмешку Хёнджина, заметившего мои манипуляции.
Время безбожно бежало вперед, и я снова успел почувствовать несколько уколов ревности. Стал задумываться над словами Хвана: раз Хан — мой лучший друг, а ты — подруга, был бы я рад, если бы у вас вышло что-то большее, чем приятельство? И каждый раз ответ был один и тот же: я бы не хотел этого. Может из-за того, что сама идея быть третьим лишним была не самой перспективной для меня, ведь тогда бы у вас было бы меньше времени на встречи со мной, а мне важно и отдавать и получать знаки внимания от близких людей. Но появилось и другое предположение: мое сердце придумало уже тогда другой исход событий. Когда настало время прощаться, то вновь словил себя на том, что мне неприятно смотреть, как ты шепчешься о чем-то с Ханом, пока вы обнимаете друг друга, и когда мое терпение переполнило края сосуда, прикрикнул, чтобы вы поторапливались и наконец отлипли друг от друга, если не хотели заночевать посреди трассы этой ночью, а сам пошел к машине, чтобы немного снизить градус напряжения.
Вспышка агрессии не давала мне произнести ни слова, дабы не пожалеть о яде, просочившемся сквозь губы, поэтому я старался держаться невозмутимо, пока с некоторой злостью сжимал руль. Я еще ни разу так не хотел, чтобы ты немного помолчала, хоть мне и льстило заполученное упорным трудом доверие от тебя, однако ты, не понимая этого или упорно делая такой вид, продолжала увлеченно щебетать о своих впечатлениях о парнях, пока просматривала сделанные за день фото на своем телефоне. Не особо была возможность подглядеть в экран на снимки, но когда вновь услышал смягчившийся голосок, вспоминающий о Джисоне, машинально посмотрел в твою сторону, после чего опустил глаза чуть ниже. Уголки розовых губ уползли наверх, пока ты со смешинками в темных глазах рассматривала совместное фото с Ханом, где вы решили подурачиться. Ты еще много хорошего о нем упомянула, добавив, что мне повезло с таким другом, вот только я уже во всем сомневался. Хотел говорить ни о его чувстве юмора, ни о его доброте, ни о чем-либо еще, связанного с твоим восхищением им, словно это был человек твоей мечты, а я — какой-то тестовой игрушкой.
Ты резко замолкла, вероятно ощутив источающуюся от меня негативную энергию, и когда не услышала ответа, что случилось с моим настроением, и вовсе поникла, оставив свой телефон в кармашке над бордачком, а после отвернулась к окну. Наверное я был похож на маленького ребенка, у которого отобрали любимую конфету. Не хватало для полной картины надуть губы и топнуть ногой в пол. Спасибо, что дала мне тогда время на размышления в тишине, не пытаясь вывести на разговор, к которому я не был готов, даже тогда, когда мы остановились у твоего дома. Кожей ощущал на себе твой испытывающий взгляд, но я предпочитал смотреть куда угодно, лишь бы не на тебя, будто бы это могло стать фатальной ошибкой. Чувствовал в идеальной тишине твое дыхание, и казалось, что оно касалось моей шеи, одурманивая мысли еще больше. Так и не дождавшись от меня ни словечка, ты в явной обиде вышла из машины, бросив напоследок, чтобы я позвонил, когда непонятные капризы прекратятся.
Услышав хлопок двери, устало закрыл глаза, мысленно назвав себя всеми возможными отвратительными словами, передающих, какой же я идиот. Мы большой компанией провели действительно весело время, а я обижался, что получил внимания меньше, чем получал, когда мы были наедине. Но вдруг перед глазами всплыл твой пронзительный взгляд, в котором так и читалось, что ты все знаешь о чувствах, которые даже я еще не осознал, поэтому после взаимодействия с Ханом ты награждала меня ласковой улыбкой за проявленное терпение. И как только я уцепил за хвост мысль, что ты возможно делала все нарочно, как громкая вибрация прервала умозаключения, возвращая в настоящее время. Конечно же: ты была забывчивым человеком, поэтому сейчас я смотрел на твой телефон, на дисплее которого высвечивались только пришедшие сообщения.
Удивленно моргал, пока пытался сообразить, когда вы успели обменяться с Джисоном номерами, и почему он в такое время пишет человеку, которого знает меньше суток, будто без ее компании ему стало неимоверно скучно. Ты даже его нелепое фото с надутыми щеками поставила на контакт, обозвав того «белка Ханни». О, в каком я был недоумении. Зачем ему писать тебе что-то лично, а не сказать об этом мне? Неужели Хёнджин был прав, и ты правда ему приглянулась? Задумчиво посмотрел через лобовое стекло, как ты немного сердито рыщешь в сумочке, скорее всего пытаясь найти ключи от дома, но глубоко вздыхаешь и смотришь на небо, когда не получается. Вдруг приходит еще одно оповещение, благодаря которому сердце пропустило четкий громкий удар, а за ним и еще один, превращая стуки в невероятную дробь барабанщика: «Я был бы рад встретиться с тобой в Сеуле еще раз. Это станет веселым приключением».
Перечитывая строки раз за разом, тяжело сглотнул, будто в подсознании надеялся, что буквы сами переставятся местами, успокоив меня. «Нет, я так просто не отпущу тебя», — кивнул сам себе, окончательно убеждаясь в правильности своих мыслей, и молниеносно вышел из машины, не давая себе ни секунды передумать о внезапно снизошедшем озарении. Ты мне нравишься. Не как человек, с которым мне приятно разделить свои интересы, когда одному скучно, не как тот, c кем интересно посостязаться в уровне сарказма, а
как девушка, от которой хочется получать тепло и взамен защищать и поддерживать. Которую хочется лицезреть не только по выходным и праздникам, а видеть рядом каждый день, бодрую или утомленную, веселую или грустную. Делать счастливой. Я понял, что хочу попробовать это с тобой, переступая рамки, в которые сам же себя и загнал.
Только с тобой, Тэиль.
Когда ладонь стала холодить небольшая связка ключей, твои мучения закончились победой. Окликнул тебя, на что недоумевающе оглянулась, а заметив в моих руках свой телефон, звучно ударила себя ладошкой по лбу за невероятную забывчивость. Я бы непременно усмехнулся на такую реакцию, но мое тело сковал животный страх, хоть и внешне старался оставаться равнодушным. Когда между нами осталось пару шагов, не мог ничего сказать, уставившись на тебя, как загипнотизированный. Хоть в голове все складывалось так просто, но в жизни... я боялся последствий, не хотел потерять то, что так кропотливо добивался. Ты протянула руку, чтобы заполучить свой телефон обратно, а я уставился на нее, как глупец, что со стороны вероятно тоже настораживало. На секунду прикрыл глаза, стараясь не думать о худшем, и тут же распахнул их, встречаясь с омутом твоих.
Ты подошла ближе, без какого-либо стеснения, попытавшись забрать из моей руки свое имущество, но я сжал пальцы, не позволяя тебе сделать этого до конца. Казалось, что ты меня сейчас ударишь ладонью, чтобы я перестал валять дурака, словно ребенок, но к моему счастью, этого не последовало. Из-за почти что равного роста, мы и чувствовали себя будто наравне, сцепились взглядами, как боксеры на ринге, ожидая, кто нападет первым. Наклонила голову набок, выглядя довольно уверенно, и на долю секунды мне показалось, что ты уже давно знала, к чему приведут все эти игры в дружбу, и чем больше я вспоминал твое поведение, тем сильнее убеждался в своих мыслях. Спасибо за это, ты придала большей уверенности, возвращая меня в привычное для себя состояние.
Спокойно разжал пальцы, окончательно позволив тебе забрать телефон, который ты поспешно спрятала в карман, прерывая нашу игру в гляделки. Вздохнула, покачав головой с некой толикой разочарования, и собиралась развернуться, но я, как надоедливый комар над ухом, остановил тебя, придержав за запястье. Сжала губы, нахмурила брови, явно недовольная моим поведением, и уже собиралась высказать пару ласковых словечек, но я оборвал тебя на полуслове, достаточно резко притянув за шею к себе. Не ожидал, что лишь одно касание наших губ сможет пробудить такой спектр эмоций внутри: от ужаса до упоения. Сначала легкое прикосновение, от которого ты удивленно вздохнула, замерев на месте, но не оттолкнула меня, хотя стоило мне прикрыть глаза, я ожидал от тебя хлесткой пощечины за мою грубую наглость. Внутреннее ликование звенело победным колоколом в голове, когда не встретил ни намека на сопротивление, и стал обхватывать твои губы своими, пока пальцы начали путешествие от твоей шеи до щеки.
Меня одурманивал твой запах, который напоминал освежающий клубнично-мятный коктейль в знойный летний день. Кажется тогда я понял смысл выражения «бабочки в животе», когда почувствовал ответные касания, отчаянно нуждающиеся, но робкие, будто этот поцелуй был последним глотком воздуха, разделенного на двоих. Мое сердце бешено застучало под твоей ладонью, а наши действия перерастали в более уверенные и одновременно наказывающие за долгое сокрытие чувств. Когда твои пальцы коснулись моей щеки самым нежнейшим образом проводя по ней, положил свою ладонь поверх твоей и сжал ее, пытаясь заглушить бурю внутри, так как казалось, что я задохнусь от переизбытка эмоций. В конце концов мы отстранились друг от друга, и ты отошла на шаг назад, выставив руку вперед, чтобы не поддаться искушению вновь. Согласен, даже если мы и в глубине души рассматривали этот вариант, то никто из нас в полной мере не был готов к такой резкой перемене отношений.
Кивнул, понимая тебя без слов, хоть и глаз не мог отвести от раскрасневшихся приоткрытых губ, что машинально облизнулся, вспоминая их вкус. Восстановив дыхание, сам сделал шаг назад, понимая, что молчание стало перерастать в неловкое, когда ты то сжимала, то разжимала связку ключей в своих руках, показывая мне такую редкую для тебя эмоцию — растерянность. Решил дать нам время, дабы переосмыслить произошедшее, и напоследок только сказал как можно безразличней, чтобы проверила сообщения от Хана, который похоже стал бессмертным. Стоило повернуться к тебе спиной, тут же зажмурился от своего нелепого комментария, который можно было воспринимать после всего не только как иронию. Убедившись, что ты зашла в дом, сел в машину, и тут же сложил руки на руле и спрятал лицо, тяжело вдохнув и медленно выдохнув, чтобы перевести дух. Мы правды сделали это, и я был в панике от того, насколько мне понравилось чувствовать твое дыхание настолько близко. Ты пробудила во мне самые противоречивые и беспокойные чувства, но я готов был добровольно увязнуть в этом снова и снова, если бы получил твое позволение.
Кто бы мог подумать, что ты, будто маленький непонимающий ребенок, машинально копирующий поведение другого, переняла дурных повадков от меня, и пока я наказывал Джисона, отказываясь от встреч с ним по любым поводам, тоже самое ты делала по отношению ко мне, то ли в отместку из-за его жалоб, так как был уверен, что вы общаетесь, то ли из-за неготовности посмотреть в мои глаза без стеснения. И если с Ханом мы решили недопонимание достаточно скоро (он сам сообразил, в какой момент я стал вести себя так только с ним, и был удивлен моим мыслям на счет вашего быстротечного сближения, уверив, что не претендовал ни на что, заметив мое поведение рядом с тобой), то с тобой пришлось пойти на хитрость не без помощи лучшего друга, что, собственно и было условием нашего примирения.
Повезло, что ты не стала меня тотально игнорировать, хотя у тебя и не было выбора, учитывая, каким я мог быть настырным, что продолжал бы набирать твой номер до тех пор, пока бы не услышал недовольные восклицания, какой же я неугомонный чудак. Ты спокойно могла общаться со мной по телефону, только затягивала разговоры на столько, что иногда, так и не сбросив звонок, засыпала поздней ночью, и я слышал тихое сопение, отчего уголки губ непроизвольно ползли вверх. Однако ты упорно продолжала отпираться от поездок куда-нибудь или прогулок, как бы я не старался добиться своего. Мы говорили обо всем, но то, что случилось между нами в тот вечер, было темой, внесенной в черный список. Думаю, тебе так проще было принять свои зарождающиеся чувства, и по итогу некоторые изменения в поведении трудно было не заметить. Например, твои просьбы разговаривать без умолку о чем угодно, даже о всякой бесполезной чуши, тихо добавляя, что нравится мой голос, и снова заставляла задуматься о твоем неравнодушии ко мне. Ты словно вела свою игру, понятную только тебе, и вводящую меня в ступор.
Согласившись помочь мне c завоеванием не самого горячего сердца, Хан стал приглашать тебя на совместный отдых в какие-то публичные места, убеждая, что не повторить совместную вылазку, хоть и в куда более скромной компании, было бы ужасной несправедливой ошибкой. Джисон немного стушевался, поэтому по моему наставлению в первый раз он взял с собой безобидного малыша Чонина. Во второй же раз, не желая разбить вдребезги твое едва ухваченное доверие к Хану, мы решили привлечь в эту маленькую авантюру Хёнджина, который, казалось, не был удивлен происходящему, уклончиво отвечая, если у нас все получится, то у него будет подарок в честь образования нашей пары (если бы убивать можно было одним взглядом, то наверняка бы этому парнишке уже не поздоровилось бы, но спустя время я осознал, что помиловал в тот день не зря). Вообще я мог тысячу раз подкараулить тебя у дома, зная точный адрес, или на работе, или даже оказаться с тобой в каком-то китайском ресторанчике вместо Хана с Ином, воспользовавшись лишь ими в качестве приманки, но не стал. Как видишь, я принял правила твоей игры, и это было очень увлекательно.
Наконец в следующий раз в кафе, где вы с Джисоном договорились о встрече, оказался и я. Забавно, как ты хотела сбежать, стоило, видимо, тебе заметить мою фигуру рядом с другом, только резкий оклик Хана не дал далеко уйти, пригвоздив к месту. Твои плечи дернулись (кажется, ты что-то гневно шепнула себе под нос, похожее на ругательство), и минуту спустя развернулась к нам с милейшей улыбкой на лице, а взгляд упорно избегал моего, хоть ты и сдержанно удивилась моему присутствию, что больше было похоже на упрек нашему другу. Бесстыдно разглядывал тебя после долгой разлуки, со всей внимательностью, словно за это время ты сильно изменилась, забавляясь тому, как ты увлеченно слушала Хана, стараясь чуть ли не рот открывать, узнавая о наших общих сумасшествиях лет минувших, и вести себя обыденно, хоть и с нотками какой-то неестественной эмоциональности и легкомысленности. На самом деле я уже был доволен, что обыграл тебя, обманным путем вытащив из дома, поэтому не стал добиваться чего-то большего, лишь наблюдая за твоим поведение, как психолог высшей категории за сложным пациентом. Но спустя пару дней тебе повезло куда меньше, ведь в ведущей роли начал раунд я, оставляя тебя в зрительном зале наслаждаться заготовленным шоу.
Теперь в мой план входило поменяться с тобой местами, делая вид, что тебя нет с нами, обмениваясь шутками с Ханом и обсуждая идеи проектов по работе, вынуждая тебя большую часть времени отмалчиваться. Однако полностью тебя не замечать у меня не получалось. Поэтому когда у тебя пустела тарелка, я молча подкладывал добавки, игнорируя аппетит Джисона, то оттягивал за руку от проезжей части, меняясь с тобой местами, когда мы решили прогуляться и ты немного пошатнулась, то выставлял свою руку так, чтобы ее тень падала на твое лицо, когда мы отдыхали на траве в парке, наслаждаясь природой, и все без единого комментария ни с моей, ни с твоей стороны. Делал абсолютно все, заботясь о твоем комфорте и безопасности, давая ответы на все неозвученные вопросы. Твоя мимолетная улыбка после случайных прикосновений ободряла меня, давая веру, что ты все понимаешь, позволяешь легкому флирту лидировать в войне между хладнокровием и игривостью. И так было при каждой последующей встрече с моими друзьями: казалось бы, простые действия, за которыми скрывались определенные послания друг другу, понятные всем вокруг, только для нас были непросты. Мы словно были двойными агентами: продолжали говорить по телефону, словно лучшие друзья, с присущим нам злым юмором и азартом, а в жизни пародировали заботливых незнакомцев, проверяя, кто первый из нас сдастся. Я тоже стал тебя провоцировать, будто водить игрушечной мышкой перед котом, и ты знала, что дразнить у меня получается лучше, поэтому долго продержаться без моего внимания не получится, чего я и добивался.
Давно мечтал увидеть тебя на пороге своего дома, милую и довольную, и мои желания были наконец услышаны. Теперь ты сама стала искать со мной встреч, извинившись за свое поведение и, чтобы загладить вину, предложила внеочередной осмотр котов без взимания платы, на что я сразу согласился, даже не задумываясь, ведь тогда мысли были далеко не о питомцах и деньгах. Подошел к предстоящей встрече со всей ответственностью и решил приготовить что-нибудь вкусное, так как мы довольно давно не ужинали вдвоем. Правда когда дело касается еды, я порой сильно увлекаюсь, не обращая внимание на окружающий мир, пока старался сделать блюдо идеальным. Возможно эта особенность помогла мне в тот момент, отвлекая от скрытных подглядываний за тобой.
Черт, почему же ты такая ослепительно красивая? Мне далось с трудом сохранить невозмутимое лицо, как только увидел тебя в тот вечер, будто бы и вовсе тебя не ждал, а готовил себе поесть, и еще сложнее было вернуться к своему занятию, заметив, как ты, немного подняв края юбки, оголяя колени, села рядом с котами, здороваясь с каждым милейшим образом. И все же мне удалось отвлечься: процесс готовки всегда завораживает и требует сосредоточения, так что даже мысли в голове из урагана превратились в приятный бриз. Ощутил себя в прострации, вывело из которой прохладное касание подушечек пальцев руки к плечу. Машинально тут же повернул голову, чуть не столкнувшись с тобой носами, пока ты подглядывала, что я готовлю. Ты справилась гораздо раньше, чем я планировал, но все так же не давая считать свои мысли и вместе с тем запачкаться, прогнал тебя с кухни, сославшись на то, что ты мне и дом спалить сможешь или отравить, на что ты только закатила глаза, пробурчав, что не больно то и хотелось, а я лишь усмехнулся, вернувшись к нашему будущему ужину. Я бы оставил тебя рядом с собой, но тогда бы не ты устроила пожар в квартире, а я, постоянно отвлекаясь на твое безбожно привлекательное лицо, мимолетно пробегаясь заинтересованным взглядом по всей фигуре, в попытке совладать со своими демонами.
Твои поступки продолжали согревать мою душу, вынуждая прочувствовать всю эйфорию таких моментов: пока ты усердно выбирала фильм для совместного просмотра, рядом с тобой крутился Дори, глядя в темные глаза и сразу же в пол, пока искусственные кроличьи ушки забавно дергались на его голове то назад, то вперед — твой подарок всем моим питомцам в качестве извинений за долгую разлуку особенно пришелся по душе самому младшенькому, что мне не удалось сдержать счастливой улыбки. Еще приятней было наблюдать, как ты с удовольствием уплетаешь горячий ужин, что мне даже приходилось предупреждать, чтобы не торопилась, если не хотела обжечь язык, а ты только отмахивалась. Хотя потом даже бросалась скомканными салфетками, недовольная моим пристальным вниманием, когда ты ела, что получалось само собой, по инерции, потому что меня увлекли собственные мысли о нас. Я смог себе признаться, что скучал по твоему присутствию в моем доме, и не только я, заметив, что Суни, довольно улегся на твоих коленях и посапывал, пока остальные питомцы предпочли свои домики.
Предположить не мог, к чему приведет тот вечер, правда, что не скажешь о тебе, Тэиль, верно? После сытного ужина, включили выбранный тобой фильм, который поначалу был довольно захватывающим, но стоило пройти только минутам десяти, как развитие сюжета стало предсказуемым и оттого скучным, что былой интерес к нему пропал. И если я еще пытался не отчаиваться, то ты уже не питала надежд, совершенно отвлекаясь от экрана телевизора. Вот тут-то мне стало не по себе, когда я почувствовал твой долгий измучивающий взгляд, и еще труднее было не подавать вида, что ты попалась за подглядыванием. Вроде, вначале меня этот факт не особо смущал, но чем дольше ты не отрывала от меня внимательных глаз, тем больше мыслей стало крутиться в голове: неужели, ты хотела поговорить со мной о том, что происходит между нами? А может признаться себе, что испытываешь что-то большее ко мне, чем просто дружба?
Пришлось напомнить парочку раз как можно равнодушней, что я конечно произведение искусства, только мы вроде как смотрим фильм, который ты с неудержимым воодушевлением выбирала. И это работало, но на несколько секунд: твой взгляд снова стал выжигать на мне невидимое клеймо, будто помечающий свою собственность. Я старался сдерживаться, чтобы не сотворить глупость, разрушившую между нами все построенные мосты, боялся напугать, учитывая, как ты меня избегала какое-то время. Однако когда ты, такая очаровательная, скромно сидела совсем рядом, перебирая меж пальцами подол юбки, пока я чувствовал плечом твое тепло, и так бесстыдно бросала на меня искушающий взгляд — от такого контраста ощущений бежали мурашки по коже, даже и шанса не было выйти победителем. Не выдерживая этого испытания, повернулся к тебе корпусом, дабы наконец спросить, хочешь ли поговорить о нашей недомолвке, как ты опередила меня, будто ударом под дых, сказав, что у меня очень правильные черты лица. Ты шокировала меня сначала, и все же довольный смешок разрезал неловко поселившуюся в комнате тишину. Ничего не подозревая, с некой веселостью спросил, неужели это и есть причина прожигания дыры во мне, но твое настроение сменилось на более серьезное, когда ты отрицательно покачала головой.
Мой довольный запал так же быстро испарился, когда наши взгляды встретились, а сюжет фильма ушел далеко на второй план. Воздух словно потяжелел, а глаза невольно опустились на твои губы, доставая из памяти воспоминания, который стоило бы выкинуть из головы, будучи друзьями, однако уже к тому моменту я понимал, что нас ждет в будущем. Это сложно объяснить, но я будто
почувствовал твою душу, и не хотелось больше говорить ни единого слова, чтобы не разрушить эту связь между нами. Неописуемые ощущения переполняли меня изнутри, словно там пролетел вихрь, превращая порядок в хаос. Радость, необходимость, страх, предвкушение, взволнованность, увлеченность, — спектр эмоций настолько был велик, что казалось, будто меня разорвет на части. Ты сводила меня с ума, своей близостью, чистым открытым взглядом, своей заботой и чуткостью, порой жестоким, а иногда слишком добродушным чувством юмора, своей жизненной позицией, ты... Ты заставила мое сердце биться отчаянно быстро и сильно, Тэиль, разрушая ту барьерную стену, которую я выстроил, сам того не осознавая. И она с грохотом обрушилась, когда я вновь ощутил вкус твоих мягких губ, не сдержав довольного стона, снова будто получил доступ к кислороду, обеспечившему мне дальнейшую жизнь.
Я даже не смогу сказать, кто из нас оказался мудрее, и первым последовал своему желанию. Думаю, мы мучались так долго, что это ожидание послужило магнитным полем для нас. Твои кончики пальцем со всей присущей тебе нежностью, как и в первый раз, касались моих щек и шеи, пока я придерживал тебя за подбородок, сжимая другой рукой талию, а губы терзали друг друга в до дрожи чувственном поцелуе. Само собой вышло, что ты оказалась на моих коленях, уже полностью отвлекаясь от фильма, распаляя меня все больше, инициативно начав битву с моим языком за главенство. Мне получалось периодами ухватить контроль, когда сжимал твои бедра, открывая парад соблазнительных стонов за вечер, хотя сам скрыто наслаждался твоей напористостью и смелостью, знакомясь с еще одной их твоих ипостасей, одной из особо опасных и манящих.
Мы разорвали поцелуй только в спальне, где решили спрятаться от любопытных взглядов моих питомцев, и я нависнул над тобой на кровати. Помню что подумал тогда, когда мы замерли, глядя друг на друга, будто дотронулся до святыни, что было чем-то порочащим, неправильным, но мне стало настолько плевать, что я послал все свои устои и принципы к черту, замечая твой прямой многозначительный взгляд. Был уверен, что ты изначально планировала, чем эта встреча закончится, и тебя будоражила сама мысль о таком, заставляя выгибаться подо мной в поиске прекратившихся ласк. Дразняще едва касался твоих раскрасневшихся пухловатых губ своими, слушая сбивчивое дыхание, но стоило тебе потянуться ко мне, чтобы вновь погрузиться в очередной головокружительный поцелуй, я вытягивался на руках, усмехаясь твоим разочарованным вздохам, пока твои глаза мерцали тысячами звезд, не скрывая за полуопущенными веками нарастающее вожделение. Ты была похожа на мягкую глину в руках мастера, из которой можно было сотворить все что душе угодно: остро реагировала на каждое касание к любому оголенному участку твоего тела, моему дыханию, долетающему до твоей кожи, доводящим тебя так сильно, что умоляла меня прекратить эти мучения. За свое терпение получала вознаграждение, со всей жадностью отвечая на поцелуи, пока твои пальцы без робости изучали мое тело.
Ничего не смог с собой поделать, улыбнувшись, когда ты перестала терзать мои губы, а мазнула свои носом по моему, заглянув в глаза, когда нерешительно потянула за края моей футболки, остановившись, зная, что я под ней скрываю. Разве возможно тебе отказать, когда смотришь на меня так кротко и в то же время испытывающе? Если честно, то даже шрам мне стал казаться не таким уродливым, когда я смотрел на него в последующие дни, вспоминая, с какой осторожностью ты его целовала раз за разом, невинно поднимая на меня искрящиеся глазки. Касание нежной кожи губами, разливало по венам сладостной возбуждение, когда я, увлекаясь твоей красотой, оставлял багровые пятна то на шее, то на ключицах, получая в отместку яркие лунки от ногтей на своей спине. Мне хотелось взвыть от того, насколько сильно я тебя хотел, насколько хотел сделать своей. Твои пальцы зарывались в мои волосы, пока я выцеловывал все твое безупречное тело, не желая оставить ни единого участка без внимания, что ты нетерпеливо ерзала на простыни, закидывая голову назад, открыв мне потрясающий вид на свою длинную шею. Я никогда не думал, что ты можешь так раскрепоститься в моих руках, и такое открытие заводило меня еще сильнее, пока ты зализывала укус, оставленный на моей шее.
Все же не проявил должного терпения, вновь перенимая доминирующую позицию. Кажется, будто я уже испытывал эйфорию от происходящего. Долгожданное единение тел снова расшевелило вихрь едва утихнувших эмоций, пока я ловил твои вздохи и стоны губами, сжимая твои ладони над головой, а сердце стучало с бешеной скоростью, пока я вдыхал твой одурманивающий запах. Все воспринималось иначе, чем было у меня до встречи с тобой: я хотел раствориться в этих ощущениях навечно, надеясь, что ты испытываешь тоже нечто подобное со мной, и видел подтверждение в твоих обсидиановых глазах, выдающих все самые нежные и страстные чувства за долю секунды. Эта ночь стала особенной во всех смыслах, и пока я засыпал, прижимая тебя ближе к своей груди и уткнувшись в изгиб шеи, надеялся, что эта сказка не закончится на утро.
И хвала небесам, мои молитвы были услышаны. Было приятно после пробуждения первым увидеть умиротворенную тебя, пока неосознанно сжимала мою ладонь, прижимая к себе. Свободной рукой убирал прядки твоих волос, спавших к носу, за ухо, пока в голове уже звенел предупреждающий звоночек, оповещающий, что я сильно влип, начав испытывать к тебе куда более глубокие чувства. Мне стоило больших усилий оставить тебя в постели, высвобождаясь из плена теплых рук, чтобы позже порадовать аппетитным завтраком. Не менее тепло на душе было видеть тебя, укутанную в одеяло, под которым все еще ничего не было, кроме оставленных мной меток, бесстыдно выглядывающих из-под ткани, за столом с чашкой кофе, за которым ты прятала свое раскрасневшееся, но счастливое лицо. Я же, не удосужившись даже натянуть хоть какой-то кусок ткани на плечи, разглядывал тебя с довольной усмешкой на лице, словно предыдущей ночи мне было недостаточно. Ты поправляла спутавшиеся волосы своими пальцами, не разрывая нашего зрительного контакта, и я невольно кусал губы, признавая, насколько ты сексуально выглядела, вновь пробуждая моих демонов. Когда я глупо спросил, прерывая тишину: «Повторим как-нибудь?» — ты тихо рассмеялась, прекрасно меня понимая, заставив еще шире улыбнуться, забываясь о своих словах сразу же, стоило только тебе встать со своего места, и, огибая круглый стол, приблизиться ко мне. Тяжело сглотнул, когда ты оголила сначала одно плечо, потом второе, а позже и вовсе облизнулся и хищно взглянул на тебя, как только одеяло упало к нашим ногам. Ты продолжала меня удивлять своей смелостью и коварством, и я не мог устоять перед тобой ни единого раза, когда завоевывала мое внимание. То утро было таким же незабываемым и жарким, прибавляя на наших телах еще больше фирменных отметок, но никто из нас не был против, слишком увлеченный совсем другим процессом.
Наверное, это и послужило отправной точкой наших отношений, хотя опять же, нам не нужны были слова, чтобы внести друг для друга ясность: мы пара. Перестали избегать друг друга, а при встрече не скромничали, разрушая рамки личного пространства, создавая общее на двоих. Я стал куда более жадным на твое внимание, стараясь встречаться с тобой хотя бы на пять минут, но каждый день, не желая разлучаться надолго. Сам не думал, что довольно мягкий и романтичный в отношениях, пока ты мне этого не сказала на одной из прогулок по вечернему Сеулу у реки Хан, пока дразняще перебирала мои пальцы своими, не позволяя скрепить их в замок. Друзья говорили, что я неплохой эмпат и, хоть и скрытно, но довольно заботлив к окружающим, однако влюбленность превратила меня еще в более чуткого человека, как говорил Джисон.
Помню, когда мы вновь собрались все вместе, чтобы сыграть в боулинг, Хёнджин первый заметил что-то подозрительное в нашем поведении, и прервал игру, которая была в самом разгаре, спросив, встречаемся ли мы. Минутное неловкое молчание поселилось за столом ожидающих своей очереди, когда ты посмотрела на меня, не зная, стоит ли раскрывать карты, а я лишь положил руку чуть выше твоего колена, слегка сжимая в ободряющем жесте, чувствуя твои пальцы на тыльной стороне своей ладони. Твоя застенчивая улыбка и моя напыщенная уверенность, без попытки отрицания озвученного предположения, — все говорило только об одном, и казалось, что мое окружение, постепенно став нашим, были куда более рады началу наших отношений. Лицо Хвана из озадаченного изменилось до ликующего, когда они с Ханом заверещали, давая друг другу пять, вызывая смех остальных собравшихся, пока ты милейшим образом пряталась за меня, избегая излишнего внимания и разговоров о личном.
Будучи с тобой наедине куда чаще былого, узнавал немало вещей, о которых даже не мог предположить ранее. Открытием для меня стал твой язык любви — касания: ты начинала сиять куда ярче, стоило только сжать твою руку в своей, пока гуляли, или поцеловать в макушку, сжимая в объятиях, когда приходилось прощаться. И несмотря на это, тонко чувствовала мое настроение и проявляла сдержанность, не навязывая свои желания, уважая мою зону комфорта, и скрытно ликовала, когда я сам проявлял инициативу, притягивая к себе, будучи не самым тактильным человеком на земле.
Однако твои прикосновения словно сладкая пилюля обезболивающего: на душе становилось легче, хоть я и делал вид, что нежности для меня отдельный вид пытки. Хотя сама догадалась, что мне нравится находиться в твоих объятиях: после выматывающего дня упасть в постель, увидеть твою ласковую улыбку и влюбленный, но сонный взгляд, как ты подбираешься ко мне ближе, собираясь переместиться в приятный мир сновидений, и я сам тянулся к тебе, касаясь носом кожи в районе ключиц, чувствуя, как твои руки скользили по моим плечам, а одна из них останавливалась на макушке, прижимая к себе как нечто драгоценное. Это ощущение довольно сложно описать словами, но почему-то такие моменты у меня ассоциировались со защитным щитом — безопасность пропитывала каждую клеточку тела, пока я был в твоих руках. Это стало неким ритуалом перед сном, когда мы съехались, и я по первости жалел, что так долго затягивал с предложением о совместной жизни под одной крышей (чуть ли ни полгода удовольствия я нас лишил, вот же нерешительный дурак).
Ты обожаешь природу, отчего походы или вылазки в парки тебя воодушевляли, а особенно если это происходило в вечернее время суток, так как ты больше относила себя к ночным людям, испытывающим восторг от атмосферы сумерек, перетекающих в глубокую темную ночь. Так мы нашли одно из чудеснейших мест, которое стало нашим секретным убежищем для умиротворенного нахождения в тишине рядом друг с другом. Мы свешивали ноги с небольшого мостика, касаясь пятками воды ручья (будто любили поплескаться в воде, а довольствовались малым, хотя мы вдвоем не преуспели в плавании), окруженные зеленью леса и его чарующим шумом. Этот райский уголок находился далеко не в шаговой доступности, и все же расстояние стоило того чувства гармонии, которое обретаешь, пробыв там даже около часа.
Оказалось, что моя Тэиль та еще любительница дождей. Помню, когда мы еще не жили вместе, и я заехал к тебе в довольно мрачную погоду, чтобы немного скрасить двоим настроение, за окном засверкало и зарокотало, что тебя оживило на мое удивление, и ливень не заставил себя долго ждать. Когда ты услышала первые признаки дождя за окном, твои глазки вдруг радостно заблестели, а сама выбежала на веранду, чуть не вылезая за ее ограждения, чтобы коснуться падающих капель, что мне пришлось тебя удерживать от таких внезапных порывов, и обнимать со спины, чтобы не замерзла, пока зачарованно наблюдала за явлением природы, напоминая маленького ребенка. Готова была стучать зубами от холода, но продолжала смотреть на яростно бьющие по асфальту капли, вспоминая истории о прогулках под дождем, которых было не так уж и мало. С трудом удавалось затягивать тебя обратно, под аргументом возможной болезни, а после приходилось отпаивать горячим чаем и усаживать между своих ног, прижимая спиной к груди, потому что одна под пледом сидеть отказывалась, аргументируя, что я тоже могу заболеть. Та еще хитрюга, хотя я в отместку отказывался тебя позже отпускать куда-либо, и тебе приходилось умолять меня об этом, а я за это получал какую-нибудь желание по своему усмотрению. Проигрывать ты не любила, но сам процесс тебе приносил настоящее удовольствие, что устраивало каждого из нас.
Когда мы стали жить вместе, вскоре заметил, что ты любишь дома чувствовать себя комфортно, поэтому носила только удобную одежду, а иногда в открытую воровала мои вещи (в прямом смысле стягивала с меня, при этом наивно хлопая глазками, пока я ошарашенно смотрел на твое радостное личико, когда твоя шалость удавалась без какого-либо сопротивления с моей стороны). Признаю, наблюдать тебя в моей одежде — услада для глаз, собственно поэтому я особо и не ворчал, когда ты ходила в моих толстовках или особенно в майках, так как обычно под ними был минимум одежды, а когда-то и вовсе ничего, что зажигало во мне коварный огонек. Вдвойне приятно было провести в такой уютной и даже интимной обстановке целый день в совместный выходной. Хоть и природа нам близка, но ты ярая домоседка, и если не было особых идей по проведению досуга, ты не считала чем-то зазорным провести целый день дома и посмотреть фильмы на кровати с приготовленной совместными усилиями едой.
Так как у тебя был посменный график, приходилось усердно трудиться, чтобы находить время на совместные вылазки куда-либо. Это могло происходить и поздней ночью, так как мы любили это время суток и ночные огни Сеула, а когда-то происходило и утром после твоей смены, даже если у меня был единственный выходной дабы выспаться. Однажды ближе под утро, когда ты скучала в клинике, считая минуты до конца рабочего времени, написала, что очень хочешь острую курочку, да так дразняще стала описывать ее вкус, что даже только проснувшегося от назойливых оповещений, у меня и самого проснулся аппетит. Итог: я забрал тебя с работы и мы заехали в одно из хороших круглосуточных заведений корейской кухни, чтобы утолить наш голод в такое раннее время суток. Забавлялся, когда тебе было неловко, потому что фактически была виновницей моего пробуждения, хотя я быстро развеивал твою зацикленность на этом, оставляя легкий поцелуй на щеке, протягивая тебе пакет с желанной едой, отчего твои глаза тут же светились от счастья. Я и сам не мог сдержать улыбки, глядя на то, как порой чрезмерно ответственная и серьезная леди внезапно начинает радоваться, словно маленькая девочка, таким мелочам, как впервые выбранный кофе, который оказывается вкусным, либо же острая курочка, которая идеально приготовлена. Конечно до дома дотерпеть не могли, и ты первая съедала пару ножек, изредка на светофорах подкармливая меня, когда я сам тянулся к тебе, чтобы украсть кусочек.
У нас появились совместные фишки, которые окружающим казались странными и забавными, но наполняли наш сосуд любви все больше, не позволяя ему опустеть. Одной из таких вещей стало совместное чтение книг. Только не совсем так: мы не читали что-то одновременно, наоборот, выбирали две книги, которые вызывали интерес у двоих, а после прочтения обменивались ими, чтобы прочитать другую. А потом начиналась придуманная нами игра: складывали основную мысль книг в одно предложение, и выбирали понравившуюся. Было интересно, так как мы постоянно выражали мысли по-разному, и иногда позиции были противоположными, что вынуждало еще раз прокрутить в голове прочитанное, переосмысливая. Возможно это наше хобби было чудаковатым, но оно так ярко нас характеризовало, что я больше не сомневался во мнении окружающих, что мы с тобой довольно похожи характерами.
Порой наша работа приносила нам достаточно стресса, но если кто-то из нас был не в духе, второй находил к другому подход, чтобы стабилизировать эмоции, возвращая в более привычное состояние. Случалось и такое, что дерьмовые день настигал нас двоих. Я не делился с тобой своими переживаниями, хотя ты и без слов по моему поведению понимала, что что-то произошло, впрочем, ты тоже не отличалась откровенностью, предпочитая умалчивать о своих проблемах. Хотя когда-то ты меня знатно удивила, когда сама вечером после работы предложила сходить и выпить, ведь раньше мы никогда такого не делали не то чтобы вместе, а даже в каких-то компаниях знакомых или друзей. В тот вечер мы знатно налегли на соджу, что когда последняя из бутылок оказалась пустой на столе, тебя замучила икота, но из-за того, что меня это смешило, ты так же глупо стало хихикать, прижимая ладонь ко рту в явном стыде, чтобы заглушить исходящие из твоего рта звуки, и продолжала подпрыгивать на месте из-за напавшего недуга, что вызывало еще пущий приступ хохота. После такого эксперимента ты стала дразнить, что я очень разговорчив, когда выпью, и как краснеют мои уши, на что я наигранно обижался, хотя в глубине душе радовался, ведь тебе понравилось видеть новую для тебя сторону меня.
Исключительное место в твоем сердце занимали дорогие тебе люди, которых ты оберегала, даже если вредила тем самым себе, однако ты постоянно ставила себя ниже желания уберечь и защитить близких. Не спорю, мне приятно получать от тебя поддержку, когда день проходит кошмарно, или когда наступает не самый благоприятный период в жизни: замечая, что я слишком уставший или лишенный каких-то эмоций, не предпринимаешь попыток что-то выведать, проявляя молчаливую заботу, усаживая за стол сытно поужинать, чтобы мое поведение немного смягчилось, а после с нежностью поглаживала по голове, которую я удобно устраивал на твоих коленях, наконец рассказывая о том, что накопилось в душе, отравляя ее. Ты не перебивала меня, лишь изредка задавала уточняющие вопросы, а вот советами не разбрасывалась. Когда я спросил, что является тому причиной, помню, как ответила: «Если ты не просишь о помощи, значит уже знаешь, что нужно делать. А я буду всегда на твоей стороне, верить, что у тебя все получится». Иногда ловил себя на мысли, что воспринимаю тебя в таких ситуациях, как того самого священника за изгородью, которому изливаешь душу, а он наставляет тебя на истинный путь. Ты тонко чувствуешь людей, и эта черта притягивала меня к тебе еще сильнее.
Но я удивился, что будучи знакомым с тобой далеко не один месяц, фактически не знал ничего об определенных сферах твоей жизни. Я понимал, что у тебя проблемы с доверием, поэтому ты предпочитала более одинокий образ жизни с ограниченным кругом друзей, хотя скорее всего таким страдает половина населения планеты, только не думал, что ты не можешь положиться в некоторых вопросах на меня. Так, шокирующим открытием для меня за все время нашей совместной истории стало наличие у тебя младшего брата, и самое интересное, что наше знакомство состоялось случайным образом, когда просто поленился идти домой, когда мы еще не жили вместе, и остался тогда переночевать у тебя.
Во-первых, с тобой было сплошное удовольствие просыпаться от заботливых поглаживаний, получая прилив сил и хорошее настроение от мимолетных касаний губами плеч, шеи, и, наконец, щек. Когда ты намеревалась встать, протестующе мычал и всегда придерживал тебя за запястье, притягивая обратно в свои объятия, ощущая телом твою улыбку. Во-вторых, ты всегда беспокоилась о моем здоровье, поэтому считала своим долгом сытно меня накормить, когда оставался у тебя. Но в тот день реализовать свой план оказалось проблематично: хотела порадовать блинчиками, да не из чего было приготовить, что пришлось идти в один из ночных магазинов, оставляя меня нежиться в кровати. Я даже немного задремал, когда настойчивая трель в дверь зарезала по ушам, что я звучно выдохнул от неприятного звука. У меня и мысли не было, что это может быть кто-то кроме тебя, и сначала подумал, что ты просто оставила ключи дома, в силу своей забывчивости. А еще у тебя не было глазка на двери, из-за чего я ни единожды возмущался, предупреждая, что это небезопасно.
Только открыв дверь, я увидел на пороге мальчишку-подростка, вытаращившемуся на меня в неподдельном удивлении. Помню, как сонно протер глаза, спросив, кого он ищет, так настырно ломясь в двери, как он сложил руки на груди, довольно дерзко отвечая, что я не особо-то похожу на его сестру. Брови поползли вверх от такого открытия, но я и не успел толком ничего спросить, когда услышал твой возглас, обращенный к мальчишке: «Ёнсок? Я же просила тебя звонить перед приходом!» Но он, нахмурившись упреку, бесцеремонно проскользнул в дом мимо меня, когда ты направилась за ним, избегая моего взгляда, требующего объяснений. После формального знакомства друг с другом мы оказались на кухне, и я то и делал, что ощущал кожей на себе враждебные глаза твоего младшего братца, надувшемуся на то, что ты его публично отчитала, считая, что это я виноват в случившемся. Решил взять инициативу на себя и сам приготовил завтрак, позволяя тебе переговорить с Ёнсоком, не мешая вам. Когда он возмущенно что-то восклицал об учебе, а особенно если вспоминал ваших родителей, ты одергивала его, призывая к манерам. Вроде бы вы не были особо похожи характерами, но детская радость прослеживалась у двоих, когда я поставил перед ваши свежеиспеченные блинчики, и Ёнсок тут же забыл о нашей мнимой вражде, вдруг с коварной усмешкой начиная разговор о том, как долго мы встречаемся и как вообще встретились, будто проверял меня на прочность и заодно подшучивал над сестрой.
Заметил, как тебе было неловко от вопросов младшенького, поэтому решил спасти от такой участи и сам отвечал на его любопытство, пользуясь случаем завоевать доверие того, о ком ты особенно заботилась, что было видно по твоему чуткому взгляду и ласковой улыбке (и просьбам не говорить с полным ртом, чтобы он не подавился, на что тот закатывал глаза, считая себя уже взрослым для таких замечаний). Что ж, хоть и такие откровения давались не просто, тем не менее это помогло ему немного оттаять и перевести фокус с нас, на его жизнь, что он с удовольствием поддержал, не воспринимая меня как потенциальную угрозу его отношений с сестрой.
Оказывается он уже готовился к новой ступеньке на лесенке ко взрослой жизни: поступлению в университет. Он учился в последнем классе и мечтал о профессии врача, только не для животных, не особо питая страсть к ним и не желая конкурировать с тобой, и слушать нравоучения даже на работе. Поэтому его выбор пал на спасение людей, что я в какой-то мере уважал, так как далеко не каждый готов был встречаться с риском в игре со смертью. Он очень увлекался развитием мысли, что не замечал того, о чем следовало бы промолчать. Так я узнал, что он хочет уехать учиться в Америку, и этого добиться будет очень сложно, но вы с ним делаете все, чтобы осуществить его мечту. Когда он вновь упомянул вскользь о ваших родителях, ты все так же пресекла его, так и не давая договорить. Видно, что это его расстроило, но он понуро кивнул, принимая твою позицию и не смея ее оспорить.
Признаться честно, я не сразу придал значение этой мелочи, и только после того, как мы съехались вместе, а Ёнсок от родителей перебрался к тебе домой по непонятной мне причине, тогда я всерьез над этим задумался. Было очевидно предположить, что у вас с ними не самые хорошие отношения, но что к этому привело — так и осталось большой загадкой и по сей день. Я пытался спросить об этом у тебя, когда устал придумывать возможные сценарии ваших недопониманий, но ты постоянно отвечала, cтоило только завеcти разговор об этом, что не хочешь, чтобы твое не самое приятное прошлое сказывалось на нашем будущем. Меня этот ответ вполне устраивал, но в глубине души ощущалась какая-то тревога: ты доверяешь мне не в полной мере?
Я предпринимал попытки это как-то исправить, и вскоре устроил тебе знакомство со своими родителями. Вообще мы поехали ко мне на родину просто под предлогом небольшого отпуска только для нас двоих, а в итоге рассказал о своих истинных мотивах лишь тогда, когда мы уже пересекли границу Кимпхо. Ты забавно распереживалась, когда узнала о предстоящей встрече с моей родней, не забыв парочку раз для профилактики ударить меня ладошкой по ноге, чтобы больше я таких сюрпризов не устраивал. Но у меня было отличное оправдание: если бы я сказал тебе об этом заранее, то ты бы волновалась куда сильнее всю поездку, и даже до нее, так что это было лучшее решение. Зная своих родителей, и узнав в достаточной мере тебя, был уверен, что вы друг другу понравитесь. Меня умиляло то, как ты нервно перебирала ногами под столом, пока подбирала слова на вопросы мамы, что мне пришлось положить ладонь на твою ногу, что в какой-то мере тебя успокаивало. Позабавился, что мой отец тоже был молчалив, но замечал легкую улыбку на его губах, стоило мне проявить жест малейшей заботы о тебе.
Однако все мои надежды показать тебе, что я твой надежный друг и партнер несмотря ни на что, демонстрация своей жизни, словно прогулка по страницам открытой книги, так и не привела к тому, чего я добивался. Ты упорно не хотела поднимать единственную тему, перенося ее в список табу: своих родителей. Стоило моей маме спросить о них, то твое постепенно расслабленное и приподнятое настроение пропадало, лишая тебя дара речи на некоторое время. Но несмотря на ту неловкость, которую испытала в тот момент, сжимала мою руку в поиске поддержки, проговорив, что у вас довольно сложные отношения, и можно сказать, что вы с братом сами по себе. Будучи чуткой женщиной, мама не стала развивать эту тему дальше, но когда мы собирались уезжать, то намекнула, чтобы я поддерживал тебя, так как тебе с Ёнсоком должно быть непросто. В целом я не жалею, что познакомил вас, хоть и добивался немного другого, лишь убедился, что сделал правильный выбор, когда завоевал тебя.
Порой наших друзей удивляло, что мы схожи в проявлении эмоций. Если радость — то чистая и искренняя, если грусть — то тихая и скрытная, а когда злость — то сдержанно-страстная. Мы не любили проявлять негативные эмоции публично, а если все же так случалось и они вырывались наружу, предпочитали уединение, чтобы осмыслить и принять их. Вообще ты довольно удивительный человек, потому что за почти два года нашего знакомства я видел твои слезы не так уж и много раз, а иногда переводила свои провалы в шутки над собой. Разбив из-за невнимательности чашку и порезавшись, ты безысходно отбрасывала окровавленный осколок, посмеявшись от своей неуклюжести, не обращая внимания на физическую боль, ведь это была самая меньшая из бед, навалившихся на тебя. Когда тебе становилось морально тяжело нести на плечах какое-то бремя, о котором ты предпочитала не говорить мне, поднимала глаза вверх, чтобы слезы не скатывались по щекам, выдавая захлестнувшее тебя отчаяние.
Собственно, я тоже предпочитал переживать негатив в одиночку, и иногда мне на помощь приходил боксерский ринг. Для тебя это не было новостью, поэтому я беззаботно мог выключать мозг, отдаваясь процессу так, что забывал об элементарной технике безопасности и защите. В один не самый удачный в моей жизни день я так увлекся, что пришел домой с разбитой губой и гематомой на ребрах, не говоря уже о разбитых костяшках рук. Меня по сей день передергивает от воспоминаний о твоих испуганных глазах из-за моего помятого вида. Как ты передернулась, когда я поморщился и зашипел, стоило тебе прикоснуться к моему боку, чтобы усадить на диван. Побоявшись, что я заработал себе перелом ребер, ты настояла, чтобы мы поехали в больницу, дабы исключить худшее, и мое сопротивление ты жестко пресекала, пытаясь сдержать переживания внутри, только легкий тремор рук тебя выдавал.
Опасения не подтвердились. Ты мельтешила по коридору у моей палаты, заслуженно обидевшись на мою безрассудность, пока мы ждали результатов, и как только к тебе подошел врач, объявив свой диагноз, я почувствовал, как ты не сдержалась, всхлипнув, когда подняла голову вверх, дабы не разреветься перед чужим человеком. Ты махнула в сторону дверей палаты, вероятно, чтобы врач сам мне объяснил, что все в порядке, а сама скрылась на просторах коридора, вынуждая меня еще сильнее почувствовать свою вину. Вернулась ко мне спустя минут десять, и по твоим покрасневшим глазам, избегавшим смотреть на меня, догадался, что стал причиной твоих слез. Ты безэмоционально сказала мне собирать вещи, так как больше находиться в больнице смысла не было, и хотела уже выйти, чтобы подождать меня в машине, но я остановил тебя за руку. Потянув тебя поближе к себе, поцеловал тыльную сторону твоей ладони и уткнулся лбом в твой живот, пытаясь хоть немного излечить твое сердце от пережитого стресса. Аккуратно усадил тебя на колени, но ты не позволяла мне обнять себя, беспокоясь о моей комфорте, но мне и этого было достаточно. Извинения всегда давались мне сложно, но тогда они так непринужденно соскакивали с моих губ, что ты впервые при мне не сдержалась, позволяя солоноватым дорожкам прочертить свой путь до подбородка и упасть на одежду. Почувствовал себя еще отвратительней, даже настолько, что посчитал себя недостойным твоей любви. Ты попросила меня больше не поступать таким образом, что я пообещал тебе, заслуживая твое прощение. Этот случай помог мне переосмыслить многое, и я никогда не поступал так опрометчиво, по крайней мере до того, как...
Знаешь, иногда бывают моменты, когда хочешь сделать своему партнеру приятно, некий сюрприз, но иногда все оборачивается так, что даже слезы счастья видеть на его лице не так просто. Юна, твоя подруга, та самая медсестра, уговорившая тебя поехать со мной на утро после нашего знакомства, мимолетно упомянула о твоем приближающемся дне рождения, когда я забирал тебя после смены. Больше подробностей дал мне Ёнсок — точную дату и что он хочет сделать для тебя этот день особенным, так как скорее всего в следующем году он не сможет прилететь из Америки из-за учебы, чтобы провести его с тобой. Вообще не особо часто общались с твоим братом. Мы не пытались стать друзьями, а если он и звонил мне, то чтобы узнать, где сейчас его дражайшая сестренка. Но он не был против моего присутствия в твоей жизни, чего мне в принципе и было достаточно. На этом мы и сошлись, не чиня препятствий друг другу в общении с тобой, а иногда и разделяя это время совместно, чему ты была особенно рада.
Так вышло, что я единолично познакомил наших друзей с Ёнсоком, когда мы подготавливали твой дом к вечеринке-сюрпризу. Не хотел устраивать балаган у нас, считая, что это было бы слишком очевидно, а твой порой несносный братец, которому оказывается не так просто было угодить, настаивал, чтобы это было в домашней обстановке, так что выбора особо и не оставалось. Вообще я ощущал груз ответственности, так как твой первый день рождения после нашего знакомства я пропустил, ведь наше общение ограничивалось только здоровьем котов, поэтому сейчас откровенно не хотелось облажаться. Кстати, не знаю, заметила ли ты, но Ёнсок неплохо поладил с Чонином, может потому что у них самая маленькая разбежка в возрасте, а может просто схожие интересы.
Настал твой день, и это было для меня так волнительно, хоть я и не подавал вида, что о чем-то знаю. Мы тогда пошли в кинотеатр, и ты позвала с собой брата, объясняясь, что давно его не видела. Однако Ёнсок рассказывал, что ты почти никогда не отмечала день рождения, и он ограничивался совместными походами в какое-то развлекательное место и хорошим вкусным ужином, за который обычно расплачивался он, считая это своим подарком для тебя, так как не мог позволить себе большее в силу своей самостоятельной жизни в таком возрасте. Юна обычно поздравляла тебя самодельным тортом, но почти никогда не соглашалась пойти куда-то с тобой, дабы не смущать твоего брата, зная о вашей маленькой традиции. К слову, в этот раз они с Феликсом постарались на славу, приготовив торт, на который остальные хотели покуситься еще до вечера, настолько он был хорош.
Когда мы подходили к дому, я чувствовал, как сердцебиение участилось и стало громче, что казалось, ты услышишь мое волнение. Ёнсок вдруг остановил нас под предлогом, что ему нужно немного прибраться, прежде чем мы войдем, что не вызвало у тебя подозрений, наверняка зная о его неуклюжести. Но наш план чуть не посыпался, когда твой брат написал мне о готовности, а я попросил тебя закрыть глаза. Помню, как ты удивилась, и я осекся, придумывая небылицу о том, чтобы ты не сильно шокировалась и не поседела от творящегося в доме бардака. Ты тогда закатила глаза, усмехаясь, но послушалась меня, приговаривая, что теперь я твоя опора. Проще было взять тебя на руки, что я и сделал, наконец заходя внутрь. Было темновато, но путь разглядеть не составило труда, и довольно скоро мы оказались в гостиной, я поставил тебя на ноги, прошептав, что ты можешь открывать глаза.
Когда твой брат держал торт со свечами, но он был тяжелым, поэтому его подстраховывал Чан, а остальные стали петь поздравительную песню. Ты хлопала глазами, будто не веря в происходящее, и пока я обнимал тебя со спины, тихо напевал на ушко, чтобы тебе проще было понять, что это действительность, а не сон. Но что я не ожидал, так это как ты закроешь лицо ладонями, скрывая нежданно побежавшие по щекам слезы. Ты развернулась ко мне, спрятав свои эмоции от остальных в моих объятиях, пока я целовал тебя в лоб и макушку и поглаживал по плечам, находя подходящие слова, чтобы тебя успокоить. Благо, что ты довольно быстро взяла себя в руки, смахивая своими пальцами слезы, и вновь развернулась к остальным, извиняясь за свою сентиментальность и наконец задувая свечи.
Когда мы ненадолго остались наедине, ты впервые призналась мне в любви и поблагодарила за этот день, а я как полный идиот догадался только поцеловать тебя, проговорив что-то вроде: «Все для моей принцессы». Я до сих пор жалею, что не сказал тебе о своих чувствах в ответ, и мне остается только верить в то, что ты знала — это взаимно. Остаток вечера прошел весело, я лишь убедился, какое замечательное у нас окружение, и только когда мы уже шли домой, ты поделилась, что тебе никто не устраивал таких сюрпризов, и это было неожиданно, но очень приятно. Возможно, потому что с моим появлением круг твоих друзей значительно пополнился, и ты не так уж и плоха в общении, а может с осознанием, что ты не одинока, расчувствовалась. Для меня главным было твое счастье, так что если на твоем лице сияла улыбка — это была лучшая благодарность для меня.
Конечно, за два года не все было так радужно и бесконфликтно, как в каких-нибудь детских книгах, где герои живут долго и беззаботно. Самыми глупыми и мелочными были бытовые конфликты: кто-то что-то не сделал, или сделал, но не так, что-то забыли и так далее. Обычно я остывал дольше, и ты терпеливо ждала, когда настанет момент, и из упертого молчаливого барана (да, мы ели за одним столом, спали на одной кровати, но я не говорил ни слова, показывая свою обиду, даже когда сам был не прав), превращался в привычного Минхо, который сам шел в твои объятия, когда полностью успокаивался, и ты никогда не отказывала, считая это идеальным моментом для примирения.
Когда-то разногласия были куда более серьезными, что даже шумный я превосходил свои возможности, переходя на крик, и ты не отставала, повышая голос в ответ. Ты долго могла сдерживаться, но когда чаша терпения переполнялась, ты вспыхивала, словно спичка, показывая всю свою страсть и опасность. В большинстве своем причиной таких ссор становилась ревность с моей стороны. Не думал, что так не уверен в себе, что продолжал настороженно, а иногда и очень недовольно относиться к твоим встречам с кем-то из моих друзей без меня, и опять же больше всего под раздачу попадал Хан, хоть такую ситуацию мы уже проходили. Но я не мог ничего с этим поделать, неосознанно желая сократить количество ваших совместных вылазок и минимизировать какой-либо физический контакт, превращаясь в живую стену между вами, если находился рядом. Однажды досталось и Чану, но тот сам поднял руки в капитуляции, не собираясь ввязываться в беспочвенные конфликты.
Вообще я не думал, что ты с ним станешь так близка, учитывая, как ладили изначально, но из всех нас вы скорее всего самые серьезные и ответственные, и думаю это стало вашим сближающим фактором. Наверное по градации в твоем списке друзей первое место постепенно занял Бан Чан, смещая Джисона. Когда-то ты специально дразнила меня, провоцируя напомнить, чья ты девочка, когда тихо проговаривала на ухо, когда мы были в компании: «Ревнуешь? Правильно делаешь». Дьявольская усмешка красовалась на твоем очаровательном личике, когда ты отворачивалась, вновь внедряясь в разговор с кем-то из друзей, а я довольно ухмылялся, понимая, что ночью ты уж точно будешь стонать мое имя, раз сама начала эту игру. Однако иногда все же ревность выходила из-под контроля, и я воспринимал эти звоночки всерьез, открыто нападая словами.
В таких ситуациях тебе было очень неловко за мою агрессию в сторону друзей, за что ты извинялась вместо меня, лишь подливая масла в огонь. И стоило нам только переступить порог собственного дома, как весь яд просачивался наружу, и так стремительно, что ты попросту начинала меня игнорировать, не отвечая на глупые обвинения. Когда-то я сказал такой абсурд, что ты не выдержала и вообще ушла из дома, ночью, в холод, и, конечно же, легко одетая. Поначалу я старался не подавать виду, что волнуюсь, но когда прошло пару часов, а ты не возвращалась, несколько безделушек разбивалось о пол, так как нервы находились на пределе, ведь конечно же моя упертая девочка не отвечала на многочисленные звонки, проучивая за идиотские слова в свой адрес. Скажу тебе, это действенная терапия. Как только ты вернулась, я тут же оказался перед тобой, заключая в объятия и извиняясь. На следующий день ты заболела, и я чувствовал себя ужасно, виня себя в случившемся, но ты лишь обреченно качала головой, убеждая в обратном.
После того случая я не позволял тебе покинуть дом, пока конфликт не будет исчерпан, садясь перед парадной дверью и опираясь на нее спиной, тем самым блокируя. А когда не успевал, и ты сбегала, то как молчаливый охранник шел за тобой на расстоянии, и даже не пытался заговорить (ведь я же был зол и обижен!). Повезло, что ты быстро отходчивый человек, и вскоре тебя начинала забавлять моя манера поведения при ссорах. Преследование длилось недолго: обычно ты начинала смеяться от осознания происходящей ситуации и оборачивалась, а я, сделав вид, что вообще-то сам хотел прогуляться, но нам просто было по пути, проходил мимо, и теперь я был под твоей охраной. Ты прикрикивала, что купишь что-нибудь вкусненькое и съешь одна, вынуждая меня протестующе заговорить, все еще недовольно, но без былой агрессии. Дома мы мирились еще быстрее, может потому что я нашел технику, как сводить несерьезную перепалку на нет: просто целовать тебя, вынуждая замолкнуть. Да, возможно это было неожиданно и агрессивно, однако в сердцах ты любила такое поведение, не менее пылко обхватывая мои губы своими, стирая из памяти причины наших криков друг на друга.
В отличие от меня, ты была совсем не ревнива, и я удивлялся тому, как тебе это удается. Уже будучи в отношениях с тобой я все еще получал жесты внимания от девушек, но ты игнорировала это, а иногда даже забавлялась, ведь порой они были очень комичны и абсурдны. Вроде бы Хан однажды спросил тебя об этом, когда мы решили пообедать в одном уютном ресторанчике, где официантка отчаянно пыталась словить мой заинтересованный взгляд, но у нее не выходило преуспеть в этой затее. Когда Джисон мне рассказал о том, что ты ответила, я очень громко засмеялся, понимая, что ты уникальна в своем остроумии: «Зачем мне ревновать, когда среди огромного множества девушек он выбрал мое вечно недовольное лицо?» Признаюсь, когда-то мне хотелось проверить, как ты себя поведешь, если испытаешь это гадкое чувство, но не желал испытывать судьбу, довольствуясь тем, что имею.
Самой тяжелой причиной разговоров и последующих ссор становилась твоя семья, как минимум потому что ты так и не рассказывала о ней, продолжая тираду о том, что все в прошлом, но сама словно в нем застряла, не позволяя себе выбраться. А я, как бы не пытался помочь, будто слепо стучался головой о стену, лишь бестолку набивая шишки. Ты продолжала периодами видеться с родителями по непонятной мне причине, и после таких встреч была очень истощена в моральном плане, что требовалось некоторое время, чтобы восстановиться, чего я по первости не знал. Обычно ты уединялась либо в ванной, либо в спальне, погружаясь в тишину и перекручивая в голове гнетущие мысли, которые постоянно доводили тебя до слез. Ты очень ранима, но стеснялась этой своей стороны, считая слабостью, давая волю чувствам только когда никто этого не видел. Возможно я многих моментов после твоих разговоров с родителями не застал, но мне было достаточно видеть твое подавленное состояние, чтобы понимать, насколько связь с этими людьми тебя отравляет. Когда я всерьез задумывался над этим, то стал вновь выводить тебя на разговоры, чтобы попробовать решить проблему вместе, но ты упорно продолжал просить не влезать в ваши отношения, чтобы не делать тебе еще больнее. Был вариант выведать информацию через Ёнсока, но похоже ты взяла обещание с него не рассказывать мне об этом, так как он не поддавался на любые манипуляции и даже выгодные предложения. Этот малый весь в тебя, Тэиль, и то ли еще будет. В последствие мне пришлось принять и смириться, а если возникали трудности — быть рядом не смотря ни на что.
Когда-то я чуть с ума не сошел, когда за окном сияла яркая луна, а тебя до сих пор не было дома, хоть и смена уже закончилась довольно давно, а на телефонные звонки ты не отвечала. Я тогда перебрал все самые ужасные варианты в голове: от внезапно ухудшегося состояния здоровья по дороге до кровавых картин, от которых становилось душно и дурно. Ходил из угла в угол, уже позвонив и твоему брату, и друзьям, но безрезультатно. Пытался найти хотя бы малейшие зацепки, как услышал, что дверь тихо щелкнула, и что-то шумно упало на пол. Не знаю, что испытал тогда ярче всего: облегчение либо злость из-за такой безрассудности. Я застал тебя у порога, стягивающей обувь, пока сумка лежала на полу, а ее содержимое рассыпалось, но ты безразлично перешагнула ее, намереваясь уйти в нашу комнату. Не сдержался, выкрикнул твое имя, упрекнул в легкомыслии, не пытаясь скрыть недовольство, но тебе будто было все равно на повышенный тон, на мое волнение, да и в целом на все происходящее вокруг. Ты просто равнодушно обошла меня, не проронив ни слова, запираясь в спальне. Долго осмысливал, не причудилось ли мне это, но нет, ты и правда проигнорировала все мои слова, закрыв дверь изнутри, оставляя меня тихо закипать от злости за ней.
Пару раз стукнул по ней ладонью, но никакой реакции либо ответа от тебя не последовало, словно там лишь ветер гулял, залетев через окно. За дверью была давящая тишина, что от этой атмосферы становилось немного не по себе. Услышал, как стали доноситься тихие всхлипы, которые быстро исчезали: ты закрывала рот, чтобы заглушить звуки. Это разозлило меня пуще прежнего, и мне пришлось пригрозить крайними мерами, вплоть до выбивания двери, если ты меня не пустишь внутрь. Твои нервы сдали быстрее, замок щелкнул и вскоре ты оказалась передо мной, довольно внушительно выкрикивая, чтобы я забирал, что мне нужно и убирался, оставив тебя в покое. Лицо раскраснелось, а по щекам нещадно бежали дорожки слез, которые ты гневно и с особым отвращением стирала кулаками. Честно, у меня был секундный порыв захлопнуть дверь с громким хлопком перед твоим носом и уйти, когда ты в сердцах с надрывом сказала, что видеть меня не хочешь, но придержал себя от необдуманных действий, глядя, как ты тяжело вздохнула, пытаясь совладать с эмоциями, но получалось скверно. Отступила вглубь комнаты, и села на пол у кровати спрятав лицо в ладошки, буквально трясясь от подступившей истерики. Я ни разу не видел тебя в таком состоянии, и это породило мое замешательство, потому что не знал, что мне сделать, чтобы тебе стало легче. Да, растерялся, как неопытный мальчишка, не разбирающийся в проблемах взрослых.
Мне не хватило сил оставить свою маленькую беззащитную малышку одну справляться с кошмарами, превратившимся в реальность, поэтому я вернулся к двери, чтобы плотно закрыть ее и выключить яркий свет, погружая комнату во мрак. Раз ты не хотела меня видеть, то твое желание исполнилось — не нужно смотреть, но чувствуй: я рядом, какой бы апокалипсис не произошел за окном, как бы ты меня не прогоняла и не кричала, пускай, только я все равно буду о тебе заботиться ровно так же, как и ты заботишься обо всех, кроме себя. Сел напротив, проводя ладонями по твоим плечам и ласково убирая руки с твоего лица, чтобы не напугать или снова не спровоцировать на агрессию. Но ты была разбита, уже не способная на какие-либо выпады в мою сторону. Прислонил свой лоб к твоему, закрывая глаза, и проговаривая: «Тогда не смотри», — а руки сильнее сжимали твои в надежде забрать хотя бы половину горечи, в какой ты увязла. Ты тихо задрожала в моих руках, собираясь отвернуться, но не позволил, приложив ладони к твоим щекам, и вытер слезы. Твой голос стал охрипшим, поэтому ты перешла до полушепота, не прекращая повторять раз за разом все более пристыженно горькое «прости». Единственное, о чем я попросил тебя тогда: перестать общаться с ними, уже догадавшись, где ты была весь вечер, но ты не ответила, и это молчание было громогласней слов: ты не сможешь сдержать этого обещания.
В ту ночь ты с трудом уснула у меня на руках, когда я раскачивал тебя со стороны в сторону, как младенца, и облегченно выдохнул, когда услышал твое равномерное дыхание и увидел расслабленное лицо. Ты заслужила спокойствия хотя бы во сне, поэтому аккуратно поцеловал тебя в лоб, дабы не разбудить и лег рядом. На следующий день ты благодарила меня, что я не ушел, и я гордился тем, что принял правильное решение, коих в моей жизни было не такое уж и великое множество, хоть я в первую очередь заботился не о списке собственных достижений. Произошедшее помогло мне мысленно прийти к одной вещи: ради тебя я готов порвать весь мир на куски, чтобы больше не видеть страданий, укутавших тебя невидимым полотном с головой.
Знаешь, что я вспомнил, пока наблюдал за спящей тобой в тот момент? Настолько разбитой я видел тебя дважды до этого. Один раз, когда ты сама пришла ко мне в слезах, чуть ли не задыхаясь, так как заподозрила, что беременна, и испугалась этому до безумия, считая, что нам слишком рано становиться родителями. Укачивал тебя тогда как маленькую принцессу, пытаясь переубедить, что не все так плохо, как ты обрисовала у себя в голове, и что ты будешь отличной матерью, ведь с моими котами справляешься лучше их хозяина, а они не самые послушные ребята. Вроде помогло и ты тогда успокоилась, но через пару дней инцидент повторился. У меня был просто отвратительный день: как и на работе были проблемы, так и с друзьями тогда поцапался вновь из-за своей беспочвенной ревности, так еще и у родителей дома возникли неприятности, — стресс пронизывал тогда все мое тело тысячью мелких иголок. Ты была похожа на маленького одинокого котенка, когда я вновь нашел тебя в слезах, и когда ты мне взахлеб сказала, что ошиблась и не беременна. Я не знаю почему, но почувствовал что мои щеки тоже стали мокрыми из-за неконтролируемых слез. Наверное, день был слишком тяжелым морально, что мой организм не выдержал сплошного потока напряжения. Пришлось утешать тебя, и себя заодно, ведь мы еще молоды, все еще впереди, что у нас есть питомцы и твой брат — наша тренировка перед появлением собственного малыша. Ты мне верила, монотонно кивая в такт моим словам, бережно вытирая слезы с моего лица, а я — с твоего, параллельно оставляя легкие поцелуи на лбу и порозовевших щеках, а ты растворялась в моих руках, устав от такого выброса негатива, и чуть ли не начиная клевать носом, что пришлось тебя уложить в кровать и подождать, как ты заснешь, прежде чем хотя бы принять душ после рабочей смены и сразу же присоединиться к тебе.
Помнишь, когда я чуть не совершил громаднейшую глупость спустя где-то год совместной жизни? Вериться с трудом, однако я реально допускал мысль, чтобы отпустить тебя навсегда, перечеркивая все хорошее и плохое, что было между нами. Наоми... От этого имени передергивался долгое время, не желая его слышать вообще, а тем более на работе, так как с нее это все и началось. В нашу компанию пришли несколько стажеров, и все бы ничего, только одна из них была так амбициозна и постоянно маячила перед глазами, намеренно ища моей компании, а потом резко исчезала из поля зрения, невольно пробуждая во мне неподдельный интерес. Наоми была красива, и до ужаса наивна, чем скорее всего и пользовалась вниманием у мужчин, и хитрости у нее не отнимать, как она игралась со мной, словно кошка с мышкой. Пару раз мы пили кофе вместе, и я замечал все призрачные намеки на то, чтобы выйти за барьеры профессиональности, но придуривался, что не понимаю этих знаков, продолжая легкий флирт, но не переступая этой красной черты. Человеческий мозг слишком странный, и мне никак не удавалось найти логических причин тому, что будучи чуть ли уже не семейным человеком, продолжаю думать о непредсказуемости другой девушки, мимолетом бросая на нее взгляд, стоило оказаться в пределах одной комнаты. И тогда я стал изматывать себя мыслями о том, что поступаю мерзко по отношению к тебе. Той, кто ждет каждый день дома, кто заботиться и обо мне, и о моих котах, выражает свою любовь открыто, принимая все мои преимущества и недостатки, не пытаясь сделать из меня удобную версию для себя.
Я тогда стал очень задумчив и молчалив, нарекая себя предателем без суда и следствия. Стал избегать какого-либо контакта с тобой, считая себя предателем, недостойным твоих касаний и поцелуев, и мои перемены в поведении не скрылись от тебя бесследно, но ты предпочитала не комментировать это, несмотря на все свое желание, чему я безумно был благодарен. Хотелось сначала разобраться в своих мыслях, прежде чем заводить серьезный разговор, только чем дольше я думал, тем более отстраненным становился, чувствуя себя полным уродом. Каждый день начинался и заканчивался с одинакового вопроса: «Разве такие сильные чувства к тебе могут исчезнуть быстро и безвозвратно? Неужели я ошибся по поводу вечности с тобой?» Стал избегать тебя даже дома, боясь смотреть в твои глаза от предположений, что любимые объятия могут когда-то стать чужими. Ты продолжала вести себя так, будто ничего не замечаешь, но с каждым днем тебе становилось все тяжелее и тяжелее, а мне совестней, ведь ты так страдаешь.
К счастью, Наоми перешла в другую компанию на довольно неплохую должность для начинающего карьеру. Это помогло определиться, что все мои мысли были беспочвенны, а случай с ней — проявление нелепого любопытства к нетипичному поведению человека. Плюс ты стала пропадать на работе, либо была у брата, отчего я немного страдал от недостатка внимания, а бытовая рутина порой слишком утомляла, не принося никакого жизненного удовольствия, лишь принося раздражение, хоть ты и пыталась сглаживать углы, но все же я и правда мог сделать что-то предательское в попытке справиться с монотонностью собственной жизни, не задумываясь о твоей. Как-то дома я так погряз в потоке нескончаемо крутящихся в голове умозаключений, что даже не заметил, как ты меня звала, когда мы устроились вечером в гостиной на диване. Я и правда однажды готовился к этому разговору, но все же твой спокойный ровный тон заставил все внутренности сжаться и молча запротестовать, сильно хмурясь: «Ты не обязан быть со мной, только потому что это правильно». Сказала это мягко, но тягуче-медленно, словно выносила приговор нашему союзу, не поворачиваясь в мою сторону, будто не могла бы закончить мысль, и продолжила фактически не дрогнувшим тихим голосом: «Если ты не счастлив, то не мучай ни себя, ни меня».
Наверное ты надумала себе тысячу вещей из-за моего скотского поведения, что я перестал испытывать былые чувства к тебе, нашел другую, изменил и не один раз, но ты была так спокойна, только невероятно выразительные темные заблестевшие глаза приподносили без прекрас настоящие чувства. Я обхватил пальцами твой подбородок, но когда осознал, что делаю, меня посетила одна идея: пока я избегал телесного контакта тебе станут противны мои касания, но ты не отстранилась, наконец оказываясь так близко ко мне, что твои ресницы стали подрагивать от нахлынувших эмоций. Провел большим пальцем от подбородка к щеке, поглаживая, на что ты только сильнее прильнула к моей ладони, желая продлить этот момент как можно дольше. Обозвал себя всеми похабными словами, ведь вынудил тебя почувствовать себя использованной марионеткой в руках кукловода, то играясь, а то забрасывая в пыльный ящик. «Не дождешься», — все же осмелился ответить, а от появившейся ухмылки на моем лице ты усмехнулась, немного расслабляя тело от былого недопонимания.
Я конечно не самый умный мужчина в мире, далеко не смелый, странный и громкий, однако даже мне выпал шанс встретить свою судьбу. Кажется, что ты считывала все промелькающие в моих глазах чувства и минимально проявляющиеся на лице эмоции, и даже в моем молчании находила смысл. Пропуская через себя красочную, как калейдоскоп, историю наших отношений, от нежных поцелуев до бурных ночей и серьезных скандалов, ни разу не пожалел о своем выборе: любить тебя. Да, я так и не сказал тебе этого лично, за что искренне прошу прощения, и теперь мне остается лишь надеяться, что ты знала о моих чувствах и без признания. У меня не было и шанса не влюбиться по уши, это правда. Твоя улыбка по утрам ободряла и вселяла надежду на продуктивный день, твой детский восторг от казалось бы простых и банальных вещей завораживал, и даже я начинал верить в чудеса, наверняка со стороны выглядя так же. Эмоциональность — довольно характерная для тебя черта, только бегло посмотрев на твое лицо можно было узнать, кто тебя раздражает, когда ты себя сдерживаешь, а когда счастье плещет через край. Я видел любовь в твоем смягчающемся взгляде, при виде меня, что не мог сдержаться, не зацеловав твои щеки, что ты пряталась, как ежик, хотя сама же потом старалась прильнуть ко мне своим телом. Когда ты злилась — выглядела очень сексуально, и была, казалось бы, более раскрепощенной, стоило мне начать тебя дразнить без единой мысли об ответном издевательстве в мою сторону. Но и самое важное: с каждым днем я стараюсь становиться лучше, зная, что ты бы похвалила меня за открытое проявление доброты и доброжелательности, я и правда изменился после встречи с тобой. И если бы мне сейчас попался маг, спросив, желаю ли я что-то изменить в судьбе или в прошлом, я бы ответил отрицательно. Ведь малейшее изменение истории могло бы повлиять на ход событий, даже вплоть до того, что мы бы с тобой так и не встретились бы и были бы в объятиях совершенно других. Но жизнь любит привносить свои коррективы, переворачивая мир с ног на голову.
В один миг все исчезло, так резко и неожиданно, что поверить в это было невозможно. Ничего не предвещало беды, буквально утром того злосчастного дня ты долго не хотела вставать и громко хохотала от моих дурацких фразочек, а вечером я лишился неотъемлемой части моей жизни, дома, который обеспечивал безопасность и душевный покой.
Тебя. Как только мне стало об этом известно, сначала подумал, что это неудачная шутка. Но как только приехал к условленному месту, чтобы окончательно убедиться в этом и успокоить нарастающую в груди тревогу... Услышал свое имя, произнесенное пронзительно громко и яростно, прежде чем на меня набросилась статная женщина, сразу же хлесткой пощечиной разбивая все тайные надежды в мелкие осколки без шанса склеить стеклянные крупицы воедино. Мне было все равно, откуда меня знает твоя мать (догадался об этом достаточно быстро, ведь вы были достаточно похожи), как она в истерике колотила меня по груди, как выкрикивала, что я не имею права находиться рядом, и в случившемся есть и моя вина. Взгляд машинально устремился к зданию, откуда она выбежала. Туда где... я до сих пор не могу произнести это вслух, не хочу. Истина оставалась одной, коварной и болезненной: ты меня оставила.
Удары прекратились, чего я заметил не сразу, потрясенный обрушившейся на меня реальностью. Мужской голос сурово произнес, чтобы я проваливал и больше не появлялся, и я с трудом сфокусировался на твоем отце, сдерживающим силой свою супругу, так и рвущуюся ко мне, дабы выместить всю обиду и горечь. Я не винил их за двуличие, не осуждал за отвратительно отношение к тебе и Ёнсоку, не был в обиде за необоснованные обвинения. Разве это все могло бы что-то изменить? Если бы я раньше настоял на своем и постоял за тебя, сложилось бы все иначе? Эмоции словно выключили: организм окутал защитный механизм, позволяя даже принять адекватные решения, которые больше делались машинально, чем обдуманно. Не проронив больше ни слова, я чуть ли не вслепую добрался до машины, чтобы убраться с того места, чувствуя, как воздуха становится катастрофически мало.
Мне смутно помнятся подробности той ночи. События напоминали немой фильм со сменяющимися кадрами в долю секунды. Момент — я набираю номер друга, уже направляясь к нему; еще момент — вручаю Хану ключи от своего дома, попросив, чтобы позаботился о моих котах, игнорируя нескончаемое количество его вопросов, оставив в замешательстве; смена локации — выключаю мобильный, ставшим раздражать от зачастившихся звонков знакомых, и тронулся с места, чтобы убраться из города, который за один день стал мне омерзителен. Сознание стало ко мне возвращаться, когда я выбрался на опустевшую трассу, выжимая всю силу из машины, впервые ее так испытывая, в попытке заглушить мысли в голове, давившими на меня. Хотелось кричать, сильно, надрывисто, но связки будто перерезали, и из горла не вырывался даже писк. Остервенело сжимал руль, переключая крайнюю скорость, не заботясь об опасности своего поступка, потому что уже ничего не имело значения. Внутренний зверь, которого ты сдерживала, оглушенный громким отчаянием, сорвался в попытке сбежать от пожара, что поглотил меня.
Прокручивая в голове тот день, пытался понять, что могло пойти не так, где я не проявил достаточной бдительности, что не заметил необычного в тебе? Я только знал, что ты собиралась в аэропорт, чтобы наконец отправить брата осуществлять свою мечту. Просьба не ехать с тобой не показалась мне необычной, ведь я отчасти понимал, что отпускать родного человека в другую страну совсем не просто, а ты не любишь показывать свою уязвимость. Только вот... когда уходила, будто знала, что это прощание, долго не отпуская меня из своих теплый объятий, оставляя быстрые поцелуи на моем лице, отчего я уворачивался, тогда еще не понимая, что пожалею о своих действиях. Твои обсидиановые глаза неотрывно смотрели на мои, когда ты уже оказалась у выхода из нашего дома, и казалось, что тебе не хватало смелости отвести взгляда, словно это было непростительной ошибкой. Ошибкой было отпускать тебя одну в этот проклятый аэропорт. Черт!
Когда в мыслях стало невыносимо громко, а в горле застрял горький ком, резко надавил на тормоз, чуть ли не встретившись головой с лобовым стеклом, но ремень безопасности сделал свое дело. Внезапная тишина оглушила салон, только мое дыхание становилось все глубже и жадней. Относительное самообладание стало давать трещину, которая разбегалась слишком стремительно, и в итоге рассыпалось. Бездумно и нещадно стал бить ладонями по рулю, дабы хоть немного выпустить накопленного негатива, но рана в груди разрасталась все больше, и я ничего не мог поделать. Честно? Хотелось покончить с этим раз и навсегда, чтобы перестать испытывать то, что не можешь контролировать, чтобы не пытаться приспосабливаться к жизни по новой, без тебя. Мне было тошно от всех красок мира, от людей, от себя, не хотелось абсолютно ничего. Казалось, что если бы я мог, то объявил бы войну всему миру за такой несправедливый конец, чтобы вернуть все на круги своя, только мечты были несбыточны, а желания — слишком сказочны.
У меня не было какого-то плана, сначала я ехал просто куда глядят глаза, но спустя какое-то время изменил свой маршрут, направившись уже без риска разбиться на дороге туда, где мог спрятаться, переосмыслить случившееся без принуждений выговориться и без осуждения — родительский дом. Удивительно, как не заглох посреди дороги и вовремя сообразил заехать на заправку, когда ночь сдавала позиции, уступая место раннему утру. Там же заказал кофе, отвратный на вкус, но тогда это показалось сносным решением, чтобы усталость не взяла верх, и сон не одолел меня как можно дольше, который несомненно бы превратился в кошмар. Мой рекорд — двое суток. На третьи все же сдался, но спал часа три, и то беспокойно. Было нестерпимо видеть, как ты ускользаешь из моих рук даже в сноведениях, а стоило проснуться — реальность обрушивалась мощным цунами, что все внутри скручивало, а из груди вырывались жалкие хрипы.
Не спешил выходить из машины, как только оказался у дома моего детства, не зная как объяснить свой неожиданный приезд. Я не представлял, как истинную причину сказать без прикрас и в лоб, ведь даже в мыслях не мог произнести эти слова, будто еще была надежда на то, что ты ко мне вернешься, а что мне наговорили другие — гнусная ложь. Только как прежде уже не будет, точно не будет, это я могу сказать с полной уверенностью спустя большой промежуток времени без тебя в моей жизни. Похоже я поставил себя на предохранитель, прежде чем спустить курок и пустить контрольный выстрел в грудь, чтобы уже почувствовать то, что отказывался принимать. Все же набрался смелости, чтобы оказаться на пороге дома и встретиться с удивленным выражением лица матери, в глазах которой промелькнуло беспокойство. Она без лишних слов пропустила меня внутрь, не пытаясь у меня ничего выяснять, но села рядом на диване и сжала мою руку, когда мой взгляд остановился на своих коленях и не сдвигался на протяжении долгих минут.
Я сказал это, все так же не поднимая глаз. Голос сел от долгого пребывания в тишине: сам едва услышал то, что произнес, а может мне показалось. Почувствовал руки на своих плечах, горячие и крупные, совсем не такие как у тебя, и от такого сравнения вдохнул воздух сквозь зубы, когда глаза неистово защипали. Ты тоже так часто делала: подходила со спины, сначала касалась моих плеч, давая знать о своем присутствии, а потом обнимала со спины, что-то бормоча на ухо. Вот он, момент, когда понимаешь: все что у тебя было — осталось воспоминанием. Я не почувствую больше твоих ладоней, не коснусь твоих губ своими, не услышу твой голос наяву, не построю планы на совместное будущее — ничего больше не будет. Казалось, сердце сжало с невероятной силой в тиски, что стал задыхаться от такой муки, не обратив внимание, как по щекам стекали нещадные слезы. Мягкие хлопки по плечу от отца твердили, что я не один, и вскоре оказался в руках матери, наконец позволяя себе окунуться в собственное горе и разрыдаться. Буквально выл от боли потери, сгибаясь все ниже и ниже, готовый закрыться от всего мира, только мама крепко меня обнимала, не позволяя опуститься на пол. Я знаю, что будь возможность, она бы все сделала, чтобы забрать хотя бы часть эмоций, которые обрушились на меня, и ощущала свою беспомощность, пока я отчаянно за нее цеплялся, пытаясь не сойти с ума, поэтому ей ничего не оставалось, как просто поддерживать несмотря ни на что и оставаться столько рядом, сколько мне понадобиться, чтобы прийти в себя. Если бы не родители, вряд ли бы я писал тебе это письмо, правда.
Последующие дни помню плохо, может потому что они проходили одинаково. Я отказывался выходить из комнаты, в горло не лезла даже и крошка хлеба, только вода пустела в стакане у прикроватной тумбочки, который мама периодически наполняла, пытаясь хоть как-то меня разговорить, однако без каких-либо успехов. Наверное, если бы нас кто видел со стороны, то назвал бы меня бестолковым немым слушателем, и был бы прав, потому что ее слова влетали в уши через раз, а у меня слова не лезли из горла, хотя и мысли тогда были совсем не ясные. С каждым шорохом, с каждым касанием матери я находил какие-то ассоциации с тобой и увязал в этих рассуждениях, теряя связь с действительностью. Сейчас мне стыдно перед родителями, хоть и знаю, что они отнеслись к тому случаю с пониманием и проявили достаточно заботы о моем не только физическом, но и ментальном состоянии.
Так, мама выиграла войну с моей забастовкой и путем компромисса я стал есть хоть несколько ложек супа, после чего меня оставляли в покое до очередного приема пищи. Постепенно я стал прислушиваться к тому, о чем она рассказывала, когда сидела рядом: с ней связывался Хан, и говорил, что отлично справлялся с котами, так что волноваться было не за чем, и что расспрашивать о том, что случилось, у матери не стал, вероятно уже узнав все от Чонина, общающегося с Ёнсоком; Чан интересовался моим состоянием, будучи мне как старший брат, и даже предлагал приехать, но мама отговорила, аргументировав, что мне нужно время наедине с собой, что отчасти было правдой. С каждым днем длительность сна увеличивалась, но спокойными они так и стали. На вторую неделю я уже мог поспать часов шесть, но и за этот период проснуться пару раз в холодном поту.
Набрался смелости включить телефон на третью неделю после приезда к родителям, когда думал, что меня немного отпустило и стало на долю процента легче воспринимать реальное течение событий. Но я был отнюдь не прав, когда стал читать сообщения от тех, кто писал мне в период моей пропажи. Можно было просто брать и пролистывать диалоги, так как они не отличались своим содержимым: большинство из знакомых узнали, что произошло. Только глаза остановились на имени Ёнсока, и признаюсь, сердце упало в пятки. Его короткие, но многозначительные сообщения были подобны пулеметной очереди, болезненно пронзающей тело:
«Это правда?»
«Скажи, что нет».
«Почему ты пропал?!»
«ОТВЕТЬ МНЕ».
«ЭТО ТВОЯ ВИНА!»
«НЕНАВИЖУ, НЕНАВИЖУ, НЕНАВИЖУ!!!»
В глубине души понимал, что разговор с ним будет неизбежным, но не думал, что этот момент настигнет меня чуть ли не сразу после прочтения его смс. Не отважился ответить на звонок сразу, рассматривая его имя, как нечто новое для себя, словно видел буквы впервые. Однако моя мысль о том, что Ёнсоку сейчас гораздо сложнее, чем мне, затронула струны совести, и я нажал на кнопку принятия входящего вызова, тут же услышав его злобное дыхание. Чем больше его слушал, тем более понятней вырисовывалась для меня целостная картина. Зачем ты сказала брату, что полетишь вместе с ним, но отказалась от своих слов в последний момент? Почему вынудила его пообещать, что он больше никогда не вернется в Сеул, что бы не случилось? По какой причине просила его не таить обиду на меня? Знаешь, его ранили твои слова, и его еще неокрепшее сердце разбилось, ведь ты единственный родной человек, на кого он мог положиться.
Я уже перестал понимать его речи от постоянных неудержимых всхлипываний и громких рыданий, только лишь отрывки фраз о том, что если бы не я, ты бы уехала с ним и случившееся бы предотвратилось. Если бы я знал, то лично бы собрал чемодан и посадил бы в самолет, но время вспять не повернуть. Прежде чем отложить телефон в сторону, отключил микрофон и поставил звонок на громкую связь, опускаясь на пол и опираясь спиной о кровать. Яростно тер руками по лицу, чтобы избавиться от ощущения, которое возникло у меня в первый день укрывательства в родительском доме, только тщетно. Пока на фоне рыдал мальчишка, которому необходимо было выговориться и излить душу, пусть я и был в его глазах преступником, я глотал слезы, раскачиваясь из стороны в сторону в попытке предотвратить очередной приступ отчаяния. Мне его было искренне жаль, но и себя мне было жаль, так как что-то внутри меня сломалось, и это никак нельзя восстановить. Любовь, у которой намечался такой длинный и яркий путь, развалилась на части, и у меня осталась лишь истерзанная половина, кровоточащая слишком сильно.
Своим поведением я знатно перепугал родителей, но попытался сделать вид, что постепенно привыкаю и мне становится лучше, так что спустя долгие разговоры об этом они все же отпустили меня. Я в свою очередь взял обещание с Чана и Хана, чтобы они не рассказывали моей семье ни о чем, что будет твориться со мной, дабы лишний раз не волновать и до того перепуганную мать и потускневшего отца, который казалось за месяц моего пребывания в гостях постарел на пару лет, ведь очевидно было: легче не стало и оправиться быстро не получится. Приехал в наш дом я спустя неделю после разговора с твоим братом, который бросил трубку так и не дождавшись от меня никаких ответов и не получив облегчения. Сначала думал как-то с ним связаться, чтобы оказывать финансовую помощь, если это понадобится ему в новой стране, но он либо удачно игнорировал мои попытки с ним связаться, либо вовсе заблокировал мой номер, не желая более иметь со мной дел. Я не мог на него злиться, ведь понимал его чувства, и знал, что он ощущает и свою вину, так же, как и я. И нам понадобился долгий промежуток времени, чтобы снова начать разговаривать и наладить контакт.
Первое, что я заметил, переступив порог дома — пустоту. Даже не из-за того, что в нем было одиноко, хоть и это я испытал по полной. Твоих вещей больше не было, только изредка разбросанные безделушки и предметы интерьера говорили, что кто-то собирал нужное в спешке. Когда я забирал ключи у Хана, он предупредил, что стал свидетелем этого события, не особо желая спорить с «головорезами, не настроенными на человеческий разговор». Отреагировал сначала крайне негативно, но потом вспомнил твоего отца: бескомпромиссный и хладнокровный, он бы в любом случае добился своего и попал в мой дом в мое присутствие или без ведома, так что не было смысла препираться с людьми такого уровня и возможностей. Спасибо на том, что не тронули совместные фотографии, ограничившись лишь твоими личными вещами. Так что наводил порядок в доме я уже в абсолютно апатичном настроении, даже не обращая внимание на котов, которые крутились у ног, вероятно заскучавшие от долгого отсутствия своего хозяина. Суни будто почувствовал, что произошло что-то, поэтому оказался рядом, только когда я ложился спать в гостиной, не решаясь заснуть в спальне. Обеспокоенно топтался лапками по животу, словно сам хотел отправить меня в привычное и более удобное место для ночлега, но потом сдался и улегся рядом, уткнувшись мордашкой в мою руку и тихо мяукнув. Тогда показалось, что он понял причину таких перемен во мне, и вспомнил, что его хозяйки нет уже давно. Потеребил Суни за ушко, успокаивая и его, и себя, тихо выдавив из себя, словно это могло залечить еще зудящую рану: «Мне тоже ее не хватает».
Тяжелее всего было вновь вливаться в серые будни и возвращаться к былому ритму жизни. Сначала у меня были опасения о потере работы, ведь я уехал без предупреждения, не выходил на связь, в любом бы заведении такого не стерпели бы, но повезло, что Чан и Сынмин были моими коллегами, и ситуация разрешилась во многом благодаря им. Хотя позже из-за ставшей известной причиной моей пропажи появилась еще одна проблема, от которой сначала я был в недоумении, а потом стал испытывать неприязнь и злость. Жалость. Маленькое слово, но какой же смерч оно стало во мне вызывать, стоило кому-то проявить сочувствие, либо отнестись благосклонней, чем к остальным в процессе разработки проектов. Сначала это не казалось проблемой, как мне казалось, однако когда решил погрязнуть в трудовых буднях, чтобы перебороть ломку по твоему присутствию, оставаясь работать сверхурочно, то стал вспыльчив, срываясь на коллег. Особенно выводило из себя, когда даже спустя время те, с кем мы знакомы посредственно, спрашивали, что со мной не так, так как я не похож на себя. В такие моменты огрызался, выплевывая едкое: «Да что вы вообще обо мне знаете?», — и уходил, раздраженный присутствием экспертов в психологии и в моем состоянии.
Было очень сложно и больно оставаться дома надолго, потому что каждый уголок любой комнаты был напоминанием о тебе: как сидела на столешнице на кухне и болтала ногами, пока я мыл посуду после ужина; как толкала бедрами в ванной, пока мы вдвоем чистили зубы и тебе вдруг стало мало места; как выгибалась на диване в гостиной после пробуждения, когда пыталась дождаться меня, если я задерживался на работе, и сонно поднимала руки вверх, чтобы я помог тебе встать, однако обычно относил тебя сразу в спальню, укладывая в кровать, если ты не слишком протестовала, чтобы покормить меня тем, что сама приготовила. Порой взгляд цеплялся за кроличьи ушки, которые ты купила котам, и почему-то когда я увидел их впервые, вернувшись от родителей, снова не сдержал слез. Я стал тем еще плаксой, и наверное ты бы посмеялась, если бы узнала такой факт обо мне и придумала пару добрых насмешек. Я скучаю по тебе, до сих пор скучаю, как бы не пытался притупить это чувство.
В попытках обрести душевный покой, чуть не залез в одну из серьезных зависимостей. Я проводил вечера в барах и клубах, когда становилось особо тоскливо, или ненависть к себе заходила за допустимые рамки. Пытался заглушить твой голос в голове, твердящий, чтобы я двигался дальше, чтобы позаботился о себе, пока вливал в горло стопку за стопкой спиртного, что до дома позже добраться было не так просто, и приходилось прибегать к помощи друзей. Там же пытался отвлечься и забыть все в объятиях каких-то девиц, которые непрочь были скоротать ночь в моей компании, но когда дело доходило до откровенных касаний и поцелуев, тут же давал заднюю, испытывая отвращение и от себя, и от выпивших девушек, не годившимся тебе в подметки. Даже будучи в помутненном сознании не мог целовать чужие губы, точнее не хотел, считая свой план отвратительным, фантазируя в голове, как ты смотришь на меня с осуждением и разочарованием. Сильнее всех беспокоился о моем состоянии Хан, явно не одобряя путь борьбы с болью, и зачастую стал ходить со мной, чтобы сдерживать в количестве выпитого и не искать позже меня по кустам у какого-то клуба, выворачивающего желудок наружу. Когда-то я набрался так, что мне померещилась ты: хрупкая и маленькая, со своей фирменной сияющей улыбкой, от которой вновь защемило сердце. Представляю шок девушки, к которой я прицепился и стал рыдать, пока Джисон силой не увел меня, объясняя, что мне показалось.
После этого я перестал пить. Совсем. Еще больше мотиватором для меня стали мысли, что ты бы не одобрила, что я пропиваю свою молодость и адекватность, превращаясь в заядлого пьянчугу, пытающегося забыться, хоть и на время. За мной часто стали присматривать друзья, порой посменно, когда я вновь уходил в себя и переставал выходить на контакт вне работы. Отчасти я сам спровоцировал такую опеку, хотя им тоже было непросто, особенно Бан Чану, которому ты стала хорошей подругой. Спустя некоторое время после твоего исчезновения, когда я увяз в бутылке, он вывел меня на откровение, рассказывая о вашем последнем разговоре, где ты просила, чтобы он обо мне позаботился. На свое вполне уместное недоумение, ты парировала чистейшей ложью: твоих усилий недостаточно, чтобы я чувствовал себя счастливым — уже тогда бы я заставил тебя признаться в своих планах, но Чану хватило этого аргумента, и меня это немного разозлило. Тогда я в сердцах ошеломил его грубостью, ответив, как ненавижу себя настолько, что жить больше не хочу, и не нужна мне чья-то помощь, но этот ответ дал ровно противоположный эффект, что со временем стало казаться, будто все считают своим долгом вытащить меня из пропасти.
В один из вечеров пока принимал ванну, размышляя о твоем уходе, накрутил себя настолько, что закрывал уши, надавливая на них, дабы заглушить все внутренние голоса, только не помогало. Не выдерживая, погрузился в воду с головой, где доносился только приглушенный звук гуляющих маленьких волн от резкого движения. Мысли опустошались, на мгновение становилось легче, хоть и начало жечь легкие от нехватки воздуха. При всем желании не всплывать, все же здравый смысл победил, и я вынырнул из воды, жадно хватая ртом воздух. Тебе неприятно смотреть на меня такого? А мне неприятно с каждым днем убеждаться, что произошедшее — не случайность, и ты прекрасно знала, что ждет тебя, пока улыбалась мне так невинно, не вызывая подозрений. И несмотря на это я продолжал чувствовать свою вину, в который раз за месяц смахивая мокрые дорожки со щек. Хан, не поверишь наверное, порой разделял мое паршивое настроение и слезы, так же будучи сильно привязанным к тебе и сразу же старался успокаивать, хотя нуждался в том же.
В итоге я не выдержал того вороха дежавю, что порождал мой дом, и переехал, но и такая мера исцелиться была временной: я быстро ощущал одиночество квартиры и съезжал в другое место, пытаясь смириться с суровой реальностью: ты в нем не появишься, как бы усердно я не делал вид, что просто уехал в другой город, и вот-вот мы снова встретимся. Вообще я бы назвал тот период не жизнью, а существованием: когда понимаешь, что тебе уже не хочется стремиться к тому, о чем мечтал, как и заниматься тем, что доставляло ранее неимоверное удовольствие. Я просто бегал от воспоминаний, которые продолжали наносить мне раны, будто острые лезвия ножа. Близкие наверное устали от эмоциональных качелей с моей стороны и стали уговаривать обратиться за помощью к психотерапевту. Вначале был абсолютно категоричен, считая, что смогу сам справиться с этой болью, но со временем начал думать, что возможно это дельная идея, и решил попробовать.
Джисон лично взял на себя поиск специалиста, позже поставив меня просто перед фактом, куда и когда необходимо явиться. Что ж, ранее у меня подобного опыта не было, поэтому не представлял особо, как и что будет происходить, имея лишь представление о таких сеансах из фильмов. Было неловко говорить о личном, поэтому по первости предпочитал отмалчиваться либо уходить от темы, что по сути своей было неправильно. Уже после первого посещения скепсис бил в голове огромным звучным колоколом, хотя чего я ожидал, приходя за помощью, но продолжая рисовать в мыслях картины о несбыточном будущем? Тем не менее сеансы я посещал прилежно, как школьник, постепенно стал рассказывать о нашей жизни совершенно чужому человеку (который к концу приема изводил так, что я чудом удерживал так и намеревающиеся скатиться из глаз слезы), мы пробовали различные способы отпустить прошлое и начать думать о будущем, однако ничего не помогало.
Скорее всего я просто не был готов отпустить тебя и вряд ли когда-то буду. Меня пугало, что я смерюсь с отсутствием того, кто пробудил во мне такое сильное чувство как любовь. Не смог сказать тебе это раньше, прости за этого. Я люблю тебя. Ты заняла твердую устойчивую позицию в моем сердце, и даже если когда-то в будущем я встречу человека, с которым допущу мысль о проведении совместного остатка жизни, ты все равно останешься в моих воспоминаниях особенной девочкой. Если бы ты была сейчас со мной, то наверняка сказала, что мое будущее нуждается во
мне, а не в безликой тени, бродящей по прошлому. Я знаю, что должен отпустить тебя, как бы не хотел этого, и должен двигаться дальше. Так что я делаю маленькие но уверенные шажки к будущему: придерживаюсь советов психотерапевта и изливаю душу на бумаге, сидя на том самом мостике в нашем месте. Сегодня здесь довольно туманно, даже мимолетом подумал, что ты вот-вот выглянешь из-под дымки посмотреть, чем я тут занимаюсь. Смотрю на количество исписанных листов и кажется, будто это целая поэма.
Забыл тебе рассказать: со мной связался Ёнсок совсем недавно по видеосвязи. Было неловко, как мне, так и ему, однако он поступил мудрее, извинившись первым, прямо как ты в нашу первую встречу. Твой уход вынудил его повзрослеть: ощущал эти перемены в разговоре с ним, так как меня не покидало чувство, что общаюсь с человеком на равных, словно с ровесником. У него все замечательно. Он прилежно учится и явно преуспеет в медицине, тебе нужно было видеть его горящие глаза как только я спрашивал об учебе. Оказывается ты нашла ему прекрасных опекунов в Америке, и он признался, что даже после завершения учебы не сможет просто поблагодарить их и безвозвратно уйти; они заменили ему родителей, чьей любви ему не хватало. Ёнсок тоже скучает по тебе. Меня поразило, когда он рассказал момент вашего прощания в аэропорту: попросила его не винить меня во всем, и он теперь стыдиться, что ослушался твоей последней просьбы. Ты явно все спланировала до мельчайших деталей, догадывалась, что последует после, иначе зачем еще тебе было нервничать и отправлять его быстрее садиться в самолет, учитывая, что вы бы увиделись нескоро. Судьба — настоящая злодейка. Хочется верить, что всем воздастся по их заслугам, а покалеченные души со временем залечат свои зияющие раны.
Что ж... Мне нужно все сжечь, Тэиль, каждый лист нашей истории. Нет, я не забуду тебя и не перестану любить, но я должен сейчас сосредоточиться на себе, думаю, ты бы хотела именно этого. На самом деле меня пробирает дрожь, когда думаю, как пламя будет съедать бумагу с выведенными на ней буквами, развеивая пепел над ручьем, и мне остается надеяться, что фрагменты долетят до тебя, складывая обгоревшие клочья в послание. Твоя любовь живет во мне, пока жив я, будет ли нагло позволить мне использовать ее как талисман удачи? В свою очередь, отправляю тебе свою, хоть и запоздалую, но сильную и искреннюю. Не прощаюсь, лучезарная девочка, если не в этой жизни, то в следующей мы обязательно встретимся. Я обещаю, что найду тебя, только помни обо мне так же, как буду хранить тебя в памяти я. До встречи, любимая.
***
Обманул всех, и даже себя: я искренне поверил, что готов к новому этапу в своей жизни, но на словах все оказалось куда проще чем на деле. Вопреки советам психотерапевта, так и не смог сжечь письмо, не оставив после него ничего, лишь отрывки в своей памяти — надиктовал его себе на телефон, с трудом, с большими паузами и сбиванием, как чувствовал. Ужасно глупо, неправильно так поступать с собой же, однако... думаю, у меня появился собственный способ справиться со своими демонами. Эта исповедь, как любимая аудиокнига, будет звучать каждый день, и в какой-то момент (я уверен — он настанет), и перестанет приносить новое ножевое в область сердца, а станет желанным исцелением, вызывая добрую усмешку на лице от воспоминаний.
Также я обещал самому себе больше не приходить в наше место, пока отправлял в полет пепел от очередного листа моего признания. Честно, уже спустя полчаса был уверен, что нарушу данное себе обещание пару тройку раз, не в силах совладать с невероятной силой влечения, словно Тэиль меня туда звала, дабы нарисовать созвездия на ранах, дабы облегчить мои муки. Никто не знал об этом, поэтому я мог не волноваться по поводу осуждения и уговоров не делать такого. С другой стороны даже если бы и узнали, не думаю, что я бы стал кого-то слушать, все равно делая все по-своему. На самом деле я уже стал там относительно редким гостем, чем ранее, так что не думаю, что такой срыв, как при ломке, мог поставить под угрозу мою жизнь, либо ментальное здоровье. С последним, кстати, помогали справиться антидепрессанты, но я предпочитал ими не увлекаться, не желая влезть еще в одну не самую безобидную зависимость. В конечном счете важен результат моих усилий в борьбе за
жизнь в свое удовольствие, и пока я уверен в собственных действиях.
Сейчас я вновь на чемоданах. Снова сбегаю с жилья, где каждый угол кричал о поселившемся здесь одиночестве. Присев передохнуть после утомительных сборов, зацепился взглядом за фото, сделанное в день знакомства моих друзей с Тэиль на прикроватном столике, тот самый подарок от Хёнджина, когда мы официально объявили себя парой: мы были повернуты друг к другу, когда она подняла голову вверх, к потемневшему небу, обнажив свои зубы в приятной улыбке, хотя до того одарила меня ошеломленным взглядом, пока я смотрел на нее, как на богиню, с обожанием в глазах, пока отогревал ее ладони. Нам нравился этот снимок, было в нем что-то, что описывало наши характеры и в целом отношения. Но теперь я переворачиваю рамку фото вниз, не желая пробуждать воспоминания прошлого:
я должен ее отпустить.
Хоть я и был мазохистом и зачастую издевался над собой в последнее время, но я готов постараться и попробовать жить насыщенной жизнью. Когда-то я перестану замирать в оцепенении, стоило почувствовать на улице тот самый клубнично-мятный запах, и оборачиваться в поиске родного лица. В одну ночь перестану придумывать перед сном сценарии возможного совместного будущего, которое уже не воплотиться в реальность. В один момент стану спокойно реагировать на детей, которые напоминали мне нашу копию, и не вспоминать твои слезы, когда ты расстроилась тому, что мы не станем родителями. Прокручивая в голове наши разговоры, я уверен, что Тэиль не была бы обижена за мой выбор. Она все равно останется в моей памяти нежной девочкой с невероятной улыбкой и бездонными глазами. Родной душой, с которой мы когда-нибудь еще обязательно пересечемся.
Пора. Туда, где нет милой девочки с темными глазами как ночь и мерцаниями в них, подобно звездам. Встав на ноги, направился к выходу, несмотря на сильный стук в сердце, говорящий: «Повернись назад, пожалеешь». Продолжал рассуждать о том, поступаю ли правильно либо предаю ее и свою память о ней, но зная ее, она бы заставила меня пообещать, что я проживу счастливую жизнь, и не успокоилась бы, пока не добилась своего, сомнений нет. Что ж... не сразу, но время меня подведет к тому, когда я смогу вновь радоваться простым вещам. Не беспокойся, Юн Тэиль, дай мне еще немного времени, и увидишь, что я снова живу. Клянусь нашей любовью.
