Хранители.

Обжигающее дыхание на шее заставляет мои мышцы не произвольно содрогаться. Гакт сидел позади, заключив меня в тесные объятья, мы наслаждались близостью друг друга, я ощущала себя живым человеком. Уже месяц я не получала признаков существования Евраилей и от этого моя сущность все больше походила на жизнь. Стоило мне предаться воспоминаниям до появления в моей «жизни» Камуи, все мои мечты о нашем будущем таяли и его объятья казались мне очень не постоянными и такими хрупкими, что я боялась их разрушить малейшим движением или неправильным словом. С каждым прикосновением мы понимали, что хотим быть еще ближе, еще теснее, нам было мало нашей связи. Мы наверняка хотели бы срастись кожей и стать единым организмом, дышать одним воздухом, слышать одни звуки, что бы наши глаза совершали одинаковые движения, а сердце было единым. Мы понимали друг друга без слов, так же как и связь с Хайдом, я укрепила связь с Гактом. Брат посещал периодически дом Камуи, они нашли общий язык, и я все чаще стала видеть на их лицах улыбки. Это делало меня счастливой. Мы втроем были очень близки, я никогда не могла подумать, что в мою связь с братом может вмешаться кто-то другой, и при этом дополнять нас, становясь из трех разумов одним. Это поистине прекрасное ощущение, это лучше плотских утех, это превосходит состояние оргазма. Когда разум может быть единым, и вы чувствуете прямую связь, понимая друг друга без слов. Разве может быть, что-то лучше? *** -Когда я умру, тебе будет больно? – Гакт не отпускал меня из объятий, даже когда я постаралась выскользнуть из его крепкой хватки и развернуться к нему лицом, но он понял, какой вопрос я хотела ему задать и, опередив меня, ответил. – Мне интересно. -Я не знаю. – Как я могла сказать ему что либо, если я знала, что ждет его после смерти. А если бы он знал, что я уже мертва, что у нас нет будущего, что у нас нету ничего, только время, до тех пор, пока Высшему не покажется, что я заигралась в жизнь и меня пора вернуть в пустоту. -Ты бы смогла жить без меня? Смогла бы жить, как и прежде? -Я бы не смогла жить… -Правильно, ведь мы едины, мы заполняем пустоту вот тут. – Он скользнул своими теплыми пальцами от живота к месту, где сходиться ребра и приложил ладонь. Я не понимала почему, но мне стало больно от его касания, мне стало страшно. Что будет, если не станет Гакта или Хайда, что если кто-то из нас отойдет в «Обитель», что тогда? В мой жалкий мир вторгнется пустота и тьма, в моем теле будет брешь, я буду слаба и никчемна. Я буду сломлена. Я перестану существовать даже как разум. *** Голубое сияние исходило от Палина, который обжигал кожу указательного и большого пальца. Очередной убитый Евраиль, достаточно слабый, поэтому мне не составило труда свести его существование в небытие. Маленькая сфера приятно покалывала пальцы, когда я перекатывала его, рассматривая со всех сторон. Он казался совсем живым, в нем чувствовалась сущность Евраиля, но она не казалось мне какой-то негативной или же ужасающей, в ней царило равнодушие и… пустота. Неужели после смерти душа Евраилей попадает именно туда? -Что скажешь? – Образ Каена навис позади меня, и я едва улавливала его черты, которые сливались с окружающей меня каменистой гладью. -Это… странно, очень странно. Я до сих пор не могу понять, что из себя представляет Палин. – Я протянула Каену шар, который исчез, как только коснулся Адепта. -Тебе и не обязательно все знать, просто можешь называть это душой или разумом Евраилей, нам их природу никогда не понять, поэтому мы будем полагаться на то, что можем представить лишь тем, что нам известно. Я осталась наедине с собой, когда я перестала ощущать присутствие Адепта и смогла, расслабившись насладиться звуками окружающего меня мира. Всплески волн, разбивающихся о скалы, соленый аромат моря, яркие блики солнца, ослепляющие и, заставляющие прикрывать глаза, все это расслабляло и заставляет разум отдаваться вселенной. Боль. Как удар электрического тока, заставляет меня согнуться вдвое и исказить выражение лица. Чья-то рука ловко скользит по моей шее и, коснувшись подбородка, накрывает ладонью мой рот. Очень худые, длинные пальцы прижались к моему лицу. Меня тут же охватывает паника и ужас, я не знала эти руки, они чужие. Смертельно ледяная кожа, так сильно отличавшаяся от теплых касаний пальцев Хайда и Гакта. В глазах потемнело, поскольку приступ боли, охвативший все мое тело, не угасал, когда я поняла, кому принадлежали эти руки, было слишком поздно. -Как беспечно… - Этот голос. Кенсаку! – Не переживай, я пришел не для того, что бы убить тебя в очередной раз. Я так поразмыслил, и осознал, что хочу еще немного насладиться, я хочу увидеть твою боль, твои страдания, но я не стану причинять тебе физический вред, я сделаю все иначе, ты познаешь истинную боль, прежде чем навсегда кануть в пустоту и ты не сможешь ничего сделать. Ничего. Я дернулась и постаралась оттолкнуть неприятную ладонь, которая прикрывала мне рот, но Евраиль ловко пресек мою попытку и, обхватив свободной рукой, заключил в грубые объятья, я была физически значительно слабее его и не в силах совладать с его тисками. Мои попытки позвать на помощь Каена или Хайда он пресек, заключив мой разум в ловушку, я чувствовала себя загнанной дичью. Его леденящий голос звучал в моих ушах, обжигая шею, ядовитыми фразами. Если бы я только могла застать его врасплох и рукой провести путь в его разум, я бы сломила все барьеры, которыми он оградился, и он был бы в моей власти, но без прямого контакта, я не в силах этого сделать. -Без толку, мы здесь вдвоем, волнует, не так ли? – Я молчала, он говорил. Его пальцы изучал мои скулы, от чего я испытывала все больше отвращение. – Я в нетерпение от того, когда же ты откроешь глаза, и сможешь увидеть, то, что прямо перед тобой. Я буду играть тобой, я буду манипулировать тобой, я буду владеть тобой, ты будешь жалкой, ты станешь умолять меня, но я же буду только получать удовольствие, наблюдая за твоей погибающей сущностью. – Его мерзкие фразы выводили меня из себя, и я лихорадочно начала извиваться, стараясь найти хоть какую-то брешь, лишь бы высвободиться из этих «объятий». – Ты же знаешь, что не справишься со мной, не старайся, что же подумай над тем, что я тебе сказал. – Он своим горячим языком коснулся моей шеи, провел влажную дорожку, после чего исчезло и омерзительно горячее дыхание, и удушающие тиски, и ужас, который таился глубоко внутри меня. Вытерев рукавом вязаной кофты шею, я передернулась и, помотав головой, постаралась прийти в себя. По телу бил озноб, каждая встреча с Кенсаку сказывалась на моем физическом состояние, я чувствовала себя уставшей и подавленной. В глазах мелькали яркие пятна, голова шла кругом. Я едва не рухнула с обрыва, когда моего плеча коснулась родная рука и, притянув к себе, не позволила свалиться с огромной высоты, прямо в пасть морского демона. -Прости, я не успел. – Брат прижимал меня к себе, и я ощущала, горяч в его словах, он винил себя. -Все в порядке, в этом нет твоей вин… Хайд прервал меня, мотнув головой. -Я должен был реагировать быстрее, я не должен подпускать его к тебе, одно его присутствие сказывается на тебе, что было бы, если ему вдруг пришло в голову убить тебя, снова отправить тебя в «Обитель». Я не допущу этого. Я не смогу остаться здесь без тебя. Снова… – Брат еще сильнее прижал меня к себе, и я чувствовала, как напряглось все его тело. Нежно коснувшись его предплечья, я отстранилась и обхватила ладонями лицо Хайда. -Не смей винить себя, со мной ничего не случилось, не нужно строить картины того, что могло бы произойти, к тому же в таких мрачных красках, ты тем самым только усугубляешь положение. Он не проронил ни звука, лишь накрыв мою ладонь своей, коснулся губами моих пальцев. После чего он прильнул ко мне, но его тревога не испарилась, а осталась глубоко внутри, там, где я была не в силах извлечь ее. *** Почему снова? Почему снова я так ярко ощущаю присутствие Кенсаку, но я не могу точно определить, где именно он находиться. С каждым шагом, я все сильнее терзала себя пронзающей болью, и тем ближе был дом Гакта. Меня охватывал ужас, меня пугал тот факт, что он мог сделать что-то с дорогим для меня человеком. Брат взволновано следил за каждым моим шагом, и когда мы стояли уже на пороге квартиры Камуи, мое сердце готово было разорваться на мельчайшие частички и оставить огромную прореху в центре груди. Дверь оказалась приоткрытой и мы не слышно, скользнули внутрь. Удар, звон стекла и голос, этот леденящий кровь голос, заставлявший меня приходить в безумие. Я чувствовала, как меня трясет от гнева и я готова сорваться с места, если бы не Хайд. Он не позволил ступить мне ни шагу, мотнув головой, он поднял указательный палец, дав знак немного выждать. -До чего же ты жалок. – Голос Кенсаку раздался в тишине и после чего последовал глухой удар. - Ты не сможешь ничего сделать. Ты не знаешь правды, а еще смеешь меня в чем-то обвинять и бросаться на меня с ножом. Ты же прекрасно знаешь, что не сможешь убить меня, как не старайся, так к чему эти тщетные попытки? Голос Кенсаку на последних словах изменялся до неузнаваемости. Он стал более высоким, я бы даже сказала демоническим, хотя и глупое сравнение, но никак иначе нельзя было его назвать, это походило на звук, метала, который усердно разделывали ножовкой. Он вызывал желание заткнуть уши. Спрятаться. Удар. Звон стекла. Кашель Камуи. -Повторяю вопрос, который я задал ранее, твоя вина в том, что Лолита исчезла на 12 лет?! – Голос моего любимого звучал очень хрипло. Выглянув из за угла, я увидела картину, которая растопила мой очаг, в котором томился гнев и я, вцепившись ногтями в косяк старалась не броситься на Кенсаку. Гакт стоя на коленях, упирался руками в пол стараясь удержаться в таком положение, он поднял свои темные глаза на Евраиля, и на лице читалась вся ненависть к этому существу. Струйка крови медленно скатилась с его виска, и он смахнул ее ладонью, оставив алые разводы. Кенсаку медленно приблизился к Камуи и склонился перед ним на корточки. -Верно. Отчасти моя вина в этом есть. И что с того? – Голос Евраиля эхом отдавался у меня в шах. – Ты не сможешь ничего изменить, а твоя душа в любом случае принадлежит мне, а значит, я имею право делать с тобой все, что мне только придет в голову. Буду ли я играть с тобой как с игрушкой или же скину тебя с утеса, решать только мне, когда я наиграюсь и наслажусь тем зрелищем, которое вы мне предоставляете, я уничтожу тебя и овладею твоей душой. Ты добровольно заключил со мной договор, и тебя ничто уже не спасет. -Ты вынудил меня заключить с тобой контракт! Ты все это подстроил! Мерзкий падалщик! – Гакт вскочил на ноги и уже замахнулся нанести удар с ноги, пока тот не успел среагировать, но Кенсаку ловко извернувшись, вцепился своими длинными пальцами в горло Камуи и прижал к стене. Раздался звон стекла и ваза, стоявшая на столике, разлетелась на мелкие осколки вместе с моим терпением. Я не смогла сдержать себя и, оттолкнувшись от стены, влетела в комнату, призвав на ходу Каена. Брат хоть и задержался, но проследовал шаг в шаг за мной, Руфус еле заметной фигурой явился слева от меня. Вскинув руки вперед, мы с братом выкрикнули имена Адептов, и те сразу же оказались возле Кенсаку, снеся его с ног и ухватив за запястья, прижали к стене. Гакт отшатнулся, и я краем глаза увидела как он, свалившись на колени, начал откашливаться, хватаясь за горло. Я была настроена решительно и в один прыжок преодолела расстояние, что отделяло меня от Евраиля и Адептов, вытянув руку, с приглушенным звуком я впечатала голову Кенсаку в стену и начала атаку разума. С уст брюнета сорвался пронзительный смех, он смеялся надо мной, я ощущала, насколько он безумен. Я не обращала никакого внимания ни на его гортанный клокот, ни на голос брата позади меня, ни на взгляд Гакта, который я ощущала на себе и прекрасно знала его тревогу. Мне было все равно, единственное чего я хотела это уничтожить этого демона, за то, что он сотворил, за то, что он заключил договор с Гактом, за то, что все это время я терпела все его издевательства. Я приступила к своей атаке, Евраиль был сломлен почти сразу, он был не в силах совладать с моим напором, я была слишком сильна и гнев, охвативший меня, подпитывал еще сильнее. Первой атакой я обездвижила его, и мне оставалось нанести единственный удар, в самый центр его разума, что бы он исчез из этого и из всех других миров навсегда, когда кто-то буквально оттащил меня от Евраиля. Разорвав связь, я открыла глаза и обнаружила, что этим «кто-то» был мой брат. Он что-то выкрикивал, но я не слышала, и когда только я смогла прийти в себя я услышала его слова. -Ты убьешь его!! Ты убьешь Гакта! Ты меня слышишь? Убив Кенсаку, ты его убьешь! Лолита! – Я видела ужас в глазах Хайда, голос его сбивался от того насколько сильно он напрягал связки. -Что? В этот момент мы упали на диван, стоящий позади нас и брат сразу схватил меня за запястья, пресекая мои попытки бегства. -Посмотри на меня! – Когда я отвела гневный взгляд от Кенсаку, брат уже более спокойным, но твердым тоном продолжил, он хотел донести мне смысл своих слов. – Убив Кенсаку, умрет и Гакт. Они связаны. Их связывает договор. Ты не можешь ничего сделать. Его душа во власти Евраиля. -Поняла, о чем я говорил?! Ты будешь страдать! – Голос Кенсаку раздался более приглушенно, чем прежде, видимо он еще не отошел от той атаки разума, которую я предприняла, но, не смотря на это, он все так же насмехался надо мной. -Нет… Я не верю, я не хочу в это верить. – Я дернула кистью и, высвободив руки, укрыла ими лицо. По моим щекам стекали слезы. Как и говорил Кенсаку, когда я это осознала мою грудную клетку пронзила ужасающая боль, которая раздирала меня из нутрии, я не могла дышать, я не могла принять в себя заветного кислорода. Я бы согласилась на любые физические пытки: свариться за живо в кипящем масле, раскаленный метал, погребение за живо, но только не это. Я вижу тебя. Я вижу то, как Гакт отталкивает в сторону Хайда и, касаясь моих губ, наполняет мои легкие воздухом, два вдоха и я снова могу дышать. Камуи обхватывает руками мое заплаканное лицо и смотрит мне в глаза, я вижу в них боль, сожаление. И когда с его губ срывается единственное «Прости» мой разум покидает тело и меня окутывает тьма.