***
В паре кварталов от общетежития — страшного сна каждого уважающего себя человека — жил третьекурсник Юра. Когда он собрался уходить из дома, на его старый и верный телефон пришло уведомление. В груди приятно потеплело: блага капитализма — зарплата пришла. Налив себе чёрного кофе, он отошёл к окну и посмотрел вниз — шёл проливной дождь. Глотая бодрящий кофе, он задумался о Гитлере и Веймарской республики. Кофе кончился и Юра обулся, прихватив наушники, он пошёл в институт. В лицо ему дул приятный и холодный резкий ветер, теребивший его русые волосы. Юра посмотрел вокруг: листья на деревьях, подрагивая, опадали. Дойдя до своей аудитории он решил проявить небывалую социальную активность: — Всем привет! — буднично поздоровался Юра, убирая наушники в рюкзак. — Привет, — ответило большинство студентов. Они продолжили что-то обсуждать. Сняв с себя кофту и усевшись за свою парту, Юра начал ждать начало урока. Первым был классный час. «Сколько нынче первогодок пришло», — печально задумался парень. Новых людей он не особо любил. Юрий был видным мизантропом. Вскоре он заметил, как к нему подошла светловолосая девушка. «Шлюха...» — быстро подумал он и сразу же устыдился своих мыслей. — Привет, Юр, — негромко произнесла девушка. Дальнейший диалог он мог предугадать наперед: флирт, накрашенные губы произносят заученные фразы, он даёт деньги и всё. Свобода. Его воротило от вида куртизанок, собиравших деньги на пьянство. — Сегодня в семь вечера в баре «Азия — Европа», — негромко и довольно произнесла она, взяв Юрины деньги, заработанные, между прочим, честным трудом. Через пару минут в аудиторию зашёл их куратор. — Доброе утро, группа! — поздоровался он и сразу перешёл к делу. За это Юра его безгранично уважал, демагогией его учитель не занимался. — Доброе утро, Евгений Николаевич! — кто ответил радостно, а кто и со всем возможным пессимизмом. — Присаживайтесь, — приказал Евгений Николаевич. Все сели на свои места, некоторые соизволили не подниматься. — Ну, ребят, как кто отдохнул? В кабинете тут же поднялся шум. Начались то похабные шутки под общий смех, то грустные рассказы и грязные сплетни. Юра, пожалуй, единственный сидел молча и слушал других, мечтая о архиве. Тихом, уютном и, главное, интересном архиве. — А ты, Юр, где был? — как назло обратился куратор, прервав его мечтания. — Я? — задумался он. — С начала в архиве работал, потом, в конце лета, поехал на речку. Надо ли догадаться, что это была наглая ложь. Лето для Юры было трудное: в начале умерла его мама, потом его бросил друг и прочая, и прочая, и прочая... «Как в манифесте Николая», — грустно подумал Юра. — Понятно. Итак, на повестке дня у нас светские, а не как вы подумали, духовные, проблемы. И снова эту фразу встретили кто с пессимизмом, кто с оптимизмом.***
Гриша присел на заднюю парту, в жалкой попытке укрыться от общества или социума, как писал Маркс. Дождь за окном со всей силы лил на сероватый потресканный асфальт. Голос куратора вызывал тоску; Гриша сразу понял, что архива ему не видать. Всё будут групповые задания, доклады, в общем всё, кроме архивов. Надо было слушать, а он не мог. Просто не мог. Ему хотелось выйти закурить, на край, побаловаться с наркотиками. Или в архив, но никак не сидеть в душном кабинете. Это вызывало бесконечную тоску. Его грёзы прервал громкий звонок. От жары в кабинете кофта прилипла к телу, а голова раскалывалась. Он выбежал из кабинета на холодную улицу. Парню было плевать на людей, глазеющих на него как на психа. Кто ж ещё полезет под дождь? После пар он решил отправиться в архив, ибо это было чуть ли не единственное место для успокоения. С трудом отыскав архив, он зашел и сразу же почувствовал аромат старой бумаги. Пройдя немного вперёд он увидел парня. Тот стоял между стеллажами и по виду напоминал третьекурсника. — Здравствуйте, — негромко произнёс Георгий, боясь разозлить стоявшего парня. Детство его научило всегда молчать, а то неосторожное слово — можешь и удар получить. Парень обернулся и посмотрел прямо в глаза Гриши. Сердце Гриши вдруг быстро забилось, и он отвёл взгляд. — Здравствуй, ты что-то хотел? — спокойно произнёс юноша. — Нет, я просто хотел найти некоторые документы. Люблю архивы. — Неловко замялся Гриша. За всё лето он из дому-то выходил всего пару раз. А тут такое неожиданное знакомство, да ещё и парень. Страшный сон. — Понятно. Тогда следуй за мной. Как тебя зовут? Я — Юра. — Гриша, — немного помолчав, ответил Гриша, не смея поднимать глаз. Они молча прошли вглубь помещения. Высокие и старые стеллажи уходили вверх, внушав величие и спокойствие. — Вот, держи, — улыбчиво произнёс Юра подавая допуск. — Без этого тебя не пустят туда. Только третий курс и лекторы. «Господи, как бы сдержаться…» — думал Гриша, стараясь не покраснеть и не запаниковать. Юра случайно дотронулся до его руки. Это пробудило все эмоции, накопившиеся за целое лето, проведённое в затворничестве. — Спасибо! — радостно произнёс Гриша, порадовавшись, что ничем не выдал своих эмоций. Гриша начал смотреть, куда можно было бы сесть. Сердце его стучалось неистово. — Столы у нас находятся в конце, — ответил Юра, указав рукой в конец коридора и ушёл. Дойдя до столов и разложив бумаги — донесения из советского Генштаба сорок второго года, которые дал ему Юра, он сел на стул и начал писать в тетрадку. Только вот его мысли были полностью о Юре. Так и не сумев сосредоточиться на бумаге, которую держал в руке, Гриша нервно закурил — его страсть, его привычка, его привязанность. — Гриш, — тихо позвал его Юра. — М? — парень испуганно повернулся на голос Юры. — Здесь нельзя курить. — Юра стоял, скрестив ноги, наклонив голову. Светлые волосы немного свисали. Гриша нервно затянулся. Всё же он покраснел. — Извини, я уже ухожу. Он начал дрожащими руками застёгивать рюкзак. Вставая со стула, он рухнул прямо на бетонный пол. Ноги не держали. Юра тут же, подбежав и схватив его за талию, помог подняться. Извинившись сотню раз, Гриша покинул злополучный архив. Из университета Гриша вышел на холодную улицу, со слезами, катившимися по его лицу.